Geum.ru

Фатеев К. В. Ф27 Обеспечение военной безопасности Российской Федерации: теория и практика правового регулирования

Вид материалаДокументы
Подобный материал:
1   ...   13   14   15   16   17   18   19   20   ...   27
467. Основное предназначение «оперативного права» — определить, что и как с правовой точки зрения делать во время военных операций.

И.И. Котляров считает, что само понятие «оперативное право» не охватывает всей совокупности норм, призванных гуманизировать ведение военных действий. В частности, в это понятие, по его мнению, не входят нормы международного гуманитарного права о защите жертв войны, об ответственности за их нарушения. Во-вторых, с точки зрения понимания военного искусства как теории и практики подготовки и ведения военных действий и применимости к нему права такое название сужает сферу (объект) регулируемых отношений, так как предполагает распространение норм международного гуманитарного права лишь на проведение военных операций, носящих стратегический характер, и не охватывает военных действий оперативно-тактического и тактического масштаба. В-третьих, за пределами военного искусства «оперативное право» вызывает ассоциации с регулированием довольно широкой сферы отношений, связанных с оперативной деятельностью (правоохранительной, медицинской, производственной, банковской). В-четвертых, нет никаких оснований относить «оперативное право» к подотрасли военного права, так как вопрос о признании самого военного права в качестве самостоятельной отрасли российского права является проблематичным в силу отсутствия среди ученых-правоведов единой точки зрения на этот счет. В-пятых, «оперативное право» как отрасль не может быть создана в одночасье. Ее формированию должно предшествовать обеспечение в течение длительного периода целого ряда условий, которые позволяли бы говорить о становлении отрасли как таковой468. С такой позицией нельзя согласиться по следующим причинам.

Ряд ведущих стран давно уже руководствуются нормами «оперативного права». ФРГ приняла ряд правовых мер по выполнению Женевских конвенций, в том числе по соответствующей корректировке боевых уставов. В командно-штабных учениях обязательно участвуют юридические советники, которые анализируют планы операций с точки зрения международного гуманитарного права.

«Оперативное право» уже более 15 лет развивается в США469. Как отмечает Д. Бургер, в США существуют определенные обязанности командиров относительно планов операций и правил ведения боя. Планы проведения операций и правила ведения боя должны соответствовать праву войны, и в США полагается представлять все эти планы и правила на рассмотрение военных юристов, имеющих специальную подготовку в области права войны470. По мнению Р.З. Амирова, «оперативное право» формируется как новая подотрасль военного права США, которая реализует политические установки в форме специальных операций с участием американских вооруженных сил: «стабилизация» внутренней обстановки в странах (особенно Латинской Америки) с нестабильными диктаторскими режимами путем оказания «правовой помощи»; борьба с международным наркобизнесом и международной организованной преступностью с привлечением американских войск специального назначения471.

Оперативное право США является основой использования вооруженных сил. В нем собраны все правовые и собственно военные возможности, которые имеют отношение к военным операциям. «Оперативное право» включает в себя военное законодательство, административное и гражданское право, закон о национальной безопасности. Принципы, заложенные в оперативном праве США, совпадают с принципами проведения военной (армейской) операции: инициативность, быстрота действий, глубина, одновременность и многогранность.

Согласно Полевому уставу Сухопутных войск США «оперативное право» — это применение внутреннего, международного и иностранного права к планированию, подготовке личного состава, развертыванию и использованию вооруженных сил США472.

Применение «оперативного права» в вооруженных силах США регламентируется ведомственными нормативными актами: директивами, полевыми руководствами, инструкциями. Так, директива МО D.D5100.77 от 10 июля 1979 г. с изменениями 1995 г. с учетом уроков, полученных при проведении операций в вооруженных конфликтах «Внезапная ярость», «Буря в пустыне», предусматривает, что юридические советники должны быть при любых самостоятельных военных операциях. «Полевое руководство FM 71-100. Операции дивизии (июнь 1990 г.)» определяет организацию и функции штаба дивизии и позиции военно-юридической службы в составе дивизии в поле, наделяет полномочиями военно-юридическую службу в системе тылового обеспечения тактико-оперативного центра и тылового командного поста. Полевое руководство FM 71-100-2. Операции пехотной дивизии: тактика, способы и методика действий (август 1993 г.) описывает предназначение и способы действия командного поста дивизии. Как минимум один военный юрист обязан постоянно находиться в составе элемента планирования на командном посту. Основная часть специалистов военно-юридической службы находится в системе обеспечения кадрами на тыловом командном посту дивизии. Инструкция AR 27-1. Военно-юридическая служба (февраль 1995 г.) предусматривает ответственность за несоблюдение норм международного права. Военные юристы не должны заниматься неюридической деятельностью, за соблюдение норм «оперативного права» отвечают оперативные юристы. Инструкция AR 570-2. Критерии набора личного состава (май 1992 г.) предоставляет необходимые полномочия юристам по применению оперативного права в подразделениях.

Одним из важных документов, регламентирующих деятельность военно-юридической службы США, является Наставление (Руководство) по правовому обеспечению военных операций. В этом документе содержатся подробные рекомендации по действиям командиров и юристов во время планирования и ведения различных видов военных операций, в том числе и на территориях иностранных государств. В Наставлении разъясняются законодательство США, нормы международного гуманитарного права, анализируются законодательство ряда иностранных государств и другие нормативные акты, в том числе ведомственные, которые непосредственно влияют на деятельность вооруженных сил при ведении войны или осуществлении операции, не являющейся войной473.

Следует отметить, что подразделения военно-юридической службы участвуют абсолютно во всех военных операциях и операциях не военного характера, проводимых войсками, как отдельный самостоятельный орган военного управления. В приказах и директивах на проведение таких операций имеется всегда специальное указание об их правовом обеспечении, которое возлагается именно на военно-юридическую службу.

В каждом оперативном плане предусматривается раздел «Военно-правовое обеспечение», в котором ставятся конкретные задачи перед военно-юридической службой. Это происходит независимо от того, учение это или реальная военная операция. К примеру, во время операции «Буря в пустыне» было задействовано 800 юристов, из которых 250 офицеров-юристов находились в воинских частях, непосредственно ведущих боевые действия, вплоть до батальона включительно или подразделения, выполняющего отдельную самостоятельную задачу. В ходе операции «Объединенная попытка» в бывшей Югославии в 1-й бртд США только вопросами рассмотрения жалоб и исков в районе проведения операции (в зоне ответственности дивизии), связанными с инцидентами с местным населением и конфликтующими сторонами, занимались 13 офицеров военно-юридической службы. В ходе планирования военной операции юрист обеспечивает законность плана операции и принимаемых командиром решений. Он имеет доступ ко всей информации, касающейся принятия решений: изучает донесения, сводки и другую, в том числе и разведывательную, информацию; принимает участие в подготовке приказа на операцию.

Особенностью таких приказов в правовом отношении является то, что в них дается исчерпывающий перечень действий, которые запрещается совершать военнослужащим; к примеру, в приказе могут быть прямые указания на то, что в районе боевых действий нельзя встречаться с женщинами страны пребывания; запрещается любая частная торговля, посещение «черных рынков»; употребление спиртных напитков, пива; обмен (продажа) валюты, т. е. совершение действий, которые, по мнению командира, могут негативно отразиться на ходе операции, ее результатах, подорвать авторитет командования, хотя в нормальной обстановке эти действия не являются преступными и не запрещены.

Юридические услуги в области «оперативного права» повышают эффективность применения вооруженных сил США посредством оказания помощи командирам в их законном использовании. Военные юристы: консультируют командира, штаб и нижестоящих командиров по вопросам права войны, всем вопросам, имеющим отношение к международному праву, включая статус вооруженных сил и другие международные соглашения и договоры; по внутреннему праву, касающемуся использования вооруженных сил США за рубежом. Эти вопросы включают консультации: по планированию операций и отданию приказов; целям и видам оружия; расследованию и разрешению нарушений законов войны; обращению с арестованными, военнопленными и беженцами; захвату и реквизиции частной собственности для военных нужд; юридическим аспектам операций по гражданским делам. Юристы разъясняют правила ведения боевых действий, готовят юридические предложения к приказам на операции, обеспечивают изучение в воинской части права войны, как того требуют уставы474.

В вооруженных силах США разработан специальный юридический справочник по применению норм права в ходе боевых действий, который содержит перечень мероприятий по проверке разработанных планов боя. Из 22 штатных юрисконсультов дивизии США два-три человека специализируются в оперативном праве, реально участвуют в работе штаба по подготовке и осуществлению боевой операции, оказывают текущую оперативно-правовую помощь командиру в принятии решений. В самом же министерстве обороны США создан отдел международного и оперативного права475.

В Вооруженных Силах Российской Федерации обязанности должностных лиц по правовому обеспечению действий войск (сил) в вооруженных конфликтах впервые сформулированы в Наставлении по правовой работе в Вооруженных Силах Российской Федерации, утвержденном приказом министра обороны Российской Федерации от 31 января 2001 г. № 10, однако они не нашли своего отражения в боевых уставах видов Вооруженных Сил и родов войск.

Вышесказанное свидетельствует о некотором отставании в разработанности вопросов правового обеспечения действий войск (сил) в вооруженных конфликтах и при выполнении задач по поддержанию или восстановлению международного мира и безопасности в Российской Федерации и от разработки и внедрения в практику норм оперативного права по сравнению с рядом государств. Необходимо в разрабатываемые в настоящее время боевые уставы видов Вооруженных Сил и родов войск внести специальные разделы, касающиеся правового обеспечения проведения военных операций.


§ 2. Совершенствование законодательства об обеспечении военной безопасности Российской Федерации

В период с 1991 по 2005 гг. законопроектая работа Президента Российской Федерации, Совета Федерации и Государственной Думы Федерального Собрания Российской Федерации, Правительства Российской Федерации, других субъектов права законодательной инициативы была направлена на упорядочение системы законодательства Российской Федерации в области обеспечения военной безопасности.

В основном данная цель в настоящее время достигнута. Однако проводимая законопроектная работа не в полной мере опирается на официально принятые направления политического, экономического и социального развития государства, в том числе направления в области обороны страны и безопасности государства. До настоящего времени не осуществляется целенаправленное, обусловленное проводимыми реформами системное наращивание законодательной базы Российской Федерации. В законодательстве в области обороны и безопасности государства имеются и возникают противоречия, имеются несоответствия в вопросах правоприменительной практики.

Комплексный анализ эффективности наработанного массива законодательных актов в военной сфере позволяет наметить некоторые направления дальнейшего совершенствования военного законодательства в области обеспечения военной безопасности.

1. Приоритетным направлением законодательного обеспечения военной безопасности в современной обстановке является обязательное развитие согласованных законодательных и нормативно-правовых механизмов функционирования системы коллективной безопасности и военно-интеграционных процессов России со странами СНГ на основе Договора о коллективной безопасности и двусторонних соглашений.

2. С позиций обеспечения военной безопасности приобретает государственное значение принятие федерального закона, регламентирующего весь процесс военного строительства в Российской Федерации как единого целого, связующего между собой различные, в том числе правовые, административные, экономические аспекты взаимоотношений субъектов военного строительства.

Целесообразно поставить вопрос о разработке проекта федерального закона «О военном строительстве в Российской Федерации», объединяющего положения федеральных законов «Об обороне», «О мобилизационной подготовке и мобилизации в Российской Федерации», законопроекта «О Вооруженных Силах Российской Федерации» и Концепции государственной политики по военному строительству. В этом законопроекте можно было бы определить основные приоритеты военного строительства, инфраструктуру военной организации России, рациональные уровни финансирования задач обеспечения военной безопасности.

3. Особую важность приобретает совершенствование нормативно-правовой базы финансово-экономического обеспечения военной безопасности Российской Федерации. Существующий в настоящее время порядок разработки, рассмотрения, утверждения, исполнения и контроля за ходом исполнения расходов федерального бюджета на национальную оборону не в полной мере соответствует проблемам развития Вооруженных Сил и действующему законодательству в области обороны и безопасности. Особого внимания заслуживает вопрос о совершенствовании его структуры, что можно было бы реализовать в законе «О военном бюджете».

В интересах развития оборонного комплекса необходимо предусмотреть также более акцентированное законодательное обеспечение государственной программы вооружения. Ее следовало бы утвердить федеральным законом, как это делается во многих развитых странах. В законе «О государственной программе вооружения» должна быть предусмотрена система приоритетов, определены программные действия, предусмотрена система их подконтрольности Президенту Российской Федерации.

4. Принципиально важно завершить разработку основ законодательной государственной политики в области борьбы с терроризмом, обеспечивающей единство стратегии и действий всех ветвей государственной власти, вовлечение в борьбу с терроризмом всего потенциала гражданского общества. Серьезнейшим недостатком в борьбе с терроризмом в России является отсутствие научного прогнозирования террористических угроз, что объективно приводит всего лишь к рефлексивному реагированию силовых и правоохранительных структур на террористические проявления. Не используется потенциал иных возможностей в борьбе с терроризмом, который должен быть направлен на создание эффективной системы мер предупреждения и профилактики терроризма. Как уже отмечалось в главе 3 настоящего исследования, в Федеральном законе «О борьбе с терроризмом» предлагается установить режим террористической угрозы и включить в него режимы второго уровня: режим усиления; режим нарастания террористической угрозы; режим противодействия террористической угрозе.

Особое место в законодательном обеспечении военной безопасности в условиях террористических угроз должно занять законодательство в области ядерной безопасности. Требуется разработка законов «О декларировании объектов ядерной энергетики», «О ядерном страховании и возмещении ядерного ущерба».

5. В обеспечении военной безопасности Российской Федерации особую роль играет человеческий фактор, общественный статус военнослужащего. В условиях перехода к комплектованию Вооруженных Сил, других войск, воинских формирований и органов на контрактной основе и замены отдельных льгот военнослужащих денежной компенсацией на первый план выдвигаются такие задачи, как осуществление комплекса мер по социальной защите военнослужащих, повышению престижа военной службы. В условиях, когда исполнение обязанностей военной службы обладает повышенным риском для жизни и здоровья военнослужащих, необходим пересмотр концепции их денежного довольствия в сторону его увеличения. При отсутствии достаточных финансовых средств в федеральном бюджете следовало бы рассмотреть возможность получения финансовых средств на эти цели из внебюджетных источников финансирования за счет:

— реализации военного имущества, техники и вооружения, а также продуктов их утилизации;

— средств от экономической деятельности органов военного управления – подрядных работ, аренды, других договоров, связанных с недвижимостью;

— возвращения другими странами долгов за поставленное СССР оружие, военное снаряжение и технику;

— международных программ гуманитарного сотрудничества.

6. Важное значение должно придаваться гражданскому контролю за военной деятельностью государства. В Военной доктрине Российской Федерации сочетание твердого централизованного руководства военной организацией государства с гражданским контролем ее деятельности выделено в один из основных принципов обеспечения военной безопасности государства476. Основные цели, задачи, функции гражданского контроля за военной деятельностью государства должны найти отражение в соответствующем федеральном законе.

По нашему мнению, предметами гражданского контроля за военной деятельностью в Российской Федерации должны являться:

— механизм формирования военной политики, принятия и выполнения военно-политических решений; обоснованность, правомерность и порядок применения военно-силовых структур в урегулировании внутренних конфликтов, а также применения их не по назначению;

— международные обязательства, достижение целей договоров и соглашений, участницей которых является Российская Федерация, порядок участия Вооруженных Сил, других войск, воинских формирований и органов в миротворческих операциях за пределами страны;

— строительство Вооруженных Сил и других войск Российской Федерации, его соответствие целям национальной и военной безопасности, а также экономическим, демографическим, научно-техническим и иным возможностям страны;

— формирование, принятие и исполнение военного бюджета в рамках федерального бюджета, законность расходования денежных средств в Вооруженных Силах, других войсках, воинских формированиях и органах;

— законность в Вооруженных Силах Российской Федерации, других войсках, воинских формированиях и органах, социальная защита военнослужащих и членов их семей, а также граждан, уволенных с военной службы; морально-психологическое состояние войск;

— система военно-патриотического воспитания и допризывной подготовки молодежи, формирования морально-психологической готовности граждан к защите Отечества;

— состояние обеспечения Вооруженных Сил и других войск необходимыми материально-техническими и другими средствами, формирование авторитета армии в обществе, укрепление престижа военной службы477.

Гражданский контроль должен осуществляется: властно-распорядительными полномочиями высших органов государственной власти; правосудием; контрольно-надзорной деятельностью специальных надведомственных органов власти; наблюдением и информированием общества о состоянии военной организации и деятельности государства в этой сфере институтами гражданского общества; обращениями, заявлениями и жалобами граждан.

Гражданский контроль за военной деятельностью государства можно разделить на два типа контроля: государственный гражданский контроль и гражданский контроль со стороны гражданского общества.

Основой государственного гражданского контроля должна являться система наблюдения, проверок и надзора за деятельностью военной организации государства со стороны государственных (невоенных) институтов, которая предусматривает виды государственного гражданского контроля: парламентский контроль, судебный контроль, финансовый контроль и специальный контроль.

Одним из элементов гражданского контроля за военной деятельностью государства является деятельность Уполномоченного по правам человека в Российской Федерации. Указанный вид контроля был бы более эффективным в рамках деятельности института Уполномоченного по делам военнослужащих в структуре Уполномоченного по правам человека в Российской Федерации.

С учетом зарубежного опыта функционирования уполномоченных по делам военнослужащих в Российской Федерации такой институт может быть учрежден путем внесения дополнений в Федеральный конституционный закон «Об Уполномоченном по правам человека в Российской Федерации» в целях обеспечения гарантий гражданской защиты конституционных прав и свобод военнослужащих, их соблюдения и уважения государственными органами, органами местного самоуправления, должностными лицами, а также органами военного управления.

Уполномоченный по делам военнослужащих должен быть наделен соответствующими правами и обязанностями, например:

— осуществлять анализ поступающих к нему заявлений и готовить предложения и рекомендации для решения существующих проблем и устранения причин, их порождающих;

— выступать с законодательными инициативами в сфере своей деятельности;

— ежегодно представлять в Федеральное Собрание доклад и выступать перед Государственной Думой с сообщениями о проделанной за год работе;

— поддерживать контакты с общественными организациями и средствами массовой информации, предоставлять им по мере необходимости сведения о своей деятельности;

— запрашивать и получать от органов и любых должностных лиц Вооруженных Сил, других войск, воинских формирований и органов, документы и материалы, а также объяснения, необходимые для рассмотрения жалоб военнослужащих;

— беспрепятственно посещать любые воинские части и подразделения, а также присутствовать на заседаниях коллегиальных органов управления Вооруженных Сил, других войск, воинских формирований и органов;

— принимать меры по защите прав военнослужащих.

На основании изложенного можно сформулировать основную цель гражданского контроля в исследуемой области — обеспечение военной безопасности государства путем повышения надежности и эффективности военной организации Российской Федерации.

Таким образом, гражданский контроль за военной деятельностью государства должен представлять собой систему непрерывного наблюдения за деятельностью военной организации государства по обеспечению его военной безопасности и проверки законности со стороны невоенных государственных институтов и гражданского общества, системный анализ основных показателей состояния субъектов военной организации государства, их социального обеспечения в интересах предупреждения негативных тенденций и противодействия военным угрозам и опасностям, нейтрализации отрицательных последствий принимаемых решений и выработки предложений по совершенствованию законодательства Российской Федерации в этой сфере.

7. С принятием федеральных конституционных законов «О военном положении» от 30 января 2002 г. № 1-ФКЗ и «О чрезвычайном положении» от 30 мая 2001 г. № 3-ФКЗ появились правовые основы обеспечения безопасности граждан и защиты конституционного строя в условиях исключительных экстраординарных обстоятельств, направленные на устранение факторов военных угроз, восстановление законности, правопорядка, нормализации ситуации.

Однако анализ законодательного обеспечения правовых режимов военного и чрезвычайного положения показывает, что указанные режимы не в полной мере могут быть реализованы на практике ввиду отсутствия отдельных законодательных актов, предусмотренных вышеуказанными Законами.

Так, подп. 7 п. 2 ст. 7 Федерального конституционного закона «О военном положении» предусмотрена возможность изъятия в период введения военного положения в соответствии с федеральными законами необходимого для нужд обороны имущества у организаций и граждан с последующей выплатой государством стоимости изъятого имущества. Изъятие для нужд обороны имущества на возмездной основе является реквизицией, которая предусмотрена ст. 1 Федерального закона «Об обороне», ст. 242 ГК РФ, ст. 39 ВК РФ, ст. 51 ЗК РФ, ст. 13 Федерального закона «О мобилизационной подготовке и мобилизации в Российской Федерации» и Положением о военно-транспортной обязанности, утвержденным Указом Президента Российской Федерации от 2 октября 1998 г. № 1175.

Вместе с тем порядок реквизиции имущества имеет ряд противоречий, которые не соответствуют Конституции Российской Федерации. Так, в ст. 242 ГК РФ предусмотрено, что в случаях стихийных бедствий, аварий, эпидемий, эпизоотий и при иных обстоятельствах, носящих чрезвычайный характер, имущество в интересах общества по решению государственных органов может быть изъято у собственника в порядке и на условиях, установленных законом, с выплатой ему стоимости имущества.

По сравнению со ст. 242 ГК РФ в ст. 51 ЗК РФ несколько изменена формулировка оснований реквизиции. Пункт 1 указанной статьи в качестве целей, в которых может быть произведена реквизиция, называет защиту жизненно важных интересов граждан, общества и государства, в то время как п. 1 ст. 242 ГК РФ упоминает лишь об интересах общества. При буквальном толковании текста ст. 51 ЗК РФ следует сделать вывод, что реквизиция может быть произведена в интересах отдельных граждан при условии, что защита этих интересов имеет жизненно важный характер.

Появление понятия жизненно важного интереса может свидетельствовать о трактовке ЗК РФ реквизиции как меры чрезвычайного характера, применение которой оправдывается лишь исключительными обстоятельствами защиты особых общественных, государственных и индивидуальных интересов. Сфера возникновения необходимости защиты жизненно важных интересов определена наличием обстоятельств определенного рода, часть из которых перечислена в п. 1 ст. 51 ЗК РФ: стихийные бедствия, аварии, эпидемии, эпизоотии и т. д.

Пункт 1 ст. 51 ЗК РФ определяет субъекта, обладающего правом осуществить реквизицию. Им признается уполномоченный исполнительный орган государственной власти. Тем самым указанная норма, также как и норма ст. 242 ГК РФ входят в противоречие с ч. 3 ст. 35 Конституции Российской Федерации, которая устанавливает, что «никто не может быть лишен своего имущества иначе, как по решению суда». Указанное положение о реквизиции может рассматриваться как соответствующее Конституции Российской Федерации только в том случае, если полагать, что при реквизиции лишения имущества не происходит.

Формальным основанием для такого вывода может служить указание п. 1 ст. 51 ЗК РФ на временный характер изъятия имущества при реквизиции, а дополнительным аргументом в его пользу — содержащееся в п. 2 указание на то, что реквизиция не является изъятием земель, осуществляемым для государственных нужд.

Вместе с тем ст. 44 ЗК РФ, устанавливающая основания прекращения права собственности на земельные участки, содержит отсылку к ст. 235 ГК РФ, в которой реквизиция безусловно отнесена к основаниям принудительного изъятия у собственника имущества. Также необходимо отметить, что если считать права собственника реквизированного земельного участка не прекратившимися, возникает вопрос об основании владения, пользования и распоряжения земельным участком у государственных органов исполнительной власти, осуществивших реквизицию.

Таким образом, представляется необходимым сделать вывод, что реквизиция влечет переход права собственности на земельный участок к государству, что, в свою очередь, подтверждает вывод о противоречии положений п. 1 ст. 51 ЗК РФ Конституции Российской Федерации.

Указанное противоречие в настоящее время устраняется правовой нормой, содержащейся в ч.1 ст.15 Конституции Российской Федерации, в соответствии с которой «Конституция Российской Федерации имеет высшую юридическую силу, прямое действие и применяется на всей территории Российской Федерации. Законы и иные правовые акты, принимаемые в Российской Федерации, не должны противоречить Конституции Российской Федерации».

На решение данного вопроса в целях обеспечения обороны и безопасности государства может быть направлен федеральный закон «О реквизиции имущества», разработка которого возможна на основе Сводного закона РСФСР «О реквизиции и конфискации имущества» от 28 марта 1927 г. (с изменениями от 16 декабря 1964 г.)478.

8. Требуют разработки федеральные законы, действие которых возможно в период объявления мобилизации и в военное время. Так, ст. 8 Федерального конституционного закона «О военном положении» предусмотрено, что в период действия военного положения федеральными законами и иными нормативными правовыми актами Российской Федерации в целях производства продукции (выполнения работ, оказания услуг) для государственных нужд, обеспечения Вооруженных Сил Российской Федерации, других войск, воинских формирований и органов, специальных формирований и для нужд населения могут быть предусмотрены меры, связанные с введением временных ограничений на осуществление экономической и финансовой деятельности, оборот имущества, свободное перемещение товаров, услуг и финансовых средств, на поиск, получение, передачу, производство и распространение информации, временно изменены форма собственности организаций, порядок и условия процедур банкротства, режим трудовой деятельности и установлены особенности финансового, налогового, таможенного и банковского регулирования как на территории, на которой введено военное положение, так и на территориях, на которых военное положение не введено. Указанные федеральные законы и иные нормативные правовые акты Российской Федерации могут быть приняты как в период действия военного положения, так и до его введения.

Пункт 4 ст. 1 Федерального конституционного закона «О военных судах Российской Федерации» предусматривает, что особенности организации и деятельности военных судов в период мобилизации и в военное время определяются соответствующими федеральными конституционными законами. Вместе с тем такие законы в настоящее время отсутствуют.

В целях обеспечения военной безопасности Российской Федерации требуется разработка федерального закона «Об оперативном оборудовании территории Российской Федерации». О необходимости принятия указанного закона отмечалось в Обращении Совета Федерации Федерального Собрания «К Президенту РФ В.В. Путину в связи с проведением военной реформы в Российской Федерации» от 24 ноября 2000 г. № 302-СФ 479.

9. За нарушение положений федеральных конституционных законов, других федеральных законов и иных нормативных правовых актов Российской Федерации по вопросам обеспечения военной безопасности, а также за правонарушения, совершенные в период проведения контртеррористических операций, объявления мобилизации, действия чрезвычайного и военного положения и при осуществлении других правовых режимов обеспечения военной безопасности, виновные лица несут ответственность в соответствии с законодательством Российской Федерации.

Существует значительное количество пробелов и противоречий при установлении юридической ответственности за нарушения в сфере обеспечения военной безопасности государства. Такие пробелы были выявлены при исследовании правовых режимов обеспечения военной безопасности государства в мирное время.

Так, за нарушение особого правового режима на территории ЗАТО в соответствии со ст. 20.19 Кодекса Российской Федерации об административных правонарушениях устанавливается административная ответственность. Однако нарушение правового режима закрытого военного городка не предусматривает никакого вида ответственности.

Неоднократно имеют место случаи нарушения режима бесперебойного снабжения и устойчивого функционирования объектов, обеспечивающих безопасность государства. Как уже отмечалось, подобные действия наносят ущерб обороноспособности государства и являются прямым нарушением Указа Президента Российской Федерации «О мерах по осуществлению устойчивого функционирования объектов, обеспечивающих безопасность государства» от 23 ноября 1995 г. № 1173.

Вместе с тем режим бесперебойного снабжения и устойчивого функционирования объектов, обеспечивающих безопасность государства, носит преимущественно обязывающий характер и не подкреплен правовыми гарантиями его исполнения, а также мерами ответственности должностных лиц за его неисполнение. Требуется принятие специальных норм об административной и уголовной ответственности за неисполнение указанного режима, а также внесение изменений в ст.ст. 215-1 и 215-2 УК РФ в части уточнения перечней видов источников жизнеобеспечения и услуг, на которых распространяется режим бесперебойного снабжения, и уточнения указанных статей в части определения последствий: «если это деяние повлекло или могло повлечь причинение вреда интересам безопасности государства».

Режим мобилизации в Российской Федерации не предусматривает какой-либо ответственности граждан за уклонение от призыва на военную службу по мобилизации. Представляется необходимым дополнить ст. 328 УК РФ ст. 328-1 следующего содержания:

«Статья 328-1. Уклонение от призыва на военную службу по мобилизации.

1. Уклонение от призыва на военную службу по мобилизации при отсутствии законных оснований для освобождения от этой службы

– наказывается лишением свободы на срок до пяти лет.

2. То же деяние, совершенное в военное время,

– наказывается лишением свободы на срок от трех до семи лет».

Часть 3 ст. 331 УК РФ предусматривает установление уголовной ответственности за преступления против военной службы в военное время либо в боевой обстановке, которая должна определяться законодательством военного времени. Однако такой закон до настоящего времени не принят.

Представляется, что при разработке данного законопроекта необходимо определиться с некоторыми правовыми понятиями. Так, понятие «боевая обстановка» является производным от понятия «бой». Бой представляет основную форму тактических действий войск (сил). Указанное понятие имеет определенные признаки: 1) организационный признак — организованное вооруженное столкновение соединений, частей, подразделений, кораблей, летательных аппаратов воюющих сторон; 2) признак использования элементов военного искусства — согласованные по цели, месту и времени удары, огонь и маневр военными средствами. В словарях русского языка слово «боевой» означает «относящийся к ведению боя», а слово «обстановка» — «обстоятельства, условия существования чего-либо». Исходя из этого можно сделать вывод, что боевая обстановка – это фактические обстоятельства, когда осуществляется или может осуществляться вооруженное столкновение воюющих сторон с использованием согласованных по цели, месту и времени ударов, огня и маневра.

Поле боя представляет собой определенное пространство (участок местности), в пределах которого ведутся (велись) боевые действия, т. е. организованные действия подразделений, частей и соединений при выполнении поставленных боевых (оперативных) задач.

Как отмечает Н.А. Петухов, понятия «боевая обстановка», «поле сражения» и «бой», хотя и были разработаны для военных действий в период войны и представляют собой понятия теории военного искусства, являются в большей мере фактическими (объективными), чем юридическими категориями. Поэтому они могут применяться как в военное, так и в мирное время, если войска решают в соответствии с боевыми уставами поставленные перед ними оперативные или тактические задачи с использованием имеющихся в их распоряжении сил и средств вооруженной борьбы480.

10. Проблема уголовно-правовой охраны военной безопасности государства имеет очень важное значение в практике правового обеспечения. На этой проблеме необходимо остановиться более подробно.

Уголовное право традиционно охраняет (или должно охранять) только фундаментальные социальные ценности, которые значимы для всего общества.

В числе задач УК РФ называется охрана конституционного строя Российской Федерации от преступных посягательств, обеспечение мира и безопасности человечества. Эти ценности в литературе именуются объектами уголовно-правовой охраны. В нашем случае речь идет об объекте — военной безопасности, на который направлена охранительная деятельность государства с использованием специфических уголовно-правовых средств и которому причиняется существенный вред преступным деянием, или он становится в опасность причинения такого вреда.

Как справедливо отмечает профессор А.А. Тер-Акопов: «Воинские преступления, это преступления, направленные против военной безопасности страны … Их можно было бы по этому признаку отнести к преступлениям против общества, поскольку речь идет об основах существования общества.

Но всякое воинское преступление посягает на порядок несения военной службы, как это определено в ст. 331 УК РФ, а поскольку военная служба является разновидностью государственной службы, постольку все воинские преступления должны быть отнесены к преступлениям против государства, что снижает их опасность. Таким образом, существует противоречивость в характеристике родового объекта преступлений против военной службы. Каждое преступление должно иметь один родовой объект; если оно посягает на интересы государственной службы, то его нельзя отнести к преступлениям против основ общества. Суть воинского преступления заключается в посягательстве на интересы общества в целом, а именно на его военную безопасность»481.

Таким образом, в ч. 1 ст. 331 УК РФ следовало бы внести уточнение, указав, что преступлением против военной службы признается преступление против военной безопасности государства.

С объектом уголовно-правовой охраны связана проблема определения сферы криминализации деяний, установления границы между преступлением и иными правонарушениями.

Вопрос о роли объекта уголовно-правовой охраны (составляющего суть такого параметра, как основание криминализации) в определении и закреплении в уголовном законе (в специальной главе) преступности и наказуемости деяний, посягающих на отдельные стороны военной безопасности государства, не получил в научных работах должного освещения.

Суть проблемы криминализации состоит в уяснении того, каков «механизм» превращения материальных условий и потребностей общественной жизни в выраженную в законе волю государства, какими критериями должен руководствоваться законодатель, чтобы безошибочно определить, что его намерение установить, изменить или отменить уголовную наказуемость того или иного поведения людей, адекватно отражает реально существующую общественную потребность.

Определение того, что преступно, а что — нет, что уголовно-противоправно, а что — образует административный или дисциплинарный проступок либо только аморально, меняется от общества к обществу, от эпохи к эпохе, но всегда остается очевидным тот факт, что система велений и запретов — сфера общественного должествования, — отражает потребности любого социального строя, общества в регулировании поведения людей, — подчеркивает В.П. Шупленков482.

Криминализацию деяний в самой общей форме можно определить как социальный и правовой процесс выявления тех видов индивидуальных актов поведения, которые представляют опасность для господствующих общественных отношений, и отнесения их в законе к числу преступных, уголовно наказуемых, противоправных483.

Под криминализацией общественно опасных деяний, посягающих на военную безопасность государства, понимается осуществляемое законодательным органом государственной власти определение и закрепление в уголовном законе преступности деяния. Криминализация общественно опасных деяний, посягающих на военную безопасность государства, базируется на общей теории криминализации, которая нашла отражение в научных трудах Г.А. Злобина, С.Г. Келиной, В.Н. Кудрявцева, А.М. Яковлева и др.484 Вместе с тем особенности криминализации воинских общественно опасных деяний, посягающих на воинский правопорядок и как следствие на военную безопасность государства, отмечены в работах З.М. Абдуллаева, Х.М. Ахметшина, А.А. Тер-Акопова, В.П. Шупленкова, О.К. Зателепина, О.А. Косована и др.485

Исследуя механизм формирования уголовно-правовых норм об ответственности за преступления против военной безопасности Российской Федерации, необходимо на базе современного состояния общетеоретической разработки проблемы криминализации рассмотреть конкретные социальные основания и принципы для установления уголовно-правовых запретов в этой сфере, пределы (уровень, объем и интенсивность) криминализации отдельных деяний, а также некоторые аспекты законодательной техники при конструировании соответствующих норм закона.

Особенность преступлений против военной безопасности заключается в том, что они причиняют вред не только отдельным видам военной безопасности государства: оборонной, военно-экономической, военно-технической, военно-информационной, военно-социальной безопасности, в частности безопасности деятельности военнослужащих, исполняющих функциональные обязанности военной службы (безопасности военной службы), но и другим социальным ценностям, самостоятельно охраняемым УК РФ.

Гражданин и государство в Российской Федерации связаны взаимными правами, обязанностями и ответственностью. Гарантируя права и свободы человека и гражданина и обеспечивая их защиту, государство одновременно вправе устанавливать в федеральном законе ограничения прав и свобод в целях обеспечения обороны страны и безопасности государства (ч. 3 ст. 55 Конституции Российской Федерации), в том числе предусматривать уголовную ответственность за деяния, умышленно совершенные в ущерб основным ценностям конституционного строя. При этом правомерное осуществление гражданином своих конституционных прав и свобод не может рассматриваться как нанесение ущерба суверенитету Российской Федерации, обороне страны и безопасности государства и влечь для него неблагоприятные правовые последствия.

Прежде чем сформулировать непосредственно правила криминализации, следует в первую очередь изложить общие подходы к основаниям и критериям выбора объектов уголовно-правовой охраны для главы 33 УК РФ. Суть их в следующем:

1) основными непосредственными объектами уголовно-правовой охраны в статьях главы 33 УК РФ должны быть те или иные стороны военной безопасности государства как родового объекта уголовно-правовой охраны;

2) сущностью преступлений, включаемых в главу 33 УК РФ, должно быть посягательство на военную безопасность государства в целом;

3) главным критерием для включения деяний в главу 33 УК РФ является значительность, серьезность вреда (или создание угрозы такого вреда) различным сторонам военной безопасности государства;

4) невозможность обеспечить эффективную охрану отдельных видов военной безопасности государства общеуголовными нормами, а также иными правовыми средствами486.

В связи с вышесказанным возникает необходимость выработки специальных правил криминализации по объекту уголовно-правовой охраны преступлений против военной безопасности государства.

Исходными положениями теории криминализации общественно опасных деяний, посягающих на военную безопасность государства, являются следующие: а) военная безопасность и ее виды должны охраняться нормами военно-уголовного и общеуголовного законодательства; б) военно-уголовное законодательство включает не только составы преступлений, посягающих на военную безопасность, но и посягающих на иные социальные ценности (жизнь, здоровье военнослужащих, их честь и достоинство, военное имущество и др.); в) общественная опасность воинского общественно опасного деяния должна отличаться от сходного общеуголовного преступления; г) при достаточности общеуголовного запрета вводить аналогичный состав преступления против военной безопасности государства нецелесообразно.

Процесс криминализации зависит от характера воинских общественно опасных деяний, посягающих на военную безопасность государства. Можно выделить две группы воинских общественно опасных деяний, которые посягают на военную безопасность государства: воинские общественно опасные деяния, не имеющие аналогов в общеуголовном законодательстве; общественно опасные деяния, выделяемые из общеуголовных норм, в которых охраняется военная безопасность. О.А Косован выделяет третью группу воинских правонарушений — воинские преступные деяния, выделяемые из общеуголовных норм, в которых не охраняется военная безопасность487.

Все преступления, предусмотренные в главе 33 УК РФ, посягают на военную безопасность государства. Ввиду специфичности данной социальной ценности в данную главу включаются прежде всего те деяния, которые не включены в другие главы Особенной части УК РФ. Наличие в главе 33 УК РФ воинских преступлений обусловлено тем, что военная безопасность имеет такие виды, которые не могут охраняться в других главах УК РФ, так как не вписываются в рамки соответствующих родовых объектов уголовно-правовой охраны.

Для криминализации воинских преступлений, помимо установления того обстоятельства, что отдельные виды военной безопасности государства не охраняются общеуголовными нормами, необходимым и обязательным условием является существенность вреда (создание угрозы такого вреда) отдельным элементам военной безопасности государства.

Таким образом, правило криминализации в отношении воинских общественно опасных деяний, не имеющих аналогов в общеуголовном законодательстве, состоит в том, что для определения и закрепления их в главе 33 УК РФ необходимо установить, что они причиняют существенный (криминообразующий) вред элементам военной безопасности государства, которые не охраняются общеуголовными нормами.

Военная безопасность Российской Федерации охраняется не только в нормах главы 33 УК РФ, но и в других главах Особенной части. Поскольку военная безопасность государства связана с деятельностью органов государственной власти и их должностных лиц, постольку значительное количество норм уголовно-правовой охраны военной безопасности сосредоточены в главе 29 «Преступления против основ конституционного строя и безопасности государства» и главе 30 УК РФ «Преступления против государственной власти, интересов государственной службы и службы в органах местного самоуправления».

Это объясняется тем, что государственная безопасность, составной частью которой является и военная безопасность, охраняется только в данном разделе УК РФ, например, ст. 275 (государственная измена), ст. 279 (вооруженный мятеж), ст. 283 (разглашение государственной тайны), ст. 284 (утрата документов, содержащих государственную тайну), ст. 285 (злоупотребление должностными полномочиями), ст. 286 (превышение должностных полномочий), ст. 293 (халатность).

Криминализация воинских общественно опасных деяний в данном случае может осуществляться путем выделения их из соответствующих норм главы 29 и главы 30 УК РФ. При выделении в процессе криминализации в главу 33 УК РФ общественно опасных деяний, посягающих на военную безопасность государства, из общеуголовных должны применяться правила соотношения общих и специальных норм488. Выделяя специальную норму в главе 33 УК РФ, законодатель должен учитывать то обстоятельство, что ответственность за деяние в новой военно-уголовной норме в принципе уже предусмотрена. Основной причиной должна быть потребность подчеркнуть общественную опасность тех или иных форм поведения, причиняющих криминообразующий вред военной безопасности, конкретизировать характер их опасности и соответственно предусмотреть санкцию, как правило, строже, чем в общей норме489.

Кроме того, криминализируемое воинское правонарушение, посягающее на военную безопасность государства, не должно перегружать избыточными запретами действующее уголовное законодательство.

Преступления против военно-информационной безопасности государства в настоящее время не нашли свое отражение в главе 33 УК РФ. В главе 29 УК РФ содержатся ст. 283 (разглашение государственной тайны), ст. 284 (утрата документов, содержащих государственную тайну), которые направлены на охрану указанного вида военной безопасности Российской Федерации. Вместе с тем ввиду того, что разглашение сведений военного характера, составляющих государственную тайну, либо утрата документов, содержащих такие сведения, посягают на военную безопасность государства и несут существенный вред интересам государства, необходимо выделить указанные статьи со своей военной спецификой (уголовно-правовой охраной военной тайны) в главу 33 УК РФ, как это, например, сделано в Уголовном кодексе Украины490. В Уголовном кодексе Украины (ст. 422) предусмотрена ответственность за разглашение сведений военного характера, составляющих государственную тайну, или утрату документов либо материалов, содержащих такие сведения. В Уголовном кодексе Латвийской Республики предусмотрена ответственность за разглашение военных сведений, не составляющих государственную тайну, но не подлежащих оглашению (ст. 352)491. Положения данных статьей корреспондируются с положениями пп. «а»—«в» ст. 259 Уголовного кодекса РСФСР 1960 г.

Обеспечение военной безопасности неразрывно связано с деятельностью воинских должностных лиц. В уголовном праве общепризнанным до последнего времени считалось, что разновидностью должностных лиц являются воинские должностные лица. Уголовная ответственность в отношении последних за злоупотребление властью, превышение или бездействие власти, халатное отношение к службе устанавливалась в военно-уголовном законодательстве, например, ст.ст. 260, 260-1 Уголовного кодекса РСФСР 1960 г. В связи с этим в теории военно-уголовного законодательства весьма обстоятельно рассмотрены признаки воинских должностных лиц (Х.М. Ахметшин, Е.В. Прокопович, А.А. Тер-Акопов, В.М. Чхиквадзе, Ю.А. Шульмейстер и др.)492. В УК РФ общие и воинские должностные преступления объединены в одних статьях главы 30. Они выведены из системы составов преступлений против военной службы. Однако в юридической литературе справедливо отмечается, что такое решение вопроса представляется недостаточно обоснованным. Так, профессор Х.М. Ахметшин указывает, что в соответствии со ст.ст. 334 и 335 УК РФ насильственные действия вплоть до причинения тяжкого вреда здоровью, совершенные военнослужащими в отношении командиров и начальников в связи с исполнением ими обязанностей военной службы, а также в отношении равных, старших или младших по воинскому званию, но не состоящих в отношениях подчиненности, признаются воинскими преступлениями. Такое же насилие, совершенное командиром (начальником) в отношении подчиненного, не образует воинского преступления. Неисполнение военнослужащим отданного по службе приказа командира (начальника) в качестве воинского преступления предусмотрено в ст. 332 УК РФ. Отдача же командиром (начальником) подчиненному незаконного приказа не является воинским правонарушением, при определенных обстоятельствах это деяние может быть квалифицировано по соответствующей статье главы 30 УК РФ493. Подобных примеров можно привести немало.

Воинские должностные лица несут ответственность за постоянную боевую готовность войск (сил) к защите государственного суверенитета и территориальной целостности Российской Федерации, обеспечению обороны и безопасности государства, отражению вооруженной агрессии. Для успешного выполнения возложенных на них задач воинские должностные лица наделены широкими полномочиями, которые регламентированы в законодательных и иных нормативных актах. Преступления воинских должностных лиц, совершенные с использованием служебного положения, представляют большую общественную опасность для воинского правопорядка, нарушают нормальную деятельность аппарата военного управления, наносят ущерб интересам обеспечения военной безопасности государства. Так, например, в уголовном законодательстве Украины воинские должностные преступления выделены в раздел XIX (воинские преступления) Уголовного кодекса Украины 2001 г. В указанный раздел включены: злоупотребление военного должностного лица властью или служебным положением (ст. 423); превышение военным должностным лицом власти или служебных полномочий (ст. 424); халатное отношение к военной службе (ст. 425); бездеятельность военной власти (ст. 426); сдача или оставление противнику средств ведения войны (ст. 427); оставление гибнущего военного корабля (ст. 428)494.

Учитывая, что преступления, совершенные воинскими должностными лицами с использованием своих служебных полномочий, непосредственно посягают на военную безопасность государства и порядок прохождения военной службы, следовало бы сохранить исторически сложившееся положение, когда нормы об отдельных видах этих преступлений законом были включены в главу 33 УК РФ495.

Таким образом, правило криминализации общественно опасных деяний, выделяемых из общеуголовных норм, в которых охраняется военная безопасность государства, можно сформулировать следующим образом: для определения и закрепления в главе 33 УК РФ преступности общественно опасных деяний, выделяемых из главы 29 и главы 30 УК РФ, необходимо установить невозможность обеспечения эффективной охраны военной безопасности государства соответствующими общеуголовными нормами.

В главе 33 УК РФ содержатся нормы о преступлениях, которые причиняют вред не только отдельным сторонам военной безопасности государства, но и другим социальным ценностям, самостоятельно охраняемым в других главах УК РФ. Криминализация таких воинских общественно опасных деяний имеет ряд особенностей.

Во-первых, преступления против военной службы, которые причиняют вред как военной безопасности государства, так и другим, специально не охраняемым в главе 33 УК РФ благам, следует считать многообъектными. Всеобщая взаимосвязь явлений действительности приводит к тому, что многие преступные деяния причиняют вред целому ряду социальных ценностей. Устанавливая уголовную ответственность за определенные преступления, законодатель учитывает это обстоятельство. Конструкция состава преступления, отнесение его к определенной главе в УК РФ производятся с учетом вреда, причиняемого всем социальным ценностям — основным и дополнительным непосредственным объектам496.

В общественно опасных деяниях, посягающих на военную безопасность государства, выделяемых в процессе криминализации из общеуголовных норм, основным непосредственным объектом выступает тот или иной вид военной безопасности, а дополнительными объектами преступления (обязательными или факультативными) являются иные социальные ценности.

Во-вторых, многообъектные преступления против военной службы выделяются, как правило, из тех общеуголовных норм, в которых военная безопасность охраняется не напрямую, а опосредованно. Криминализация таких деяний обусловлена главным образом тем, что они по своей сути направлены против военной безопасности государства. Однако механизм причинения вреда может быть различным, что необходимо учитывать при криминализации подобных общественно опасных деяний.

Деяния, в которых причинение вреда дополнительному объекту посягательства является составной частью причинения вреда основному объекту — военной безопасности, образуют единые преступления. В таких преступлениях причинение ущерба дополнительному объекту по общему правилу должно охватывать все возможные виды вреда. Характер общественной опасности в данных воинских преступлениях с точки зрения объекта посягательства как бы удваивается, что, безусловно, должно быть отражено и в санкциях соответствующих статей военно-уголовного законодательства. Как представляется, санкции за подобные воинские общественно опасные деяния должны быть строже, чем за те общеуголовные преступления, которые фактически являются только способом посягательства на военную безопасность государства. Представляется, что указанным способом выделились из общеуголовных норм так называемые воинские насильственные преступления (ст.ст. 333—335 УК РФ), которые посягают на военно-социальную безопасность — составную часть военной безопасности государства.

Криминализация общественно опасных деяний, которые, посягая на те или иные стороны военной безопасности, одновременно с неизбежностью причиняют вред и другим социальным ценностям (дополнительным объектам), обусловлена тем, что эти деяния, несмотря на то, что предусмотрены общеуголовными нормами, имеют ярко выраженную воинскую природу. Последняя определяется главным образом ущербом, который они причиняют в целом военной безопасности.

Как правило, в таких преступлениях важную роль играет предмет посягательства. Например, оружие, боеприпасы, военная техника, которые являются боевыми единицами военных организаций, имеют важное значение для их боевой готовности. Это обстоятельство определяет и достаточно специфические виды общественно опасных последствий отдельных преступлений, таких как снижение уровня боеспособности воинских подразделений, срыв выполнения боевых и учебно-боевых задач и т. п. Отмеченные последствия не только существенно повышают характер общественной опасности этих преступлений по сравнению с общеуголовными деяниями, но и фактически определяют их воинский характер. Последнее обстоятельство требует выделения этих воинских общественно опасных деяний в специальную главу, в которой военная безопасность является основным объектом уголовно-правовой охраны.

Вместе с тем указанные общественно опасные деяния наряду с причинением вреда определенным видам военной безопасности государства (военно-технической безопасности, военно-экономической безопасности) неизбежно причиняют вред и тем социальным ценностям, которые непосредственно охраняются в общеуголовных нормах. С учетом этого законодатель, устанавливая санкции за них, должен исходить из суммарного ущерба, который причиняется как основному, так и дополнительному объектам. Таким образом выделились из общеуголовных деяний, посягающих на собственность (ст.ст. 167, 168 УК РФ), умышленное уничтожение или повреждение военного имущества (ст. 346 УК РФ), уничтожение или повреждение военного имущества по неосторожности (ст. 347 УК РФ). Однако сравнение санкций за эти преступления и соответствующие общеуголовные посягательства показывает, что законодатель в данном случае не учел повышенного характера общественной опасности преступлений против порядка пользования военным имуществом. Санкции в указанных нормах почти совпадают, что в целом следует признать не соответствующим теории криминализации воинских общественно опасных деяний. В связи с этим, на наш взгляд, необходимо пересмотреть санкции ст.ст. 346, 347 УК РФ в сторону их увеличения.

Своеобразием отличается криминализация воинских общественно опасных деяний, в которых вред причиняется военно-технической безопасности государства. При этом он не всегда сопровождается причинением ущерба дополнительным объектам или он причиняется не всем дополнительным объектам. Выделение таких преступлений, так же как и предыдущей группы деяний, осуществляется из общеуголовных норм. Представляется, что таким путем выделились из общеуголовных преступлений воинские общественно опасные деяния, посягающие на порядок эксплуатации военно-технических средств (ст.ст. 349—352 УК РФ). Поскольку данные деяния включены в главу 33 УК РФ, постольку в качестве основного их объекта выступает в целом военная безопасность государства. Предметами данных преступлений являются не просто технические средства (воздушное судно, корабль, различные механические транспортные средства), а боевые единицы, составляющие материальную основу боевой готовности. Уничтожение или повреждение таких единиц в результате нарушений правил их эксплуатации всегда влечет существенный вред боевой готовности, снижает уровень боеспособности войск, приводит к невыполнению боевых задач и как следствие причиняет существенный материальный вред военной безопасности государства. Данные последствия не учитываются, да в принципе и не могут учитываться, в соответствующих общеуголовных нормах (например, ст.ст. 263, 264 УК РФ). Вместе с тем нарушение правил эксплуатации военно-технических средств в ряде случаев может повлечь причинение вреда не только военной безопасности, но и другим социальным ценностям, например, безопасности жизни или здоровью людей, их собственности и т. п.

Изложенные особенности многообъектных воинских общественно опасных деяний позволяют сформулировать следующее правило криминализации для рассматриваемой группы: для определения и закрепления деяний, выделяемых из общеуголовных норм, необходимо установить их направленность на те или иные виды военной безопасности государства, при этом причинение вреда иным социальным ценностям (дополнительным объектам преступления) может быть либо средством, либо следствием посягательства на отдельные виды военной безопасности (основной объект преступления). Санкции за такие воинские общественно опасные деяния в соответствующих статьях главы 33 УК РФ с учетом их многообъектного характера, должны быть строже, чем за аналогичные общеуголовные преступления497.

В перспективе представляется необходимым при совершенствовании уголовно-правовой политики Российской Федерации в УК РФ предусмотреть вместо раздела XI «Преступления против военной службы» раздел «Преступления против военной безопасности», в который включить следующие главы:

а) «Преступления против исполнения воинской обязанности, альтернативной гражданской службы и комплектования Вооруженных Сил, других войск, воинских формирований и органов»;

б) «Преступления против военной службы»;

в) «Преступления против материально-технического и информационного обеспечения военной безопасности государства».