Geum.ru

Книге, и оказалось что-ни­будь такое, что против моего ожидания может кого-либо обидеть, то не найдется в ней по крайней мере ничего, сказанного со злым умыслом

Вид материалаЗакон
Подобный материал:
1   ...   29   30   31   32   33   34   35   36   ...   53
ГЛАВА XX О том, что обстоятельства заставили римлян издать законы, имеющие целью увеличение населения


Уничтожив все народы, римляне уничтожили и самих себя. Находясь в постоянном действии и напряжении, постоянно кого-нибудь притесняя, они как бы изнашивались подобно тому, как изнашивается оружие от постоянного употребления. Я не стану говорить здесь об их заботах по приобретению «новых граждан по мере того, как они утрачивали прежних» о созданных ими союзах, о предоставлении гражданских прав жителям провинций и о неисчерпаемом питомнике граждан, который они нашли в своих рабах. Я буду говорить о том, что они сделали для пополнения убыли не в гражданах, а в лю­дях, и так как этот народ умел лучше, чем какой бы то ни было другой, приводить свои законы в согласие со своими намерениями, то будет во всяком случае не бесполезно рас­смотреть, что именно они сделали в этом направлении.

ГЛАВА XXI О законах римлян для увеличения численности населения


Древние римские законы настойчиво побуждали граждан ко вступлению в брак. Сенат и народ часто издавали соответ­ствующие постановления, как о том свидетельствует Август в своей речи, приводимой Дионом.


Дионисий Галикарнасский считает невероятным, чтобы после гибели 305 членов рода Фабиев, истребленных жителями Вей, в живых из всего рода остался только один ребенок, потому что древний закон, предписывавший, чтобы всякий гражданин был женат и воспитывал всех своих детей, нахо­дился еще в полной силе.


Независимо от законов за браками наблюдали цензоры, которые, если того требовали интересы республики, побуждали граждан ко вступлению в брак под угрозой стыда и нака­зания.


Начавшаяся затем порча нравов много способствовала тому, что граждане мало-помалу прониклись отвращением к браку, который не дает ничего, кроме забот, людям, утра­тившим способность наслаждаться невинными радостями. Та­ков смысл увещания, с которым обратился цензор Метелл Нумидик к народу: «Если бы возможно было обойтись совсем без жен, мы избавились бы от этого зла, но так как установ­лено природой, что нельзя ни счастливо жить с ними, ни обой­тись без них, то следует более иметь в виду сохранение на­шего рода, чем преходящие радости».


Падение нравов устранило цензуру, созданную для борьбы с порчей нравов, она оказалась бессильной, после того как зло стало всеобщим.


Гражданские войны, триумвираты, проскрипции ослабили Рим более всякой войны. Граждан оставалось мало, да и те большей частью были неженаты. Чтобы устранить это послед­нее зло, Цезарь и Август восстановили цензуру и захотели сами сделаться цензорами. Ими изданы различные постанов­ления. Цезарь назначил награды тем, кто имел много детей, запретил женщинам моложе 45 лет, не имевшим ни мужа ни детей, носить драгоценности и употреблять носилки — пре­восходный способ борьбы с безбрачием при помощи тщесла­вия. Законы Августа были еще требовательнее: он наложил новые наказания на холостяков и увеличил награды женатым и тем, кто имел детей. Тацит называет эти законы Юлиевыми, по-видимому, они образовались из сочетания древних постанов­лений, изданных сенатом, народом и цензорами.


Закон Августа встретил при своем применении множество препятствий, и 34 года спустя после его издания римские всадники стали просить об его отмене. Август приказал по­ставить на одну сторону всех женатых, на другую — холостых. Последние оказались в большинстве, что очень удивило и сму­тило граждан. Тогда Август с суровостью древних цензоров произнес следующую речь:


«В то время как болезни и войны похищают у нас множе­ство граждан, что же будет с Римом, если никто более не за­хочет вступать в брак? Не дома, портики и площади состав­ляют город, его составляют люди. Они не выйдут из-под земли, как в басне, чтобы взять на себя попечение о ваших делах. Вы остаетесь холостыми вовсе не для того, чтобы жить в одиночестве, ибо каждый из вас имеет любовниц: вы ищите лишь покоя в вашем распутстве. Не сошлетесь ли вы, напри­мер, на дев-весталок? Но тогда за нарушение целомудрия вас следовало бы подвергать одинаковому с ними наказанию. Последуют ли все вашему примеру или никто не станет подра­жать вам,— и в том и в другом случае вы останетесь одина­ково дурными гражданами. Моя единственная цель — долго­вечность республики. Я увеличил наказания тем, которые ока­зали неповиновение, что же касается наград, то не думаю, чтобы добродетель когда-нибудь получала большие. Тысячи людей готовы рисковать жизнью ради меньших наград, а вас и эти награды не могут заставить взять жену и кормить детей».


Он издал закон, который по имени его самого получил название Юлия и двух консулов — Папия и Поппея, зани­мавших эту должность в то время. Повсеместно распростра­нившееся зло проявилось даже при их избрании. Дион гово­рит, что оба были неженаты и не имели детей.


Закон Августа был собственно законодательным кодексом и систематическим сборником всех законоположений по этому предмету. Законы Юлия были в нем переработаны и усилены. Эти законы так дальновидны и охватывают такой широкий круг вопросов, что составляют прекраснейшую страницу рим­ского гражданского уложения.


Отрывки их содержатся в драгоценных фрагментах Ульпи-ана, в законах Дигест, заимствованных у авторов, писавших о законах Папия, у историков и других авторов, которые на них ссылались, в кодексе Феодосия, который их отменил, у отцов церкви, которые осуждали их с ревностью, похвальной с точки зрения будущей жизни, но с весьма слабым понима­нием земной жизни.


Законы эти содержали много статей, из которых из­вестны 35. Но избирая кратчайший путь к моему предмету, я начну со статьи, которую Авл Геллий называет седьмой и которая касается почестей и наград, предоставляемых этим законом.


Римляне, которые были большей частью выходцами из ла­тинских городов — прежних лакедемонских колоний и даже отчасти заимствовали у этих городов свои законы, питали, подобно лакедемонянам, то почтение к старости, которое предо­ставляет ей все почести и все права старшинства. Когда в республике стал ощущаться недостаток в гражданах, преи­мущества, ранее принадлежавшие старости, были переданы браку и определенному числу детей в семье. Одни из этих преимуществ предоставлялись браку независимо от детей, которые могли от него произойти, это называлось правом мужей. Другие преимущества были присвоены лицам, имевшим двоих детей, наибольшие — если детей было не менее трех. Не сле­дует смешивать эти три случая: были преимущества, которыми неизменно пользовались все женатые люди, как, например, особые места в театре, другими же они пользовались лишь в том случае, если их не оспаривали лица, имевшие детей или имевшие больше детей, чем они.


Преимущества эти были весьма обширны. Людям жена­тым, имевшим наибольшее число детей, всегда оказывалось предпочтение как при соискании почестей, так и при пользо­вании ими. Консул, имевший большое число детей, первый принимал знаки своего достоинства и имел преимущество в выборе провинций. Сенатор с наибольшим числом детей вносился первым в список сенаторов и первый высказывал в сенате свое мнение. Дети давали возможность занимать го­сударственные должности ранее общеустановленного срока — каждый ребенок давал один год преимущества по службе. Кто имел в Риме трех детей, тот избавлялся от всех личных повин­ностей. Свободнорожденные матери троих детей и вольноотпу­щенницы, имевшие не менее четырех детей, избавлялись от той постоянной опеки, в которой их держали древние рим­ские законы.


Наряду с наградами полагались и наказания. Холостые не могли наследовать по завещанию постороннего лица, лица, которые хотя и были женаты, но не имели детей, получали по такому завещанию только половину. Римляне, говорит Плутарх, вступали в брак для того, чтобы наследовать, а не для того, чтобы иметь наследников.


Права супругов завещать друг другу свое имущество были ограничены законом. Супруги могли передавать друг другу все свое имущество, если имели от своего брака детей, если детей не было, супружество давало право на одну десятую долю наследства, если же супруги имели детей от другого брака, то могли завещать друг другу столько десятых долей своего имущества, сколько было таких детей.


Муж, оставивший жену не по делам республики, а по иным причинам, не мог после нее наследовать.


В случае смерти одного из супругов закон давал оставше­муся в живых два года срока для вступления в новый брак, в случае развода — полтора года. Если родители мешали де­тям вступать в брак или не давали дочерям приданого, то власти принуждали их к этому.


Помолвка не допускалась в тех случаях, когда заключение брака откладывалось более чем на два года, а так как нельзя было жениться на девушке моложе 12 лет, то нельзя было и обручиться с нею прежде, чем она достигала десятилетнего возраста. Этот закон был направлен против того, чтобы граж­дане пользовались преимуществами женатых людей под пред­логом обручения.


Человеку в 60 лет воспрещалось брать жену пятидесяти лет. Предоставляя женатым большие преимущества, закон вос­прещал бесполезные браки. По той же причине сенатским определением Кальвизия был объявлен неравным брак между женщиной старше 50 и мужчиной моложе 60 лет, так что жен­щина 50 лет, выходя замуж, всегда подвергалась взысканиям, налагаемым законом. Тиберий еще усугубил суровость закона Папия, запретив мужчине в 60 лет вступать в брак с женщи­ной моложе 50, так что человек 60 лет не мог ни в каком слу­чае жениться, не подвергаясь взысканию. Но Клавдий отменил все постановления Тиберия по этому предмету.


Все эти распоряжения более соответствовали климату Ита­лии, чем севера, где мужчина в 60 лет не лишен еще силы, а женщина в 50 лет не всегда бесплодна. Чтобы устранить бесполезные ограничения при выборе супруга, Август разре­шил всем свободнорожденным, кроме сенаторов, жениться на вольноотпущенницах. Закон Папия воспрещал сенаторам брак с женщинами, игравшими на сцене, и вольноотпущенницами. Во время же Ульпиана свободнорожденный не мог жениться на женщине распутной игравшей на сцене или осужденной по судебному приговору. По-видимому, это было постановлено каким-нибудь сенатусконсультом, во времена республики по­добные законы не встречаются, потому что исправление и предупреждение бесчинств этого рода входили в обязанности цензоров.


Константин издал закон, который распространил ограни­чения, предусмотренные законом Папия, не только на сенато­ров, но и на лиц, занимавших в государстве высокие долж­ности, не говоря о людях более скромного положения. После этого ограничение браков касалось только тех свободнорож­денных, на которых указывал закон Константина. Юстиниан отменил и этот закон Константина, разрешив вступление в брак всем лицам без различия. Это положило начало той пе­чальной свободе, которой мы пользуемся доныне.


Понятно, что наказания за воспрещенные законом браки были те же, что и за невступление в брак, браки эти не да­вали никаких гражданских выгод, и закон о приданом после смерти жены терял для мужа свою силу.


После того как Август объявил собственностью казны полученные по закону и по завещанию наследства всех тех, кого законы объявили неправоспособными в этом отношении, законы эти получили более фискальный, чем политический и гражданский характер. Отвращение к налагаемым ими стес­нениям, которые и без того уже почитались крайне обремени­тельными, еще усилилось от угрозы постоянных притязаний со стороны алчной казны. В результате при Тиберии пришлось ограничить действие этих законов, Нерон уменьшил размер вознаграждения доносчикам, Траян остановил их грабитель­ства, Север видоизменил эти законы, а юристы считали их тягостными и в своих решениях уклонялись от точного их соблюдения.


К тому же императоры ослабляли значение этих законов дарованием преимуществ, соединенных с правом мужей и лиц, имеющих двоих и троих детей. Они пошли еще дальше, когда стали освобождать граждан от налагаемых этими законами взысканий, хотя в делах общественной пользы согласно обще­принятым правилам отнюдь не следовало бы допускать таких изъятий.


Здравый смысл потребовал распространения прав детей на весталок, которых религия обязывала вечно оставаться дев­ственницами. Право мужей было даровано солдатам, потому что они не имели возможности жениться. Согласно обы­чаю императоры освобождались от стеснений, налагаемых некоторыми гражданскими законами. Так, Август был избав­лен от исполнения закона, ограничивающего право отпуска на волю рабов, и закона, ограничивающего завещательные права.


Все это были лишь частные случаи, но впоследствии изъя­тия раздавались так неумеренно, что общее правило стало исключением.


Философские секты внесли в империю тот дух отчуждения от общественных дел, который не мог бы так сильно распро­страниться во времена республики, когда все были поглощены военными занятиями или мирными ремеслами. Отсюда идея совершенствования, сопутствующая всему, что только влечет к созерцательной жизни, отсюда удаление от семейных забот и стеснений. Христианская религия, явившаяся на смену фи­лософии, как бы упрочила понятия, которые философия только подготовила.


Христианство сообщило свой характер и юриспруденции, ибо между светской и духовной властью всегда существует известная связь. Чтобы убедиться в этом, достаточно взгля­нуть на кодекс Феодосия, который представляет собой не что иное, как свод указов христианских императоров.


Один из панегиристов Константина говорит этому импера­тору: «Единственною целью твоих законов было наказание по­роков и исправление нравов. Ты уничтожил коварство старых законов, которые, казалось, стремились только к тому, чтобы уловлять в свои сети простодушных».


Перемены, произведенные Константином, несомненно, имели в основании или идею распространения христианства или заключающуюся в нем идею совершенствования. Первая из этих идей породила законы, предоставившие епископам столь широкую власть, что законы эти послужили основанием для церковной юрисдикции, отсюда возникли законы, ослабившие родительскую власть тем, что лишили отцов права собствен­ности на имущество их детей. В интересах распространения новой религии потребовалось ограничить чрезмерную зависи­мость детей, которые всегда более склонны отвергать установ­ленные понятия и усваивать новые.


К законам, имевшим в виду христианское совершенствова­ние, прежде всего следует отнести отмену наказаний, установ­ленных законом Папия как для холостых, так и для тех, кото­рые, будучи женаты, не имели детей.


«Установляли эти законы, — говорит один церковный исто­рик, — так, как будто размножение человеческого рода зави­сит от нас, не думали о том, что количество людей растет и уменьшается по воле провидения».


Принципы религии всегда оказывали чрезвычайное влияние на размножение человеческого рода: в одних случаях они ему благоприятствовали, как, например, у евреев, магометан, геб­ров, китайцев, в других — препятствовали ему, как то было, например, у римлян, принявших христианство.


Всюду непрестанно проповедовалось воздержание — высо­чайшая добродетель, потому что по природе своей она должна соблюдаться лишь весьма немногими.


Константин не коснулся законов о десятой части, которые увеличивали право одного из супругов дарить часть своего имущества другому пропорционально числу их детей. Феодо­сии младший отменил и эти законы.


Юстиниан объявил действительными все браки, запрещен­ные законами Папия. Эти законы требовали, чтобы вдовцы женились снова, Юстиниан предоставил преимущества тем из них, которые оставались неженатыми.


По древним законам никто не мог быть лишен естествен­ного права вступать в брак и иметь детей, поэтому, если кто-нибудь получал наследство при условии не вступать в брак или патрон брал со своего вольноотпущенника клятву, что он не женится и не будет иметь детей, папиев закон признавал недействительными и это условие, и эту клятву. Следова­тельно, существующая у нас оговорка: при условии сохране­ния вдовства, противоречит древнему праву и ведет свое на­чало от императорских постановлений, возникших на основе представления о совершенстве.


Хотя не было издано специального закона, который содер­жал бы в себе прямую отмену преимуществ и почестей, предо­ставленных римлянами-язычниками браку и многодетности, там, где оказывали преимущество безбрачию, не могло воз­даваться почестей браку. И если удалось в результате отмены штрафов лишить откупщиков значительных выгод, то уничто­жить награды было, конечно, еще легче.


Те же духовные соображения, которые побудили разрешить безбрачие, скоро сделали самое безбрачие необходимостью. Избави бог, чтобы я стал говорить здесь против безбрачия, установленного религией. Но кто может молчать при виде без­брачия, созданного распущенностью,— безбрачия, в котором оба пола, развращаемые даже вполне естественными чувствами, избегают союза, который должен сделать их лучшими, чтобы пребывать в ином союзе, который делает их все более худшими.


Самой природой установлено, что, чем более мы сокращаем число браков из тех, которые могли бы состояться, тем более развращаем те, которые уже существуют, чем меньше людей женатых, тем меньше верности в браках. Подобным образом можно сказать, чем больше воров, тем больше воровства.

ГЛАВА ХХII О выбрасывании детей


У древних римлян имелись тщательно разработанные пра­вила относительно выбрасывания детей. «Ромул, — говорит Дионисий Галикарнасский,— вменил всем гражданам в обязанность воспитывать всех сыновей и старших дочерей. Если дети были безобразны или уродливы, он позволял выбрасы­вать их, показав предварительно пятерым из ближайших со­седей».


Ромул не позволял убивать ни одного ребенка моложе трех лет, этим он примирял закон, предоставлявший отцам право жизни и смерти над детьми, с законом, запрещавшим выбра­сывать их.


У того же Дионисия Галикарнасского мы находим, что за­кон, обязывавший граждан вступать в брак и воспитывать всех своих детей, был в силе в 277 году от основания Рима, из этого видно, что закон Ромула, дозволявший выбрасывать младших дочерей, был в то время уже ограничен обычаем.


Мы не знаем, какого рода постановления относительно вы­брасывания детей были приняты законами двенадцати таблиц в 301 году от основания Рима, до нас дошло только одно место из Цицерона, где он говорит, что учреждение народных трибу­нов было задушено тотчас же вслед за своим рождением подобно тому, как душили уродливых детей по законам две­надцати таблиц. Следовательно, тех детей, которые не были уродами, оставляли в живых и закон двенадцати таблиц ни­чего не изменил в прежних постановлениях.


«Германцы, — говорит Тацит, — не выбрасывают своих де­тей, у них добрые нравы имеют более силы, чем в других стра­нах добрые законы». Следовательно, у римлян были законы, направленные против этого обычая, но их не соблюдали. Мы не находим ни одного римского закона, который разрешал бы выбрасывать детей. Это было, без сомнения, злоупотребление, практиковавшееся в последние времена Рима, когда роскошь уничтожила благосостояние, когда поступившее в раздел бо­гатство стало называться бедностью, когда отец считал поте­рянным то, что давал своему семейству, и противопоставлял свою семью своей собственности.

ГЛАВА XXIII О состоянии мира после падения Рима


Мероприятия римлян, направленные на увеличение числа граждан, оказывались действенными до тех пор, пока рес­публика, сохраняя всю силу своей организации, должна была возмещать лишь ту убыль, которая являлась следствием ее мужества, отваги, твердости, любви к славе и даже ее добродетели. Но скоро и самые мудрые законы не в состоянии уже были восстановить того, что последовательно разрушали и умирающая республика, и всеобщая анархия, и военное правление, и суровая власть, и надменный деспотизм, и сла­бая монархия, и бездарный, слабоумный и суеверный двор. Казалось, римляне покорили мир лишь для того, чтобы обес­силить его и беззащитным предать в руки варваров. Нашест­вия готов 134, гетов, сарацин и татар попеременно терзали их. И скоро остались одни только варварские народы, которых уничтожали другие варварские народы. Так в баснословные времена, после наводнений и потопов, из земли вышли воору­женные люди, истребившие друг друга.

ГЛАВА XXIV Изменение численности населения Европы


В том состоянии, в каком находилась Европа, трудно было рассчитывать на ее восстановление, в особенности после того, как при Карле Великом она была объединена в одну обшир­ную империю. Но вследствие особенностей правления того времени империя эта распалась на бесчисленное множество мелких самостоятельных владений, а так как каждый прави­тель жил в своей деревне или своем городе и все его величие, богатство, могущество, мало того, самая его безопасность находились в прямой зависимости от числа жителей, то он и прилагал все старания, чтобы его маленькая страна достигла процветания. Это удалось настолько, что, несмотря на всю беспорядочность управления, на недостаток опыта в делах торговли, приобретенного лишь позднее, на беспрестанные войны и споры, население в большинстве европейских стран было многочисленнее, чем в настоящее время.


Недостаток времени не позволяет мне углубиться в под­робное исследование данного вопроса, сошлюсь только на бес­численные армии крестоносцев, отличавшиеся самым разно­родным составом. Пуфендорф говорит, что при Карле IX во Франции было 20 миллионов жителей.


Это уменьшение населения было результатом непрестан­ного объединения мелких государств. В прежние времена каж­дая деревня во Франции была столицей, теперь же столица только одна. Каждая часть государства была центром власти, теперь же все тяготеют к центру, этот центр и есть, так ска­зать, само государство.

ГЛАВА XXV Продолжение той же темы


Несомненно, в Европе за последние два столетия значи­тельно развилось мореплавание, это, с одной стороны, дало ей новых жителей, но с другой — отняло у нее часть ее населения. Голландия каждый год посылает в Индию много ма­тросов, из них возвращается на родину только две трети — остальные погибают или остаются в Индии. Приблизительно то же происходит со всеми другими народами, занимающи­мися морской торговлей.


Не следует смотреть на Европу как на отдельное государ­ство, которое одно только занимается мореплаванием. Такое государство (увеличило бы свое население, потому что сосед­ние народы стали бы посещать его, чтобы принять участие в его мореплавании, и матросы стали бы стекаться к нему со всех сторон. Но Европа, отделенная от остального света рели­гией, обширными морями и пустынями, не может пополнять своего населения этим путем.