Geum.ru

Международной Баптистской Богословской семинар

Вид материалаСеминар

Содержание


1. Буквальный взгляд на библию
2. Историко-критический взгляд на библию
3. Подход риторического согласия
Подобный материал:
1   ...   114   115   116   117   118   119   120   121   ...   199

1. БУКВАЛЬНЫЙ ВЗГЛЯД НА БИБЛИЮ


Когда я, еще молодой христианин, начал серьезно читать Библию, я понимал ее такой, какой читал. Я верил тому, что она говорила. Я принимал библейские истории как истории о том, что происходило. Я не делал различий между событием и повествованием о нем. Ангелы, демоны, чудеса – все было частью того, что происходило в библейские времена, так как о событии рассказывалось так, как оно происходило. Некоторые эти события делали мир Библии отличным от моего, но это не было важно. (Позже я понял, что для меня мир Библии, в котором все это происходило, был непохожим на мир, в котором мы живем, он больше напоминал Средиземье Толкиена или Нарнию Льюиса).

Этот подход к Писанию устраивал меня – но до определенного момента. Затем что-то произошло с моим чтением. Подобное изменение сознания произошло довольно рано, когда я размышлял о наставлении Иисуса, где Он говорит, что лучше вырвать соблазняющий глаз или отсечь соблазняющую руку (Матфея 5:29-30). Я не думал, что Иисус призывал к нанесению телесных увечий как к необходимому атрибуту ученика. На этой ступени я стал более серьезным исследователем Библии. Чем больше я читал Библию, тем более «разваливался» мой «первый» подход, и я начал думать о библейском тексте иначе. Ко времени, когда я поступил в семинарию, я был готов к перемещению на другую ступень в понимании Писания.

2. ИСТОРИКО-КРИТИЧЕСКИЙ ВЗГЛЯД НА БИБЛИЮ


Семинарское образование привело меня к серьезному академическому исследованию Писания, что для меня было полностью удовлетворительным подходом к Библии. Я отдавал много времени ключевым историческим дисциплинам, изучающим Библию. Сейчас, размышляя об этом подходе, я начал понимать, что он полностью отделяет текст от события. Эти научные инструменты ведут к текстовому открытию, к различию между тем, что происходило, и записью о том, что было. Я мог изучать библейские писания как литературное произведение, как запись о событиях, что отлично от того, что «действительно» происходило. Я находил это очень полезным.

Подобный взгляд на текст предполагает, что Библия – это полностью богодухновенная запись о событиях. Я узнал, откуда возник текст (форма, источник и редактирование), как он передавался от поколения к поколению через века (исследование текста), что означал письменный текст или устное слово для тех, кому оно первоначально было адресовано (анализ контекста).1 Это значило, что я мог применить библейский текст к своей ситуации, так как Библия стала живым словом. Так же и записанная история может быть отделена от истории пережитой. Это, в свою очередь, позволило мне применять истину о том, что происходило между Богом и миром без обязательного принятия всех описанных деталей события. Все детали могли быть контекстуализированы с помощью историко-критической методологии. (Именно эти детали письменного свидетельства в моем первоначальном взгляде делали мир Библии отличным от того, в котором я жил, и именно это иногда отделяло библейский мир от моей жизни). Второй подход был открытием; мне внезапно стало ясно, что библейский мир был таким же миром, в котором мы живем, и библейские персонажи были такими же людьми, как и мы, только жившими в другой среде. Таким образом, те экстраординарные детали библейского мира, которые не являлись отражением нашего мира, можно было объяснить с помощью такого приема, как контекстуализированная речь.

Я обнаружил, что подобные исследовательские инструменты были чрезвычайно важны и полезны для вхождения в текст. Они помогли мне в раскрытии смысла текста или его первоначального значения для тех, кому он изначально был написан, что я мог применять к обстоятельствам или нуждам моих слушателей. (Мы вернемся к этому предмету, когда будем говорить об экзегетических приемах для проповеди.)

Но затем я поступил в аспирантуру, где изучал риторическую критику.

3. ПОДХОД РИТОРИЧЕСКОГО СОГЛАСИЯ


Мое дальнейшее обучение привело меня на следующую ступень, которая основывалась на первых двух. Я понял, что вторая позиция отделения истории от ее описания привела к движению по раскрытию «настоящего» Иисуса, поиску, который был определен Альбертом Швейцером в 1906 г.cclxvi и продолжается через современные «Семинары Иисуса», где участники голосованием пытаются определить, что действительно говорил исторический Иисус. Подобный проект, несомненно, бесполезен.cclxvii Это попытка вновь превратить текст в событие, что невозможно. Глупо думать, что голосованием можно определить говорил Иисус, что «кроткие наследуют землю», или нет.

С другой стороны эта третья позиция вновь объединяет текст и событие. Она говорит, что мы что-либо знаем об Иисусе (и любой другой библейской истории) только потому, что имеем библейский текст. Других источников нет, поэтому мы должны принимать текстовое повествование таким, каким оно является. Когда мы пытаемся добраться до события минуя текст (что пытаются сделать на «Семинарах Иисуса»), мы делаем библейскую историю такой, какой желаем ее видеть. Кроме того, отделение события от текста разрушает цельность текста, так как историю мы можем узнать только из него.

Эта третья позиция вернула меня назад к моей первоначальной (буквальной) позиции, но с более глубоким пониманием. Я называю это «риторическим согласием». Это значит, что я должен проработать то, что говорит текст (вторая позиция), но при этом помня, что историю я могу узнать только через текст.

Этот подход подразумевает, что текст имеет цель. Я не говорю, что мы можем определить цель автора, чего в большинстве случаев мы сделать не можем. Как мы не можем предположить, что Божьей целью было просто создание текста. Как мы не можем знать, был ли текст написан одним человеком или же группой, связанной с определенными традициями. Однако чьей бы рукой он ни был написан, делался выбор при сборе и редактировании материала. Когда я говорю о цели текста, я имею в виду, что каждый текст уникален, неважно, как и кем он писался. Каждая книга Библии имеет определенную структуру, мировоззрение, богословие и направленность – все это объединяется в тексте, который мы имеем. Именно это я подразумеваю, говоря о цели текста. То письменное свидетельство, которое мы имеем, и только это свидетельство предлагает нам целенаправленный подход к Божией деятельности в мире. Поэтому мы не можем с легкостью отбросить часть библейского свидетельства, предположив, что в действительности происходило нечто иное, отличное от того, что известно из текста.

Например, Евангелия (а также Деяния 20:31 и, возможно, несколько мест из посланий Павла, таких как 1 Коринфянам 7:10-11 и 11:23-26) – это все, что мы имеем об Иисусе. Мы понимаем (в письменной форме), кто был Иисус только из текста и только через определенный взгляд автора. «Исторический Иисус» известен только через «Христа веры», которого мы видим в Писании. Следовательно, Иисус из истории и есть Христос, в которого мы верим.

Сейчас мы вернулись в исходную точку. То, что было написано, возникает из цели текста, так как автор (или авторы) включал определенные детали и комментарии, которые были необходимы для повествования истории. Таким образом, мы вновь объединяем событие и описание. Мы принимаем библейскую историю как она есть. Мы принимаем письменное свидетельство о событии как точное изображение произошедшего, так как это единственное свидетельство, которое мы имеем.

Поэтому, чтобы проповедь была библейской, необходимо, чтобы она строилась на определенном тексте Писания; «воплощенное провозглашение» ограничивается текстом Библии. Но эта позиция сильно отличается от первого (буквального) подхода к Библии, так как основывается на критических/исследовательских дисциплинах, открывающих, как библейский материал понимался его первоначальными слушателями или читателями. Только после того, как мы поймем текст, только когда мы принимаем текст как историю, только тогда мы сможем интерпретировать его для сегодняшних слушателей.

Этот подход к библейскому тексту возвращает нас к вопросу об экзегезе. Как нам следует понимать текст? Как мы можем быть последовательными в нашей экзегетической задаче, чтобы свести к минимуму свою субъективность, свою эйсигезу?