Национальный инвестиционный совет
| Вид материала | Доклад |
| Фурман Е. Д. (Россия) Влияние внутриполитической обстановки на Украине |
- Алена нариньяни, 22.17kb.
- Национальный Инвестиционный Совет (нис) общественное объединение, образованное в мае, 2448.69kb.
- Национальный Инвестиционный Совет (нис) общественное объединение, образованное в мае, 4911.31kb.
- Что такое неравенство?, 191.4kb.
- Национальный Фонд развития малого и среднего предпринимательства, 204.46kb.
- Нии общей реаниматологии, 142.73kb.
- Т. П. Белова национальный вопрос в социальных учениях российских конфессий, 145.86kb.
- Дисциплина: «Инвестиционный анализ», 14.98kb.
- Названия организаций, учреждений, предприятий, иностранных фирм, 218.62kb.
- Инвестиционный процесс: основные понятия и показатели, 225.4kb.
Фурман Е. Д. *
(Россия)
Влияние внутриполитической обстановки на Украине
на российско-украинские отношения
Длительное время после распада Советского Союза в российском сознании сохранялось представление, что народы, населявшие соседние с ней новые государства, возникшие на месте прежних советских республик, практически являются такими же «советскими» людьми, как и русские. Устойчивость подобной точки зрения была связана, с одной стороны, с тем, что русские всегда проявляли довольно слабый интерес к культуре и традициям народов этих республик и соответственно мало что о них знали, а с другой – подобное представление и игнорирование уникальности каждого из этих народов были во многом удобны российской элите, поскольку позволяли ей, прежде всего, не меняться самой, ища новые пути взаимоотношений с ними, и сохранять иллюзию некой «реинкарнации» единого государства, хотя и в иной форме, но по-прежнему во главе с ней.
Сохранение своих лидирующих позиций и влияния на постсоветском пространстве стало для российской элиты приоритетной задачей в построении внешней политики с новыми независимыми государствами, а любое неподконтрольное событие вызывало в ее сознании опасения. Россия всегда поддерживала преемников прежних, берущих свое начало еще с советских времен режимов, а любой выход из сферы своего влияния рассматривала как результат внешнего вмешательства Запада, конкурирующего с ней за влияние на этой территории, и с большим сомнением относилась к способности новых государств к самостоятельной жизни.
Однако после обретения независимости, когда каждая из бывших советских республик стала развиваться согласно своему собственному историческому опыту, культуре и традициям, изменения, которые стали с ними происходить, приобрели столь значительные размеры, что уже не вписывались в привычные для России представления и сохраняющийся на постсоветском пространстве стиль взаимоотношений.
Яркий пример такому перевоплощению – Украина, которая воспринималась россиянами на протяжении длительной совместной истории практически как часть их самих, как младшая сестра русского народа.
Логика развития Украины, основанная на собственном историческом опыте и культуре, привела ее к событиям «оранжевой» революции. И эти изменения последних лет, произошедшие на Украине, оказались настолько значительными, что, по сути, открыли как для России, так и для всего мирового сообщества совершенно новую и незнакомую для них страну.
Попытки повлиять на ситуацию в Украине поддержкой преемника Л. Кучмы
В. Януковича, главного оппонента В. Ющенко на президентских выборах, по мнению российской элиты, было достаточно для возвращения прежней, понятной и более или менее контролируемой Украины. Несмотря на ошибочность этих расчетов и поражение уже в который раз в проводимой ею политике на постсоветском пространстве, российская сторона до сих пор стремилась влиять на внутриполитическую ситуацию в этой стране и не верит в способность Украины существовать как независимое государство и сохранить свою целостность340. На первый взгляд перманентный политический кризис, который продолжается в Украине уже в течение почти трех лет с момента победы «оранжевой» революции, подтверждает правильность таких выводов. Однако является ли этот кризис признаком развала страны или формой становления национальной идентичности и нового типа политического существования для Украины зачастую из-за существующих сильных стереотипов и нежелания мириться с переменами, российскому наблюдателю просто сложно разглядеть.
Что же на самом деле представляет собой этот кризис, означает ли он начало распада Украины или, наоборот, один из этапов в процессе ее государственного строительства и образования нации?
* * *
Победа «оранжевой» революции осознавалась ее участниками как победа прогрессивных, демократических сил, стремящихся выйти из российской сферы влияния и ориентированных на Европу, над реакционными пророссийскими и просоветскими. Такому результату независимого существования Украины в постсоветский период способствовали особенности ее политического и культурного развития. На протяжении всей своей истории Украина была культурно очень неоднородной страной, с различными регионами, отличающимися как по своей истории, так и по культуре, традициям, религии и даже языку, что создавало сильные внутренние противоречия. Подобное многообразие, которое схематично можно свести к делению Украины на «Запад» и «Восток», для гармоничного развития в рамках одного государства создает естественную основу для создания представительских институтов, которые существуют в демократических обществах. Однако на протяжении всей своей истории Украина не имела своего независимого государства и возможности для построения подобных институтов. Каждый из ее регионов существовал обособленно, а в советский период политика унификации в какой-то степени даже подавляла их отличия, особенно это касается западной галицийской традиции.
Обретение независимости позволило Украине в полной мере выявить свою индивидуальность, которая проявилась прежде всего в неспособности украинского общества существовать в рамках режима единоличной власти, который формировался при президенте Л. Кучме (хотя отличия от той же России были заметны, когда здесь в 1994 г. произошла одна из первых на постсоветском пространстве мирная и на демократических началах ротация власти, Л. Кучма сменил на посту президента Л. Кравчука). Таким образом, внутреннее содержание украинской политической жизни переросло, наконец, свою прежнюю институциональную оболочку, унаследованную от советского времени, и после победы «оранжевой» революции это уже было не противостояние старого и нового режимов, старый режим исчез, как только культурные различия были выведены на политический уровень, а противостояние различных региональных культур, которые впервые получили возможность равноправно взаимодействовать друг с другом в рамках демократического общества.
Силе этого противостояния, помимо отсутствия опыта взаимодействия, способствовал ряд дополнительных факторов. В самой Украине региональные субэтнические различия зачастую воспринимались, особенно представителями «оранжевого» лагеря, как противостояние прошлого и будущего. На это были свои причины. Сохраняющийся на Украине во многом по инерции на протяжении всего постсоветского периода режим единоличного правления имел свою опору в Юго-Восточном регионе Украины, который на протяжении всей своей истории испытывал сильное российское влияние, в большей степени впитал в себя и специфические советские черты, советский стиль управления. Кроме того, население «Востока» в большей степени поддается организации сверху, его легче было мобилизовать и, кроме того, оно более многочисленно, чем население западных областей. Все это обеспечивало на Украине стабильную победу на президентских выборах на протяжении постсоветского периода представителей именно этого региона.
В отличие от восточных и юго-восточных областей, западные области были ориентированы скорее на Европу, в них более сильны были демократические и либеральные традиции. Поэтому основную поддержку «оранжевые» революционные силы, пришедшие на смену режиму Л. Кучмы, имели именно в западных, а также центральных областях. Эта привязка «Запада» с победившим новым режимом, а «Востока» – со старым довольно прочно закрепилась и стала для новой власти способом, с помощью которого она противопоставляла себя своим соперникам из Восточного региона. Более того, радикальные революционные настроения новых руководителей, стремившихся как можно прочнее утвердиться и не допустить реванша прежней власти, во многом обернулись именно против представителей Восточного региона, и противостояние приобрело дополнительную остроту.
Ситуация осложнялась еще одним важным обстоятельством. Создание и укрепление независимого от России государства наравне с демократией и курсом на интеграцию в Европу было одной из главных ценностей «оранжевой» революции, которую не оспаривали и представители «бело-голубых». Однако именно в рамках независимого от России государства что-либо противопоставить тому способу размежевания политических сил, которое предлагали «оранжевые» (победители – прогрессивные силы, побежденные – реакционные), «Восток» как субэтническая и субкультурная общность, всю свою историю находящийся под большим российским влиянием, не мог. В этом отношении он всегда чувствовал слабость своих позиций перед «Западом», считавшимся главным носителем украинской национальной культуры и идеи национальной государственности341.
Именно поэтому, с одной стороны, у «оранжевых» сил появляется стремление привить «украинский» образ жизни представителям Восточного региона и научить их «любить родину»342, а у «бело-голубых» – страхи быть культурно поглощенными, опасения «продолжения ползучей кампании по смене культурно-языковой идентичности центральных и юго-восточных украинцев на стереотипы галицийского образа жизни с существенной национал-экстремистской и антирусской (а также антироссийской) составляющей»343. А с другой стороны, у тех же «оранжевых» возникают подозрения, что «бело-голубые» не хотят меняться, а лишь «маскируют зэковские татуировки с помощью европейского костюма»344.
Все это усиливало непонимание, враждебность и недоверие двух противоборствующих лагерей, заставляя их быть крайне принципиальными и твердыми, с одной стороны, в отстаивании революционных завоеваний, а с другой – не быть подавленными и не утратить свою, хотя и слабую, идентичность. А любое поступление принципами, любой компромисс и попытка договориться со стороны политической элиты вызывала крайне болезненную реакцию у сторонников каждого из этих лагерей. Обвинения в нечистоплотности, продажности и предательстве политиков – темы, которые постоянно муссируются в украинском обществе. «Порочная черта украинской политической культуры: решение проблем, возникающих в политическом процессе, подменяется договоренностями о размене интересов», – пишет один из украинских политологов345.
Необходимость отстаивать свои принципы и сферу влияния и в то же время невозможность существовать в постоянном антагонизме друг с другом нашли свое отражение в появлении в лагере победителей двух течений, которые оформились после отставки Ю. Тимошенко с поста премьера в 2005 г. и ее ухода в оппозицию. Первое течение возглавил президент В. Ющенко, который для урегулирования политической обстановки осознавал необходимость примирения и нахождения компромиссов с «бело-голубыми», тем самым снискав себе в украинском обществе славу слабого и безвольного человека. Второе – его ближайшая соратница по «оранжевой» революции Ю. Тимошенко, лидер блока своего имени (БЮТ), которая стала носителем революционного начала, олицетворением принципиальности и непримиримости в отношении лагеря оппонентов.
Нахождение в оппозиции, а также образ непримиримого борца, который очень популярен на Украине, увеличивают рейтинги Ю. Тимошенко, а ее блок на парламентских выборах получает всегда значительно большее количество голосов, чем президентская партия «Наша Украина». Так, если на выборах в Верховную Раду в 2006 г. «Наша Украина» получила 13,39 процента голосов избирателей, то БЮТ – 22,29 процента. А на досрочных парламентских выборах 2007 г. этот разрыв увеличился еще больше, блок «Наша Украина – Народная самооборона» получил 14,15 процента, а БЮТ - 30,71 процент.
Популярность Тимошенко отражает сильный эмоциональном всплеск, который произошел среди украинского населения после «оранжевой» революции. «…Украинская политическая история за последние полгода — это не история фактов, событий и позиций, – пишет сама Тимошенко в одной из своих статей. Это – история эмоций, переживаний и поступков людей, которые, собственно, и формируют то, что мы называем современностью. Вместо интриг, авантюр и заговоров страна должна получить веру, надежду, любовь... Важно, что это полностью соответствует главному лозунгу БЮТ, ведь это –справедливо»346. Но эта эмоциональность имеет и дополнительные причины. Оппонент Ю. Тимошенко и оппонент в целом «оранжевого» лагеря имеет равные, если не более сильные позиции в украинском обществе. По результатам выборов Партия регионов и в 2006 и 2007 гг. набирала наибольшее число голосов избирателей – 34,14 и 34,37% от общего числа проголосовавших соответственно. Более того, если по отношению к национальной украинской культуре и идее национальной государственности «бело-голубые» чувствуют свою ущербность, то в экономической сфере и сфере бизнеса восточный регион значительно преобладает по своей силе и влиянию над западным. Основные крупные финансово-промышленные группировки, которые активно участвуют в украинской политической жизни через политические партии, сосредоточены именно в восточном регионе и в своем большинстве поддерживают партии именно восточных и юго-восточных областей.
Усилению противостояния между двумя противоборствующими лагерями и в целом дестабилизации политической обстановки способствовало во многом проведение политической реформы и нечетко прописанное Конституцией распределение полномочий между различными ветвями власти.
Внедрение в жизнь политреформы грозило забрать у «оранжевых» их главенствующие позиции, поскольку подразумевало перераспределение властных полномочий в пользу парламента, в ущерб президенту. После выборов весной 2006 г., когда большинство голосов получила Партия регионов, а впоследствии была создана антикризисная коалиция, находящаяся в оппозиции президенту В. Ющенко, осуществление политреформы стало делом времени и означало бы утрату победившим лагерем всех своих завоеваний.
При столь сильном противостоянии «оранжевые» силы не могут этого допустить. И не только потому, что могут утратить завоеванное и просто отдать победу своим врагам, добровольно допустив тот самый реванш «реакционных сил». Ющенко понимает, что приход к власти какой-либо одной из враждующих сил опасно для страны в целом. В условиях раскола, когда противоборствующие стороны практически равны, ни одна из них никогда не сможет набрать подавляющее большинство голосов, а это значит, что в глухой оппозиции окажется половина населения страны, что неминуемо приведет к еще большей дестабилизации политической обстановки, если не к реальному расколу страны. Во многом по этой причине Ющенко в свое время снял радикальную Тимошенко с поста премьера. «Моя команда, – говорил он после этого события, – прилагает все усилия для возобновления диалога между властью и предпринимателями, осложненного непродуманными заявлениями предыдущего правительства о реприватизации»347. Украинский бизнес, по словам президента, формировался на протяжении 14 лет, и было бессмысленно возвращаться «в прошлое»348. А впоследствии всячески призывал к примирению все политические силы и выработке консенсуса по основополагающим вопросам дальнейшего развития Украины, но главными событиями стали подписание в августе 2006 г. Универсала национального единства, который должен был разрешить сложную ситуацию, сложившуюся после парламентских выборов 2006 г., а также назначение вскоре после этого лидера Партии регионов В. Януковича премьер-министром страны. «Я понимаю всю сложность этого решения как на Востоке, так и на Западе Украины. Я прошу нацию с пониманием отнестись к этому, ведь мы имеем уникальный шанс свести оба берега Днепра», – сказал по этому поводу тогда Ющенко349. В то же время Универсал президент назвал «политическим прорывом, который удостоверяет нашу глубокую преданность украинским приоритетам и ставит высокую планку стремлений к нашей свободе и демократии». По словам Ющенко, все позиции, которые содержатся в документе, «ставились с одной целью – как можно скорее прийти к объединительным тенденциям»350. Универсал был подписан президентом Ющенко и лидерами всех парламентских фракций, за исключением блока Ю. Тимошенко, лидер которого назвала предложенный к подписанию документ «актом политической капитуляции оранжевого лагеря» и заявила, что «переходит в парламентскую оппозицию»351.
Тем не менее, несмотря на усилия президента, подписание Универсала все же не смогло предотвратить стремление антикризисной коалиции реанимировать свои прежние позиции, с которых «бело-голубые» были смещены, и восстановить утраченное влияние на украинскую политическую жизнь. Необходимость введения политреформы становится козырем в ее руках и вся ее деятельность переходит в законодательную и процессуальную сферу в этом направлении. Принятие Закона о Кабинете министров, а затем попытки правительственной коалиции расширить число своих членов до 300 человек, что дало бы ей возможность беспрепятственно проводить свои законопроекты, приводят к тому, что Ющенко решается на никем не предсказуемый и не ожидаемый от него роспуск парламента и назначение новых, досрочных выборов, целью которых было сохранение существующего баланса политических сил, а не вытеснение лагеря «бело-голубых» из политики как таковой.
Многие, в том числе в самой Украине, разделенной на враждующие лагеря, не видели целесообразности в проведении новых выборов, поскольку они не гарантировали Ющенко получения большинства в парламенте, а прецедент, на основании которого был распущен парламент последним указом президента (добровольного сложения полномочий депутатов, инициированное БЮТ), так и не был рассмотрен Конституционным судом, а значит, не гарантировалось и его повторение. Особенно не понятны причины многих событий, происходящих здесь, стороннему европейскому наблюдателю. По мнению вице-президента Европарламента Марека Сивеца, досрочные парламентские выборы на Украине ничего не изменят, и «в Европе не считают, что для всех этих кризисов были реальные основания»352.
Однако главная причина происходящих здесь конфликтов, на наш взгляд, кроется именно в величине межрегиональных различий, которые здесь существуют и которые сложно найти, с учетом их равносильного влияния на политическую жизнь, еще в каком-либо государстве, а также в том эмоциональном накале противостояния, многочисленных предрассудках и страхах по отношению друг к другу, которые они рождают.
В связи с этим обычная западная система, которая допускает победу одной из политических сил, не рискуя при этом дестабилизировать политическую ситуацию и систему в целом, на Украине может привести к подобному результату и опасна для страны353. Здесь, для того чтобы не допустить доминирования одной из политических сил, сохранить существующий между ними баланс и продолжить нормальный политический процесс, необходимо порой использование ненормативных способов регулирования. По мнению украинского политтехнолога В. Цыбулько, Ющенко способен принимать решения, к которым украинское общество просто еще не готово. Поведение Ющенко, как отмечает Цыбулько, способствует «деконструкции», которая происходит в украинском обществе, под которой понимается «демонтаж кучмовского фаворитизма и пока что очень медленное приведение общественно-политического строя Украины в демократическую систему»354. «Основные политические игроки не готовы перейти к такой модели поведения. И это самая большая проблема украинской политики…»355.
Тем не менее, рано или поздно, украинскому обществу придется переходить на модель, когда к власти может прийти только одна победившая политическая сила, как это происходит в любом другом нормальном демократическом государстве, и, конечно, это сможет произойти тогда, когда приход такой политической силы не будет угрожать стране расколом и нестабильностью. Произойдет это не скоро, но эти процессы уже идут.
Несмотря на постоянно возникающие кризисные явления, Украина не развалилась, не утратила независимости и укрепила демократические институты. И независимость и демократия становятся «данностями» для любой украинской политической силы. И чем дольше продолжается это состояние, тем больше все участники политического процесса привыкают к этим заданным условиям (независимому и целостному государству Украина) и определенным правилам игры (необходимости проведения выборов и только посредством этих выборов добиваться прохождения во власть). Наконец, участники процесса привыкают друг к другу, в результате чего вырабатывается политическая система, при которой каждый из оппонентов уже не сможет существовать без наличия своего конкурента.
Уже после «газового конфликта» с Россией в январе 2006 г. и перед парламентскими выборами Партия регионов стала заявлять о необходимости защиты национальных интересов и сближения с Европой, а «Наша Украина», напротив, подчеркивать необходимость партнерства с Россией и учета ее интересов, что после выборов позволило даже говорить о создании коалиции между этими партиями. «Мы должны быть уверены в том, что такая коалиция будет стабильной и будет работать все пять лет, на которые избран этот депутатский состав парламента. В ином случае мы не будем принимать участие в таком большинстве», – говорил тогда Янукович356. «Необходимо объединиться вокруг общенародных ценностей – стабильности, благополучия и перспективного развития, –говорит он в другом своем заявлении. А флаг у нас один – это сине-желтый флаг независимой Украины»357.
В предвыборной кампании 2007 г., несмотря на то что она отличалась определенной степенью остроты, поскольку здесь стоял вопрос о возможном внедрении политреформы в случае победы «бело-голубых», тем не менее, политические силы не демонстрировали свое расхождение по вопросам введения русского языка как второго государственного или вступления в НАТО. В связи с этим вновь возникли разговоры о возможности создания коалиции между объединенными в блок «Наша Украина – Народная самооборона» «оранжевыми» силами и Партией регионов. Как заметил первый заместитель главы парламентской фракции Партии регионов В. Киселев, «всем политическим силам нужно остановиться и отойти назад. Мы не должны выдвигать те требования, которые возбуждают западную часть населения Украины, а западники, в свою очередь, не должны выдвигать требования, которые возмущают жителей юго-востока. Это касается того же НАТО, украинского языка – так нельзя! Я вообще считаю, что на ближайшие пять лет мы должны наложить мораторий на спорные вопросы, которые есть между нами. Нужно забыть о воинах УПА, придет время – история сама расставит акценты. Надо забыть о НАТО, в противном случае цена на газ станет 360 долларов, и что тогда будет с экономикой, неизвестно. Если бы одна из политических сил получила серьезное преимущество на этих выборах, тогда не было бы вопросов. Но когда мы видим мнимый перевес в три голоса, то дальше идти по пути конфронтации нельзя»358. И если раньше лидер БЮТ Тимошенко своей непримиримостью была фактором, дополнительно разъединяющим два лагеря, то теперь она, напротив, помимо своей воли, способствует тому, чтобы эти две партии, «Наша Украина» (в лице блока «Наша Украина – Народная самооборона») и Партия регионов, не желающие активизации кризиса, смогли между собой договориться.
Кроме того, можно заметить, что украинское население, с одной стороны, разочарованное в своих лидерах, не способных претворить в жизнь их чаяния и надежды, а с другой – просто уставшее от постоянного накала политической борьбы, начинает демонстрировать признаки апатии и некоторого снижения политической активности. Все это, в свою очередь, ведет к снижению силы противостояния, осознанию того, что выполнение таких разделяющих Украину целей, как введение русского языка и вступление в НАТО, не только грозит стране куда большими политическими катаклизмами, но и не является задачами первостепенной важности.
Помимо этого, наблюдаются признаки того, что региональная привязка к той или иной политической силе также начинает постепенно слабеть. На парламентских выборах БЮТ постоянно, хотя и понемногу, забирает голоса у представителей лагеря «бело-голубых». Выборы 2007 г. продемонстрировали, что этот блок, по сравнению с выборами 2006 г., стал на 0,5–4 процентных пункта более популярным почти во всех областях Восточного и Юго-Восточного регионов Украины359. Помимо этого, исчезает региональная связка финансово-промышленных групп и политических партий. Так, «Индустриальный союз Донбасса» уже давно является сторонником президента Ющенко и оказывает ему всяческую поддержку, в самой Партии регионов наблюдается внутренняя борьба нескольких течений, одно из которых возглавил наиболее крупный украинский предприниматель Р. Ахметов, который отличается своими проевропейскими взглядами. А влияние украинского бизнеса на политику, несмотря на то что он зачастую является разъединяющей политические партии силой, способствует тому, чтобы между различными политическими силами сохранялся некий баланс. Как говорит В. Литвин, «финансово-промышленные группы не заинтересованы в том, чтобы в Украине установилась авторитарная власть, чтобы пришлось кланяться одному “хозяину”. Конечно, крупному бизнесу удобнее и выгоднее существование системы сдержек и противовесов»360. Кроме того, с отходом на второй план основных разъединяющих вопросов по языку и НАТО на первый план выдвигаются совсем иные, более повседневные вопросы экономического и социального развития страны, что становится теперь даже более разъединяющим фактором, но уже по совсем иной линии, нежели по линии «Запад» – «Восток», это разделение проходит уже внутри самих противоборствующих лагерей. Как заметил украинский журналист В. Портников, теперь дискуссии между представителями Нашей Украины и БЮТ стали куда более жесткими и горячими, чем между представителями «оранжевых» и «бело-голубых» сил361. «Привидение большой коалиции блуждает на Украине до сих пор, невзирая на все «против», она, по моему убеждению – говорит М. Попович, – может быть успешно реализована. В быту она получила уже название “ширка” и стала фольклорным явлением»362.
Таким образом, несмотря на уже существующий раскол в украинском обществе, все процессы внутриполитической жизни этого государства ведут к постепенной интеграции ее многочисленных региональных и культурных составляющих. И хотя Украина наверняка еще не раз столкнется с теми или иными кризисными явлениями, но благополучное разрешение каждого из них создает основу для выработки консенсуса между всеми противоборствующими силами, преодоления всех разъединяющих факторов и ее стабильного демократического развития. Вместе с тем надежды на преобладание какой-либо одной политической силы становятся совершенно зыбкими, и делать ставку на победу России в ее взаимоотношениях с Украиной кажется нецелесообразным, более того, если такая победа и произойдет, то это будет уже признаком зрелости, устойчивости и развитости Украины как государства и как нации.
Быков А. Н.*
(Россия)
Новые вызовы глобализации и перспективы интеграции на
постсоветском и евразийском пространстве
Мое выступление облегчилось выступлением моей молодой коллеги Анны Абалкиной, уже говорившей о том, как меняется современный мир и соотношение сил в нем. Мне кажется, мы сегодня стоим на пороге нового гигантского геополитического шока, примерно равного тому, который случился 15 лет тому назад, когда была повержена сверхдержава – Советский Союз, развалился Восточный блок и кардинально изменилось соотношение сил в мире, в котором торжествующие победу в «холодной войне» США объявили себя лидером его развития по пути глобализации под знаменами неолиберализма. Вот сегодня, мне кажется, когда мир гадает, когда Китай – через 10 или 15 лет – догонит и перегонит Америку по ВВП, а его мировой рост определяется успехами новых нарождающихся рынков, когда американский беспрецедентный дефицит торгового и платежного баланса, по сути, финансируется прежде всего китайским наваром на гигантском товарообороте с Америкой, когда ведущие западные прогнозисты признают, что в ближайшем будущем главным производителем товаров для западного мира будет Китай, главным их потребителем – Америка, а Европа станет кунсткамерой между ними – если все это сложить, то, пожалуй, можно признать, что мы стоим на пороге нового гигантского геополитического шока, снова изменяющего соотношение мировых сил, но на сей раз в пользу новой сверхдержавы – Китая – и всего блока БРИК. Недаром говорят о том, что XIX век был веком Европы, XX был веком Америки, а XXI век является веком Азии.
Все это непосредственно касается прежде всего нас с вами, поскольку мы находимся в центре Евразии, между этими двумя конкурирующими мировыми силами, сжимающими постсоветское пространство с востока и запада. И от того, как мы найдем оптимальное место между ними, наладим взаимоотношения с ними, зависит во многом наше будущее.
Если судить по сегодняшнему положению, то, несмотря на все заверения об учете интересов России, ЕС и НАТО под флагом ли демократии или чего-то другого шаг за шагом присоединили к себе все недавно еще союзное с нами пространство ЦВЕ, параллельно или следом за этим отрывают от того, что было исконной российской территорией, ставшие независимыми ее части западные и южные, усугубляя геополитическое и геоэкономическое положение новой России. Нельзя исключать и опасность того, что Запад будет подталкивать процесс растаскивания ее территории и с востока, исходя из презумпции того, что чем меньше ее, тем лучше для Запада и мира в целом. На Востоке, слава богу, мы сейчас друзья со стремительно растущим Китаем и надеемся, что эта линия при нашей мудрой политике сохранится и впредь, но я боюсь, когда Китай закончит модернизацию, а это займет еще 10–15 лет, если, конечно, у него не появится свой «Борис Николаевич Ельцин», ему станет явно не хватать природных, территориальных, экологических и прочих ресурсов, тогда Америка, используя уже муссируемый лозунг «Сибирь и ее богатства в условиях глобализации принадлежат всем, а не одной России», ему подскажет: «Не ищите счастья на юге, там мы сохраним позиции, а ищите его на пустом севере, для чего достаточно лишь перешагнуть через Амур». Вот те пунктиры новой возможной геополитической ситуации, которая всех нас ставит перед новыми величайшими вызовами, и от того, какой ответ будет найден на эти вызовы, будет во многом определена дальнейшая судьба в новом веке – и наша, и, пожалуй, мира в целом.
Ну а теперь касательно наших позиций в СНГ и его будущего. Когда мы говорим о соседях, об интеграции в рамках СНГ, то приходится признать, к сожалению, что связанные с ними беды начались не в 1991 г., когда в Беловежье был совершен преступный, с моей точки зрения, неконституционный акт развала СССР, а раньше, когда московская РСФСРовская элита выступила против союзного центра, провозгласив свой суверенитет исходя из конъюнктурных, эгоистических интересов (как властных, так и сугубо материальных), и выдвинула своего героя, нечто среднее между Пугачевым и Распутиным, который единственной целью своей политики под красивыми лозунгами имел в виду свержение слабеющего Горбачева, чтобы засесть в Кремль. Вот тогда, когда главная объединяющая сила Союза в лице РСФСР сказала, что она не хочет жить под его центром и платить в его бюджет, остальным союзным республикам осталось только разбежаться, чем скорее, тем лучше. Вот это и стало исходным моментом для развала СССР, грех за который лежит на России. Дальше свершилось то, что свершилось. Борис Николаевич с помощью так называемых демократических сил Москвы и Ленинграда засел в Кремле и надел на себя шапку Мономаха. Он и его сподвижники, создавая в Беловежье взамен СССР СНГ, исходили из того, что сегодня мы разойдемся, для того чтобы заполучить Кремль, а завтра «блудные дети» приползут с извинениями, просясь назад. Не было этого и не будет, во всяком случае, в обозримом будущем. Когда та или иная страна получает суверенитет, ее элиты больше всего заботятся о том, чтобы этот суверенитет любыми способами сохранить, о чем свидетельствуют и практика процветающего ЕС, и сложности с регулированием всего глобализационного процесса, нацеленного на его ограничение.
Почему интеграция в рамках СНГ с новой Россией, в новой ситуации в глобализирующемся мире не идет так, как нам казалось она должна была бы идти? Ну вот, крупнейшие теоретики интеграционного процесса (западные и отечественные) исходят из того, что интегрируются прежде всего равновеликие страны. Например, ЕС, первоначально сформировавшийся из шести стран, где Франция, Германия и Италия составляли его основу, располагая примерно равными экономическими и политическими возможностями, и обеспечили успех этой наиболее продвинутой интеграционной группировки. Дальше пошло расширение ЕС, причем преимущественно за счет однопорядковых стран, которое он сумел переварить, а когда дело дошло до 27 членов, причем в основном за счет небольших недостаточно развитых стран ЦВЕ и нашего бывшего союзного пространства, ЕС столкнулся с новыми трудностями – как объединить их под общим знаменем. Это уже свидетельство того, что, когда равновеликость, равнопорядковость членов интеграционных объединений нарушается, создаются новые проблемы.
Возьмите Латинскую Америку. Соединенные Штаты создают свободную экономическую зону, самую примитивную, без наднациональных органов, легче всего реализуемую, с Канадой и Мексикой. Вроде все получилось, а дальше – процесс объединения таким же образом под эгидой США от Аляски до южного конуса затормозился, а оба визита Буша с этой целью в страны Латинской Америки оказались безрезультатными. Почему? Им это невыгодно? Да нет, просто они боятся соседства под одной крышей с таким коварным и сильным «организатором» этого процесса.
Нечто похожее происходит и у нас. Когда вчера здесь обсуждали, от кого наш договор о коллективной обороне должен защищать, от Востока или от Запада, мои украинские соседи резонно сказали: «От Москвы, прежде всего». Я не скажу, что с этим согласен, но некий резон для украинских коллег в этом, наверное, есть.
Второй момент, который крупнейшие теоретики считают необходимым для реальной интеграции – наличие современной разветвленной диверсифицированной экономики. Почему? Потому что при сырьевой и аграрной специализации стран взаимная кооперация не нужна (между ними скорее возникает конкуренция), она нужна тогда, когда развивается обрабатывающая промышленность и особенно высок ее технологический уровень, создается больше перспектив для внутриотраслевого аутсорсинга, которые сегодня являются главным двигателем глобализации и регионализации во всем мире. Что мы в этом плане имели в рамках СССР и что имеем сейчас? Мы имели пусть несколько уродливый, но, тем не менее, единый мощный экономический комплекс с развитыми взаимными кооперационными связями (до 60% товарооборота в рамках СССР приходилось на внутрихозяйственные связи, а следовательно, мы были объединены более прочно, чем даже члены ЕС). После развала СССР кооперационные отношения между странами СНГ сократились в 5 раз, товарооборот – примерно в 4 раза, в нем стала преобладать сырьевая специализация, а направления национального развития разъехались, и поэтому сегодня мы больше конкурируем, чем кооперируемся: даже наиболее развитые страны – Россия, Казахстан, Украина – это, по сути дела, конкуренты в продаже своих топливных ресурсов, металлов и других первичных продуктов, не создающих основу для устойчивой кооперации.
И, наконец, третья предпосылка: на Западе говорят, что для успешной интеграции должны быть современные демократические государства. Ну, как мы бы ни относились к данному критерию, некоторый резон в этом есть: при авторитарном и тем более тоталитарном государстве нет твердой, прозрачной, рассчитанной на перспективу политики. Вчера Туркменбаши выступал за закрытость страны и ее нейтралитет, новый руководитель хочет открытия ее, но никто не знает, открытия на Запад или на Восток и в какой степени. Украина, видите ли, если выиграет Янукович, будет стоять за союз с Россией, если «оранжевая леди», то страна обещает ринуться на Запад, в ЕС и НАТО, и сегодня, как подтвердилось в дискуссии по предыдущему выступлению, все гадают, что же в итоге получится. Я понимаю, что из всех наших союзников по СНГ Украина – самая капризная и в то же время разделенная пополам по своим устремлениям страна, однако выход из ее «капризности» определяется опять же скорее субъективными, чем объективными факторами, потребностями и предпосылками развития, завязанными на тесные связи с Россией и СНГ.
Наконец, мы объединялись с Белоруссией – самый перспективный союз, переговоры о котором начались еще в бытность президентом Ельцина, который стремился как-то замолить грехи развала СССР и разграбления страны в результате проведенной приватизации. В случае успеха такой союз мог бы подтолкнуть возрождение того единого экономического пространства, на котором исторически формировалась и развивалась Россия. Кстати, мы ж в одночасье потеряли на «тайной вечере» в Беловежье почти треть территории страны и ее национального богатства, прямые и широкие выходы на Балтику и Черное море, которые наши великие цари считали предпосылкой успешного развития страны, лучшие черноземные земли, наконец, прямой выход наших нефтегазовых труб на европейский рынок, а сейчас у нас, что ни транзитная страна, то либо воруют экспортные ресурсы, либо капризничают по вопросам условий их доставки, а Запад на нас сердится – вы, мол, ненадежные поставщики. Поэтому явный прорыв во всем этом обеспечивался союзом с Белоруссией – единственной страной ближнего зарубежья, готовой пока на такой союз, которая, казалось, и ментально, и, кстати, структурно-кооперационно наиболее с нами связана. Ну, мешает, пожалуй, прежде всего политический фактор – опасения выпустить харизматического Лукашенко на наше политическое поле. Поэтому мы и предлагаем ему: «Иди губернатором одной из областей, продай все лучшее за бесценок нашим олигархам, а кроме того единый эмиссионный центр в Москве будет определять, сколько тебе на содержание общих рублей положено, а сколько нет». Даже стремящаяся к союзу с нами Белоруссия на это пойти едва ли сможет. А сегодня, когда политика в отношении всего Содружества определяется не столько нашим МИДом, сколько Газпромом, который видит только свои сверхприбыли, извините, о чем может быть речь? Все удачные интеграционные группировки основывались на том, что наиболее сильный помогает слабым. ЕС имеет в своем огромном союзном бюджете самую большую статью «Помощь слабым странам». Америка, любит она или не любит своих партнеров и союзников, свои интеграционные и политические цели основывает в немалой степени на том, чтобы их подкупить или перекупить. Ведь даже в семье одна любовь без учета материальных интересов не дает порой результатов, а в межгосударственных отношениях, когда мы говорим Белоруссии: «Ах, ты там кочевряжишься, так мы тебя прижмем ценами, равными с Европой, по газу», – ну, извините, это, в общем, политика не союзника, а купца.
Так какой же возможен выход из всего этого? Для того чтобы нивелировать все эти не вполне положительные предпосылки интеграционного процесса на постсоветском пространстве, я вижу выход в эффективном использовании преимуществ нашего положения в центре Евразии, на кратчайшем пути между двумя мирами, определяющими будущее мировой экономики и политики: атлантическим и тихоокеанским. Сегодня их связывают основные мировые торговые и финансовые потоки, а Китай, блок БРИК и другие страны покрывают практически весь американский дефицит, спасая доллар и всю покоящуюся на нем мировую финансовую систему, сотрясаемую, как мы видим, под ударом американского ипотечного кризиса.
Так вот, выход видится в том, чтобы, используя все это, развивать эффективную трансконтинентальную кооперацию между Востоком и Западом через Россию и страны СНГ. На огромные суммы торгует ЕС с Китаем, а почему весь этот гигантский товаропоток надо осуществлять через Суэцкий канал, где к тому же самая непрочная политическая ситуация, а не по кратчайшему пути между Дальним Востоком и Европой, используя и Транссиб, и строящийся Шелковый путь и Севморпуть? Кстати, если посмотреть на европейские планы, то «Северное измерение» в ЕС, планы ЕС развивать транспортные пути восток–запад и север–юг укладываются в ту же схему. А если вспомнить, как Америка и Германия после Великой депрессии вставали на ноги, а до того и Россия, – это прежде всего на инвестициях в инфраструктуру. Поскольку у нас сегодня денег предостаточно, а в Европе и на Дальнем Востоке есть и деньги, и интерес, то следовало бы начинать с развития инфраструктуры, на этой базе включая в трансконтинентальную кооперацию наши новые технополисы и свободные экономические зоны, параллельно задействуя в этот процесс наши энергетические, производственные и технологические ресурсы и дополняя все это недостающими ресурсами и возможностями заинтересованных партнеров Востока и Запада с очевидной выгодой для всех участников и прежде всего для России и других стран СНГ, которые ранее не видели очевидной выгоды от интеграции в его рамках.
Надо ли для этого вступать в ЕС? Нет. Наверно, нас туда и не примут, даже если мы избавимся от всего, что ЕС в нас не устраивает. Но взаимовыгодное сближение с ним на возможно более широкой основе необходимо, ибо это наш основной торговый партнер в дальнем зарубежье. Наряду с этим необходимо, как уже здесь отмечалось, обратить внимание на бурно развивающиеся интеграционные процессы на Востоке в рамках АСЕАН, АТЭС, «АСЕАН плюс три», где создается крупнейшая в мире свободная экономическая зона, подключившись к ним на взаимоприемлемых началах. При этом если мы сумеем наладить отношения с обеими сторонами, доказав их взаимовыгодность, то не трудно доказать взаимовыгодность плана и для всех или большинства стран СНГ (включая и пока практически антироссийский ГУАМ, где лидером выступает Украина), подключив их к очевидно выгодной для всех участников трансконтинентальной кооперации, сохранив при этом и СНГ, объективно возглавляемое Россией, без претензий на великодержавие взаимодействующей со всеми партнерами как в ближнем, так и в дальнем зарубежье на взаимовыгодной и равноправной основе. Все это укрепило бы позиции России и стран СНГ в целом в глобализирующемся мире на новом этапе развития мировой геополитики, когда Китай будет сверхдержавой, практически наравне с Америкой, продолжающей оставаться технологическим лидером, но находящейся, как показывает ситуация в мире, на пределах своего геополитического и военно-стратегического могущества.
Разумеется, все это должно сочетаться с последовательной модернизацией нашего производства и повышением конкурентоспособности его продукции, совершенствованием структуры производства и экспорта, всей системы управления в стране, включая эффективное взаимодействие государства и бизнеса, умелое сочетание при этом государственного регулирования и рыночных механизмов, подкрепляя все это дальнейшим стабильно поступательным и демократическим развитием страны по всем взаимосвязанным направлениям.
Князев Ю. К. *
(Россия)