А. А. Леонтьев (председатель), Д. А. Леонтьев, В. В. Петухов, Ю. К. Стрелков, А. Ш. Тхостов, И. Б. Ханина, А. Г. Шмелев

  1   2   3   4   5   6   7   8   9   ...   36

ПСИХОЛОГИЯ СУБЪЕКТИВНОЙ СЕМАНТИКИ И ЕЕ ОСНОВАТЕЛЬ

У Вас в руках – сборник материалов конференции, посвя­щенной 60-летию со дня рождения блестящего исследователя и педагога и редкой души человека – Елены Юрьевны Артемьевой. Обычно ученые справляют свой шестидесятилетний юби­лей в расцвете творческих сил. Но этот случай иной. Елена Юрьевна не дожила и до пятидесяти.

Математик по образованию, она пришла на факультет психо­логии МГУ как преподаватель теории вероятностей и матема­тической статистики. Не один год она занималась неблагодарным делом приобщения гуманитариев к математике, издала (в соав­торстве) учебник, по которому училось математике не одно поколение студентов-психологов. Но ее детская любознатель­ность, интерес ко всему интересному, сохранившийся до пос­ледних дней, вызвал увлечение психологией. Сначала это была нейропсихология – и Елена Юрьевна защищает под руковод­ством Е. Д. Хомской кандидатскую диссертацию по медицинс­кой психологии. Позже ее интерес смещается к психологии сознания, образа мира, субъективного опыта. Маленькая книж­ка "Психология субъективной семантики", вышедшая в свет в 1980 году, знаменовала не только новый поворот интересов Е. Ю. Артемьевой, но и новую теоретическую и эксперименталь­ную линию развития психологии субъективной реальности. Ар­темьева, отталкиваясь от теории образа мира, намеченной в последних работах А. Н. Леонтьева, берет на вооружение психосемантические методы, завоевавшие к этому времени прочное положение в арсенале методов мировой психологии и получив­шие известность и у нас в стране. Но вот парадокс – матема­тик, она отказывается от традиционно привязанного к этой методологии математического аппарата, в частности, фактор­ного анализа, и делает тот же семантический дифференциал из количественного метода качественным! И сразу же открываются новые перспективы, казалось бы, хорошо известные методы начинают играть совершенно новыми гранями, и субъективная семантика оказывается наукой не просто о субъективной реаль­ности, но об индивидуальной субъективной реальности.

3

Елена Юрьевна мгновенно обрастает учениками. Во многом этому способствовала ее общественная работа во второй поло­вине семидесятых – начале восьмидесятых годов: куратор Науч­ного студенческого общества. Она была куратором милостью Божией – студенты были от нее без ума, шли к ней с любыми вопросами и получали на них ответы. Вряд ли у кого-то еще из преподавателей факультета в те годы было столько курсовиков и дипломников, да и аспирантов у доцента Артемьевой было больше, чем у многих профессоров, причем все они были с разных кафедр – общей психологии, труда, медицинской. Бо­лее того, многие из тех, чьим научным руководителем был кто-то другой, – я тоже из их числа, – тоже находились в сфере ее притяжения и числят ее своим Учителем.

Последние пять лет жизни Елены Юрьевны – это научный и человеческий подвиг. Тяжелая болезнь приковывает ее к ин­валидной коляске, но ее дом по-прежнему полон студентов. Она работает не меньше, чем раньше, и в 1987 году с блеском за­щищает докторскую диссертацию "Психология субъективной семантики". И через несколько месяцев ее не стало.

Как известно, жизнеспособность научного направления оп­ределяется прежде всего тем, продолжает ли оно жить после смерти его основателей. В отношении психологии субъективной семантики нет никаких сомнений – это направление продол­жает жить и развиваться в разных направлениях не только в работах прямых учеников Елены Юрьевны и учеников ее уче­ников, но становится все более и более известным и признан­ным в психологическом мире. Лишь в 1999 году вышел в свет главный труд Елены Юрьевны – текст ее докторской диссерта­ции. До этого, правда, были еще посмертные публикации в журналах и сборниках, специальный выпуск журнала "Вестник Московского университета. Серия 14. Психология" (1990, №3) и сборник статей "Мышление и субъективный мир" (Ярославль, 1991), целиком посвященные ее памяти. К 60-летию Едены Юрьевны ее ученики решили провести специальную научную конференцию, материалы которой публикуются в данном сбор­нике. Все говорит о том, что и конференция и сборник по воп­росам субъективной семантики далеко не последние.

Д. А. Леонтьев, доктор психологических наук

4

СОЗНАНИЕ И ОБРАЗ МИРА

А. А. Леонтьев. ИДЕЯ СУБЪЕКТ-ОБЪЕКТНОГО ПРОСТРАНСТВА В РАБОТАХ ОТЕЧЕСТВЕННЫХ УЧЕНЫХ

МГУ им. М. В. Ломоносова


Декартово противопоставление внутреннего мира субъекта и внешнего мира или "объективной действительности", отра­зившееся в марксистской гносеологии (или, точнее, в том ва­рианте этой гносеологии, который имел хождение в советской философии 30-х – 50-х гг. под названием "марксистско-ленинской теории отражения"), не является единственным способом структурации мира.

В настоящей работе, не затрагивая теоретических аспектов альтернативной модели отношений мира и человека, мы оста­новимся только на изложении таких альтернативных концеп­ций, принадлежащих выдающимся российским ученым XX века.

М. М. Бахтин. Ему принадлежит важнейшая идея "моего не­алиби в бытии". "В данной единственной точке, где я теперь нахожусь, никто другой в единственном времени и единствен­ном пространстве единственного бытия не находился... То, что мною может быть совершено, никем и никогда совершено быть не может". Именно совершено! Ведь "можно осознать жизнь толь­ко как событие, а не как бытие-данность". Бытие человека в мире деятельностно по определению. При этом вещь и личность, по Бахтину, – взаимосвязанные пределы познания. "Вещь, ос­таваясь вещью, может воздействовать только на вещи же; чтобы воздействовать на личности, она должна раскрыть свой смысло­вой потенциал "... И далее: "Смысл не может (и не хочет) менять физические, материальные и другие явления, он не может дей­ствовать как материальная сила. Да он и не нуждается в этом: он сам сильнее всякой силы, он меняет тотальный смысл события и действительности, не меняя ни йоты в их действительном (бытийном) составе, все остается как было, но приобретает совершенно иной смысл (смысловое преображение бытия)".

Появление человека и человеческого общества, таким обра­зом, радикально меняет саму сущность бытия, сущность вещи,

5

обретающей свой смысловой потенциал. При этом мир приоб­ретает новое измерение – время. Действие, деятельность "прин­ципиально отрицает ценностную самостоятельность всего данного, уже наличного, имеющегося, завершенного, разру­шает настоящее предмета ради его будущего, предвосхищенно­го изнутри. Предстоящая цель действия разрушает данную наличность внешнего предметного мира, план будущего осуще­ствления разлагает тело настоящего состояния предмета...".

Как выглядит мир по Бахтину? "Мир, где действительно протекает, совершается поступок, – единый и единственный мир, конкретно переживаемый: видимый, слышимый, осязае­мый и мыслимый, весь проникнутый эмоционально-волевыми тонами утвержденной ценностной значимости... Эта утвержден­ная причастность моя... превращает каждое проявление мое: чув­ство, желание, настроение, мысль – в активно-ответ­ст­венный поступок мой.

...В соотнесении с моим единственным местом активного исхождения в мире все мыслимые пространственные и времен­ные отношения приобретают ценностный центр, слагаются вок­руг него в некоторое устойчивое конкретное архитектоническое целое – возможное единство становится действительной един­ственностью...". Но суть такого подхода непонятна, если вслед за Бахтиным не допустить, что смысловое единство мира опре­деляется диалектикой взаимодействия различных ценностных центров. "...Быть – значит общаться диалогически".

М. М. Бахтин, следовательно, развивает позиции, ранее выс­казанные П. А. Флоренским, согласно которым мы имеем дело с единым субъектно-объектным пространством, цементируе­мым взаимодействием деятельностей и представляющим собой ценностное, развертывающееся во времени единство. Сравни, у Ю. М. Лотмана ("Культура и взрыв"): "...понятие цели неизбеж­но включает в себя представление о некотором конце события. Человеческое стремление приписывать действиям и событиям смысл и цель подразумевает расчлененность реальности на некоторые условные сегменты... То, что не имеет конца – не имеет и смысла. Осмысление связано с сегментацией недиск­ретного пространства".

Г. Г. Шпет. Из его огромного философского наследия нас в данном случае интересует противоположение вещи как внече-

6

ловеческой данности и предмета как образующего элемента ноосферы (семиосферы). "Вещь есть предмет реальный и пред­мет есть вещь идеальная... Всякая действительно, эмпирически, реально существующая вещь, реальное лицо, свойство, дей­ствие и т.п. суть вещи. Предметы – возможности, их бытие иде­альное... Реализация идеального... сложный процесс развития смысла, содержания – перевод в эмпирическое, единственно действительное бытие... Предмет есть подразумеваемая форма называемых вещей...".

С. Л. Рубинштейн. У него нас интересуют прежде всего фило­софские рукописи 20-х – начала 30-х гг. Процитируем наиболее характерные их фрагменты, перекликающиеся с взглядами Бах­тина, изложенными выше.

"Образование в бытии субъектов – центров перестройки бы­тия... Активность субъектов и их бытие. Бытие – это не в их независимости друг от друга, а в их соучастии... Преодоление концепции бытия как комплекса друг другу внешних изолиро­ванных данностей...".

"Подлинность бытия объекта – не в его внешней данности и независимости в этом смысле от познания, а в закономерно­сти, "обоснованности" субъектом его содержания. Поэтому, ког­да познание взрывает независимость от субъекта, внешнюю данность объекта, он (объект) в этом процессе познания, про­никающего в свой предмет, не теряет, а обретает свое бытие. Таким образом, теория познания и теория действия исходят из одного и того же принципа".

И, наконец, наиболее важная мысль: "Вместо дуалистичес­кой схемы: мир или среда, с одной стороны, субъект, личность – с другой (как бы вне среды и мира), поставить вопрос о структуре мира или среды, включающей, внутри себя имеющей субъекта, личность как активного деятеля. Предметом фундаментального изучения должна быть структура мира с находящимся внутри него субъектом и изменения этой объективной структуры в раз­личных установках субъекта ".

После долгого перерыва С. Л. Рубинштейн вновь возвращает­ся к этой мысли в незаконченной книге "Человек и мир": "Че­ловек как субъект должен быть введен внутрь, в состав сущего, в состав бытия... Человек выступает при этом как сознательное существо и субъект действия, прежде всего как реальное, мате-

7

риальное, практическое существо... Стоит вопрос не только о человеке во взаимоотношении с миром, но и о мире в соотно­шении с человеком...". Сравни, у Бахтина: "Мысль мира обо мне, мыслящем, скорее я объектен в субъектном мире...".

И далее: "Человек находится внутри бытия, а не только бытие внешне его сознанию". Мир, по Рубинштейну, – "это общающаяся друг с другом совокупность людей и вещей". "Человек должен быть взят внутри бытия, в своем специфическом отношении к нему, как субъект познания и действия, как субъект жизни... Бытие как объект – это бытие, включающее и субъекта".

А. Н Леонтьев. Речь идет здесь также о его ранних работах 30-х годов. Уже в 1936 – 1937 гг., в недавно опубликованной рукописи "Учение о среде в педологических работах Л. С. Выготского", он подчеркивал, что "...субъект, вне его деятельности по отноше­нию к действительности, к его "среде", есть такая же абстрак­ция, как и среда вне отношения ее к субъекту" (интересно, как он надеялся провести эту мысль в печать в условиях господства вульгарного марксизма?). Позже – в рукописи "Материалы о сознании" – говорится, что "действительная противополож­ность есть противоположность образа и процесса, а вовсе не противоположность сознания, как внутреннего, предметному миру, как внешнему".

И, тоже уже в конце жизни, Леонтьев предвидел "возвра­щение к построению в сознании индивида образа внешнего мно­гомерного мира, мира как он есть, в котором мы живем, в котором мы действуем, но в котором наши абстракции сами по себе не "обитают"...". Сравни, у М. М. Бахтина противоположение "конкретной архитектоники переживаемого мира" в реальном пространстве-времени и "не-временного и не-пространственного, и не-ценностного систематического единства абстракт­но-общих моментов".

Подводя итог описанным выше концепциям, можно придти к выводу, что в них представлено оригинальное (и в своих важ­нейших чертах общее) методологическое понимание, крайне существенное для реинтерпретации предмета психологии и со­держания психологического знания на нынешнем этапе разви­тия психологии.

8