А. П. Моисеева > С. А. Наумова Г. Ю. Тихонова Т. А. Чухно культурологический практикум

Вид материала

Практикум

Содержание Лихачев Д. С. Культура Древней Руси времени Андрея Рублева и Епифания Премудрого. — М., 1962 г. 11. Смысл и ценности европейско-христианской культуры Царство Мое не от мира сего Религия есть метафизика и ничего более Практикум(тесты,задания, упражнения, коментарии к текстам)

Подобный материал:

• Практикум по курсу "Менеджмент", 39.1kb.
• Р. А. Наумова городского округа город Буй Костромской области программа, 122.49kb.
• Н. А. Моисеева глобализация и "русский вопрос", 193.05kb.
• Живое вещество и разум в универсуме, 175.23kb.
• Моисеева Лидия Алексеевна 2009 г. Содержание выписка из Государственного образовательного, 341.53kb.
• Учебно-методический комплекс по курсу «культурологический подход в психоанализе», 301.13kb.
• Регуш Людмила Александровна практикум по наблюдению и наблюдательности серия практикум, 2045.33kb.
• Багиев Г. Л., Моисеева Н. К., Никифорова, 22.57kb.
• Практикум по психологии, 4549.93kb.
• Л. В. Щербакова практикум по аналитической химии барнаул 2004 министерство образования, 957.22kb.

Глава IV.

Страх

Страх лежит в основе жизни этого мира. Существовал terror antiquus, древний страх. Если говорить глубже, по-русски нужно сказать ужас. К сожалению, по-русски нет слова соответствующего немецкому Angst и французскому angoisse. Самая терминология, различающая между Angst и Furcht идет главным образом от Киркегарда. В числе многих определений человека может быть определение его, как существа, испытывающего страх. И это можно сказать про все живое. Страх животных ужасен. Тяжело смотреть в глаза животного, испытывающего страх. Страх связан с опасным, угрожаемым положением жизни в мире. И чем совершеннее, чем индивидуализированнее жизнь, тем более она угрожаема, тем большим опасностям подвержена, и тем более участь ее смерть. Нужно все время защищаться от опасностей. Организм в значительной степени построен для защиты. Борьба за существование, которой полна жизнь, предполагает страх.

Неверно думать, что храбрость и страх совершенно исключают друг друга. Храбрость есть не столько отсутствие страха, сколько победа над страхом и при том в определенном направлении. Человек может быть очень храбрым в одном отношении и трусом в другом: напр., очень храбрым на войне и трусом перед собственной женой; быть героем, не бояться смерти и испытывать страх перед мышью или гусеницей или заразной болезнью; быть необыкновенно храбрым в идейной борьбе и испытывать страх перед материальными затруднениями; бывают люди очень храбрые физически и очень трусливые морально и наоборот. Человек может достигнуть высокого состояния храбрости в определенной сфере жизни, оставляя в состоянии страха другие сферы.

Но всюду и во всем духовной задачей остается победа над страхом, унижающим человека. Неисчислимое количество насилий и жестокостей в человеческой жизни есть порождение страха. Террор есть страх не только тех, на кого он направлен, но и тех, кто его практикует. Известно, что одержимый манией преследования не только испытывает страх, но и начинает преследовать других и ввергать в состояние страха. Самые страшные люди — это люди, одержимые страхом. Страх действует разрушительно. Страх неразрывно связан с временем, с тем, что будет будущее, что есть угроза от изменения во времени. В будущем может быть страдание и уже наверное будет смерть, самое страшное для жизни. Большая часть древних языческих верований и суеверий связана со страхом и сильным желанием.


Эпикур думал, что он опровергает религию, когда говорил, что она есть порождение страха. Но страх есть гораздо более серьезное и глубокое состояние духа, чем он думал. Он еще не читал Киркегарда и многих других. Первые стадии откровения Божественного в мире связаны со страхом. Это определялось низким состоянием человека, его погруженностью в низменный мир, слабостью его сознания, темнотой, боящейся света. Первоначальное Mysterium tremendum смешивается со страхом. Страх Божий смешивается со страхом мира. Религиозная жизнь человека наполнена страхом, хотя можно было бы сказать, что цель религиозной жизни есть победа над страхом. Бог первоначально должен был вызвать страх, хотя он и есть та благая сила, которая должна освободить человека от смертельного испуга жизнью в мире. Лишь медленно происходило в самом христианском сознании освобождение от страха, от страха диавола и страха ада, освобождение и очищение идеи Бога от искажающего страха. Великая духовная задача, стоящая перед человеком, есть освобождение от страха, от суеверий, от терзания диаволом и демонами, от рабьего страха перед могуществом и властью, от страха беспощадного суда, от фанатизма и нетерпимости, от ненависти к врагам и мести, от объективации злого в себе. Страх есть всегда страх низшего и злого, и лишь по темноте сознания он может представляться страхом высшего.

Страх правит миром. Власть по природе своей пользуется страхом. Человеческое общество было построено на страхе. И потому оно было построено на лжи, ибо страх порождает ложь. Есть боязнь, что правда уменьшает страх и помешает управлять людьми. Чистая правда могла бы привести к падению царств и цивилизаций. Поэтому и христианство приспособилось к страху. Периодически управление страхом приводит к тоталитарному строю и к террору. Во всякий авторитет входит элемент страха. И противоположна страху свобода. Истина о свободе скрывалась из страха. Произошло приспособление истины и обыденности из страха. Страх всегда закрывает истину и истина приоткрывается, когда опыт пережитого страха доводит до его преодоления, до освобождения. Страх связан не только с ложью, но и с жестокостью. Жестокими делаются не только те, которых страшатся, но и те, которые страшатся. Не только массами управляют через страх, но и сами массы управляют через страх. Страх в жизни общества есть недоверие в человеке. И страх всегда консервативен, хотя бы внешне был революционен. Страх ада в религиозной жизни и страх революции или потери собственности в жизни социальной все обесценивает. Человек живет в страхе жизни и в страхе смерти. Страх одинаково царит и в жизни индивидуальной и в жизни социальной. Забота, необеспеченность жизни, в конце концов порождает страх. Но вот, что самое важное. Страх искажает сознание и мешает познавать истину. Человек стоит перед конфликтом страха и истины. Замученный человек боится истины, он думает, что правда его ранит. Бесстрашие перед истиной есть величайшее достижение духа. Героизм и есть бесстрашие перед истиной, перед истиной и смертью.


Явление страха связано с соотношением сознания с подсознательным и сверхсознательным, страх идет из глубины подсознательного, от древних истоков человека.

Вопросы

1. Как религиозный философ-экзистенциалист объясняет происхождение страха, что такое страх?

2. Как, по мнению Бердяева, можно освободиться от страха?

3. Почему освобождение от страха Бердяев называет великой, духовной задачей, стоящей перед человеком?

Лихачев Д. С. Культура Древней Руси времени Андрея Рублева и Епифания Премудрого. — М., 1962 г.

Просвещение

Татаро-монгольское нашествие тяжело отразилось на всей книжной образованности Древней Руси.

Древнейшие очаги русской письменности гибли не только в Батыеву рать, но и под ударами отдельных набегов татар, сметавших с лица земли города и села, а вместе с ними и ценнейшие книжные собрания, накопленные за несколько веков существования русской книжности.

В тяжелые годы злой татарщины русские люди прятали книги в каменных церквах, где они могли надежнее всего уберечься от пожаров и грабежей. В 1382 г. при известии о приближении Тахтамыша жители Москвы и окрестных сел снесли, по словам летописца, в соборные церкви «толико множество» книг, что труды их лежали до самых сводов. Но каменные стены не спасли книг: их дочиста уничтожили вторгшиеся татары.

Лишь Новгород и Псков, куда не докатился опустошительный вал монголо-татарского нашествия, сохранили свою книжность и впоследствии в течение многих веков до самого XVIII в. снабжали русские города древнейшими рукописями. И сейчас еще большинство рукописей домонгольской эпохи, хранящиеся в наших крупнейших библиотеках, — новгородские или псковские по своему происхождению. Именно такой (новгородской или псковской) была и рукопись величайшего литературного произведения древней Руси — «Слова о полку Игореве», погибшая затем в московском пожаре 1812 г.

Губительные последствия чужеземного ига сказались не только на сохранности книжных богатств: резко падала и сама грамотность. Это заметно по тому, как уменьшается в XIII в. число образованных писателей, как беднеет и сужается летописное дело, как мало сохранилось от этого времени выдающихся литературных произведений. Лишь во второй половине XIV в., когда русские города постепенно оправляются от ударов кочевых орд, начинается необычайно быстрый рост русской образованности.

Среди книжных центров Руси, кроме уже упомянутых Новгорода и Пскова, особенное значение в конце XIV в. приобретают Тверь, Ростов и Суздальское княжество, в котором как крупный книжник выдвигается епископ Дионисий, удостоившийся особой похвалы летописи, признавший в нем «мужа премудра, разумна, промышлена же и рассудна». Во время своего пребывания в Константинополе Дионисий удивил своими знаниями даже ученых греков, подвергнувших его экзамену по богословию и каноническому праву. По инициативе Дионисия была составлена в Нижнем Новгороде знаменитая Лаврентьевская летопись — ценнейший памятник русского летописания.

Дионисий не был одинок в Нижнем. Кроме работавшего под его руководством монаха-летописца Лаврентия, можно указать книжника Дорофея и друга Дионисия — Павла Высоцкого, о котором летопись сообщает, что он «книжен бысть вельми и философ велий, и молчание и безмолвие имяше много, егда же беседы время бываше ему многорассуден и полезен зело». Этот Павел проживал в Нижегородском монастыре и вел там нечто вроде лекций.

Рано становится крупным центром книжности и молодая Москва. Выдающимся образованием отличался митрополит Алексей. Его переводы с греческого отличаются замечательною точностью. Уже Иван Калита был весьма сведущ в книгах; но впоследствии степень книжного образования московских великих князей резко колебалась.

В Москве ведется огромная историческая работа, здесь создаются первые широко организованные государственные архивы, трудятся переводчики, составляются обширные библиотеки, как например библиотека Чудова монастыря в Кремле. Свои библиотеки имели бояре и купцы. В начале XVI в. славилась своими книжными богатствами библиотека великого князя, заключавшая в себе редчайшие латинские сочинения.


Обучение грамоте начиналось в древней Руси с 7 лет. Обычай этот отмечен в житиях митрополита Петра, Ефросинии, Иосафа Каменского, Иосифа Волоцкого и многих других русских святых.

Сведения о школах XV — XVI вв. чрезвычайно скудны. Одно из важнейших сохранилось в постановлениях Стоглавого собора 1553 г. Жалуясь на упадок образования, редакторы Стоглава писали: «А прежде этого училища бывали в Российском царстве на Москве и в Великом Новгороде, и по иным городам многие грамоте, писать и петь и читать учили: потому тогда и грамоте гораздых было много; писцы и певцы, и чтецы славились по всей земле, славятся и до сих пор».


В житии Сергия Радонежского говорится об учителе, который учил его с братьями и других детей. В миниатюре к его «лицевому», т. е. иллюстрированному, житию изображена комната. В ней на лавке сидят рядом пять учеников с книгами, сзади них помещаются еще трое, налево от них еще двое. На правой стороне учитель объясняет урок самому Сергию. Всего, следовательно, изображено 11 детей.

В древнерусских школах XIV — XVI вв. производилось, по-видимому, по большей части лишь начальное обучение: учили чтению, письму, читали Часослов, Псалтырь, Апостол «и прочие божественные книги». Большое значение придавалось пению, обучение которому всегда упоминается рядом с обучением чтению и письму. Возможно, производилось обучение счету.

В XVI в. в некоторых школах стала проходиться «книга философская», содержавшая грамматику и некоторые основания «свободным хитростям». Дальше этого организованное обучение обычно не шло. Все остальное образование книжники получали не в школах, а в общении со знающими людьми или в личных занятиях над книгами.

Такой порядок обучения обеспечивал широкое распространение грамотности, однако высокое гуманистическое образование составляло на Руси редкость. Необходимо при этом отметить, что жалобы новгородского архиепископа Геннадия на невежество духовенства, которые обычно приводятся для характеристики русского просвещения на рубеже XV и XVI вв., относятся только к Новгороду, где существовал особый порядок поставления попов по выбору — часто из мирян, не прошедших специального обучения.

Вопросы

1. В чем проявилось негативное воздействие татаро-монгольского ига на просвещение Руси?

2. Сравните просвещение на Руси в названный период с Западной Европой. Можно ли говорить о специфичности русского просвещения (приведите факты).

10. Смысл и ценности античной культуры

Геродот. История, VII, 10.

…Божество молнией поражает животных, выдающихся над другими, не дозволяя им возноситься. Напротив, животные мелкие не раздражают его, оно всегда мечет свои молнии в самые большие здания и в самые высокие деревья: божеству приятно поражать все выдающееся. Подобно этому и по той же причине громадное войско может быть сокрушено малочисленным, если из зависти божество наведет на него страх или ударит его молнией, то неизбежно войско погибнет постыдной смертью. Божество не терпит, чтобы кто-нибудь другой, кроме него самого, мнил высоко о себе.

Вопросы

1. Прокомментируйте идею «завистливости» божества, свойственную творчеству эллинского историка Геродота (5 в. до н. э.)

Геродот. История, II, 11 — 154.

151. 12 царей правили Египтом справедливо. Однажды, когда они приносили жертвы богам, произошел такой случай. В последний день праздника они должны были совершить возлияния и верховный жрец вынес им золотые чаши … для этой цели. Но жрец ошибся и вынес 11 чаш, хотя царей было 12. Псамметих, стоявший с краю, не получил чаши, потому он снял с головы медный шлем и протянул его жрецу, чтобы совершить возлияние. Такие же шлемы имели и все остальные цари, и при совершении возлияния они были в этих шлемах. Псамметих протянул свой шлем без всякого злого умысла, но остальные цари сопоставили его поступок с предсказанием, которое некогда было им возвещено.

Это предсказание гласило: тот из них будет единственным царем Египта, который совершит возлияние из медной чаши. Вспомнив о предсказании, они все же не сочли нужным убить Псамметиха, ибо, допросив его, убедились, что он поступил так не намеренно. Они решили лишить его большей части владений и сослать в болота, с тем, чтобы он оттуда не отлучался и не имел связи с остальным Египтом.

152. … Считая себя глубоко оскорбленным, Псамметих решил отомстить своим гонителям. Он отправил посланца в самый справедливый у египтян оракул и получил предсказание: месть придет с моря, когда там появятся медные люди. Псамметих, однако, не поверил, что на помощь ему придут медные люди.

Вскоре после этого ионийцы и карийцы¹ , вышедшие в море для разбоя, были застигнуты бурей и отнесены к Египту. Когда они, одетые в медные доспехи, сошли на берег, один египтянин, никогда прежде не видевший людей в медных доспехах, отправился в болота и сообщил Псамметиху, что пришедшие с моря медные люди опустошают долину. Псамметих понял: предсказание исполняется. Завязав с ионийцами и карийцами дружеские отношения и пообещав им большую награду, он убеждает их поступить к нему на службу. Затем с помощью своих сторонников из египтян и этих наемников он лишает власти остальных царей и завладевает всем Египтом.

Вопросы

1. Как Вы определите сущность так называемого «мифологического» мировоззрения, характерного для древних обществ»?

2. Синкретиум и мифологиум древних обществ: как они соотносятся?

Геродот. История, III, 39 — 43.

Поликрат благодаря мятежу завладел о. Самос и сначала, разделив его на 3 части, отдал 2 из них своим братьям… Но потом старшего брата он убил, младшего изгнал и стал господствовать на всем Самосе… В скором времени Поликрат стал очень могущественным и слава о нем пошла по всей Ионии² и всей Элладе. Куда бы он не отправлялся в поход, повсюду ему способствовала удача. Он владел сотней 50-весельных кораблей и тысячей лучников. Он разорял и грабил всех, ни для кого не делая исключения… Множество островов он завоевал, и многие города на материке он подчинил…

О необычайном счастье Поликрата узнал и Амасис, царь Египта, союзник Поликрата, но у него оно только вызвало тревогу. Поскольку счастье Поликрата все возрастало, Амасис послал ему на Самос такое письмо: «Амасис Поликрату так говорит: приятно узнать, что друг и союзник процветает, но меня твои великие удачи не радуют, ведь я знаю, как завистливо божество. Мне бы хотелось, чтобы и я, и те, о ком я забочусь, в чем-то имели удачу, в чем-то терпели неудачу, лучше иметь в жизни переменный успех, чем быть счастливым во всем. Ибо я не знаю ни одного человека из числа тех, кому сопутствовало счастье, жизнь которого не закончилась бы полным крахом. Послушай меня и прими против твоего счастья такую меру: найди вещь, особенно для тебя дорогую, потеря, которая причинит тебе самые большие огорчения, и забрось ее так далеко, чтобы она никогда не попадалась на глаза людям.

Прочтя письмо, Поликрат понял, что Амасис дает ему благой совет, и стал думать, потеря какого сокровища будет для него особенно огорчительной. Подумав, он нашел то, что искал. Был у него перстень с печатью — смарагд, вделанный в золото. Решив забросить этот перстень, Поликрат поступил так: он снарядил 50-весельный корабль, взошел на него и отдал приказ к отплытию. Когда корабль был уже далеко от острова, Поликрат на глазах у всех своих спутников снял перстень с пальца и бросил его в море. Сделав это, он велел плыть обратно, но вернувшись домой, сильно загрустил.

На 5-ый день или на 6-ой день после этого произошло следующее. Один рыбак поймал большую и красивую рыбу и пожелал преподнести ее в дар Поликрату. Вручая Поликрату рыбу, рыбак сказал: «О царь! Поймав эту рыбу, я решил не нести ее на рынок, хотя я и живу трудами рук своих, ибо мне показалось, что она достойна тебя и твоей власти, и потому я подношу ее тебе». Поликрат обрадовался этим словам…

…Рыбу слуги разрезали и в ее чреве нашли перстень Поликрата. Увидев перстень, они взяли его и с радостью понесли Поликрату… Поликрат понял, что это дело божества, и, описав в письме все, что он сделал, и что с ним произошло, отправил письмо в Египет.

Когда Амасис прочел письмо, полученное от Поликрата, ему стало ясно, что человек бессилен спасти другого человека от судьбы и что Поликрата, который во всем имеет успех и даже находит то, что сам выбросил, ждет плохой конец. Отправив посла на Самос, Амасис передал через него, что разрывает союз с Поликратом. Амасис сделал это для того, чтобы не страдать душой за Поликрата как за друга, когда великое и страшное несчастье постигнет его³

Вопросы

1. Ваше мнение о роли и сущности судьбы в античном миросозерцании.

2. Как соотносятся рок и судьба в античном мировоззрении?

11. Смысл и ценности европейско-христианской культуры

О. Шпенглер. Закат Европы

… Но когда Иисуса привели к Пилату, мир фактов и мир истин встретились непосредственно и непримиримо в стол ужасающей отчетливости и весомости символики, как ни в одной другой сцене всей мировой истории. Раздвоение, изначально лежащее в основе всяческой подвижной жизни уже постольку, поскольку она е с т ь, поскольку она есть существование и бодрствование, приняло здесь высшую из всех форм человеческого трагизма, которые вообще мыслимы. В знаменитом вопросе римского прокуратора «Что есть истина?» (единственное слово в Новом Завете, в котором чувствуется порода!) лежит весь смысл истории, где значимо только деяние, — ранг государства, войны, крови, полное всемогущество удачи и гордость великой судьбой. И на это не уста, но молчаливое чувство Иисуса ответило иным вопросам, имеющим окончательное значение для мира религии: «Что есть действительность?» Для Пилата она была всем, для него самого — ничем. Иначе и не может вести себя истинная религиозность перед лицом истории и ее сил, иначе она не имеет права оценивать деятельную жизнь, и когда она все-таки делает это, она перестает быть религией и сама попадает под власть духа истории.

Царство Мое не от мира сего — вот последнее слово, в котором ничего нельзя изменить никакими перетолкованиями и которым каждый должен проверить, какой выбор предопределен для него рождением и природой. Существование, которое заставляет служить себе бодрствование, или бодрствование, подчиняющее существование; такт или напряжение, кровь или дух, история или природа, политика или религия: здесь возможно только беспощадное или — или и никакого честного компромисса. Государственный человек может быть глубоко религиозным, благочестивец может отдать жизнь за отечество — но оба они обязаны знать, на какой стороне стоят на самом деле. Прирожденный политик в пределах своего мира фактов презирает далекие от жизни способы рассмотрения вещей идеолога и этика — он прав. Для верующего весь азарт и успех исторического мира греховен и лишен ценности — он тоже прав. Правитель, который вознамерился усовершенствовать религию с оглядкой на политические, практические цели, — глупец. Моралист, который хочет внести истину, справедливость, мир, просветление в мир действительности, — равным образом глупец. Ни одна вера никогда не могла изменить мир, и ни один факт никогда не мог опровергнуть веру. Не существует моста между устремленностью времени и вневременно вечным, между ходом истории и пребыванием божественного миропорядка, в структуре которого «провидение» есть слово для предельного случая каузальности. Вот последний смысл того мгновения, когда Пилат и Иисус стояли друг против друга. В одном — историческом — мире Римлянин послал Галилеянина на крест: такова была его судьба. В другом мире Рим подпал проклятию и крест стал залогом искупления: такова «божья воля».

Религия есть метафизика и ничего более: credo, quia absurdum. И притом познанная, доказанная или почитаемая доказанной метафизика — не более как философия или ученость. Мы же имеем в виду пережитую метафизику, немыслимое как несомненность, сверхъестественное как данность, жизнь в ирреальном, но истинном мире. Иначе Иисус не прожил бы ни единого мгновения. Он не был проповедником нравственности. Усматривать в морали конечную цель религии — значит не понимать последнюю. Это девятнадцатое столетие, «просветительство», гуманистическое филистерство. Приписывать Иисусу социальные установки — кощунство… Религия есть всецело метафизика, потусторонность, бодрствование посреди мира, в котором свидетельства чувств высветляют только передний план; религия есть жизнь в сверхчувственном и со сверхчувственным, и там, где недостает силы, чтобы обладать таким бодрствованием или хотя бы верить в него, там подлинная религия перестает существовать. Царство Мое не от мира сего — только тот, кто способен измерить всю весомость этого постижения, способен понять его глубочайшие высказывания. Лишь поздние, городские времена, уже не способные заглядывать в такие бездны, переносят остаток религиозности на мир внешней жизни и заменяют религию гуманными чувствами и настроениями, метафизику — моральной проповедью и социальной этикой. В Иисусе мы видим как раз противоположность этому. «Отдайте Кесарево Кесарю» — это значит: подчиняйтесь властям мира фактов, терпите и не спрашивайте, «справедливы» ли эти силы. Существенно только спасение души. «Посмотрите на полевые лилии» — это значит: не пекитесь о богатстве и бедности. Они оба привязывают душу к заботам этого мира. «Вы должны служить Богу или Маммоне» — под Маммоной здесь подразумевается вся действительность сполна. Проявление плоского и трусливого духа — пытаться толкованиями устранить из этого требования его величие. Между работой для собственного обогащения и для социального комфорта «всех» он просто не усматривал разницы. Когда он ужаснулся перед богатством, когда первоначальная иерусалимская община, представлявшая из себя строгий орден, а не клуб социалистов, отвергала собственность, то в этом проявляется величайший из мыслимых контрастов к «социальному умонастроению»: не потому, что внешнее положение — все, но потому, что оно — ничто; не из высокой оценки, но из безусловного презрения к посюсторонней удовлетворенности исходят подобные убеждения. Но во всяком случае должно быть в наличии нечто, перед лицом чего всякое земное счастье превращается в ничто. Мы снова имеем дело с контрастом между Толстым и Достоевским. Толстой, горожанин и западник, увидел в Иисусе лишь социал-моралиста и вместе со всем цивилизованным Западом, умеющим только переделять, но не отрекаться, низвел раннее христианство до уровня социал-революционного движения — и притом из недостатка в метафизической мощи. Достоевский, который был бедняк, но временами почти святой, никогда не думал о социальных усовершенствованиях: чем поможешь душе, устранив собственность?..

Вопросы

1. В чем заключается сущность религии? В чем заключается сущность религиозного чувства?

2. Как соотносятся вера и действительность?

3. Что есть истина в христианском вероучении?

4. Назовите главную христианскую ценность.

Иван Ильин. Соб. соч. в 10 тт. Т. 3. М., 1994.

68. Главное

Жил один чудак — он потерял «главное». Он был очень богат и имел все из вещей, что человек может себе только пожелать; и тем не менее у него не было чего-то, чего он даже и назвать не мог. Он так много мог, он почти все смел; но он не знал такого, к чему можно стремиться, и жизнь казалась ему бессмысленной и мертвой. Ничто не радовало его, и постепенно его богатство становилось для него непосильным бременем. Тогда он пошел к старой бабусе, которая пестовала свою древнюю мудрость в пещере дремлющей огненной горы, и рассказал ей о своей беде. «Отправляйся в большой мир, — сказала ему старуха, — ищи пропавшее; твое несчастье велико — тебе не хватает «главного»; и пока ты его не найдешь, жизнь для тебя будет бедой и пыткой». И несчастный отправился на поиски.

Эта сказка всегда приходит мне на ум, когда я думаю о современном мире и о его духовном кризисе. Как богато человечество благами низшего порядка. И будет делаться все богаче. Пространство будет побеждено, воздух будет завоеван, таинственные свойства материи будут открыты и ими овладеют; добьются невозможного, услышат неслыханное. Все новые и новые инструменты, средства и возможности будут предоставлены человеку в распоряжение. Но главное отсутствует.

«Как» земной жизни развивается безостановочно, успешно. Но «зачем» земной жизни незаметно затерялось. Да, незаметно: было лишь несколько столетий духовной рассеянности. Это так, как если бы человек, который страдает рассеянностью, играл в шахматы и выработал для себя дальновидный, сложный план, осуществление которого уже наполовину завершено; и вдруг — он забывает свой план. «Прекрасно! Но для чего я все предпринимал? Чего я, собственно, этим хотел?!»

У большинства современников этот вопрос и не доходит до сознания. Они ничего не знают о «зачем?» жизни, как не замечают и то, что они невежественны. У них нет никакого ответа, и они не замечают отсутствия этого ответа. Потерянное, возможно, было бы найдено, но для этого надо сначала заметить его отсутствие; ведь лишь тогда несчастье становится устранимым, лишь тогда поиски возможны.

Вопросы

1. Сравните «как» и «зачем» в нашей жизни.

2. Действительно ли опасна жизнь без «зачем»?

3. Как можно обрести утраченное «зачем»?

4. Проанализируйте позицию автора относительно смысла бытия.

69. Без святыни

Всем все более становится ясным, что нам чего-то не хватает, чего-то очень важного, чего-то существенного. Мы недосчитываемся его и не знаем, что это такое. Было ли так всегда? С каких пор это так? Довольно трудно сказать. Сначала мы почувствовали это во время войны, лежа в окопах, где бодрствовали ночами, и звезды стояли на небе. А затем — в неурядицах послевоенного времени, где все казалось таким бессмысленным, безнадежным, невыносимым.

Но ни одна жизнь не бессмысленна; и тот, кому неотступно смотрела в глаза смерть, вообще не может выносить более бессмысленной жизни. Ибо смерть обладает силой вопрошать о смысле жизни так, что приходится давать честный ответ. Лишь простая честность, лишь полная откровенность могут ее удовлетворить; но то, чего мало ей, также не сможет дать и нам ни удовлетворения, ни покоя. Нам нужен этот покой — не как подушка лентяю для сна жизни, но скорее как духовная уверенность, как источник душевного равновесия, как возможность созидательной сосредоточенности…

Современному человеку становится все яснее, что он живет без святыни и что жизнь без нее будет невозможно вынести. Он все больше понимает, что его жизнь осквернена и жаждет святыни. В этом он прав. Не в том смысле, что объективное существование мира как-то «потеряло свое значение» и сейчас лежит перед нами оскверненное и мелкое. Здесь скорее всего все по-прежнему. Как и прежде, перед его очами раскрывается молчаливая тайна небосвода, как и прежде, благоухают самые причудливые цветы, ему поют прекраснейшие голоса мира; как и прежде, предлагает ему свои неисчислимые дары мировая история, борется за свое тысячелетнее сокровище отчизна, борется и молится, и побеждает трудящийся люд. Осквернен не мир как таковой; он остается тем же, чем был всегда — великим иероглифом Господа, воспламененным и оживленным божественными лучами света, богатый огромным внутренним значением, призванный стать выдающимся произведением искусства…

Осквернение относится к самому человеку, к внутреннему устройству его души, его восприятия, его сердца…

Стоит вспомнить о естественнонаучных и технических изобретениях последнего столетия. Пар, электричество, динамит, культуры бактерий, газ, железобетон, самолет, радио; ближайшее, возможно, расщепление атома и кто знает что еще. Само по себе — довольно и сверхдостаточно, чтобы создать нечто великое. Выход на такие пути предполагает, однако, всеобъемлющее окрыленное, дальновидное, целенаправленное сознание, огромную духовно-воспитательную силу искусства. Жизнь без смысла становится опаснее, чем когда бы то ни было. Возможности строительства могут стать инструментами всеобщего разрушения. Ведь сами по себе они не «хороши» и не «плохи»; они лишь мощная, неопределенная «возможность», концентрированная потенция — подобно подписанному свидетельству о полномочиях, оставшемуся незаполненным; или рассмотренная с точки зрения опасности — дремлющая огненная гора, непредсказуемая и своенравная во всем.

Современное человечество должно хотя бы верно, интуитивно чувствовать — «куда» оно идет, «зачем» ему даны эти возможности, «как» надо употребить, применить все это, чтобы творческий путь не превратился в путь руин. Ему следовало бы также знать, что лишь духовно укорененный, благородно-желающий, дисциплинированный человек в состоянии не злоупотреблять этой концентрированной потенцией. Позволяют ли ребенку играть с порохом? Не рок ли это, если ученик волшебника вызывает духов, от которых он не знает, как избавиться? Что получится, если кучка лишенных корней и нравственно разнузданных «завоевателей мира» начнет возиться с инструментами современной химии, техники и науки о бактериях?

Несчастье современного человека велико: ему не хватает главного — смысла жизни. Он должен отправиться на поиски. И пока он не найдет главного, беды и опасности будут подстерегать его все чаще и чаще… Пока он не вернется к откровению Христа и не станет вновь его исповедовать.

Вопросы

1. Какой жизненно необходимой, по мнению автора, ценности лишен современный человек?

2. Прокомментируйте позицию автора в отношении смерти. Ваше мнение в этом вопросе.

3. Как автор понимает «осквернение» современного мира? Согласны ли Вы с И. Ильиным?


Наталия Андреевна Колодий

Агнесса Петровна Моисеева

Светлана Александровна Наумова

Галина Юрьевна Тихонова

Татьяна Анатольевна Чухно


КУЛЬТУРОЛОГИЧЕСКИЙ

ПРАКТИКУМ(ТЕСТЫ,ЗАДАНИЯ, УПРАЖНЕНИЯ, КОМЕНТАРИИ К ТЕКСТАМ)

Учебное пособие

Научный редактор


Подписано к печати

Формат 60х84/16. Бумага писчая № 2.

Плоская печать. Усл. печ. л. Уч.-изд. л.

Тираж экз. Заказ . Цена свободная.