Московский общественный научный фонд образы власти в политической культуре России

Вид материала

Книга

Содержание Часть I. Методология исследования политической культуры Политическая культура: процессы формирования и изменения (о некоторых гипотетических основаниях одной теоретической модели) Власть и политическая культура: воздействие политических институтов на советские и постсоветские культурные ценности The Civic Culture Revisited American Political Science Review Political Action: Mass Participation in Five Western Democracies The American Voter American Political Science Review Totalitarian Dictatorship and Autocracy American Political Science Review Избранные произведения Экономические и социальные перемены: мониторинг общественного мнения Вциом (1994, 1995, 1996). Политическая культура: теория и национальные модели Парламентские выборы 1995 г. в России Элементы традиционной власти в постсоветской политической культуре: антропологический подход Когнитивно-географическое изучение региональных политических процессов Рис. 1. Пример изменения географического контекста при характеристике географического положения. Вологда Рис. 2. Пример изменения географического контекста при характеристике географического положения. Владимирская область Западом и Востоком ... Полное содержание

Подобный материал:

• М. Н. Афанасьев клиентелизм и российская государственность исследование, 4389.86kb.
• Идентификационных структур в современной под редакцией Т. Г. Стефаненко россии., 889.1kb.
• Е. Я. Басин искусство и коммуникация, 2888.89kb.
• В рамках реализации благотворительных программ, 68.65kb.
• Информационное письмо, 25.22kb.
• Уважаемые коллеги!, 63.47kb.
• Москва 1999 moscow public science foundation е. Y. Basin art & communication: Essays, 1994.22kb.
• Российская академия наук центр цивилизационных и региональных исследований в. Д. Нечаев, 1680.34kb.
• П. А. Сорокина Москва Санкт-Петербург Сыктывкар 4-9 февраля 1999 года Под редакцией, 6816.25kb.
• Концепция легитимности политической власти М. Вебера и современность. Право как инструмент, 52.21kb.

МОСКОВСКИЙ ОБЩЕСТВЕННЫЙ НАУЧНЫЙ ФОНД


Образы власти
в политической культуре
России


Под редакцией проф. Е.Б.Шестопал


Москва

2000


УДК 321 (470) (082)

ББК 66.0

О-23


Коллективная монография посвящена одной из наиболее актуальных проблем российской политологии - тому месту, которое занимает власть в нашем политическом сознании. В работе анализируются как историческое измерение проблемы, так и ее современные аспекты. Особое внимание уделено не столько самой трактовке власти как системы институтов, сколько тем образам власти, которые составляют ядро российской политической культуры. Работа носит междисциплинарный характер и представляет интерес для широкого круга политологов, историков, философов, социологов.


Публикация осуществлена в рамках программы
"Российские общественные науки: новая перспектива"
при поддержке Фонда Форда (США).


Мнения, высказанные в докладах серии, отражают исключительно личные взгляды авторов и не обязательно совпадают с позициями Московского общественного научного фонда.

Книга распространяется бесплатно.


ISBN 5-89554-167-4

	Шестопал Е.Б. (редакция), 2000
	Коллектив авторов, 2000
	Московский общественный научный фонд, 2000

СОДЕРЖАНИЕ

Введение

П

редставляя читателям сборник работ молодых историков, социологов, политологов и политических психологов — грантополучателей Московского общественно-научного фонда, над которым мы работали в конце 1999-начале 2000 года, хочется отметить необычайно актуальное звучание заявленной в названии темы. Образы власти в нашей стране поистине неуловимы, изменчивы и притягательны.

Россия как всегда “вдруг” (а у нас все случается неожиданно: выборы, зима, отставки президентов) оказалась на очередном переломе своей политической истории. Новое лицо власти, в которое вглядываются и сами россияне, и внешний мир, и, кажется даже она сама,- все еще не проявилось. Образы будущего российской власти, возможно станут яснее, если посмотреть на них сквозь наше прошлое, сквозь призму традиций российской политической культуры.

Даже отвлекаясь от всякого рода мистики, связанной со страхом перед рубежом веков и тысячелетий и оставаясь на почве чисто политологического анализа, тем не менее, понимаешь, что произошла не просто смена лиц в политике. Речь идет о новом этапе в развитии страны, наступившем со сменой власти.

Предшествующее десятилетие было десятилетием разрыва с прошлым. Одновременно нарастали противоречия между территориями, расширялась пропасть между социальными группами. Все это поставило страну на грань социального распада и утраты национальной целостности. Трещины в обществе проходят по многим направлениям. Но, прежде всего, это раскол во времени.

Россия — страна, в которой не однажды рвалась “связь времен”. Вспомним хотя бы петровские реформы, революцию 1917 года, перестройку Горбачева. Общество каждый раз находило в себе силы, чтобы передать новым поколениям коренные ценности, позволяющие сохранить национальную идентичность. Даже после революции 1917 года, которая, казалось бы, разрушила преемственность политической культуры “до основания”, были воссозданы многие из российских традиций. При этом одним из ключевых был вопрос о правопреемстве и признании ответственности СССР за то, что происходило в российской империи. И на новом витке после крушения СССР перед Россией Ельцина возник тот же вопрос об отношении к прошлому, которое для многих оказалось “непредсказуемым”.

После очередного разрыва истории в начале 90-х годов произошла постепенная кристаллизация нового набора ценностей, составляющих модифицированную политическую культуру. В этой связи возникает множество теоретических вопросов, касающихся как тех ее элементов, которые видоизменились, так и тех, которые составляют ядро российской политической культуры на протяжении веков. Как они соотносятся? Насколько велика преемственность? Не прорастут ли сквозь заимствования старые побеги?

Есть и актуальные практические вопросы, встающие перед новой политической властью. Новому Президенту и новой Думе помимо решения проблем Чечни, обеспечения людей теплом и светом и выплаты зарплаты бюджетникам приходится решать и перспективные задачи. Понимание того, что необходима долгосрочная стратегия со всей остротой ставит вопрос о том, как примет ее общество, насколько эта стратегия власти окажется органичной для российской политической культуры?

Опыт реформ начала девяностых показал, что, во-первых, пренебрежение спецификой российского менталитета, укорененных в психологии людей ценностей, привело к тому, что многие постсоветские реформаторы были вытеснены на периферию политической жизни. Во-вторых, поиск нового курса политическим поколением, пришедшим после Ельцина, не будет плодотворным, если ушедшее десятилетие вновь подвергнется ревизии для того, чтобы на ушедшую власть списать все просчеты и тем самым вновь оборвать начавшуюся складываться консолидацию.

Мы живем действительно на рубеже эпох. Это относится прежде всего к нашему внутреннему миру, к миру представлений и ценностей. Если старые политические ценности оказались разрушенными, то новые демократические ценности, а значит, и личностные идентичности, пока не сформированы. Новые ценностные кластеры пока выглядят размытыми, несвязными и противоречивыми. Примером тому может служить тот факт, что около 70% россиян верят в необходимость демократических институтов и примерно те же 70% хотят “сильной руки”.

Анализ эмпирических данных, полученных в последнее десятилетие, выявил два набора ценностей. Первый включает свободу, равенство и индивидуальную автономию, которые занимают первые ранги в трактовке демократии. Условно можно назвать это либеральным определением демократии. Хотя в российском варианте в него входит и такая коммунитарная ценность, как равенство.

Второй набор приписывает демократии такие ценности, как сильное государство, ответственность и подчинение закону. В этом варианте мы явно имеем этатистское представление о демократии. Те, кто выбирает данную модель, далеки от либеральных взглядов и склонны к более жестким авторитарным моделям поведения, хотя на словах они признают демократию в силу того, что она является официальной политической ценностью.

Прежде всего, следует отметить отсутствие жесткой дихотомии ценностей в политическом сознании российских граждан: либерализм не противостоит жестко коллективистским и коммунитаристским ценностям. Эти два набора существуют, но не в оппозиции друг другу.

При этом российские либералы воспитаны в коллективистской политической культуре, благодаря чему в их сознании коммунитаристские ценности можно найти в имплицитной форме. Собственно либеральные взгляды формируются чаще под влиянием культурной среды, семейной социализации и образования, чем являются результатом “рационального выбора”. Авторитарные коммунитаристы, напротив, на вербальном уровне вполне лояльны официальным либеральным ценностям.

У наших демократов, как и у автократов, есть общие проблемы. Прежде всего, и у одних, и у других политические взгляды непоследовательны и размыты. Чтобы прояснить и артикулировать, их индивид должен опираться на идеологию, вырабатываемую политическими партиями. Но у нас партийные системы формируется медленно, оставляя личность перед необходимостью в одиночку делать то, над чем должны работать партийные идеологи. Еще одна общая проблема у противоположных политических типов в России — это упадок таких ценностей, как ответственность и активизм среди молодых когорт в сравнении с более старшими.

Каким будет грядущее десятилетие? Какая из тенденций, живущих в недрах российской политической культуры, окажется доминирующей? Этот вопрос сегодня не может не волновать. Уже появились прогнозы возврата к авторитарному прошлому, основанные на данных опросов, свидетельствующих о тяге населения к порядку. Можно ли их интерпретировать как стремление к авторитаризму? Представляется, что такие прогнозы основаны на прямолинейных клише и не учитывают “длинных волн” нашей политической культуры.

Трудно рассчитывать на то, что экономические или политические проблемы Россия может решить, изолировавшись от мира, закрыв глаза на то, что мы являемся частью более сложной системы. Наши стратегические цели не могут быть целями спасения отдельно взятой страны. Не могут они сводиться и к национальному эгоизму или стремлению обогатиться за счет других. В России, как и в СССР, да и в Российской империи, мобилизация населения на реформы достигалась только за счет наднациональных целей.

Перед страной стоит задача не просто выживания, но нового рывка политической модернизации, прорыва в мировое политическое и экономическое сообщество. И главным условием успешного ее решения является консолидация политических элит, формирование нового образа власти. Следующее десятилетие должно стать десятилетием собирания земель и сплочения общества. Без этого кризис не удастся преодолеть.

Тема политической культуры России достаточно много обсуждается в последние годы в нашей политологической литературе. Вклад в ее исследование внесли историки, философы, культурологи. В центре многообразных проблем, возникающих при изучении российской политической культуры, стоит феномен политической власти. В данной работе авторы исследуют образ власти в контексте политической культуры с разных сторон и с помощью разных инструментов анализа. Объединяет их общий интерес к теме преемственности и прерывистости в передаче политических ценностей от одного поколения другому, от одной исторической эпохи — другой.

Книга построена так, чтобы от общеметодологических проблем и исторического экскурса перейти к актуальным проблемам новейшей российской власти. Разделы, написанные Л. Арутюнян и Ю.Шевченко, позволяют читателю познакомиться с новейшими теоретическими подходами к понятию политической культуры. Если в первом случае взят курс на исследование проблемы преемственности политических ценностей и их генезиса, то во втором — акцент сделан на их институциональном закреплении. Одновременно Ю.Шевченко показывает, что политические институты являются самостоятельным ресурсом не только сохранения политической традиции, но и ее изменения.

Несомненный интерес представляют попытки Н.Крадина и Н.Ю. Замятиной использовать необычные для традиционной политологии методы изучения власти и политической культуры. Антропологический подход к исследованию постсоветской политической культуры позволил Н.Крадину показать, что за громкими декларациями о демократических трансформациях нередко скрываются процессы возврата к механизмам традиционной власти.

Такие явления, как клановость, землячество, этническая дискриминация при рекрутировании политической элиты, — встречаются отнюдь не только в политике наших южных соседей из бывшего СССР или в автономиях Российской Федерации. Думается, что его выводы могут трактоваться и применительно к собственно российской власти как в губерниях, так и в центре. В этих архаических элементах политической культуры скрывается большая опасность для модернизации страны.

Когнитивно-географический метод изучения российских регионов, предпринятый Н.Замятиной, дал возможность рассмотреть проблему национальной идентичности в ее региональном аспекте. При этом оригинален сам объект исследования — сайты местных администраций в Интернете, дающие возможность исследователю получить срез восприятия своего региона как в психологическом, так и в политико-географическом измерении.

Вторая часть книги написана не политологами, а историками. Но объект их изучения — политическая культура в ее конкретно-исторических воплощениях. Этот раздел позволяет читателю погрузиться в мир великолепных дворцовых процессий 17-18 веков, проникнуть в атмосферу тайных обществ начала 19 века, увидеть споры современных консерваторов и либералов под углом зрения дискуссий их исторических предшественников конца 19- начала 20 веков, почувствовать суть политической культуры через повседневность наших отцов и дедов, живших в страшных тридцатых.

Надо сказать, что работы наших авторов-историков — О.Мельниковой, Т.Жуковской, А.Карцева, С.Быковой интересны не только архивными находками, которые они вводят в научный оборот, деталями, не известными широкой публике, особенно из жизни провинции. Они позволяют увидеть именно те глубинные ценностные пласты российской политической культуры, которые подобно подводной части айсберга уже не видны на поверхности, но во многом определяют направление движение нашей власти и нашего общества. И читая эти главы, ловишь себя на мысли о том, что чем больше все меняется, тем больше все остается по-прежнему. Многие детали повторяются буквально в современной политической жизни.

Третья часть книги решает противоположную задачу: авторы исследуют современный политический процесс. Но в образах современной российской власти они угадывают ее исторические истоки, те якоря, которые связывают нынешние политические институты и лидеров с их генеалогическим древом. Так, О.Малинова в качестве объекта изучения выбрала дискурс современного либерализма, представленный в текстах программ ведущих либеральных партий и движений. Вывод, к которому приходит автор, состоит в том, что современные либералы, как и их предшественники прошлого столетия, желая походить на своих западных “однофамильцев”, так же плохо поняты согражданами и живут в виртуальном политическом пространстве.

А.Шатилов, описывающий преимущественно левую часть спектра российской политической культуры, показывает ее отношения с властью во всей сложности и неоднозначности, характерных для российской политической культуры не только в 90-е годы ХХ века, но и в начале века.

Содержание политической культуры в ее современной модификации нуждается в предметном социологическом понимании. Набор каких политических ценностей сложился в последние годы на российской политической сцене? Здесь необходимы точные знания, основанные не только на вычленении этих ценностей, но и на их операционализации. Данные, которыми пользуется Н.Лайдинен, заслуживают доверия, так как получены одним из наиболее надежных социологических центров — РОМИРом, где работает автор.

На основании статистического анализа получены не только представления о том, какие ценности преобладают в нашем сознании, но и каков процент тех, кто их придерживается. На основании этих эмпирических данных автор строит любопытную типологию российских граждан, основанную на доминирующих в их сознании ценностях: “советский патриот”, “отчужденный либерал”, “автаркический уравнитель” и другие не менее примечательные типажи.

Нет необходимости доказывать, что российская политика персонифицирована. Может быть, это одна из ключевых особенностей нашей политической культуры. Образ власти у нас окрашивается теми цветами, какими окрашены образы лидеров. Работа С.Нестеровой, с которой я знакома по нашим многолетним совместным исследованиям, представляет данные последних замеров восприятия ведущих российских политиков в их политико-психологическом аспекте. Мне приятно отметить, что перед читателем выступает вполне самостоятельный и интересный исследователь, получивший неординарные данные и давший им серьезную интерпретацию, позволяющую глубже понять сам процесс восприятия власти.

В заключение хочется пожелать всем моим молодым коллегам творческих успехов. Несмотря на трудности развития науки, талантливые ученые все же пробивают себе дорогу. Московский общественно-научный фонд, давший многим из них возможность опубликовать свои первые серьезные работы, не только создал условия, без которых само их существование в науке нередко было поставлено под вопрос. Фонд поддержал их творческий поиск, помог найти единомышленников, организовал по-новому научную коммуникацию. Может быть, это тоже одна из тех традиций в нашей культуре, которая проросла из давно забытого прошлого. Такую преемственность стоит поддержать.


Научный редактор издания

профессор МГУ, Вице-президент

Международной ассоциации политических наук

Е.Шестопал

7 февраля 2000 г., Москва


Часть I. Методология исследования
политической культуры

Глава 1

Л.Н.Арутюнян