Книге, и оказалось что-ни­будь такое, что против моего ожидания может кого-либо обидеть, то не найдется в ней по крайней мере ничего, сказанного со злым умыслом

Вид материала

Закон

Подобный материал:

• Перевод с английского: Михаил Шишкин wbmichael@strogino, 850.12kb.
• § Познание и сознание Так что же такое сознание, 569.97kb.
• В целости или хотя бы привести к лучшему виду то общение между умом и вещами, которому, 1193.18kb.
• Читатель, если ты открыл книгу, знай: по причинам, до сих пор непонятным, я начал писать, 539.26kb.
• Что такое диплом и зачем его пишут, 363.03kb.
• Не старайтесь рассмотреть "на просвет" дискету. Информация на ней записана таким мелким, 495.79kb.
• «Дурная привычка», 7838.46kb.
• Из всего написанного люблю я только то, что пишется кровью, 541.94kb.
• Лекция 10. Теоремы о производных, 81.36kb.
• Т. П. Возможно ли «объективистское» религиоведение?, 75.66kb.

ГЛАВА XXIX О природе феодов после царствования Карла Лысого


Как я уже сказал, Карл Лысый постановил, чтобы, в слу­чае если лицо, занимающее крупную должность, или. владе­лец феода оставит после себя сына, должность или феод пе­реходили к этому последнему. Было бы затруднительно про­следить развитие возникших отсюда злоупотреблений и


726


Ш. Монтескье


727


О духе законов


практическое применение этого закона в отдельных странах. Я нахожу в книгах о феодах, что в начале царствования императора Конрада II феоды в подвластных ему странах не переходили к внукам, они переходили только к тому из де­тей последнего владельца, которого избирал сам сеньор. Та­ким образом, феоды давались как бы по выбору, который де­лал сеньор между детьми бывшего владельца.


В главе XVII этой книги я объяснил, каким образом при второй династии корона сделалась в одних отношениях изби­рательной, а в других — наследственной. Она была наслед­ственной, потому что королей брали всегда из этой династии, а также потому, что (наследовали дети, она была избиратель­ной, потому что народ избирал короля из детей. Так как все явления между собою связаны и один политический закон всегда имеет нечто общее с другим политическим законом, то в наследовании феодов держались того же направления, как и в наследовании короны. Поэтому феоды переходили к детям и по праву преемства и по праву выбора, всякий феод, по­добно короне, стал избирательным и наследственным.


Этого предоставленного сеньору права выбора не суще­ствовало при авторах книг о феодах, т. е. в царствование императора Фридриха I.


ГЛАВА XXX Продолжение той же темы


В книгах о феодах говорится, что, когда император Кон­рад отправлялся в Рим, верные, находившиеся на его службе, просили его издать закон, по которому феоды, переходившие к детям, могли бы переходить и к внукам, и чтобы человек, брат которого умер, не оставив законных наследников, мог наследовать его феод, принадлежавший их общему отцу. Просьба эта была исполнена.


К этому добавлено (причем не следует забывать, что те, кто это сообщает, жили во время императора Фридриха I), «что, согласно мнению, которого всегда держались старые юристы, наследование феодов по боковой линии не может идти далее родных братьев, хотя в позднейшее время оно стало переходить до седьмого колена, а по новому праву, по прямой линии,—до бесконечности». Так закон Конрада по­лучал мало-помалу дальнейшее распространение.


Если мы примем все это во внимание, то простое чтение французской истории покажет нам, что вечное владение фео­дами утвердилось во Франции раньше, чем в Германии. В на­чале царствования императора Конрада II, в 1024 году, по-


ложение вещей в Германии оставалось еще таким, каким оно было в царствование Карла Лысого, умершего в 877 году. Но во Франции со времени царствования Карла Лысого произо­шли столь важные изменения, что Карл Простоватый ока­зался не в силах отстоять свои несомненные права на импе­рию от притязаний чужеземного дома, а во время Гуго Ка­пета правящая династия, лишившаяся всех своих коронных владений, не могла даже удержаться на престоле.


Слабоумие Карла Лысого ослабило все французское госу­дарство. Что же касается государства его брата Людовика Немецкого, то, так как этот государь и некоторые из его преемников обладали большими достоинствами, то оно дольше сохранило свою силу. А может быть также и то, что флегма­тический темперамент и, если позволительно так выразиться, малая подвижность духа немецкой нации помогли ей противо­стоять тому порядку вещей, в силу которого феоды как бы по естественному влечению удерживались в одних и тех же родах.


Добавлю, что германское государство не подверглось тому опустошению, почти уничтожению, которое постигло Францию вследствие своеобразной войны, какую вели против нее нор­манны и сарацины. В Германии было менее богатств, менее городов, которые можно было бы разграбить, менее морских берегов для совершения набегов, более болот и лесов, служив­ших препятствием к передвижению. Государи, которым не угрожала постоянно гибель государства, менее нуждались в своих вассалах, т. е. менее от них зависели. Пожалуй, если бы германские императоры были избавлены от необходимости стремиться в Рим для коронования и делать постоянные по­ходы в Италию, то феоды еще дольше сохранились бы в ней в своем первоначальном виде.


ГЛАВА XXXI Каким образом императорский сан был утрачен домом Карла Великого


Имперское достоинство, уже перешедшее раз помимо ли­нии Карла Лысого к незаконнорожденным потомкам Людо­вика Немецкого, перешло еще раз в чужой дом вследствие избрания императором Конрада, герцога Франконского в 912 году. Линия, царствовавшая во Франции, могла с тру­дом отстаивать свои селения и еще того менее — имперское достоинство. До нас дошло соглашение, состоявшееся между Карлом Простоватым и императором Генрихом I, преемником Конрада. Это так называемый боннский договор. Оба госу­даря встретились на корабле посреди Рейна и поклялись друг


728


Ш. Монтескье


729


0 духе законов


другу в вечной дружбе. Был найден довольно удачный mezzo termine: Карл принял титул короля Западной Франции, а Генрих — титул короля Восточной Франции. Карл заключил договор с королем Германии, а не с императором.


ГЛАВА XXXII Каким образом французская корона перешла к дому Гуго Капета


Наследственность феодов и повсеместное распространение феодов второй степени привели к уничтожению политического образа правления и к замене его феодальным. Из бесчислен­ного множества вассалов у королей остались лишь немногие, от которых зависели вес остальные. Короли почти утратили всякую непосредственную власть: проходя через такое мно­жество других властей, и к тому же властей сильных, коро­левская власть останавливалась или терялась, не достигнув цели. Столь могущественные вассалы отказывались повино­ваться и опирались при этом на своих же подвассалов. Ко­роли, лишенные коронных имуществ, сохранившие только свои города — Реймс и Лан, — находились в их власти. Де­рево слишком широко раскинуло свои ветви, и вершина его засохла. Королевство оказалось без домена, подобно импе­рии 143 в настоящее время, и вот корону получил один из наиболее могущественных вассалов.


Норманны опустошали королевство, та своих плотах или небольших лодках они входили в устья рек, поднимались вверх по течению и разоряли страну вдоль обоих берегов. Орлеан и Париж задерживали этих разбойников, так что они не могли двигаться дальше ни по Сене, ни по Луаре. Гуго Ка­пет, владевший этими двумя городами, держал в своих руках два ключа от жалких остатков королевства. Ему вручили ко­рону, которую он один только мог защищать, подобно тому как сан императора был впоследствии отдан дому, который остановил расширение турецких границ.


Дом Карла Великого утратил императорское достоинство еще в то время, когда наследственность феода допускалась лишь в виде особого снисхождения. У немцев феоды стали наследственными еще позже, чем у французов. Поэтому сан императора, рассматриваемый как феод, стал избиратель­ным. Напротив, когда корона Франции из дома Карла Вели­кого перешла в дом Капета, феоды уже были в этом королев­стве наследственными, поэтому и корона, как крупный феод, стала наследственной.


Впрочем, сильно заблуждались те, кто приписывал этому перевороту все изменения — как современные ему, так и по-


следующие, в действительности, все сводится к двум событиям: к смене царствующего дома и соединению короны с крупней­шим феодом.


ГЛАВА XXXIII О некоторых последствиях вечного владения феодами


Как следствие вечного владения феодами у французов установилось право старшинства или первородства. Этого права не знали во времена первой династии: государство де­лилось между братьями, аллод — также, а феоды временные или пожизненные не могли быть предметом раздела, по­скольку они не подлежали наследованию.


При второй династии Людовик Благочестивый, носивший титул императора и передавший его старшему своему сыну Лотарю, задумал в силу этого титула предоставить ему стар­шинство над младшими братьями. Оба короля должны были ежегодно посещать императора, приносить ему подарки, в свою очередь получать от него подарки, но более значитель­ные, и совещаться с ним об общих делах. Это и дало Лотарю повод к притязаниям, в которых он имел так мало успеха. Когда Агобард писал в защиту Лотаря, то ссылался на рас­поряжение самого императора, принявшего сына в соправи­тели империи после обращения к божьему указанию посред­ством трехдневного поста, святой литургии, молитв и мило­стыни, Агобард говорил, что народ принес Лотарю присягу и не может ее нарушить, что отец посылал его в Рим для утверждения в новом звании папой. Он настаивает на всем этом, только не на праве старшинства. Правда, он говорит, что император, дав доли младшим детям, оказал предпочте­ние старшему, но говорить о предпочтении, оказанном стар­шему, значило утверждать одновременно, что император мог предпочесть и младших.


Но когда феоды стали наследственными, право старшин­ства утвердилось в наследовании феодов и на том же основа­нии в наследовании короны, которая была крупным феодом. Древний закон, которым руководствовались при разделах, перестал существовать. С феодами соединены были обязан­ности службы, и необходимо было, чтобы владелец феода мог исполнять эти обязанности, поэтому установлено было право первородства и соображения феодального права взяли верх над соображениями права государственного и гражданского.


Так как феоды стали переходить к детям владельца, то сеньоры лишились права располагать ими. Чтобы вознагра­дить себя за это, они ввели пошлину, которая получила назва­ние выкупной пошлины и о которой говорят наши обычаи,


730


Ш. Монтескье


731


0 духе законов


сначала она взималась по прямой линии, по позже по обычаю только по боковым.


Вскоре затем феоды стали передавать посторонним лицам как родовое имущество. Отсюда возникла пошлина, носив­шая название пошлины с продажи феодального владения и существовавшая почти во всем королевстве. Сначала размер ее определялся произвольно, но после того как сделки этого рода вошли во всеобщее употребление, размер ее был уста­новлен особо в каждой отдельной стране.


Выкупная пошлина взималась при всяком переходе на­следства, первоначально даже в прямой линии. Наиболее рас­пространенный обычай определял ее в размере годового до­хода. Она была обременительна и стеснительна для вассала и наносила, так сказать, ущерб самому феоду, поэтому в актах вассальной зависимости вассал часто выговаривал себе обещание сеньора брать выкупную пошлину лишь в форме определенной суммы денег, которая вследствие происшедших изменений монеты сделалась ничтожной. Таким образом, вы­купная пошлина в настоящее время утратила почти всякое значение, тогда как пошлина с продажи феодального владе­ния осталась в полном своем объеме. Так как пошлина эта не касалась ни вассала, ни его наследников и была явлением случайным, которого нельзя было ни предвидеть, ни ожидать, то насчет ее и не вступали в соглашения, а продолжали взи­мать ее в виде определенной части цены.


Когда феоды были пожизненными, нельзя было отдавать часть своего феода в качестве феода второй степени на веч­ные времена, человек, имеющий имущество в пожизненном пользовании, не мог, конечно, распоряжаться правом соб­ственности на него. Но когда феоды сделались неотъемле­мыми, такие сделки были дозволены с некоторыми ограниче­ниями, которые полагались обычаями. Это называлось пользо­ваться своим феодом.


После того как вечное владение феодами положило на­чало выкупной пошлине, дочери получили возможность на­следовать феоды за отсутствием наследников мужского пола. Отдавая феод дочери, сеньор увеличивал число случаев вы­купа, так как муж обязан был платить его наравне с женой. Это установление было неприменимо к коране: не находясь ни от кого в зависимости, она не могла подлежать и праву выкупа.


Дочь Вильгельма V, графа Тулузского, не наследовала ему. Впоследствии Алиенора наследовала Аквитанию, а Ма­тильда — Нормандию, право дочерей на наследование на­столько уже утвердилось в то время, что Людовик Младший после расторжения своего брака с Алиенорой, не задумы-


ваясь, отдал ей Гинь, а так как два последних случая по­следовали очень скоро за первым, то надо думать, что общий закон, разрешавший женщинам наследовать феоды, был вве­ден в Тулузском графстве позже, чем в других областях коро­левства.


Государственное устройство различных европейских госу­дарств соответствовало положению феодов в то время, когда эти государства были основаны. Женщины не наследовали ни во французском королевстве, ни в империи, потому что в пе­риод основания этих двух монархий женщины не наследовали в феодах, но они участвовали в престолонаследии в государ­ствах, основанных после того, как установилось вечное вла­дение феодами. Так было в государствах, образовавшихся в результате нормандских завоеваний или войн с маврами, наконец, так было в таких государствах, которые возникли вне немецких пределов и в более близкие к нам времена и как бы возродились благодаря принятию христианства.


Когда феоды были временными, их давали людям, которые в состоянии были нести соединенную с этим службу, причем не могло быть и речи о несовершеннолетних. Но когда владе­ние феодами сделалось вечным, сеньоры стали брать их в свои руки до наступления совершеннолетия вассала с целью увеличить свои доходы или дать воспитаннику военное обра­зование. Это и есть то, что наши обычаи обозначают терми­ном la garde noble. Учреждение это основано на иных нача­лах, чем опека, и не имеет с ней ничего общего.


Когда феоды были пожизненными, то желающие приобре­сти их совершали акт коммендации, и действительная пере­дача, совершавшаяся посредством скипетра, установляла феод, подобно тому как это теперь делается посредством оммажа. Мы не видим, чтобы графы и даже уполномоченные короля прини­мали оммаж в провинциях. Об этом ничего не говорится и в ин­струкциях, которые давались этим чиновникам и сохранялись в капитуляриях. Правда, они приводили иногда всех поддан­ных к присяге на верность, но эта присяга очень мало похо­дила на установившийся впоследствии оммаж. Она стала лишь его придатком, который то предшествовал этому изъявлению, то следовал за ним, мог совсем отсутствовать и во всяком случае был менее торжественен и совершенно отличен от него.


Графы и королевские посланные требовали также иногда от вассалов, верность которых подвергалась сомнению, удо­стоверения, носившего название firmltas, но это удостоверение не могло быть оммажем, так как государи давали его друг Другу.


Если аббат Сугерий говорит о кафедре Дагоберта, с кото­рой, согласно древним свидетельствам, французские короли


733


О духе законов


732


111. Монтескье


обыкновенно принимали от сеньоров оммаж, то очевидно, что он в этом случае следует языку и понятиям своего времени.


Когда феоды стали переходить по наследству, порядок при­знания вассала, носивший в первые времена случайный харак­тер, принял строго определенные формы, он стал совершаться с большим блеском и с соблюдением больших формальностей, потому что должен был увековечить память о взаимных обя­занностях сеньора и вассала.


Я допускаю, что оммаж получил начало при короле Пи­пине, когда, как я уже сказал, много бенефициев было роздано в вечное владение, но я допускаю это с большой оговоркой и только на основании предположения, что составители древних франкских летописей не были невеждами и не описали цере­мониал принесения присяги в верности герцогом баварским Тассильоном Пипину на основании обычаев, которые применя­лись в их время.

ГЛАВА XXXIV Продолжение той же темы


Пока феоды были временными или пожизненными, они имели отношение только к государственному праву, поэтому о них так мало говорится в гражданских законах того времени. Но после того как они стали наследственными и появилась возможность передавать их посредством дарения, продажи и отказа по завещанию, они сделались предметом не только государственного, но и гражданского права. Феод как обяза­тельство нести военную службу имел отношение к государ­ственному праву, как род имущества, находящегося в обороте, он составлял предмет гражданского права. Отсюда возникли гражданские законы о феодах.


Когда феоды сделались наследственными, законы о на­следовании должны были принять в основание начало вечного владения феодами. Таким образом, вопреки определению рим­ского права и салического закона установилось начало фран­цузского права: Propres ne remontent point, т. е. собствен­ность не наследуется в восходящей линии. Феодальная повин­ность подлежала исполнению, но дед и двоюродный дед были бы плохими вассалами для сеньора. Поэтому правило это первоначально применялось только к феодам, как мы это узнаем от Бутилье,


Когда феоды сделались наследственными, сеньоры, на ко­торых лежала забота о том, чтобы исполнялась феодальная повинность, стали требовать, чтобы дочери, к которым феод переходил по наследству, а иногда, как я думаю, и мужские наследники не вступали в брак без их согласия, так что брач­ные договоры у дворян получили значение одновременно и феодального, и гражданского акта. В подобном акте, совер­шаемом на глазах у сеньора, делались распоряжения относи­тельно наследования в будущем с таким расчетом, чтобы на­следники могли исполнять связанные с феодом обязательства. Поэтому первоначально только одни дворяне могли посред­ством брачного контракта свободно распоряжаться порядком наследования в будущем, как это уже заметили Бойе и Офрерий.


Было бы излишне говорить о том, что основанный на ста­ринном праве родственников выкуп родового имущества, составляющий тайну французской старинной юриспруденции, о которой по недостатку времени я не стану здесь распро­страняться, не мог иметь применения к феодам, прежде чем владение ими сделалось вечным.


Italiam, Italiam14fi... Я заканчиваю рассуждение о феодах там, откуда большая часть авторов его начинала.