Книге, и оказалось что-ни­будь такое, что против моего ожидания может кого-либо обидеть, то не найдется в ней по крайней мере ничего, сказанного со злым умыслом

Вид материала

Закон

Подобный материал:

• Перевод с английского: Михаил Шишкин wbmichael@strogino, 850.12kb.
• § Познание и сознание Так что же такое сознание, 569.97kb.
• В целости или хотя бы привести к лучшему виду то общение между умом и вещами, которому, 1193.18kb.
• Читатель, если ты открыл книгу, знай: по причинам, до сих пор непонятным, я начал писать, 539.26kb.
• Что такое диплом и зачем его пишут, 363.03kb.
• Не старайтесь рассмотреть "на просвет" дискету. Информация на ней записана таким мелким, 495.79kb.
• «Дурная привычка», 7838.46kb.
• Из всего написанного люблю я только то, что пишется кровью, 541.94kb.
• Лекция 10. Теоремы о производных, 81.36kb.
• Т. П. Возможно ли «объективистское» религиоведение?, 75.66kb.

ГЛАВА XIV Об отношении силы религии к силе гражданских законов


Так как религия и гражданские законы должны главным образом стремиться к тому, чтобы делать людей добрыми гра­жданами, то, следовательно, если первая уклоняется от этой


цели, вторые должны сильнее к ней стремиться, и наоборот, другими словами, чем менее обуздывающей силы в религии, тем более должны обуздывать законы.


Так, в Японии, где господствующая религия почти не имеет догматов и не обещает ни рая, ни. ада, законы, чтобы воспол­нить этот недостаток, отличаются крайней строгостью и со­блюдаются с необыкновенной точностью.


Когда религия устанавливает догмат неизбежности челове­ческих поступков, законы должны быть строже и обществен­ное управление бдительнее обыкновенного, так как они дол­жны определять поведение людей, которые без того легко под­даются природным влечениям. Другое дело, когда религия устанавливает догмат свободы.


Душевная лень породила магометанское учение о пред­определении, которое в свою очередь порождает душевную лень. Говорят: так определено богом — тут делать нечего! В таком случае людей, усыпленных религией, должен будить закон.


Когда религия осуждает то, что гражданские законы дол­жны допускать, появляется опасность, как бы гражданские законы в свою очередь не допустили чего-нибудь такого, что религия должна осудить. Первое свидетельствует о недостатке гармонии и правильности в представлениях, проявляющемся во втором.


Так, например, татары Чингис-хана, у которых считалось грехом и даже уголовным преступлением положить нож в огонь, опереться на бич, ударить лошадь уздечкой, разбить одну кость другою, не считали грехом нарушить данное слово, похитить чужое имущество, оскорбить человека или убить его. Короче, законы, побуждающие видеть необходимое в том, что само по себе безразлично, имеют то неудобство, что побу­ждают видеть безразличное в том, что необходимо.


Жители Формозы верят в нечто вроде ада, в котором на­казываются лишь те, которые не ходили нагими в известное время года, носили полотняную одежду вместо шелковой, ло­вили устриц и в делах своих не советовались с пением птиц. Вместе с тем они не считают за грех пьянство и разврат, они даже верят, что распутство их детей приятно богам.


Если религия признает умершего праведником вследствие каких-либо случайных причин, она расточает без пользы силь­нейшее из всех человеческих побуждений. Индусы уверены, что воды Ганга обладают освящающей силой, что люди, умер­шие на его берегах, избавлены от наказаний в будущей жизни и ведут существование, исполненное наслаждений. Поэтому из самых отдаленных мест посылают урны с пеплом умерших, чтобы бросить их в Ганг. Что нужды в том, будет человек жить добродетельно или нет, — был бы только прах его бро­шен в Ганг!


Понятие о месте посмертных наград необходимо предпола­гает и понятие о месте посмертных наказаний, коль скоро можно рассчитывать на первые без опасения вторых, гра­жданские законы теряют силу. Люди, вполне уверенные в по­смертной награде, ускользают от законодателя. В них слишком велико презрение к смерти. Чем может закон обуздать чело­века, который уверен, что величайшее из наказаний будет для него лишь минутой наступления блаженства!

ГЛАВА XV Каким образом иногда ложные религии исправляются гражданскими законами


Уважение к старине, простодушие или суеверие приводили иногда к таинствам и обрядам, оскорблявшим чувство стыдли­вости. Примеры тому не редки. Аристотель говорит, что в та­ких случаях закон разрешает, чтобы отцы семейств совер­шали в храмах эти таинства вместо своих жен и детей. Уди­вительный закон, охраняющий нравы от воздействия религии!


Август запретил молодым людям обоего пола участвовать в каких бы то ни было ночных церемониях, если их не сопро­вождал кто-либо из старших родственников, и когда он вос­становил празднества в честь Пана, то воспротивился тому, чтобы молодые люди бегали нагими.

ГЛАВА XVI Каким образом недостатки политических учреждений исправляются законами религии


С другой стороны, религия может оказать поддержку гра­жданскому порядку, когда законы бессильны это сделать.


Так, например, если в государстве часто возникают междо­усобные войны, религия может оказать большую пользу, по­становив, что в определенной области этого государства дол­жен соблюдаться постоянный мир. У греков элеяне в качестве жрецов Аполлона пользовались вечным миром. В Японии город Меако, почитаемый святым городом, не знает войны в силу постановления, поддерживаемого религией. Эта импе­рия, которая стоит как бы одинокой на свете, которая не пользуется и не хочет пользоваться никакою помощью со сто­роны чужеземцев, поддерживает в своих пределах торговлю, не страдающую от войны,


В государствах, где вопросы о войне не решаются на об­щем совещании, где закон лишен всяких средств к прекраще­нию и предупреждению войн, религия устанавливает периоды мира или перемирий, чтобы дать народу возможность зани­маться теми работами, без которых государство не может су­ществовать, каковы посев и тому подобные работы.


Все неприязненные действия между арабскими племенами ежегодно прекращались на четыре месяца, малейшее наруше­ние мира в это время почиталось кощунством. Когда каждый феодал имел во Франции право войны и мира, религия уста­навливала в определенные времена года особые перемирия.

ГЛАВА XVII Продолжение той же темы


Если в государстве много поводов к ненависти, необходимо, чтобы религия имела много средств к примирению. Арабы, народ разбойничий, часто наносили друг другу оскорбления и несправедливости. Магомет издал закон: «Если кто прощает кровь брата, он может взыскать с преступника убытки, но кто причинит зло обидчику, после того как получил от него удов­летворение, тот будет подвергнут жестоким мукам в день суд­ный».


У германцев ненависть и вражда передавались близким родственникам по наследству, но не были вечными.


Убийство искупалось известным количеством скота, вся семья убитого получала таким образом удовлетворение. «И это очень полезно, — говорит Тацит, — потому что вражда у сво­бодного народа представляет большую опасность». Я полагаю, что в этих примирениях участвовали жрецы, пользовавшиеся у них большим влиянием.


У малайцев, которые не знают примирения, убийца, уверен­ный, что не избегнет возмездия со стороны родственников и друзей убитого, впадает обыкновенно в исступление, бросается на встречных и наносит им раны или убивает их.

ГЛАВА XVIII Каким образом законы религии имеют действие гражданских законов


Первые греки жили мелкими, часто рассеянными на боль­шом пространстве племенами, промышляли пиратством на море и насилием на суше, не имели ни гражданского по­рядка, ни законов. Подвиги Геркулеса и Тезея дают нам представление о состоянии этого нарождающегося народа. Что могла сделать религия более того, что она сделала, чтобы вну­шить ему отвращение к убийству? Она утверждала, что чело­век, умерший насильственной смертью, сохраняет гнев против убийцы, наводит на него смущение и ужас и добивается его удаления из тех мест, которые посещал убитый. Нельзя было ни коснуться преступника, ни вступить с ним в разговор, не осквернив себя или не потеряв права быть свидетелем в суде. Преступник изгонялся из города, после чего там совер­шались очистительные жертвоприношения.

ГЛАВА XIX О том, что не столько истинность или ложность догмата, сколько применение его людьми во благо или во зло делает его

полезным или вредным в гражданском обществе


Самые истинные и самые священные догматы могут иметь очень дурные последствия, если они не приведены в связь с общественными началами, наоборот, наиболее ложные дог­маты могут иметь превосходные последствия, если они нахо­дятся в согласии с этими началами.


Религия Конфуция130 отрицает бессмертие души, последо­ватели Зенона также не верят в него. И что же? Оба вероуче­ния вывели из дурного начала хоть и неверные, но превосход­ные для общества заключения.


Религия Тао и Будды верит в бессмертие души, но из этого столь святого догмата выводит ужасные заключения.


Почти во всем свете и во все времена верование в бес­смертие души, дурно понятое, побуждало жен, рабов, поддан­ных и друзей умершего лишать себя Жизни, чтобы и в ином мире служить предмету своего почитания или любви. Так де­лалось в Вест-Индии, а также у датчан, так делается еще и поныне в Японии, в Макассаре и во многих других местностях земного шара.


Эти обычаи обязаны своим происхождением не столько догмату бессмертия души, сколько догмату воскресения тела, из которого сделан вывод, что человек после смерти сохраняет свои чувства, потребности и даже страсти. С этой точки зре­ния догмат бессмертия производит на человека необыкновенно сильное впечатление, потому что представление о простой пе­ремене места пребывания доступнее нашему уму и приятнее нашему сердцу, чем представление о нашем видоизменении.


Недостаточно, чтобы религия установила догмат, надо еще, чтобы она давала ему надлежащее направление, что превос­ходно исполнила христианская религия в отношении догматов,


о которых идет речь. Она внушает нам надежду на состояние, в которое мы верим, а не на то состояние, которое мы чув­ствуем и знаем. Все в ней, не исключая и воскресения тела, ведет нас к духовным представлениям.

ГЛАВА XX Продолжение той же темы


Священные книги древних персов учили: «Если хотите быть святыми, просвещайте детей ваших, потому что все их добрые дела зачтутся вам». Они давали совет рано жениться, потому что дети в день судный будут служить как бы мостом и у кого не будет детей, те не смогут его пройти. Эти догматы были ложны, но вместе с тем очень полезны.

ГЛАВА XXI О переселении душ


Догмат бессмертия души делится на три ветви: чистого бессмертия, простой перемены местопребывания и переселения душ, т. е. на систему христиан, систему скифов и систему ин­дусов. Я говорил выше о двух первых, что касается третьей, то так как она находилась под влиянием и хороших и дурных руководителей, то и принесла в Индии как хорошие, так и дур­ные последствия. Она приучает людей относиться с некоторым ужасом к пролитию крови, вследствие чего убийства в Индии очень редки, и хотя в ней никого не наказывают смертью, все живут спокойно.


С другой стороны, индийские жены сжигают себя по смерти мужей, таким образом, здесь одни только невинные подвергаются насильственной смерти.

ГЛАВА XXII О том, как опасно, когда религия внушает отвращение к безразличным вещам


Известные представления о чести, установленные рели­гиозными предрассудками в Индии, делают то, что различные касты гнушаются друг друга. Представления эти основаны исключительно на религии, причем семейные отличия не пере­ходят в отличия гражданские, иной индус почтет для себя бес­честием есть за одним столом со своим царем.


Отличия этого рода, соединенные с известным отвраще­нием к другим людям, совершенно не соответствуют тем чувствам, которые должны вытекать из различия классов и кото­рые у нас поддерживают любовь к низшим.


Законы религии должны внушать презрение к одному лишь пороку и прежде всего не отвращать людей от любви и со­страдания к другим людям.


Магометанскую и индусскую религии исповедует бесчис­ленное множество народов, но индусы ненавидят магометан за то, что они едят мясо коровы, а магометане — индусов за то, что те едят свинину.

ГЛАВА XXIII О праздниках


Когда, религия предписывает прекращение работы, она дол­жна иметь в виду более потребности людей, чем величие чти­мого ею существа.


Слишком большое количество праздников в Афинах было большим неудобством: у этого господствующего народа, к ко­торому должны были обращаться за решением своих тяжб все города Греции, не хватало времени для ведения дел.


Вводя празднование воскресного дня, Константин пред­назначал свой указ для городов, но не для деревень: он пони­мал, что если работа городов полезна, то сельская работа не­обходима.


По тем же причинам в странах, живущих преимущественно торговлей, количество праздников должно сообразоваться с условиями этой торговли. Географическое положение про­тестантских и католических стран требует от первых большего количества работы, чем от вторых, и потому сокращение числа праздников было более уместно в протестантских странах, чем в католических.


Дампьер замечает, что народные развлечения значительно видоизменяются в зависимости от климата. Так как жаркий климат производит много нежных плодов, то дикари, имея возможность без большого труда добывать все необходимое для своего существования, употребляют и больше времени на увеселения. Индейцы, живущие в холодном климате, не рас­полагают таким досугом: для них необходимы постоянные за­нятия рыбной ловлей и охотой, поэтому у них меньше танцев, музыки и пиров. Какая бы религия ни утвердилась у этих на­родов, она должна считаться со всеми этими обстоятельствами при установлении праздников.

ГЛАВА XXIV О местных религиозных законах


В различных религиях содержится много местных законов. Когда Монтесума так настойчиво утверждал, что религия испанцев хороша для их страны, а мексиканская хороша для Мексики, он не говорил ничего нелепого, потому что, действи­тельно, мексиканские законодатели не могли не принять во внимание того, что ранее их было установлено природой.


Вера в переселение душ вполне соответствует климату Индии. Чрезмерный зной сжигает поля, на них можно прокор­мить лишь ничтожное количество скота, и постоянно грозит опасность, что его не хватит для возделывания земли, коровы размножаются медленно и подвержены многим болезням. По­этому закон религии, охраняющий их, весьма полезен как мера, поддерживающая благосостояние страны.


В то время как луга выжигаются солнцем, рис и овощи благодаря орошению растут прекрасно. Закон религии, раз­решающий только эту пищу, следовательно, очень полезен для населения этих стран.


Мясо домашних животных здесь безвкусно, молоко же и масло, которые они дают, составляют для населения одно из средств его пропитания. Значит закон, воспрещающий убивать и есть коров, не лишен основания для Индии.


В стенах города Афин жило многочисленное население, окрестные же земли были бесплодны. Согласно с этим суще­ствовало религиозное правило, что приносящие богам извест­ные незначительные дары чествуют их более, чем те, кто при­носит им в жертву быков.

ГЛАВА XXV Неудобства перенесения религии из одной страны в другую


Из сказанного следует, что перенесение религии из одной страны в другую очень часто представляет большие неудоб­ства.


«Свиньи должны быть очень мало распространены в Ара­вии, — говорит де Буленвилье. — Эта страна почти лишена лесов, и в ней нет почти ничего, что могло бы служить пищей этим животным. Кроме того избыток соли в воде и пище де­лает население ее очень восприимчивым к накожным болез­ням». Местный закон, воспрещающий употребление свиного


мяса, не был бы приемлем в других странах, где свиное мясо составляет почти всеобщую и в некотором роде необходимую пищу.


Присоединяю к этому еще одно соображение. Санкторий заметил, что употребляемое нами свиное мясо дает очень сла­бую испарину и даже препятствует испарению всякой другой пищи. Он нашел, что это уменьшение испарения достигает одной трети нормального. Между тем известно, что недоста­точное испарение причиняет или усиливает накожные болезни. Употребление свиного мяса должно быть, следовательно, вос­прещено в таких климатах, где часто встречаются эти бо­лезни, как в Палестине, Аравии, Египте и Ливии.

ГЛАВА XXVI Продолжение той же темы


Шарден говорит, что в Персии нет ни одной судоходной реки, кроме Куры, которая протекает на окраине государства, поэтому древний закон гебров, запрещавший плавание по ре­кам, не представлял никаких неудобств для этой страны, тогда как в другой стране он мог бы разрушить торговлю.


Частые омовения весьма употребительны в жарких стра­нах, потому-то магометанская и индийская религии и предпи­сывают их. В Индии считается весьма богоугодным делом молиться, стоя в проточной воде, но как исполнять все эти обряды в других климатах?


Когда религия, основанная на свойствах известного кли­мата, слишком резко противоречила климату другой страны, сна не могла утвердиться в этой последней, и если ее там и вводили, то впоследствии она все же изгонялась. С точки зре­ния человеческих понятий кажется, что климатом опреде­ляются границы распространения как христианской, так и ма­гометанской религии.


Из всего оказанного следует, что всего лучше, чтобы рели­гия имела особые догматы и культ общего характера. Законы, относящиеся к обрядам культа, не должны быть подробными, так, например, они должны говорить об аскетизме вообще, а не о частных его видах. Христианство исполнено в этом отношении здравого смысла: воздержание в нем составляет предмет божественного права, тогда как частные формы воз­держания составляют предмет общественного благоустройства и могут изменяться в зависимости от обстоятельств.


КНИГА ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯО законах в их отношении к вводимой в отдельных странах религии и ее внешнему благоустройству

ГЛАВА I О религиозном чувстве


И благочестивый человек, и безбожник постоянно говорят о религии, но первый говорит о том, что любит, а второй о том, чего боится.

ГЛАВА II О причинах приверженности к той или другой религии


В различных религиях приверженность к ним людей, их исповедующих, вызывается не одинаковыми побуждениями, в этом отношении многое зависит от того, каким способом устанавливается согласие между религией и направлением мыслей и чувств людей.


Мы чрезвычайно склонны к идолопоклонству, хотя и мало расположены к идолопоклонническим религиям, мы мало склонны к духовным представлениям и, однако, очень привя­заны к религиям, которые требуют от нас поклонения духов­ному существу. Это счастливое чувство происходит отчасти от того внутреннего удовлетворения, которое мы находим в созна­нии нашей интеллектуальной силы, побудившей нас избрать такую религию, которая выводит божество из унизительного состояния, созданного для него другими религиями. Мы смот­рим на идолопоклонство как на религию грубых народов, а на религию, имеющую своим предметом духовное существо, как на религию просвещенных народов.


Когда с идеей высшего духовного существа, составляющей догмат, мы можем соединить и чувственные представления, входящие в область культа, то это вызывает у нас большую привязанность к религии, потому что побуждения, о которых мы только что говорили, сочетаются в данном случае с нашей естественной склонностью к чувственным предметам. Поэтому католики, у которых этот род культа более развит, чем у про­тестантов, сильнее привязаны к своей религии, чем проте­станты к своей, и проявляют более рвения в ее распростра­нении.


Когда жители Эфеса узнали, что постановлением Вселен­ского собора пречистую деву разрешено называть богоматерью, они пришли в неописуемый восторг, целовали у епископов


руки и обнимали их колени при несущихся со всех сторон радостных криках.


Если с духовной религией соединяется еще представление об избрании ее божеством, о превосходстве исповедующих ее перед темп, кто ее не исповедует, то это. также сильно нас к ней привязывает. Магометане не были бы столь ревностными мусульманами, если бы не существовало, с одной стороны, на­родов-идолопоклонников, которые заставляют их смотреть на себя как на мстителей за поруганное единство божества, а с другой — христиан, чтобы внушить им уверенность в том, что бог оказывает предпочтение исламу.


Религия, соединенная со многими обрядами, больше при­вязывает к себе, чем та, в которой обрядов мало: человек склонен привязываться к тому, чем он наиболее занят, доказа­тельством служит несокрушимое религиозное упорство магоме­тан и евреев и та легкость, с какой меняют религию варвар­ские и дикие народы, которые, будучи заняты исключительно охотой и войной, не обременяют себя религиозными обрядами.


Люди вообще очень склонны к надежде и страху, религия без рая и ада не может им нравиться. Это доказывается той легкостью, с которой иноземные религии утвердились в Япо­нии, и той ревностью и любовью, с которой они были там при­няты.


Чтобы привязать к себе, религия должна учить безупреч­ной нравственности. Будучи плутами в частности, люди в об­щем — народ очень честный. Они любят то, что нравственно, и если бы дело не шло о столь важном предмете, я бы сказал, что это всего лучше обнаруживается на сцене, так как можно быть вполне уверенным, что на ней понравишься народу, если станешь выражать чувства, одобряемые нравственностью, и оскорбишь его выражением чувств, которые нравственность порицает.


Если внешний культ отличается пышностью, нам это нра­вится и очень привязывает нас к религии. Роскошь храмов и духовенства производит на нас сильное впечатление, так что даже самая народная нищета служит мотивом, привязываю­щим народ к той самой религии, которая служила предлогом для виновников этой нищеты.

ГЛАВА III О храмах


Почти все просвещенные народы живут в домах, поэтому естественно их желание построить и для бога дом, в котором они могли бы ему поклоняться и прибегать, & нему со своими опасениями ил, и надеждами.


Действительно, нигде человек не находит большего утеше­ния, как в таком месте, где божество предполагается посто­янно присутствующим и где он в соединении с другими верую­щими открывает перед богом свои прегрешения и свои печали.


Но эта столь естественная мысль свойственна лишь наро­дам, возделывающим землю, никогда не строят храмов на­роды, которые сами не имеют домов.


Вот почему Чингис-хан выказал такое презрение к мече­тям. Расспросив магометан об их вере, он одобрил все их дог­маты, за исключением обязательного путешествия в Мекку, Он никак не мог понять, почему нельзя везде одинаково покло­няться богу. Татары не жили в домах и потому не знали хра­мов.


Народы, не имеющие храмов, бывают мало привязаны к своей религии. Вот почему татары во все времена отличались такой веротерпимостью, вот почему варвары, покорившие Римскую империю, без всяких колебаний приняли христиан­ство, вот почему дикари Америки так мало привязаны к своей вере и так ревностно относятся к нашей, с тех пор как наши миссионеры построили им в Парагвае церкви.


Так как божество есть прибежище несчастных, а на свете нет людей несчастнее преступников, то естественно было прийти к заключению, что храм есть их убежище. Это понятие казалось наиболее естественным у греков, у которых убийцы, изгоняемые из своего города и из человеческого общества, ка­залось, не имели другого дома, кроме храма, и иных защит­ников, кроме богов.


Сначала это относилось только к неумышленным убийцам, но когда к ним присоединили и настоящих преступников, то получилось грубое противоречие: ведь если последние оскор­били людей, то тем более они оскорбили богов!


Эти убежища стали в Греции весьма многочисленными. Храмы, говорит Тацит, были переполнены несостоятельными должниками и злонамеренными рабами. Охрана безопасности доставляла властям большие затруднения, народ покровитель­ствовал преступлениям, точно это были религиозные обряды, наконец, сенат вынужден был ограничить число таких убежищ.


Законы Моисея отличались большой мудростью. Неумыш­ленные убийцы почитались невинными, но их следовало скрыть от глаз родственников убитого, и потому для них полагалось убежище. Настоящие преступники не заслуживали убежища и потому не имели его. У евреев была лишь переносимая с места на место передвижная скиния, исключавшая всякую мысль об убежище. Правда, они должны были иметь храм, но преступ­ники, которые стали бы стекаться в него со всех сторон, могли бы мешать богослужению. С другой стороны, если бы убийц


стали изгонять из отечества, как у греков, то можно было бы опасаться, что они станут поклоняться иноземным богам. Все эти соображения побудили евреев избрать в качестве убежищ отдельные города, в которых преступники должны были оста­ваться до смерти первосвященника.