Автор: "Черные" Бета

Вид материала

Подобный материал:

1 ... 8 9 10 11 12 13 14 15 ... 25

Конец 2 части

Часть третья

Бурный поток

Он резко сел. Боль в шее заставила вздрогнуть и прижать пальцы к тугой повязке. Он трогал ее снова и снова, не понимая, где и в каком состоянии находится. Физическая боль была странным, почти позабытым ощущением, но Снейп чувствовал, что получает от нее удовольствие. Если это царство мертвых, то почему он чувствует? Разве душам, которых коснулась коса Смерти, нужна фиксирующая повязка, чтобы соединить с телом отрубленную голову? Снейп провел рукой по постели, на которой лежал, ощупывая незнакомые предметы – невесомое пуховое одеяло, множество подушек, бархатный полог и роскошную перину. Неправдоподобно удобно, он не мог проснуться в своей спальне в Хогвартсе после приснившегося кошмара. Никогда в его распоряжении не было столь комфортабельного широкого ложа. Он попытался осторожно сесть, но, плохо ориентируясь в темноте, ударился ногой о прикроватную тумбочку и сдавленно выругался. В ответ на его реплику вспыхнул очаг. От неожиданности Снейп зажмурился, а когда спустя мгновение открыл глаза, то на него беззастенчиво пялился домовой эльф.

– Где я? – Голос звучал хрипло и незнакомо, Снейп прокашлялся, но это не слишком помогло. – Что это за место?

Эльф ничего не сказал, только развернулся на босых пятках и с криком:

– Господин, он очнулся! – бросился из комнаты.

Северус медленно встал, расправил руками смятую ночную сорочку и попытался сделать несколько шагов к украшенному зеркалом трюмо. Не из лишнего тщеславия, его просто волновало, отражается ли он в зеркалах.

Увы, свои силы он явно переоценил: ноги непослушно разъехались, и он рухнул на мягкий ковер.

– Нет, так дело не пойдет, – сообщил ему равнодушный голос. – Ты и роль Спящей красавицы играл отвратительно, а распластавшись на полу, смотришься совершенно ужасно. В такой двусмысленной позе я предпочитаю видеть исключительно хорошеньких женщин.

Снейп поправил рубашку, прежде чем с трудом приподняться на руках и взглянуть на собеседника.

– Малфой. – Это место, конечно, могло быть адом, но даже в нем должны были существовать свои законы. – Верни меня в постель, и если попробуешь сделать это с помощью левитации – я тебя убью.

Люциус чуть улыбнулся.

– Я знал, что тебя даже могиле не под силу исправить.

Малфой приблизился и, взяв его за руку, поднял на ноги. Только снова оказавшись в постели и укутавшись в одеяло, Снейп спросил:

– Что вообще происходит?

Малфой взмахом палочки придвинул кресло ближе к постели и зажег несколько свечей. В их ярком свете Снейп наконец смог его рассмотреть. Несмотря на позднюю ночь, Люциус был полностью одет и выглядел очень утомленным. Он не то чтобы постарел с момента их последний встречи, очевидных признаков этого не было, вот только морщины между бровями обозначились сильнее, а руки… Предположить, что Малфой может расхаживать в помещении в одной кожаной перчатке, забыв надеть другую, было бы нелепо.

– И что у тебя с рукой?

Люциус усмехнулся.

– И какой вопрос приоритетнее? – Закусив зубами кончик перчатки на среднем пальце, он рывком стянул ее. – Что ж, демонстрация – самый короткий ответ. – Он медленно сжал в кулак изуродованные пальцы. Плоть выглядела обожженной, покрытой рубцами, которые даже при таком легком движении открылись и начали кровоточить. – Это новая мода на террористические акты. Изготавливают своего рода бомбу, начиняя ее зельем. Происходит взрыв, и если оно попало на вас, то избавиться от этой гадости невозможно. Разъедает мясо практически до кости. Я нанял лучших мастеров зелий, они не смогли по продуктам сгорания бомбы определить, что это за состав, но поработали над курсом лечения. Если вообще не шевелить рукой, то раны медленно начинают зарубцовываться, но малейшее движение – и процесс исцеления идет вспять. – Люциус надел перчатку и пояснил: – Она пропитана созданным колдомедиками составом. К утру все снова придет в норму, если я, конечно, не надумаю поаплодировать твоему воскрешению.

Снейп вспомнил о своем странном… Видении? Нет. Он слишком отчетливо помнил время, проведенное в лимбо. Детали, собственные чувства и эмоции… слишком ярко и убедительно для бреда. У него не было столько фантазии, чтобы воплотить подобное. И Поттер упоминал Люциуса и нападения на него. Поттер вообще много болтал… Поттер!

– Что с Поттером?

Малфой посмотрел на него задумчиво.

– Я что-то не понимаю в устройстве мироздания. Определенно, не понимаю, но от этого все только любопытнее. Поттер приходит в себя после комы и вместо того, чтобы поприветствовать друзей или хотя бы закричать от боли, доводит себя до нервного припадка, убеждая окружающих, что ты еще жив и они должны немедленно вскрыть твой уютный маленький склеп. Разумеется, его добросердечные приятели напичкали парня успокоительным и, приняв его заявления за бред больного, тут же о них забыли. Но когда мне донесли о его истериках – а ты знаешь, я люблю узнавать свежие сплетни и всегда щедр с теми, кто в состоянии меня удивить, – то озадаченности моей не было предела. Было странно, что в своем бреду Поттер говорил не о том, как выглядит вблизи Мерлин, а о тебе. Я нашел в Мунго одного не в меру любопытного и склонного к авантюрам колдомедика и решил, что ты не слишком обидишься, если я оскверню твою могилу. Каково же было наше удивление, когда, сняв с твоего тела чары сохранения, мы обнаружили, что раны на шее вновь начали кровоточить. Ты определенно был жив. Я доставил тебя в больницу, и мистер Поттер был очень признателен, когда я лично явился, чтобы сказать ему о том, что единственный из всех прислушался к его словам. Надеюсь, ты мне все объяснишь.

Северус покачал головой.

– Вряд ли.

В одном он был уверен: даже если у них с Поттером сохранились все воспоминания о лимбо – это не то, чем нужно делиться с людьми, ничего подобного не пережившими. Не потому, что жалко, просто всему свое время. Пережившими… На этом слове поток его мыслей оборвался. Он помнил только о своей злой покорности перед лицом Смерти. Что было дальше? Только тьма. Картина не прояснялась, и он не понимал, какая сила вернула его в мир живых.

Малфоя не обидел отказ, казалось, он даже его ожидал.

– Гарри Поттер тоже не захотел отвечать, когда я пытался уточнить, откуда он узнал, что тебе нужна помощь. Я пока не уверен, что хочу знать ответ на свой вопрос, а потому тебе, как и ему, не стану задавать его повторно. Вернемся к приземленным вещам. Ты считался мертвым около четырех лет, что возвращает нас к вопросу «Что вообще происходит?». Насколько подробные тебе нужны ответы?

Северус задумался, а потом решил, что точка зрения кого-то достаточно живого ему уж точно не помешает.

– Я выслушаю все, что ты сочтешь нужным сказать.

– Это будет долгая история. – Здоровой рукой Малфой взялся за колокольчик на тумбочке и велел домовому эльфу принести кофе. – Для меня, – пояснил он. – Третьи сутки не сплю. А что касается тебя, то твое тело не работало на протяжении слишком долгого времени. Мышцы атрофировались, желудок не работает, так что пока ты у нас уникальный пациент, которого лечат по новой методике.

– Подопытный?

Малфой кивнул.

– Можно сказать и так. Но можешь не жаловаться: ты первый маг, которому удалось выжить после такого долгого нахождения под сохраняющим заклятьем. Так что извини, но апробированной системы исцеления нет. Колдомедик, которого я для тебя нанял, лечил от укусов Нагини Артура Уизли, и мы решили – то, что помогло один раз, сработает дважды. Так что поаккуратнее с шеей, у тебя там швы. – Малфой поморщился, употребляя не слишком знакомые термины. – Сейчас он практикует тебе подкожные внутримышечные и внутривенные инъекции зелий. Ты не мог есть сам, и ему пришлось изобрести способы заставить тебя принимать лекарства, чтобы восстановить функции тела. Иногда в магглорожденных магах есть толк, они не чужды нестандартных решений.

Снейп не все понял из объяснений далекого от целительства Малфоя, но кое-что прояснилось.

– Как давно я…

– Жив? – перебил его Люциус. – Семь недель. Пришлось держать тебя на снотворном, потому что, приходя в себя, ты тут же терял сознание от боли.

Снейп решил, что, возможно, с этим связана его частичная амнезия. Его слишком резко вернули, и из-за постоянной боли часть воспоминаний просто стерлась – как попытка его мозга бороться с муками, терзающими тело.

– Почему я не в Святого Мунго?

Малфой усмехнулся.

– Ты пробыл там пятнадцать дней, а потом я вынужден был перевести тебя на домашнее лечение.

– И в чем причина?

Люциус налил себе кофе.

– Начну сначала. Если почувствуешь себя плохо, мы прервемся.

Снейп кивнул.

– Постараюсь все выслушать.

Это был слишком оптимистичный прогноз. Разговор с Люциусом занял несколько дней, на протяжении которых Северусу не всегда удавалось пробыть в сознании больше двух, в лучшем случае, шести часов, после чего усталость брала свое. Малфой во время его краткосрочных пробуждений не всегда находился дома, хотя у постели Снейпа постоянно дежурил домовой эльф. Пару раз бодрствования профессора совпали с визитами излишне многословного, но толкового колдомедика, который стал вменяемо объяснять свои действия, после того как Северус устроил ему допрос с пристрастием.

– Швы – это чисто хирургическая процедура, не имеющая никакого отношения к колдовству. Пусть медленно, но ваши раны все же закрываются и заживают. Жаль только, что останутся шрамы.

– Я не барышня, чтобы сожалеть о чем-то подобном, – холодно отрезал Снейп и, расспросив молодого мужчину о целесообразности уколов, решил, что с колдомедиком ему, в общем-то, повезло. Попытайся кто-нибудь лечить его более стандартными методами, исцеление могло бы занять куда больше времени.

Во время визитов Малфой был последователен в своих рассказах, а Северус не перебивал его, даже когда речь шла о фактах, которые он уже знал. Демонстрировать излишнюю осведомленность ему не хотелось. Он выслушал подробности финальной битвы, имена погибших и замечания о судьбе выживших, детальное повествование о преобразованиях в министерстве, но особое любопытство в нем проснулось, когда Малфой заговорил о последних событиях, в результате которых Поттер оказался в лимбо.

– Это началось неожиданно. В министерстве очень много недовольных моим назначением, готовых сожрать меня при первой же оплошности, поэтому за настроением в обществе я слежу внимательнее, чем аврорат, и у меня везде свои люди. Существуй какая-то группировка из числа наших бывших приятелей, я бы о ней знал. Но информации, с помощью которой можно было спрогнозировать покушение на мою персону, не было.

Снейп пожал плечами.

– Кто-то хорошо заметает следы…

– Кто? – ухмыльнулся Люциус. – Лестранжи? Антонин? Ты сам в это веришь? Знаешь, у Волдеморта был один серьезный недостаток: умные люди, вроде нас с тобой, в его окружении были редкостью. – Малфой произнес это имя так легко и безразлично, будто его губы никогда раньше не трепетали при его упоминании. Поверженные короли никому не способны внушить страх. – Нет, полные идиоты попадались нечасто, а вот безумцев было по-настоящему много. Из всех выживших Упивающихся только трое упомянутых мною способны что-то организовать. Я бы даже исключил братьев: они не глупы, но к войне и борьбе в принципе равнодушны. Их счета арестованы, а без денег Лестранжи недорого стоят. А смерть Беллатрикс лишила их силы, побуждающей к войне. Я даже не уверен, что они остались в Англии. Так что в сухом остатке у нас только Антонин. Долохов – не дурак, но в силу своего темперамента он излишне горяч. Я мог бы поверить, что в пылу гнева он может сделать глупость, но далеко идущие планы и кулуарные игры – не для него. Я много думал о том, что случилось. Нападение на меня было спланировано хорошо и дерзко.

– Где тебя подловили?

Люциус улыбнулся.

– Вот тут начинается самое интересное. В министерстве. Обычно мой секретарь приходил раньше меня, и, поверь, я могу вышколить своих служащих достаточно хорошо, чтобы они открывали передо мной дверь кабинета. Но за три дня до покушения мой мальчик на побегушках подхватил легкую форму драконьей оспы. Это довольно редкое заболевание, и болеют им в основном те, кто работает с драконами. Конечно, он мог заразиться от какого-то своего приятеля из числа драконологов, но я предпочитаю знать о людях, которые на меня работают, все, а о таких друзьях моего служащего не слышал. Это меня насторожило, но, если честно, я подумал, что это чьи-то карьерные игры, и стал ждать, кто же будет претендовать на место моего секретаря, пока он будет сводить с тела гнойники. Мне предлагали замену, но в такой ситуации я решил, что лучше справиться самому, чем допустить к своим делам непроверенного человека. Меня переиграли. Я проявил недостаточную предусмотрительность и однажды утром открыл дверь своего кабинета. – Малфой с сожалением взглянул на свою руку. – Меня спасла быстрая реакция, впрочем, и она была небезупречна. Я выставил щит на долю секунды позже, чем нужно, и теперь мне приходится учиться колдовать левой рукой. Кингсли был в бешенстве. Взрыв в министерстве! Скрыть это от газетчиков не получилось, и позже я объясню тебе, почему. Заголовки кричали о новой террористической группе темных магов и о том, что они столь могущественны, что пробрались в самое сердце нашей власти. Некоторые смельчаки даже начали шептаться, что я сам за всем этим стою. Подобные слухи плохо сказываются на репутации, пошла волна резонанса, нашего министра обвиняли в том, что он оказался слишком доверчив, впустив в свое окружение столь подозрительную личность. Едва мне удалось замять скандал, как напали на Гойлов. Потом – на Забини, там никто не пострадал, хотя их дом выгорел полностью. Хозяева особняка спаслись лишь по счастливой случайности.

– Странные события. Значит, пострадали только семьи бывших Упивающихся, которые смогли хорошо устроиться после войны?

– Да, сначала так и было. Печальные, конечно, события, но мне они помогли немного стабилизировать ситуацию. Все сочувствуют жертвам, а учитывая, что у младшего Гойла погибла магглорожденная жена, настроения в обществе несколько изменились. Газеты уже не стремились кого-то обвинять, а просто выражали сочувствие семьям погибших. И тогда началась атака на гриффиндорцев. Первое покушение на Поттера было организовано из рук вон плохо. Достаточно большое количество людей знало о запланированной им вечеринке, и когда он ее отменял, то весь день бегал по министерству, предупреждая приглашенных. Множество людей было в курсе его планов, поэтому ситуация показалась мне очень надуманной. Даже если бы его домовой эльф не имел привычки осматривать с вредноскопом все посылки, приходящие хозяину, и не спрятал подозрительный сверток в подвал, то ничего бы не случилось. Взрыв был такой маленькой мощности, что пожар легко удалось потушить. Организованное далее покушение на Грейнджер выглядит еще более нелепым. Все знают, что эта барышня чертовски осторожна. Можно было бы предположить, что работают две группы – серьезные противники и просто идиоты, но некоторые обстоятельства это отрицают. Тип взрывных устройств – один и тот же, отличается только случай с подружкой Поттера, но ее все равно внесли в список жертв.

Северус нахмурился.

– Список?

Люциус ухмыльнулся.

– Самое интересное во всей этой ситуации, на мой взгляд, то, что несколько пострадавших старательно замалчивали покушения на свою жизнь. Мне не нужен был лишний скандал, я даже приготовил для прессы заявление о том, что пострадал, экспериментируя с зельями. В моем положении лучше выглядеть идиотом, чем жертвой заговора, но статья о покушении появилась в "Пророке" раньше, чем я успел что-то предпринять. Допустим, мой случай можно было списать на сплетни в министерстве и некоторых моих излишне словоохотливых оппонентов. Случившееся с Гойлами не представлялось возможным скрыть из-за большого количества свидетелей и пострадавших, а Забини сами публично негодовали по поводу уничтожения их имущества. Но вот начиная с момента пожара в доме Поттера появились некоторые странности. О том, что произошло, знали только в аврорате, и то не все. Меня ввел в курс дела министр, потому что расследование всех этих случаев ведется на самом высоком уровне. Информация была засекреченной, однако уже на следующий день появилась в газетах.

– Утечка?

– Все еще интереснее. О покушении на Грейнджер не знал даже ее жених. Вынужден признать – эта женщина не глупа, и, получив свой маленький подарок, решила проверить, что это – череда произошедших событий или просто проявление чьей-то личной неприязни. Она никому ничего не сказала. О том, что ее хотели убить, даже авроры узнали из газет.

– Как это получилось?

– Видишь ли, обо всех этих страшных событиях наиболее подробно, обвиняя министерство в замалчивании фактов, писала только одна журналистка. Она не аккредитована ни в одном издании, но многие журналы и газеты с радостью покупают ее сенсационные материалы. Ну кто откажется от таких громких новостей?.. Это Пэнси Паркинсон, девушка, далекая от лояльности правительству и переполненная личной неприязнью как к Упивающимся в целом, так и к моей семье в частности. Она считает, что именно финальная битва разрушила ее планы на жизнь. Ее отец очень активно поддерживал Волдеморта и всячески проповедовал политику ущемления магглорожденных в их правах, так что после войны лишился высокой должности, и планы его дочери на брак с моим сыном оказались полностью разрушены. Я не мог позволить Драко подобную партию, да он, в общем-то, и сам не слишком стремился связать себя узами с этой девицей. Как следствие, мою персону она подвергала нападкам особенно часто. Но после случая с Грейнджер ее осведомленность показалась уже преступной, и авроры взяли Паркинсон в оборот. На допросе она показала, что действительно получает анонимные послания с информацией от так называемых «Мстителей тьмы», но больше ничего о них не знает. Она предъявила эти письма с довольно подробными описаниями времени и мест покушений. Министр дал разрешение на применение веритасерума, но в нашем обществе излишнего человеколюбия у допрашиваемого есть право отказаться от этой процедуры, и Паркинсон им воспользовалась. Это, разумеется, серьезно пошатнуло доверие к ее словам, однако предъявить ей было нечего. Ее отпустили, обязав информировать о каждом новом послании, и установили за ней слежку, которая не к чему не привела. Круг ее общения подозрений не вызывал. После очередного покушения на Поттера к ней прилетела сова, вот только отследить, от кого пришло послание, не представлялось возможным. Птицу арендовали на почте, но служащий никак не мог вспомнить, почему отдал ее без денег и не заполнил документы на аренду. Судя по всему, к нему применили Империо, а потом стерли память.

Северус нахмурился. Он пытался понять, к чему клонит Малфой. В его словах было куда больше фактов, чем в рассказе Гарри, и, кажется, общая картинка начинала складываться.

– Значит, только на Поттера было два покушения?

Малфой нахмурился.

– Чертов гриффиндорец пострадал по своей вине. Бомба, которую подложили на его помолвке, снова была не слишком мощной. Если бы произошел взрыв, несомненно, были бы пострадавшие, но не так сильно, как это случилось вследствие его необдуманных действий. Складывается устойчивое впечатление, что его не хотели убивать. – Люциус нахмурился еще сильнее. – Но насчет повторений ты не прав. Было еще одно. Трудно говорить о том, что оно было организовано гуманно.

Снейп кивнул.

– Но обошлось?

Малфой раздраженно сжал в кулак искалеченную руку, поморщился от боли, но она же вернула на его лицо безразличное выражение.

– Как сказать… Видишь ли, у меня очень доверительные отношения с супругой. Я люблю Нарциссу, несмотря на то, что никогда не был верным мужем. Она прекрасно об этом знает, потому что у нас нет друг от друга секретов, наш брак изначально строился на принципах полного взаимного доверия. Не все люди рождены для постоянных отношений. При всех наших взаимных чувствах, ни я, ни она не отличаемся постоянством. Мы бы давно расстались или начали друг друга с ума сводить, если бы не позволяли себе время от времени отвлечься, освежить наши отношения, сделав в них небольшую паузу. Я знаю обо всех ее любовниках, Снейп… О тебе в том числе.

Северус кивнул. Они никогда этого не обсуждали, но он предполагал, что Малфой прекрасно осведомлен, с кем время от времени много лет назад проводила вечера его супруга. Нарцисса была единственной женщиной, которую он впустил в свою жизнь. Было совершенно непонятно, что именно она в нем нашла, да и его самого не слишком многое привлекало в хладнокровной высокомерной блондинке. Они просто как-то незаметно сошлись на почве долгих разговоров. На приемах, устраиваемых сторонниками поверженного Темного Лорда, где большинство шепотом, но с жаром обсуждало свои разочарования и чистоту крови, оправдывающую любой геноцид, было приятно встретить человека, не интересующегося политикой. Миссис Малфой была умна и могла поддержать интересную беседу о магии, зельях или школьной жизни. Более того, она казалась заинтересованным, хотя и не слишком эмоциональным слушателем. Однажды в разгар очередного приема, которые он по приказу Дамблдора исправно посещал, она, передавая ему бокал с вином, сказала с некоторым равнодушием:

– Знаете, все думают, что я с вами сплю.

Он, кажется, тогда нахмурился.

– Это нелепо.

Она пожала плечами.

– Не слишком. Просто некоторые из приглашенных прекрасно знают, что мы с мужем не слишком свято храним верность друг другу, а любовников всегда выбираем так, чтобы они могли нас немного развлечь, но не вносили лишней сумятицы в наши чувства. Я не обращаю внимания на красивых и успешных мужчин, он спит исключительно с юными и яркими, но пустоголовыми дурочками. Вы выглядите как моя потенциальная жертва, и ею, по сути, являетесь.

Снейп тогда нахмурился.

– Простите меня, леди Малфой, но я не заинтересован в подобных отношениях.

Она кивнула.

– Я это прекрасно знаю, мистер Снейп. Тем забавнее мне кажется ситуация. Сколько вам лет? Двадцать три года? При этом вы неопытны в вопросах взаимоотношений полов, как мальчик. Заметьте, я не сказала – как подросток, вы именно что ребенок, которого вообще не волнует собственная физиология. Из-за этого вы порой выглядите очень глупо. Ваши мозги и положение давно могли бы помочь вам найти если не страстную любовницу, то вполне приличную жену. Я могу сейчас назвать, по меньшей мере, двух женщин в этой комнате, которые оказались бы достаточно умны, разборчивы и неэмоциональны, чтобы благосклонно принять ваше приглашение на ужин. Что выгодно отличает меня от них? Каждая из этих стремящихся к удачному партнерству дам рано или поздно задастся вопросом: что же творится у вас на душе? А я его не задам. Мне совершенно нет дела до того, что вы скрываете, почему думаете о некоторых вещах так, а не иначе. Меня устраивает то, что есть, и я точно знаю, что с этим делать, чтобы немного себя развлечь.

– Прошу меня простить.

Он тогда сбежал от нее, как от чумы. Мысль о любой физической близости с кем-то вызывала у него острое чувство отторжения. Нарцисса его не преследовала. То, что он есть, она забыла так же легко, как приняла его в свой мир.

А потом была дурацкая шутка… Роланда Хуч, никогда не отличавшаяся даже подобием такта, решила устроить розыгрыш и по поводу окончания очередного учебного года угостила коллег наливкой своего собственного изготовления, почти насильно впихнув всем стаканы. Снейп нахмурился, когда заметил, что жидкость в его бокале приобрела розовый цвет. Подобная метаморфоза произошла еще лишь с питьем Хагрида. Весь вечер Снейп ловил на себе насмешливый взгляд преподавательницы полетов, а когда та немного выпила, то довольно громко прошептала Минерве Макгонагалл:

– С тебя десять галлеонов.

Та покачала головой.

– Взаимозачет. Ты не ставила на Хагрида.

– А ты проиграла Флитвика, так что я все равно в прибыли.

– О чем был спор, дамы? – спросил их с любопытством Дамблдор.

Макгонагалл смутилась.

– Ни о чем.

К сожалению, Роланда Хуч все же призналась громогласным шепотом:

– Я добавила в наливку немного порошка из рога единорога. Это старый прикол моей пуритански настроенной бабушки, она так проверяла своих внуков почти каждое Рождество. Наливка в бокале меняет цвет, если к нему прикасается девственница или девственник.

Сказано было достаточно громко, и большинство присутствующих тут же насмешливо посмотрели на его бокал. Снейп никогда не пытался выстроить с коллегами добрые отношения, поводов же для неприязни дал достаточно. Впервые они получили прекрасный повод для издевок, а все его попытки урезонить насмешников с треском проваливались.

– Я вчера была на потрясающем свидании, – два дня спустя улыбалась в учительской профессор Вектор, откровенничая с мадам Спраут. – Впрочем, наверное, нам не стоит обсуждать это при профессоре Снейпе. У него могут появиться лишние комплексы.

Что он мог сказать? Что не считает целомудрие болезнью, а беспорядочные сексуальные связи – эквивалентом нормальности? Это было бы глупо. Возражая и злясь, он только унизил бы себя, потому что мужчины были еще более грубы.

– Ну, Хагрид-то – понятно, с его физиологией трудно найти партнера, но то, что Снейп в свои годы не изловчился ни с кем даже разок перепихнуться… – тихо хмыкал Флитвик. – Невольно задумаешься о том, какие вещи считать по-настоящему отвратительными. Может, скверный характер?

Он просто гордо молчал, надеясь, что вскоре в учительской появится новая тема для насмешек. Но после возвращения с летних каникул понял, что так просто его не отпустят с олимпа униженных и оскорбленных. Если Снейп чего и не мог выносить, то это даже не издевки, а излишнее навязчивое внимание. Ему не хватало опыта, чтобы заставить их заткнуться. Все его резкие слова воспринимались как: «Ну да, конечно, наш профессор Снейп рассуждает о том, в чем ни капельки не разбирается». В нем накопилось желание раз и навсегда все это прекратить, он был в очередной раз унижен и не слишком трезв, когда написал Нарциссе Малфой короткое письмо:

Blog

Автор: "Черные" Бета