Михаил Мухамеджанов
| Вид материала | Документы |
- Михаил Мухамеджанов, 5756.28kb.
- Автор файла (январь 2009г.): Мухамеджан Мухамеджанов, 250.83kb.
- Источник: приан ру; Дата: 25. 07. 2007, 1194.96kb.
- Симфония №6, фа мажор,, 117.38kb.
- Михаил Зощенко. Сатира и юмор 20-х 30-х годов, 1451.23kb.
- Белоголов Михаил Сергеевич «79 б.» Королёв Сергей Александрович «76 б.» Лущаев Владимир, 13.11kb.
- Михаил кузьмич гребенча, 73.67kb.
- Бюллетень книг на cd поступивших в библиотеку в 2010 году, 544.6kb.
- Алексеев Михаил Николаевич; Рис. О. Гроссе. Москва : Дет лит., 1975. 64с ил. (Слава, 1100.71kb.
- Михаил Илларионович Кутузов великий сын России, величайший полководец, генерал-фельдмаршал, 113.48kb.
- А как ты думаешь?
- Хорошо, правду, так правду! Только вряд ли я вам скажу что-то новое. Собаку действительно доставлял и отправлял обратно не я, и действительно был на соревнованиях. Но тот, кому я это поручил, даже не догадывался, зачем это нужно. Просто выполнил мою просьбу, можно сказать, прихоть. Какую я придумал для него причину, тоже говорить не буду, но вот траву, которым он сделал тренированную собаку послушной, я ему дал. В этом признаюсь. Признаюсь и в том, что разбросал ее по лесу. В общем-то, она совершенно безобидна, но собаки очень любят полакомиться ею особенно в период любовных игр. Она прибавляет им смелости, вероятно, будоражит воображение и делает, по их, собачьим меркам неотразимым. Вот и мой знакомый увидел, что она творит с собакой, пристал ко мне: «Дай, мол, все за нее сделаю»! Не скрою, идея с травой родилась тогда, когда я понаблюдал за генералом. Оказалось, что со своим, как вы все утверждали, любимым псом он был не слишком ласков. Все покрикивал не него своим мерзким голосом, да гонял за брошенной палкой, а вот похвалить, погладить так и не удосужился. Вот я и подумал, а что, если этого пса вернуть в естественное состояние? Хорошего, доброго хозяина он и в нем не забудет, а сволочь так и останется для него сволочью. Ну, а дальше вы все сами знаете. Правда, признаюсь честно, я такого даже не ожидал. Ваш генерал действительно оказался такой жуткой сволочью, что даже преданный пес его ненавидел. И еще я хотел добавить, что хотел все сделать сам, но тут соревнования свалились на голову, а потом я боялся, что генерал в Москву переберется. Летний сезон-то давно закончился, да и сучку тоже в Москву бы увезли. Короче, все так сложилось, что нужно было действовать быстро. Вот, собственно говоря, и вся эта история, от которой на душе кошки скребут. Хотя не скрою, хотелось проучить этого мерзавца, но не так. Вот вы говорите, что его не Бог наказал, тогда кто же? Сам он себя наказал, да пес его собственный, оказавшийся грозным оружием в руках Всевышнего. Ну, и я, конечно, если вы так считаете, хотя я думаю, что мои заслуги слишком скромны.
На некоторое время наступила тишина. Оба молча переживали сказанное.
- Ты, уж меня извини! – нарушил тишину Леонид Сергеевич. – Я и в правду о тебе Бог знает, что подумал. История действительно жуткая. А за правду спасибо! Это даже больше, чем ты сделал. И мы теперь с генералом у тебя в долгу. Это надо же такое придумать! Свалил-таки! Хотел пошатнуть, а свалил. Причем, как свалил? Чисто, под корень, даже пня не оставил. Пожалуй, с тобой действительно нужно дружить, тем более ты это умеешь, как никто. Даже страшновато становится. Да ты не обижайся! И вот еще что. Ты абсолютно прав, давай-ка забудем эту историю!
Эту историю они больше не вспоминали, но полковник все чаще стал обращаться к Ибрагиму за советами, которые стали для того чем-то вроде головоломок. Особенно его голова понадобилась тогда, когда необходимо было уладить, как-то вырулить сложные отношения между двумя конкурирующими ведомствами КГБ и МВД.
Трудно сказать, почему так неожиданно обострилась конкурентная борьба этих двух сильнейших и влиятельных в стране ведомств? Вероятно, это было специально сделано для того, чтобы противопоставить могущественным органам безопасности ту же милицию. В какой-то степени, это было сделано правильно. Они, наконец-то, были поставлены на место, умерив свои амбиции и аппетиты. Слава Богу, что власти чему-то научились. Уж кому, как не им, было знать, что значит выпустить такого джина из бутылки? В результате, можно было быть относительно спокойным, что силовые структуры не возьмут власть в стране, а главное, над самими партийными органами.
Не заставили себя долго ждать положительные результаты. МВД из отсталой, убогой организации неожиданно стало превращаться в сильную государственную структуру, меняясь буквально на глазах. Наконец-то занялись ее оснащением, финансированием и внедрением передовых технологий. Это не замедлило сказаться и на отношении народа к этому ведомству, которое, в свою очередь, старалось изменить о себе общественное мнение огромным количеством заказной литературы, кинофильмами, телепостановками.
Органы безопасности старались в этом от них не отставать. Интересно было наблюдать, как два сильных секретных ведомства наперебой расхваливали свои достоинства, рассказывая о своей нелегкой, опасной работе, раскрывая былые секреты и уверяя общество, что все, что ими делается, осуществляется только во имя мира, для блага человека. Для них действительно наступили «нелегкие» времена, когда старые, не совсем законные методы могли привести к плачевным последствиям для них самих. За этим теперь строго следили соответствующие партийные структуры, а главное, сами противники с радостью воспользовались бы оплошностью друг друга.
И тем, и другим требовались новые, умные кадры. Костоломы и топтуны отошли на задний план, их было предостаточно, а «умный», толковый народ, особенно интеллигенция, пока еще предпочитали держаться подальше, как от тех, так и от других. Слишком живы были воспоминания о временах Ежова и Берии, и теперь эта профессия даже в офицерском чине почиталась ниже уровня дворника.
Ибрагим тоже не стремился к карьере чекиста, не говоря уже о милиции. Если в армии еще как-то нужно было подчиняться, и это было оправдано интересами государства, то добровольно взваливать эту черную и неблагодарную обузу было просто смешно. Он в принципе не хотел служить. Поэтому никакими, даже самыми заманчивыми предложениями смутить его было невозможно. Однако сложилось так, что органы, словно сговорились и отчаянно зазывали его к себе. Он подходил по всем статьям, начиная с отличной физической подготовки и кристально чистой, безукоризненной биографии. А дальше их привлекали его сообразительность, умение общаться на разных уровнях и поразительная способность выворачиваться из сложных ситуаций. Свою роль сыграло еще и его прямо-таки болезненное стремление к независимости. Такое, да еще среди национальных меньшинств было чрезвычайной редкостью.
Все это продлилось до начала восьмидесятых, когда конкурентная борьба между двумя противоборствующими силовыми структурами стала стихать, вернее, органы безопасности стали одерживать верх. От него стали потихонечку отставать. Его мозги и способности уже переставали быть востребованными. Да и ему все это переставало нравиться. Снова верх брала политика, а не здравый смысл. Возвращались старые времена, а с ними и старые методы.
Последнюю точку для него на этих играх с всесильной конторой поставило следствие о нарушениях и взятках высокопоставленных чиновников торговли в столице, в частности дело директора Елисеевского гастронома на улице Горького. Именно оно поразило Ибрагима намного больше, чем необоснованное снятие с должности его любимого директора завода и крах всемогущего Первого секретаря Московского Горкома партии.
Ибрагим до следствия никогда не встречался с всесильным директором знаменитого гастронома, ничего о нем не слышал. Не видел он его и во время следствия, но, чем больше узнавал о его делах, тем больше этот человек ему нравился. Это был умный, талантливый и смелый организатор, очень редкий среди российской чиновничьей рати. Следствие к своему удивлению выяснило, что он к тому же не был алчным стяжателем и хапугой, каким его пытались представить официальные власти.
Конечно, Ибрагим не был допущен ко многим материалам следствия, но даже то малое, что ему было позволено знать, говорило о том, что этот человек не должен быть казнен. Однако власти сделали все, чтобы его приговорили к высшей мере, начиная с того, что его судили в Верховном суде, который не предусматривал кассационные жалобы. При этом другие вышестоящие торговые чиновники, действительно бравшие бесчисленные, вернее, заслуживавшие грозной статьи взятки, осуждались городскими и районными народными судами и получили не слишком большие сроки заключения. Все это говорило только о политическом заказе. О конституционной законности даже не было речи.
Ибрагиму стало противно и мерзко принимать участие в этой дьявольской вакханалии, и он перестал появляться у своих друзей, которые теперь выполняли приказ, стараясь уже не думать о законности и совести. Больше всего он был доволен, что ему удалось избежать их участи и не надеть офицерские погоны.
Между тем, до этого времени дружба с всесильными организациями приносила свои плоды. Понятно, что не использовать такую возможность было бы глупо. И хотя он сам довольно редко обращался за помощью, сознание того, что у него за плечами находится сильный покровитель и защитник, придавало ему уверенности во всех его действиях. В процессе этой дружбы проявилось еще одно его положительное качество – он действительно умел дружить и быть преданным. Во всяком случае, все свои обещания он старался выполнять.
Его влиятельные друзья тоже ценили эту дружбу, с огромным интересом впитывая в себя его оригинальные решения, основанные на восточной премудрости, нередко позволяющие привести следствие или иной сложный вопрос к желаемому результату. Больше всего их поражало его умение безошибочно находить лазейки в несовершенстве существующего законодательства. К примеру, если у органов не хватало сил, влияния, фактов, чтобы суд вынес справедливый приговор, он настоятельно рекомендовал обратиться к криминальному авторитету, чей суд был куда совершеннее и суровее. Еще страшнее для преступника было то, когда его стравливали с подельщиками, открывая им истинное лицо их компаньона.
Действительно, зачем заставлять подследственного каяться в грехах, порой не им совершенных, применяя недозволенные приемы, когда он мог все это сделать сам, добровольно? Причем, он сам мог представить убедительные факты, даже улики, которые еще нужно было собирать и доказывать. Правда, для этого требовалось создать такие условия, чтобы он сотрудничал со следствием. И одним из таких условий, как ни странно, были честность, уважение и дружелюбность. Именно они подчас обезоруживали преступника и заставляли его давать такие показания, какие невозможно было получить с помощью самой изощренной, жестокой пытки.
Безусловно, главным являлось тщательная, детальная проработка самой схемы преступления, ее решение и подкрепление фактами. Ибрагим с удовольствием решал эти головоломки, к которым имел даже какую-то слабость, а его друзья-оперативники с еще большим удовольствием ему их подбрасывали. Преступники становились все умнее, изощреннее, все чаще применяя такие методы, о которых старые, хоть и многоопытные кадры, даже не догадывались. Сказывалось отсутствие передовых знаний, опыта, огромная загруженность и нетерпеливость руководства. Ибрагиму же с его нестандартным подходом, увлекающемуся всем новым и передовым, да еще применяя свою «восточную» хитрость, удавалось отыскивать решения многим хитрым задачкам. По крайней мере, он всегда угадывал, как выстроить следствие, чтобы оно не развалилось каким-нибудь опытным адвокатом.
Самое удивительное, что все эти навыки он освоил в наблюдениях за действиями своей полуграмотной тетушки, в спорах с ней. Именно у нее он получал первые уроки основ юриспруденции, которые теперь поражали даже опытных юристов. Ее заветной мечтой было вырастить в своем клане своего квалифицированного юриста, что, несомненно, значительно усилило бы род, сделало бы его еще больше неуязвимым для врагов. Ее воспитанник подходил для этой роли больше всех.
Сложилось так, что ее власть простиралась далеко за пределами клана. Ее влияние было настолько сильным, что своим назначением на должности ей были обязаны многие министры, секретари обкомов и другие ответственные работники республики. Чтобы как-то представить всю полноту ее власти, своим российским собеседникам Ибрагим часто приводил в качестве примера одну ситуацию, отражающую ее стиль поведения.
В тетушкином доме среди прочих важных гостей часто появлялся один высокопоставленный чиновник, присланный в республику из Москвы. Он был русским и не знал таджикского языка. Обычно в присутствии таких гостей разговаривали по-русски, чтобы не создалось впечатления, что их не уважают. В отношение же этого гостя тетушка позволяла себе такие неуважительные фривольности, что многие просто ужасались. В его адрес тетушка часто небрежно бросала такие фразы: «Эй, чекист, закрой дверь и не подслушивай! А ну-ка сбегай за своей вонючей водкой!». При этом его фамилию она произносила пренебрежительно с каким-то шутливо-издевательским тоном, каким обычно подзывают собак. А он не только не обижался, а наоборот, смеялся со всеми, воспринимая это, как шутку. Как потом оказалось, это был второй секретарь Компартии Таджикистана.
При всем при этом тетушка оставалась удивительно непосредственной, а порой даже наивной, как ребенок. Особенно это проявлялось, когда она становилась зрителем.
О ее любви ко всяким видам состязаний ходили легенды. Здесь ее азарт болельщика бушевал так, что даже верные нукеры предпочитали держаться от нее подальше. Она постоянно комментировала, размахивая руками, тормоша соседей, вскакивая и периодически делая попытки принять участие в самом состязании. В самые кульминационные моменты к ней вообще было опасно подходить, особенно тогда, когда команда или лошадь, за которую она болела, проигрывали. Обычно такое окачивалось громогласным «вселенским горем», подчас и сердечным приступом.
Самое жуткое для окружающих, что и другие зрелищные мероприятия, включая кинофильмы, театральные постановки, она воспринимала и переживала так же.
Дома и там, где ее знали, уже привыкли к тому, что у экрана телевизора она, не умолкая, громко обсуждала увиденное, плакала над несчастными «хорошими» персонажами, еще громче ругала «плохих». Причем, нужно было внимательно следить за тем, чтобы в порыве гнева она не швырнула в какого-нибудь экранного негодяя первой подвернувшейся ей под руку вещью. И такое случалось не редко.
Если у стареньких КВНов трескались и разбивались только увеличительные, глицериновые линзы, то с приходом нового поколения телевизоров в одном только доме родителей Ибрагима несколько раз пришлось менять кинескопы у «Рекордов» и «Рубинов». У самой тетушки телевизор ремонтировался или покупался заново чуть ли не раз в квартал. После каждого такого случая она клялась, что больше никогда в жизни не позволит себе так распускаться, ругая себя за «возмутительное расточительство», но сделать с собой ничего не могла. Эмоции рано или поздно одерживали сокрушительную победу.
Следует заметить, что не только она страдала подобными эмоциональными взрывами. Зритель в Таджикистане, как впрочем, и во всей Средней Азии, где каждый первый – знакомый, а каждый второй – родственник, - разговор отдельный. В отличие от российского он требовал особого подхода. В лучшем случае эту публику можно было сравнить разве что с детской аудиторией, да и то детсадовского возраста. Все действие на экране или сцене воспринимается ею буквально, как самая настоящая жизнь, чутко и всем сердцем, поэтому и реакция такая эмоциональная, бурная и страстная. Причем, всем этим страдали все от домохозяйки до национальной интеллигенции.
Многие творческие коллективы, гастролировавшие здесь, часто отмечали радушие, теплый прием и благодарность наполненных до отказа залов. Вместе с тем, артистам, играющим не слишком хорошие образы, во всем этом отказывалось. Самыми нелюбимыми и презираемыми становились те, кто играл роли тиранов, злодеев и подлецов. Мало того, что им отказывали в аплодисментах, игнорировали за столом, им было противопоказано показываться на улице или в любом другом людном месте. Учитывая все это, руководство местных театров, старалось утверждать на эти роли самых известных и уважаемых актеров. Только так еще можно было хоть как-то спасти пьесу, а иногда и сам театр от того, чтобы его «не сравняли с землей». К счастью, в обществе существовала железная иерархия по возрасту, поэтому молодежь всегда внимательно следила за реакцией старших, иначе управлять зрительным залом было бы совершенно невозможно.
Именно поэтому в репертуаре республиканских театров преобладали комедийные постановки, а так же драмы с обязательным счастливым концом, где злодей неожиданно осознавал глубину своего падения, становился добрым, справедливым и мгновенно начинал исправлять последствия от причиненного им зла. Самыми искусными мастерами таких шедевров были индийские драматурги и сценаристы, поэтому индийские фильмы были самыми желанными и любимыми. По крайней мере, когда по Душанбинскому телевидению показывали их, за тетушкин телевизор можно было быть спокойным. За него можно было не волноваться и тогда, когда на экране появлялись любимые всеми комедии, в том числе национальные, такие, как «Сыну пора жениться», ну, и, конечно же, прославившаяся на весь Советский союз - «Я встретил девушку».
Опасения начинались, когда на сцене и экране показывался героический народный эпос, лирические драмы и драмы с печальным концом, в котором погибали невинные герои. Правда, в таких национальных драмах как «Дилором», «Смерть ростовщика» по роману Айни, или таких кинокартинах как «Зумрад», рассказывающей о нравственном раскрепощении женщины-таджички, хотя страсти и накалялись, но не доходили до точки кипения. Как-никак это была история страны, народа, которую нужно было воспринимать с пафосным достоинством, как неизбежность.
Другое дело, если показывали душераздирающую трагедию с печальным концом, как сейчас называют – триллер, происходивший в каком-нибудь далеком и почти неизвестном государстве. Этого местные зрители вынести не могли, можно сказать, что драма и они – были просто несовместимы. Но, что самое удивительное, именно эти постановки притягивали к себе местного зрителя, как магнитом.
Однажды восьмилетнему Ибрагиму «посчастливилось» увидеть все это «во всей свое красе, даже поучаствовать в одном грандиозном спектакле, где главным героем и режиссером в одном лице стала тетушка. И случилось это в его родном Канибадаме.
Он уже имел опыт совместных с тетушкой посещений театров, когда жил у нее в Душанбе. Его, конечно же, не радовали ее громкие комментарии, эмоциональные взрывы и пререкания, как со зрителями, так и с обслуживающим персоналом. Тем не менее, до того, как вернуться в Канибадам, он посмотрел многие постановки Театра оперы и балета имени Айни. Тетушка не очень любила оперу, однако сводила его на такие оперные драмы, как «Тахир и Зухра», «Бахтияр и Ниссо», «Пулат и Гульру», «Комде и Мадан», «Хосият». На драматические постановки она уже ходила уже без него. Балет и драматические спектакли он почему-то не приветствовал, поэтому Душанбинский театр драмы имени Лахути, а так же Таджикский молодежный посещал уже потом, только со школой, к своему стыду, затащенный, как на аркане.
Если бы он, хоть раз попал с тетушкой на настоящую драму, ему было бы понятно, почему у родственников почему-то находились неотложные дела, начинали болеть разные части тела и другие важные причины, мешающие совместному посещению театра. Он часто слышал историю совместного посещения спектакля «Гамлет», где молодого, но уже известного артиста, игравшего короля – тирана, унесли со сцены с сердечным приступом. Тому жутко не повезло. Он был тетушкиным братом, а она пригрозила, что отлучит его и от рода, и от театра, и от родины. К счастью, она угомонилась, не выполнив своих угроз, а он впоследствии долгое время возглавлял Союз театральных деятелей республики.
Не обращая внимания на насмешки родни, Ибрагим решил пригласить тетушку на оперу-драму «Отелло» в Канибадамский музыкально-драматический театр имени Тухфи Фазыловой, где гастролировал Театр оперы и балета из Челябинска. Ему очень хотелось отблагодарить тетушку за доставленное удовольствие в Душанбинском оперном театре.
Он уже учился во втором классе, неплохо заработал за лето, поэтому мог позволить, купить билеты на самые лучшие места, а так же побаловать гостью в театральном буфете. Если бы он только знал, чем это закончится, то обязательно послушался бы маму и повел тетушку на ее любимую пьесу «Проделки Майсары», которую давали двумя днями позже. Увы, ему самому хотелось послушать удивительную, полюбившуюся музыку великого оперного композитора Джузеппе Верди, и еще раз попробовать приобщить тетушку к оперному искусству. Он даже представить себе не мог, как можно не любить и не восхищаться таким величайшим чудом, сотворенным человеком?
Этот теплый, спокойный июньский вечер не предвещал ничего дурного, наоборот, все говорило о том, что это будет самый приятный, запоминающийся вечер в этом году. И запомнился бы он тем, что все без исключения получат истинное, райское наслаждение.
Тетушка была тронута вниманием племянника и встречей с горожанами, родным городом, в котором редко бывала последнее время. Она была нарядной, веселой, добродушной. Встречая старых знакомых, она плакала от счастья и постоянно выражала признательность своему маленькому кавалеру.
Мама почему-то с ними не пошла, хотя оперу обожала не меньше сына, да еще зачем-то отговаривала его. Это его удивляло. Три дня назад они все вместе ездили в Ленинабад, где получили огромное удовольствие от спектакля Театра музыкальной комедии имени Пушкина «Девушка из Душанбе». Тетушка на удивление вела себя более-менее прилично, правда, как всегда, бурно выражала эмоции, смеялась, шутила, но при этом совершенно не комментировала ход действия и не обсуждала артистов.
Канибадамский театр был ничуть не хуже Ленинабадского, так же блистал своим убранством, может даже и лучше. Во всяком случае, он всегда заполнялся полностью, в отличие от областного. Канибадамцы были большими поклонниками театрального искусства. Вот и сегодня, несмотря на оперу, да еще на русском языке, в зале был полный аншлаг. Правда, публика состояла из женщин, детей и очень небольшого количества мужчин, явных любителей оперы. Остальное мужское население города сочло это зрелище скучноватым и осталось дома, отпустив своих супруг одних с детьми. Обычно на легкие, комедийные спектакли, где можно было послушать национальную легкую музыку, от души посмеяться, пошуметь и послушать любимые песни, ходили целыми кланами.
Ибрагим специально привел тетушку за час до начала спектакля, чтобы она могла пообщаться со старыми знакомыми. Он был горд, что к ней подходили с особым почтением. Ведь она стала влиятельной и важной особой, возглавлявшей один из ведущих родов в республике.