Geum.ru

Московский общественный научный фонд образы власти в политической культуре России

Вид материалаКнига

Содержание


Образ империи: церемониальные процессиив России в XVII-XVIII вв. (сравнительный анализ)
Венчание на царство —
Военные смотры
Царские походы и объезды —
Ништадского мира
Подобный материал:
1   2   3   4   5   6   7   8   9   ...   14

Образ империи: церемониальные процессии
в России в XVII-XVIII вв.
(сравнительный анализ)




Постановка проблемы

Р

епрезентация, представительство — постоянная черта любой власти. Власть не может функционировать без внешнего образа, формируемого в сознании современников. Созданию этого образа служили государственные церемонии, изобразительное искусство, архитектура, риторика и т. д. Важнейшую часть образа власти повсюду в Европе на протяжении нескольких веков составляли пышные церемониальные процессии. Они являлись важнейшей формой политической репрезентации, призванной утвердить в сознании подданных идею преклонения перед властью.

Наше исследование посвящено сравнительному изучению различных типов церемониальных процессий в России, определению их места в системе придворного церемониала XVIII столетия и в ряду символов, создававших образ империи. Церемониальные процессии в России были частью культурной и политической жизни, ярким праздничным зрелищем и вместе с тем ― серьезным мероприятием, служившим повышению авторитета государственной власти, признанию ее силы и могущества. Глубокое понимание системы выразительных средств, соотношение традиционных и новых элементов в процессиях XVIII столетия, их типологизация возможны лишь в сопоставлении с процессиями XVII столетия, т.е. времени расцвета тщательно разработанного церемониала Московского царского двора.

Изучение форм внешнего выражения власти неотделимо от изучения материальных, организационных, политических предпосылок видоизменения, усложнения, развития придворного церемониала. Эти предпосылки были весьма разнообразны — от налаживания поступлений в казну, от реорганизации придворных ведомств, отвечавших за церемониальные процессии, до внешнеполитических успехов, находивших аллегорическое выражение в процессиях и празднествах.

Сравнительно-историческое исследование церемониальных процессий в России в XVII и XVIII в. связано с недостаточно изученными проблемами историографии — такими как проблема рассмотрения власти в контексте социально-культурной жизни; проблема эволюции придворного церемониала в связи с меняющимися историческими реалиями.


Обзор литературы

Тема образа власти занимает сегодня многих исследователей, в первую очередь зарубежных : знаки и символы власти, т.е. внешние ее аспекты, позволяют разобраться в истории глубинных политических процессов. В этой области выделяются исследования П.Э. Шрамма, в которых убедительно показывается, что “такие атрибуты носителя власти в средневековую эпоху, как корона, трон, скипетр, держава и т.п., должны изучаться в рамках тех ситуаций и церемоний, в которых они использовались и именно с точки зрения политического символизма, высвечивающего их истинное значение”(1). Французские историки разрабатывают эту тему давно и плодотворно на примере французской монархии. Складывание символов верховной власти и облекавшего ее церемониала активно изучается отечественными медиевистами. Назовем статью М.А. Бойцова в ежегодном альманахе “Одиссей”, в которой рассматриваются символы и ритуалы власти германских императоров (2). В последние годы за рубежом появились и исследования, поднимающие тему образа власти в истории России. Например, в 1995 г. вышел первый том монографии американского историка Р. Уортмана, носящей аналогичное название (3). Авторы указанных работ называют торжественные процессии в числе непременных элементов образа власти. Существует и литература, специально посвященная церемониальным процессиям в Западной Европе, например, об Entrees solenneles во Французском королевстве и Бургундском герцогстве. В отечественной литературе последних лет можем сослаться на набольшую статью А.В.Романчука (4). О возросшем интересе исследователей к данной проблематике свидетельствует тот факт, что на международном коллоквиуме во Франции (Версаль, 1997) “Кареты, лошади и упряжь в Европе 16 — 19 в.” каждый четвертый доклад был посвящен церемониальным процессиям. Анализировались путешествия Людовика XIV (И. Ришфор), погребальные процессии французских королей XVII-XVIII в. (Д. Ретье, Д. Масуни), придворные процессии в Польше XVI-XVIII в. (А. Крушиньска), торжественные въезды португальских послов в европейские столицы в XVII-XVIII в. (Ж. Перейра), карусели (турниры) XVII в. (Л.Клер), царские походы XVII в. (О.Мельникова) (5).

В отечественной историографии церемониальные процессии в России XVII-XVIII впервые стали объектом исторических исследований в XIX в. Следует назвать работу И.Е. Забелина “Троицкие походы русских царей” (Москва. 1847. 33 с.), посвященную паломничествам в Троице-Сергиев монастырь первых Романовых. Описания придворных процессий XVIII столетия можно найти в некоторых популярных работах историко-культурного характера (6) и в мемуаристике. Впоследствии эта тема была надолго забыта.

Оживление интереса к теме придворного церемониала в истории России, в частности, к торжественным процессиям, среди специалистов-историков и широкой общественности наблюдается в последние годы. В 1996 г. в Москве, в музее архитектуры, с успехом прошла выставка “Москва в дни коронаций” (7). В монографии А.К.Левыкина “Воинские церемонии и регалии русских царей” (М., 1997) содержится исследование воинского церемониала в России XIV-XVII вв., в т.ч. церемониал царских военных походов. Однако в целом церемониальные процессии Российского двора XVII и особенно XVIII столетия остаются малоисследованной темой.


Обзор источников

Сохранившиеся письменные источники ― яркое и полное представление о процессиях XVII столетия. Помимо многочисленных свидетельств иностранных авторов, которые, приехав в Россию, становились очевидцами праздничных шествий, сохранилось и дворцовое делопроизводство, связанное с подготовкой и проведением таких церемоний. Для изучения церемониальных процессий в России XVII столетия были привлечены дворцовые хроники, опубликованные под названием “Дворцовые разряды” (8), а также многочисленные неопубликованные документы, отложившиеся в фонде 396 (Оружейной палаты) Российского государственного архива древних актов (9). Сравнительный анализ материалов дворцового делопроизводства и данных, извлеченных из Россики — записок иностранцев о России, — позволяет более полно воссоздать ритуал церемониальных процессий XVII столетия. Архивные и опубликованные источники следующего — XVIII столетия — подтверждают предположение о том, что церемониальные процессии являлись инструментом формирования образа империи, позволяют выделить их основные типы и особенности (10).

Важнейшей государственной церемонией, формирующей, в глазах подданных образ власти, была коронация монарха. Изучение этого церемониала и его изменения в XVIII столетии необходимо для более глубокого понимания смысла и значения церемониальных процессий на протяжении двух рассматриваемых столетий — XVII и XVIII.

Венчание на царство — освященное церковным благословением получение наследственных атрибутов власти — наиболее наглядно облекало верховную власть политическими символами и образами, делало молодого царя законным правителем великой православной державы. Акт венчания на царство проходил в Кремле, в главном храме России — Успенском соборе. Накануне этого события во всех церквах и монастырях государства служили многочасовые молебны. В день венчания на царство тысячи зрителей в праздничных одеждах заполняли улицы и площади Кремля. Путь, по которому молодой царь должен был проследовать от парадных покоев дворца до Успенского собора, был устлан красным сукном и бархатом и охранялся рядами стрельцов. 11 июля 1613 года, в день венчания на царство Михаила Федоровича, в собор одна за другой медленно прошествовали три торжественные процессии — сначала — представители высшего духовенства в парадных облачениях; затем — высшие чины государства, несшие регалии и царский наряд. И наконец, под звон колоколов Кремлевских церквей в Успенский собор проследовал сам царь с многочисленной свитой. Акт венчания царя Михаила Федоровича начался с возложения на него животворящего креста. Затем под чтение молитв на него надели царское оплечье — бармы. В правую руку вложили скипетр, в левую — державу, подали платно — парадное одеяние, являвшееся неотъемлемой частью царского сана. Заключал церемонию обряд миропомазания, освящавший власть нового избранника.

После венчания царская процессия направлялась к Архангельскому собору — поклониться могилам предков, затем в Благовещенский собор — царскую домовую церковь. На всем пути царя осыпали дождем из золотых монет. Церемониал венчания на царство, опиравшийся на традиции Византийской империи, оставался неизменным до XVIII столетия. Православная церковь, освящавшая власть государя, входила в число ее неотъемлемых символов.

Можно выделить несколько типов праздничных церемониальных процессий, характерных для России XVII века. Это смотры войск и царского двора; царские походы и объезды на богомолье или на охоту; встречи и проводы иностранных и русских послов. Иное оформление имели траурные, погребальные процессии, входившие в систему “печальных” церемоний. Организацией торжественных процессий в XVII веке ведал Разрядный приказ. Другие дворцовые приказы — Казенный, Оружейный, Конюшенный — отвечали за выдачу из казны парадного платья, оружия, конского снаряжения, лошадей, карет и возков. Служители этих приказов и сами принимали участие в процессиях. Рейтарский и Стрелецкий приказы обеспечивали участие войска в процессиях всех видов. Посольский приказ следил за четкой организацией процессий, сопровождавших встречи и проводы иностранных послов, а также отправку русских посольств за границу. В хронологических записях о событиях жизни царского двора зафиксированы даты, причины проведения каждой такой церемонии, состав участников и последовательность движения процессий.

Ни одна процессия — будь то военный смотр, “поход” или “объезд” царя или царицы, посольская встреча — не обходилась без участия множества всадников, ехавших верхом на “цветных”, “нарядных” аргамаках, жеребцах, лошадях, иноходцах и конях добрых, — такие названия находим мы в Дворцовых разрядах. Этими всадниками были стольники, стряпчие, стрельцы, служилые иноземцы, дворяне московские, дети боярские, жильцы, дьяки, подъячие и другие служители дворцовых приказов, составлявшие Государев двор. Кроме того, от дворов бояр и вдов боярских к назначенному времени обязаны были являться к процессии даточные люди, “цветны и конны”. Эта формула подразумевала нарядное цветное платье — чюги золотные и бархатные, приволоки, шапки горлатные и т.д., а также “сабли оправные и палаши”.

На лошадях должны были быть “конские наряды”. Чаще всего характеристика конских нарядов в записях Дворцовых разрядов ограничивается фразой: “на лошадях наряды были конские”, “наряд был большой” или: “конские наряды лучшие от самых”. Однако анализ текста документов позволяет заключить, что “большой конский наряд” подразумевал определенный набор предметов: “цепи гремячие и поводные”, “кутазы и наузы” (подшейные кисти), “седла кованые”, “мундштуки и узды оправные”, а для лошадей, которых вели на поводу, также седельные покровцы. Лошади и конские наряды не всегда были собственностью участников процессий. В ряде случаев их выдавали по челобитьям под расписку с царской конюшни (4). Повсюду в документах лошади с царской конюшни упоминаются как “государевы” лошади. В это принятое в официальной терминологии XVII века название вкладывался глубокий смысл. Великолепие самих лошадей — “добрых, береженых” — и конских уборов должно было символизировать собою величие верховной власти, богатство, могущество государства, его авторитет на международной арене.

На целом ряде памятников Конюшенной казны, предназначавшихся для использования в торжественных процессиях и входивших в “большой конский наряд”, имеется изображение Российского герба — двуглавого орла. Оно встречается на наиболее заметных деталях конского снаряжения. Изображением герба украшали оправы седел, декоративные пластины на соединении ремней конского оголовья, серебряные конские цепи и подшейные кисти, попоны и покровцы, которые во время процессий несли на руках на всеобщее обозрение, ездовую упряжь. Включение символов власти, государственности в систему оформления таких мероприятий представляется естественным и закономерным. Мы ни разу не встречали изображения двуглавого орла на предметах, взятых в царскую казну из имущества не оставивших наследников бояр. Очевидно, изображение герба помещалось лишь на предметах, выполненных в царских мастерских.

Интересна группа седел с изображениями двуглавого орла на серебряной чеканной оправе. Такие седла использовались на протяжении всего XVII столетия. Их выдавали из казны для участников торжественных процессий во время царских походов и посольских встреч. В описях Конюшенной казны конца XVII в. в главе “Седла кованые русского дела” значилось до двадцати таких седел, обитых турецким и иранским бархатом. Почти все они дошли до наших дней. На серебряных оправах седел русской работы XVII в., хранящихся в настоящее время в Оружейной палате, мастера чеканили изображения Российского герба. — Композиционная схема, использованная в декоре резного трона слоновой кости Ивана Грозного (Москва, Оружейная палата) — двуглавый орел в центре, в окружении единорога и льва — многократно повторяется на седлах царской казны. Это указывает на символическое значение седла как царского походного трона.

Эти изображения символизировали присутствие государственной власти, монарха даже в тех процессиях, в которых царь не участвовал лично. Особенно ярко это проявлялось в церемониале посольских встреч, который оформился в России на рубеже XV — XVI столетий и просуществовал без больших изменений до конца XVII в. Московские цари никогда не выезжали навстречу послам, ожидая их в Кремле. Об их уважении к соседним правителям должны были говорить численность и богатство процессии, высылавшейся навстречу посольствам. Во главе ее стояли “приставы” из числа доверенных лиц московских государей, которые приветствовали послов от царского имени. Каждое посольство ожидала фактически не одна, а несколько торжественных встреч: на границе, у въезда в крупные города на пути следования посольства, у въезда в Москву и, наконец, в самой столице. После обмена приветствиями послам подводили оседланных коней с царской конюшни и предлагали почтить Московского государя, пересев на его коня. Зимой вместо верховых коней послам присылали сани. Так, послов императора Максимилиана зимой 1575 г. на границе встречали пристав и 30 саней, у въезда в Смоленск — воевода с сотней саней; еще одни сани, устланные белым медвежьим мехом, были подарены послу от царского имени близ Можайска (11). На расстоянии 1 мили от Москвы навстречу посольству выходили ряды войск, численность которых колебалась от 3 до 16 тыс. человек (12). Верхом на конях в драгоценной сбруе, присланных от лица Московского государя из Конюшенного приказа, послы и свита въезжали в столицу и торжественно следовали в Кремль. Парадные процессии сопровождали и русских послов, отправлявшихся в иностранные государства. Так, например, двух послов, ехавших в 1553 г. в Речь Посполитую, сопровождали 1500 всадников в шелковых и золотых одеждах и 100 запасных белых коней-иноходцев в попонах из золотой парчи, усыпанных жемчугом (13).

Военные смотры занимали важное место в ряду образов власти. Сила, военное могущество, непобедимость — непременный атрибут государства. Военные смотры, в основном — перед началом военного похода, в XVII столетии проходили на Девичьем поле у Новодевичьего монастыря под Москвой и длились по нескольку дней. Из царского арсенала их участникам в полки выдавались знамена, доспехи и оружие. Стройность процессии, многочисленность войск, разнообразие и богатство снаряжения демонстрировали не только мощь самого войска, но и царя как верховного военачальника. Кроме тех случаев, когда государь делал смотр своему войску, необходимо вспомнить и о таких процессиях, когда сам монарх, первый воин в государстве, отправлялся в военный поход или возвращался во главе войска в столицу. В 1552 году, после взятия Казани, Иван Грозный во главе своего войска возвращался в Москву. Это было впечатляющее зрелище силы, воплощенное в церемониальной процессии. Своими военными успехами государь был обязан божественному провидению, благословению церкви: это нашло символическое выражение в том, что перед входом в Москву царь снял с себя царские доспехи, облачился в бармы, шапку Мономаха и возложил животворящий крест.

Сто лет спустя, в 1654 году, незабываемое зрелище представляло собой возвращение царя Алексея Михайловича из Смоленского военного похода. Стройные ряды войск, с развевающимися знаменами, входили в столицу под звон колоколов московских церквей и монастырей. “То был день зрелища, какие в жизни на счету”, — писал находившийся тогда в Москве представитель греческой православной церкви Павел Аллепский. У въезда в город государь по традиции спешился и с обнаженной головой принимал приветствия духовных властей.

Царские походы и объезды — церемониальные процессии, в которых участвовал сам царь. Походы и объезды — облеченные в формы торжественного ритуала поездки царя на богомолье, на охоту, в подмосковные загородные дворцы — различались по названиям городов и сел, куда направлялся государь. Известны походы и объезды Троицкие, Можайские, Никольские, Рубцовские и т.д. На основе группировки всего комплекса архивных данных удалось составить сводную таблицу царских походов на протяжении XVII столетия, позволившую выявить основные направления, маршруты, цели царских походов, величину свиты, количество лошадей, карет и телег, состав дорожной царской казны.

Сохранившиеся документы дворцовых приказов свидетельствуют о тщательной подготовке к каждому царскому походу. Сопровождение царя в походах было почетной государственной службой. Свиту царя составляли бояре, стольники, думные дворяне; царицы — жены и вдовы боярские. Ежегодно составлялись списки стольников и стряпчих, “ездивших за царем” в летних и зимних походах, и дворян, сопровождавших царицу. В Дворцовых разрядах записи о таких назначениях встречаются с 1649г.(14). На время царских походов в Москве для решения неотложных дел назначались один или два боярина, окольничий, один или два думных дьяка (посольский и поместный). Сравнивая многочисленные описания иностранных авторов, документы дворцовых приказов и записи в Дворцовых разрядах, можно составить достаточно полное представление о царских походах XVII в.

Приведем здесь описание последовательности движения процессии, сопровождавшей царя Алексея Михайловича в дворцовое село Покровское 16 апреля 1651г. Вперед были отправлены постельничий, стряпчий с ключом и 300 жильцов, по трое в ряд, в цветном платье, “в саадацех и во всякой ратной сбруе”, следом — стрелецкий голова и 300 конных стрельцов, по пять человек в ряд, в цветном платье, с карабинами; 500 рейтар рейтарским строем; 12 стрелков с пищалями. Дьяк Конюшенного приказа открывал процессию из 40 оседланных лошадей государева седла в большом наряде, которых вели конюшенные служители. Следом ехал рында и 12 жильцов в цветном платье. За рындой — глава Конюшенного приказа (думный дворянин, ясельничий Ж.В.Кондырев), за ним восемь пеших конюхов вели двух царских лошадей в большом наряде, под “большими нарядными седлами”, и несли “седельные покровцы нарядные”.

Перед царской каретой по обе стороны дороги шли триста пеших стрельцов в цветных зипунах, с окованными батогами и шпагами. Служители Конюшенного приказа вели “две перемены возников” (две шестерки каретных лошадей), покрытых бархатными и суконными расшитыми чехлами. И наконец двигалась царская английская карета, запряженная шестеркой лошадей с султанами из перьев. В карете с царем Алексеем Михайловичем находились 4 боярина. Вслед за каретой, построенные по трое в ряд, двигались многочисленные всадники “во всяком цветном платье, со всякою ратною сбруею, а на лошадях... наряд был большой” (15).

Описания церемониальных процессий в дворцовом делопроизводстве однотипны. Формулировки документов лаконичны, но они являются убедительными свидетельствами стройной организации царских походов на протяжении всего XVII столетия.


Новшества в церемониале

Царь Петр I лишь в детстве и в молодые годы следовал традициям дворцового церемониала. В Дворцовых разрядах имя царевича Петра Алексеевича в описании богомольных поездок впервые упоминается в апреле и мае 1675 года. Трехлетний царевич ехал в село Воробьево с матерью, царицей Натальей Кирилловной, младшими царевнами, мамами (нянями) и боярынями в колымаге, запряженной 12-ю лошадьми. (16). К тому же времени относится свидетельство секретаря посольства Священной Римской империи Адольфа Лизека об участии царевича Петра Алексеевича в осеннем Троицком объезде (17). С 1683 года в Дворцовых разрядах упоминаются совместные походы царей-соправителей Ивана и Петра (18). Но Петр I проводил большую часть времени не в Кремлевском дворце, а в селе Преображенском, поэтому и сроки, и маршруты походов двух братьев все чаще не совпадали. Царь Иван Алексеевич с супругой и первая жена Петра царица Евдокия Федоровна оставались верными традициям. Но сам Петр I не считал для себя обязательным строгое соблюдение старых обычаев. В глазах царя-реформатора традиционные церемониальные процессии, украшением которых были ухоженные породистые лошади в бесценных уборах, обслуживанием которых занималось огромное Конюшенное ведомство, не были необходимой частью образа государства. Скорее они входили в ряд устарелых и недопустимо расточительных обычаев.

В 1696 г., после смерти царя Ивана Алексеевича, богомольные походы в их прежних формах прекратились. Все походные стольники указом Петра I были посланы под Азов. В Москве остались лишь малолетние — для сопровождения цариц (19).

Перемены в оформлении придворного церемониала и в деятельности Конюшенного приказа наметились уже в 80-х гг. XVII в. Стряпчие конюхи, без которых не обходилась раньше ни одна церемониальная процессия, стали переходить в “потешные” конюхи и пушкари к молодому царю Петру (20). В Дворцовых разрядах 27 апреля 1690 года сообщалось о следующем событии: государи Иван Алексеевич и Петр Алексеевич “изволили идти в свое дворцовое село Коломенское”. Но если процессия Ивана носила традиционный характер, то Петр I следовал не сухим путем, а водным — по Москве-реке, на специально изготовленном “на корабельное подобие” судне, обитом красным сукном, с парусами и канатами. Свита Петра следовала в больших и малых стругах и в лодках. “Потешные” конюхи сопровождали путешествие непрерывной пальбой из пищалей и карабинов (21).

Вскоре по возвращении из первого заграничного путешествия в 1698 году Петр I стал еще решительнее отказываться от устаревших, по его мнению, традиций. Стал нарушаться и изменяться тщательно разработанный ритуал встречи иностранных послов (22). В начале XVIII века в России сложился принципиально новый вид процессий, целью которых была популяризация преобразований Петра I.


Шутовские процессии

В 1702 году была устроена свадьба царского шута Филата Шанского, задуманная Петром I как средство пристыдить приверженцев старых обрядов. Свадьба праздновалась по старинному обычаю. Присутствовала вся старая знать с женами, в старинном русском платье. Князь Ромодановский представлял царя, Зотов — патриарха. Шут и сваты угощали по старинке горячим вином и медом. Гости краснели от стыда, расценивая происходящее как насмешку. Петр I играл роль морского офицера, в насмешку похваливая старые обычаи (23). Была устроена и потешная процессия — свадебный поезд, для оформления которого из государевой казны были взяты старинные конские уборы. Сохранились документы о починке серебряных конских цепей, “которые во время Филатовы свадьбы Шанского были у боярина князя Петра Ивановича Прозоровского” (24). Более известна потешная свадьба “князь-папы” Никиты Моисеевича Зотова (1714 г.), с непременной шутовской процессией — свадебным поездом. Пародийные процессии и обряды были призваны высмеивать старые обычаи, воспитывать у подданных привычку к публичному общению.


Военные триумфы

Другую разновидность процессий представляли празднования военных побед Петра I. В Западной Европе в XVI-XVII вв. триумфальные въезды, возрождавшие древнеримскую традицию, стали важным выражением монархической власти, ее независимости от власти церкви. В триумфальных процессиях Древнего Рима фигура императора олицетворяла собой собственно триумфатора в подлинном смысле этого слова — победоносного военачальника. Императоры Священной Римской империи и короли Франции въезжали в города верхом, облаченные в доспехи, как завоеватели, наглядно демонстрирующие возможность проявления силы. По словам М.Хокарта, такое воплощение власти выполняло те же функции, что и коронация, показывая, что монарх был обязан своей властью военным успехам, а не только освященному церковью праву наследования (25). Триумфальные арки, в которые по пути следования въезжал монарх, также придавали его власти новое освещение: правитель или генерал въезжал в свои владения по праву завоевания (26). Арки, украшенные изображениями классических аллегорий и символов, вводили монарха в классический пантеон, приравнивая его свершения к подвигам античных богов.

Успешное взятие Азова в 1696 году было ознаменовано первым триумфальным въездом в Москву, порядок которого изменил традиционный церемониал встречи царя из похода, существовавший при предках Петра. Если в XVI и XVII столетиях царей — Ивана Грозного, возвращавшегося в Москву после взятия Казани; Алексея Михайловича, идущего из Смоленского похода 1654 года, — встречал праздничный крестный ход, — то теперь был разработан праздничный церемониал по образцу триумфов Древнего Рима. В тот самый год, когда умер брат-соправитель Петра Иван Алексеевич и Петр I стал править один, язык символов и политических образов в церемониальных процессиях претерпел коренные изменения.

На Каменном мосту при въезде из Замоскворечья были построены невиданные до того триумфальные ворота, сооруженные по образу древних римских арок, с аллегорическими изображениями побед, с живописными картинами, изображавшими победителей и побежденных, с надписями: “Пришел, увидел, победил”, “Бог с нами, никто же на ны”. В параде участвовали лишь регулярные солдатские полки с главнокомандующим генералиссимусом А.С.Шеиным и иноземными генералами. По распоряжению Петра I войску “старой службы” была выражена признательность за ратные труды и оно было распущено по домам. Войска проходили по столице с 9 часов утра до самой полуночи.

Роль триумфатора, который по законам римских триумфов был центральной фигурой процессии, была предоставлена адмиралу Ф.Я.Лефорту — он руководил Морским Региментом, в составе которого впервые участвовал флот. Глава морских сил ехал в колеснице в виде морской раковины, за ним несли знамя морского регимента. Следом шел царь во главе Преображенского полка. Шествие продолжали Семеновский, стрелецкие и мушкетерские полки. Непременным атрибутом военной победы были военные трофеи — во время триумфального въезда в Москву победители волокли по земле трофейные знамена, и вели “множество полоненных турков и татаров в оковах, которые железными цепьми великий шум творили”. Триумфаторов встречал не звон колоколов, а залпы салюта (27).

После окончания празднования царь отправился в Троице-Сергиев монастырь “для принесения Богу и Святому Сергию Радонежскому благодарных молитв”(28). Так, в церемониале, завершившем первую военную победу молодого государя, еще продолжали смешиваться новшества и традиции.


Празднование “Полтавской виктории” 1709 г.

Триумфальными въездами в столицу отмечались успехи Петра I в Северной войне. Эти церемониальные процессии приобрели характер пышных зрелищ с тщательно разработанным ритуалом, непременными триумфальными арками, украшенными аллегорическими изображениями.

21 декабря 1709 года Москва принимала триумфальное шествие победителей Полтавской битвы. Празднование грандиозной победы символизировало обретение Петром I роли военного лидера, триумфатора, — императора в подлинном значении этого слова.

Петр I еще в начале месяца прибыл в Коломенское, откуда руководил подготовкой к параду. Комендант Москвы князь М.П.Гагарин руководил подготовкой города к празднику. Ворота домов были украшены венками из сосновых ветвей и расписаны аллегорическими сценами, изображавшими Российского орла, свергающего молнией льва с горы, Геркулеса, поражающего льва и др. На улицах были выставлены столы с яствами и напитками. На средства горожан, именитых купцов и духовенства было возведено семь триумфальных ворот. О начале триумфальной процессии возвестил залп орудий и звон колоколов: русская армия с развевающимися знаменами торжественно вступила в столицу со стороны Замоскворечья. Трубачи и литаврщики возвещали о приближении шествия. Гвардейцы Семеновского полка — герои битвы при Лесной 28 сентября 1709 года — начинали шествие. За ними следовали взятые при Лесной трофеи : артиллерия, знамена, а также плененные шведские офицеры. Следом двигались запряженные северными оленями сани “царя самоедов” и его свиты. Возможно, такой должна была представляться просвещенной Европе варварская Россия, которую намеревался легко завоевать шведский король Карл XII? (29). Центральную часть парада, непосредственно посвященную Полтавской баталии, начинал гвардейский Преображенский полк, в рядах которого во время сражения находился Петр I. Победители вели пленных шведов и везли трофеи Полтавской баталии, волокли по земле трофейные знамена и штандарты. Во главе полка следовал Петр I верхом на лошади Лизетте, бывшей под ним во время сражения, в простреленной под Полтавой шляпе. Москвичи бросали венки к ногам победителей, приветствовали хлебом-солью, музыкой, сочиненными к этому празднику кантатами. После торжественного молебна в Успенском соборе в Кремле состоялся пир в древней Грановитой палате. Горожан ожидало угощение на Царицыном лугу, перед возведенным по случаю торжества дворцом, увенчанным двуглавым орлом. Празднование продолжалось целую неделю и сопровождалось угощениями и фейерверками (30).

Празднование Полтавской виктории наглядно продемонстрировало, что церковные процессии, богомольные походы, прежде являвшиеся главным общественным ритуалом, отныне сменились триумфальными въездами. С устранением патриаршества ушли в прошлое религиозные символы Образа власти. Триумфальные въезды Петра I демонстрировали средствами церемонии идеи монархической власти, военного могущества и превосходства светской власти над духовной, и даже, по мнению Р.Уортмана, идею символического подчинения триумфатору древней столицы. Традиции, культура и религия Москвы должны были уступить новым, европеизированным ценностям, которые должна была воплотить новая столица — Петербург. “Новые символы подчеркивали пропасть между правителем и подданными” (31).

После заключения Ништадского мира со Швецией 1721 г. в Москве состоялась триумфальная встреча победителя в Северной войне. Празднование сопровождалось фейерверками и процессией, представлявшей сухопутный флот на полозьях, тянувшийся от села Всесвятское к Тверским триумфальным воротам. Парад войск возглавлял Петр I в мундире полковника лейб-гвардии Преображенского полка.

Военные триумфы служили созданию Образа власти, наглядно показывая, что монарх не только унаследовал свою власть по праву рождения и освящения Богом, но и оправдал свое предназначение победами на полях сражений.


Коронации

Новый, видоизмененный образ власти был наглядно продемонстрирован в 1724 году, с коронацией Екатерины I, когда древние царские регалии сменились европейскими — европейская корона и мантия заменили шапку Мономаха и бармы.

15 ноября 1723 года было обнародовано решение Петра I “данной ему от бога самовластью... короновать императорским венцом” свою супругу — Екатерину Алексеевну. Церемония должна была отразить новый статус России в системе европейских держав, новые взгляды на государя государства, а также новые способы возвеличения правителя, сложившиеся в Петровскую эпоху. Именно поэтому в качестве образца рассматривались уже не византийские, а западноевропейские коронации, использовавшие античные традиции. С этой целью были переведены на русский язык и детально изучены описания коронаций императора Священной Римской империи Иосифа I (1705) и шведского короля Фридриха (1720) (32). В Москву была направлена специальная коронационная комиссия, на первом же заседании которой речь пошла о коронационных регалиях. В их состав впервые была включена мантия, а древнюю золотую великокняжескую шапку Мономаха должна была заменить императорская корона. Коронация была назначена на 7 мая 1724 года.

В десятом часу под звон колоколов началось шествие в Успенский собор. Его открывал отряд из 30 кавалергардов. Затем шли 12 пажей государыни, 4 денщика государя и церемониймейстер — распорядитель коронации — с депутатами от провинций и генералитетом. Государственный маршал П.А.Толстой в сопровождении герольдмейстера империи и его помощника возглавлял процессию с императорскими регалиями, которые несли на золотых парчовых подушках. Мантию несли князь М.М.Голицын и барон А.И.Остерман, скипетр — граф И.А.Мусин-Пушкин, державу — князь В.В.Долгоруков, корону — граф Я.В.Брюс. За ними следовал верховный маршал с большим серебряным жезлом, увенчанным золотым двуглавым орлом и огромным изумрудом. За регалиями шел Петр I в летнем кафтане, камзоле, шляпе с белым пером. На императрице была “богатейшая роба из пурпуровой штофной материи, расшитая серебром” (33). Она шла под балдахином, который несли над ней шесть генерал-майоров. Шлейф ее платья поддерживали пять статс-дам, за ними следовали придворные, процессию замыкали кавалергарды. Во время обряда коронации в Успенском соборе Петр I собственноручно возложил на Екатерину корону, а потом вручил ей державу. По завершении священнодействия в храме последовал торжественный выход из собора. Императрица возглавила процессию. Екатерина под балдахином отправилась в Архангельский собор — усыпальницу московских царей. Там был отслужен молебен, а затем в карете она отправилась в Вознесенский монастырь — усыпальницу русских цариц — для поклонения их праху. По возвращении императрицы во дворец состоялся торжественный обед в Грановитой палате, одновременно с которым на Соборной площади Кремля было устроено празднество — угощение для народа, а вечером — праздничная иллюминация и фейерверк. Коронационные празднества длились по многу дней, сопровождались балами, маскарадами, театральными представлениями.

Исторические реалии XVIII в., прежде всего создание северной столицы и перемещение туда царского двора, вызвали к жизни появление нового типа церемониальной процессии — торжественного въезда в Москву на коронацию. В преддверии коронационных торжеств весь двор направлялся из Петербурга в Москву. Так, зимой 1742 года, когда двор следовал в Москву на коронацию Елизаветы Петровны, процессия тянулась на несколько километров. Одни только служители придворной охоты занимали 80 подвод. Сама государыня следовала в десятиместном возке, обитом изнутри мехом и обогреваемом серебряными жаровнями с горящими углями, в который было запряжено 23 белоснежных лошади. Начальники станций, городов и деревень на пути следования процессии должны были “всячески содействовать жителям изъявлять свою любовь к государыне”. У каждой станции торжественный поезд въезжал в “аллею”, устроенную из еловых деревьев, а “все места, чрез которые Ее Величество ночью ехала, были иллюминированы и на улицах выставлены зажженные смоляные бочки”. Градоначальники выстраивали население по бокам возведенных аллей “точным порядком”: с одной стороны, мужчин, с другой — женщин. При приближении царских экипажей толпа падала ниц.

Въезд в Москву, о начале которого возвещали пушечные выстрелы, звон колоколов на колокольне Ивана Великого в Кремле, звуки труб и литавр, сопровождался грандиозным шествием, в котором участвовало огромное количество людей, включая представителей всех народов необъятной Российской империи, следовавших в строго установленном порядке, который с небольшими изменениями сохранялся на протяжении всего XVIII и даже XIX столетия. По случаю коронационных торжеств в Москве воздвигались триумфальные ворота с “преизрядными украшениями”, которые изготовлялись на средства церкви, московского купечества, городской управы и т.д. У ворот государя встречали дарители с подношениями, хоры исполняли торжественные гимны. Из многочисленных московских церквей навстречу царской семье выходили священники с крестами и святыми образами. По пути следования торжественного кортежа вдоль домов устраивали ступенчатые места для зрителей, улицы убирались ельником, из открытых окон домов свисали ковры, дорогие материи, нарядными тканями драпировали часто и здания на Красной площади. Великолепное шествие многокрасочной процессии завершалось в Кремле.

Коронационные торжества XVIII столетия объединяли элементы триумфального въезда и европейских придворных празднеств с божественным освящением власти — таинством в Успенском соборе в Московском Кремле.

Церемонии, формировавшие образ власти, на протяжении XVIII столетия приобретали различные формы в зависимости от обстоятельств и под влиянием смены стилей в европейском искусстве.

В период царствования императриц Анны Иоанновны и Елизаветы Петровны с большим размахом проводились театрализованные зрелища, носившие развлекательный характер. Назовем великий маскарад 1731 года, длившийся около месяца, этнографический маскарад — шутовскую свадьбу 1740 г., “метаморфозы” с переодеваниями при дворе Елизаветы Петровны.

На протяжении XVIII столетия образ империи формировался в искусстве, литературе, архитектуре. Рыцарские карусели, или турниры, проходившие при Екатерине II на Царицыном лугу, служили, по мысли императрицы, воскрешению времен рыцарства. Аллегорические процессии — такие как грандиозное зрелище в честь императрицы Екатерины II — “торжествующая Минерва” (1763) — должна была продемонстрировать “гнусность пороков и славу добродетели”, иными словами — специфическими средствами возвышать и прославлять образ монарха в глазах подданных. В то же время процессии II половины XVIII в. носили нравоучительный, поучительный характер, что было характерно для эпохи Просвещения. Новые процессии также подчеркивали многонациональный характер Российской Империи. Представители всех народностей, населявших территорию России, в разнообразных красочных национальных костюмах непременно участвовали в коронационных шествиях, а также маскарадах, турнирах — каруселях и других придворных процессиях и увеселениях. Яркой демонстрацией образа Российской Империи стала “Карусель азиатских народов” Екатерины II (1765 г.). Для коронационного альбома Екатерины II было выполнено гравированное изображение встречи с “Азиатскими народами”, что должно было символизировать идею единения монарха с подданными многонационального государства. Знаменитое путешествие Екатерины II 1787 года было великолепным спектаклем, демонстрирующим Образ империи. На вновь присоединенных территориях императрица встречалась с делегациями местной знати, которая оказалась теперь включенной в общий Образ многонациональной империи .


Заключение

Порядок и организация торжественных процессий в России складывались на протяжении нескольких столетий, вместе с оформлением дворцового церемониала, отвечавшего статусу государства. В XVI и особенно в XVII столетии, с воцарением на престоле династии Романовых, их оформление приобрело четкие, завершенные формы, сохранявшиеся неизменными вплоть до Петровских преобразований.

Церемониальные процессии XVIII столетия не были, вопреки бытующему мнению, простым продолжением процессий царского двора XVII столетия, лишь облеченных в более пышные формы. В XVIII столетии формы политической репрезентации неизбежно должны были измениться в соответствии с формированием нового образа власти — Образа Империи. На смену богомольным походам первых Романовых приходят триумфы, фейерверки, турниры и другие театрализованные придворные празднества. Эволюция образа власти выразилась в эволюции церемониальных процессий на протяжении XVIII столетия.


ПРИМЕЧАНИЯ

  1. Атрибуты власти и государственная символика. Schramm P.E. Die Staatsymbolik des Mittelalters. In: X Congresso Internazionale di Science storiche. Roma, 1955, v. VII. Резюме, p. 200-201.
  2. Бойцов М.А. Скромное обаяние власти. “Одиссей”. М. 1995. С.37-66.
  3. Rich. S. Wortman. Scenarios of Power. Myth and Ceremony in Russian Monarchy. Vol. 1, from Peter the Great to the Death of Nicolas I. Princeton, 1994. — XVII, 469 p.
  4. Тема триумфов в литературе и искусстве Италии второй половины XIV в. Культура Возрождения в средние века. Москва. 1993. С. 162-165.
  5. Материалы конференции готовятся к изданию во Франции в 1999 г.
  6. Божерянов И.Н. Невский проспект. Культурно-исторический очерк двухвековой жизни С.Петербурга. 1703-1903. Т.1-2. С.Петербург. 1902; Пыляев М.И. Старый Петербург. С.Пб. 1891; он же. Старое житье. Спб. 1892.
  7. Москва в дни коронаций .Каталог выставки. М., ГНИМА, 1996.
  8. Дворцовые разряды. Т.1-4. СПб., 1851-1855. Дополнения к дворцовым разрядам. Изд. И.Е. Забелин. М. ЧОИДР. 1882. Кн.3. Стб.289-640
  9. РГАДА. Ф.396 (Оружейной палаты). Оп.1. Ч.2. Ед.хр. 1370, 1442, 1477, 1482, 1502, 1505, 1799, 1798, 2188, 2191; Ч.3. Ед.хр. 2261, 2538, 2539, 2557, 2575, 2747, 2825, 2859, 2864, 2873, 2948, 3226; Ч.4. Ед.хр. 3550, 3558, 3562, 3554, 3735, 3826, 4114, 4121, 4201, 4263; Ч.5. Ед. хр. 5691, 5986, 6158, 6302, 6459; Ч.6. Ед.хр. 6565, 6760, 6848, 7210, 7219, 7681, 7686; Ч.10. Ед.хр. 13067, 13831, 13888, 14292, 14685-87, 15129; Ч.11. Ед.хр. 15654, 16141; Ч.12. Ед.хр. 18342, 18562, 18575, 19239, 21188; Ч.14. Ед.хр. 23091; Ч.15. Ед.хр. 23694; Ч.16. Ед.хр. 26685, 26703; Ч.17. Ед.хр. 29071; Ч.18. Ед.хр. 29495; Ч.19. Ед.хр. 30309, 30386,31024, 31534, 31667, 31676; Ч.20. Ед.хр. 32568, 32948; Ч.21. Ед.хр. 33099, 33214, 33365, 33370, 33514, 33516; Ч.23. Ед.хр. 36377, 36389, 36515, 36924, 36927, 37051, 37302; Ч.32. Ед.хр. 49496, 49793; Ч.33. Ед.хр. 50491, 50630, 51175; Ч.35. Ед.хр. 52566, 52567. РГАДА. Ф. 396 (Оружейной палаты). О приеме и отпуске вещей из Оружейной палаты к коронации Екатерины I (Оп.2. Ч.4. Ед.хр. 1579 (1724-1725, 28л.), погребению Петра I (там же + ед.хр. 1260); въезду Петра II в Москву на коронацию (Оп.2. Ч.3. Ед.хр. 1260 (1729, 108 л.) коронации Елизаветы Петровны (Оп.2. Ч.4. Ед.хр. 2147 (1742, 50л.), Ф. 1239 (Московский дворцовый архив). Оп.3. Ч.65. Ед.хр. 30582 (1742, 44л.), коронации Екатерины II (Ф.396. Оп. 2. Ч.3. Ед.хр. 1233 (1762, 33л.).. Ч.2.Шубинский С.Н. Императрица Анна Иоанновна, придворный быт и забавы. Русская старина. 1873. Т.7.
  10. Павел Аллепский. Путешествие антиохийского патриарха Макария в Россию в половине XVII века, описанное его сыном, архидиаконом Павлом Аллепским. Чтения общества истории древностей Российских (ЧОИДР). Вып. 3. М., 1898, кн. 3, с. 186-200.
  11. Письмо Иоанна Кобенцеля о России XVII века. ЖМНП, 1842, № 9. С. 140-142.
  12. Цифры почерпнуты из Россики XVI-XVII в. Более 80 сочинений иностранных авторов содержат сведения об оформлении церемониальных процессий в России. Точная численность участников указывается в документах дворцовых приказов.
  13. Английские путешественники в Московском государстве в XVI в. Л., 1937. С. 59.
  14. Дворцовые разряды. Т. 3. С. 133 и след.
  15. Указ. Соч. С. 241-244.
  16. Указ. Соч. С. 1320-1321.
  17. Лизек А. Сказание о посольстве императора Римского Леопольда к Великому царю Московскому. Журнал министерства народного просвещения. Спб. 1837. Т. 2. Отд. 2. С. 366.
  18. Дворцовые разряды. Т.4. С. 211-212, 214.
  19. Указ. Соч. С. 934-936.
  20. РГАДА. Ф. 396. Оп. 1. Ч. 15. Д. 24157; оп. 1. Ч. 17. Д. 27458, 27486, 27487.
  21. Дворцовые разряды. Т. 4. С. 559.
  22. См. И.Г. Корб. Дневник путешествия в Московию (1698 и 1699. Спб., 1906.
  23. Голиков И.И. Деяния Петра Великого, мудрого преобразователя России, собранные из достоверных источников и расположенные по годам. М., 1837. С. 76.
  24. РГАДА. Ф. 396. Оп. 2. Ч. 2. Ед. хр. 1021. Л. 4, 6, 10-11, 34.
  25. A.M. Hocart. Kingship. London, 1969. P 86-89.
  26. Arnold Van Gennep.The Rites of Passage . Chicago, 1960, p. 15-21.
  27. ДАИ. Т.7. СПб. 1859. № 84. 1696, ноября 9. Выписка о торжественном въезде ц.Петра Алексеевича в Москву, по завоевании г. Азова. С.389.
  28. Голиков И.И. Указ. Соч. Т.1. М., 1837. С. 280-295.
  29. Петр Великий и Москва. Каталог выставки. Москва. 1998. С. 139.
  30. Голиков И.И. Указ. Соч. Т. 11. М., 1839. Юль Ю. Записки Юста Юля, датского посланника при Петре Великом (1709-1711). М. 1899.
  31. Richard S. Wortman. Ceremony and Empire in the Evolution if Russian Monarchy, p. 28.
  32. РГАДА. Ф. 1239, оп. 3, д. 34734, л. 4.
  33. Дневник камер-юнкера Ф.В. Берхгольца, веденный им в России в царствование Петра Великого, в 1721-1725 гг. М., 1860. Ч.2. М., 1858, с. 136.


Глава 6

Т.Н.Жуковская