Палеографическое и лингвистическое исследование сборника смешанного состава XVII в

Вид материала

Исследование

Содержание Звательная форма Морфонологические чередования

Подобный материал:

• Учебно-методический комплекс по дисциплине Лингвистическое обеспечение абис блок, 475.04kb.
• Задачи урока : Проконтролировать знания учащихся по методам решения сложных логарифмических, 83.18kb.
• Французское «житие святого этьена де мюре»: историко-лингвистическое исследование текста, 726.35kb.
• Исследование состава сера-, хлор-, азотсодержащих соединений в нефтях и прямогонных, 498.94kb.
• «Исследование как метод познания…», 59.77kb.
• Работа Поля Лафарга «Язык и революция» (1894), написанная под влиянием идей марксизма,, 54.28kb.
• Ирины Алексеевны Морозовой Коллективное лингвистическое исследование, 51.01kb.
• Историко лингвистическое исследование топонимии гиссарской долины таджикистана, 1691.56kb.
• Внимание!, 105.02kb.
• Внимание!, 100.46kb.

Глава 4 «Морфологические особенности текстов, входящих в состав сборника» посвящена вопросам грамматической (морфологической) нормы. Проведение подобного анализа на базе рассматриваемого материала возможно, т.к. большинство текстов, за исключением «Александрии» и астрономического сочинения, отделены от своего протографа относительно небольшой временной дистанцией в 50-70 лет. Поэтому, даже если предположить слепое копирование переписчиком антиграфа, актуальность материала для характеристики грамматической нормы письменного языка XVII в. сохраняется.

Известно, что книжники редко копировали оригинал дословно. Их личные представления о норме так или иначе находили отражение в создаваемом тексте. Большее значение имеют исправления, сделанные самим писцом. Именно они свидетельствуют о его критическом отношении к своей работе и о том, какие формы представлялись ему нормативными, а какие оказывались за пределами нормы. Заметим, что листы рукописи обнаруживают много исправлений, сделанных самими писцами.

В связи с вопросами морфологической нормы рассматриваются параметры, которые традиционно участвовали в противопоставлении книжных текстов некнижным: система прошедших времен, дейст. прич. наст. и прош. времени, показатели инфинитива (ти/ть), презенса (ши/шь) и императива 2 л. ед.ч., зват. форма и формы дв.ч., адъективные флексии, в которых исконно была представлена корреляция цсл. * ~ рус. *, и флексии -аго/ого. Кроме этих показателей, в число релевантных признаков, маркирующих норму письменного текста, попали местоименные энклитики, именные флексии мн.ч., морфонологические чередования.

Как известно, в XVII в. важнейшую роль в обучении по-прежнему играли прецедентные тексты¹³, а не грамматики. Именно они формировали у будущего книжника представление о том, какие формы подобали тому или иному типу текстов.

В условиях отсутствия единой общепринятой грамматики единственным путем исследования нормы письменного текста может быть подход, предложенный А.А. Гиппиусом: единственный критерий нормативности – это последовательность употребления формы в конкретном тексте¹⁴.

Необходимо определить место каждой из форм на шкале книжности, которая соединяет два полюса: правый и левый (терминология А.А. Гиппиуса). Важно встать на точку зрения книжника, создавшего текст, и понять, какие из форм воспринимались им как сугубо книжные (правые), а какие представляли собой диалектные или новые единицы в системе (левые). Благодаря этому подходу все многообразие форм, свойственных текстам XVII в., может быть представлено как набор оппозиций.

Ориентируясь на этот подход, мы рассматриваем морфологическую норму всех текстов сборника.

В разделе 4.1. анализируется материал, извлеченный из «Сына церковного». Заметим, что это произведение является дидактическим пособием для вновь обращенных в православную веру; и его автор не мог бы рассчитывать на популярность и убедительность своего произведения, если бы не следовал максимально строгой норме церковнославянского языка.

Несмотря на немногочисленность форм прошедших времен, очевидно, что писец вслед за антиграфом стремился использовать формы глаголов, подобающие норме книжно-письменного языка. Формы прошедшего времени (всего 29) встречаются в трех контекстах:

1. пересказ событий из Евангелия и из текстов Священного Писания → аорист: сни^де с нбси на зе^млю і воплоти^с ѡ^т Прч^стыя Двы Мріи і съ члвки на зе^мли поживе  стр^сть наше^г ра^ди спсени прете^рпевъ і на нбса вознесе^с и сѣ^де оде^сню ѡ^тца (л.3);
   
2. метатекстовые конструкции → аорист: не ре^х ли тебѣ (л.2); се бо в малѣ нѣкое слово о цркви показа^х ти (л.5об.); яви^х тебѣ (л.5об.);
   
3. обращения к прошлому читателя в диалогической форме → перфект 2 л. со связкой (что абсолютно соответствовало норме книжно-письменного языка¹⁵): егда о^т кпели крщения и^зшелъ еси то^гда ра^б Хр^ст бы^ти ѡбеща^лся еси і поклони^лся еси распятию … і знамена^лся еси и^м і прия^л еси кр^стъ Х^свъ… (л.4об.).
   

Несмотря на преобладание форм, соответствовавших строгой норме, на л.5 ошибка все же была допущена: гдѣ кто повелѣ^л. Роль предиката выполняет л форма, грамматическое значение которой соответствует значению аориста.

Как признаки нормы рассматриваются дейст. причастия наст. и прош. времени. Хотя «Сын церковный» дает всего 15 случаев употребления дейст. причастий, их можно разделить на несколько групп в зависимости от функции в предложении:

• функция “второстепенного сказуемого”¹⁶: приемъ ѡрудие свое ісполнишъ (л.2); про^свира по^требля^ти со всяки^м брежение^м стоя а не сѣдя (л.6об.);
  
• предикативная функция¹⁶, когда причастие выступает как единственное сказуемое или связано со сказуемым сочинительной связью: соверши^в кр^стное знамение ра^зпростри рк свою і сѡтвори^в ю прост і тако поклонися (л.3);
  
• функция определения: <отец духовный> дая^и мирови ми^р (л.1об.);
  
• объектная функция (субстантивация): наставни^к блдящи^м, учите^л неразмевающи^мъ (л.1об.).
  

В формах инфинитива, презенса и императива 2 л. ед.ч. наличие буквы безударного гласного, подвергшегося в живой речи редукции, было для книжника, работавшего над «Сыном церковным», принципиальным отличием письменно-литературного языка. Например, в инфинитиве: разрѣши^ти не може^т, хощеши сотвори^ти; не лени^с доносити; подобает хранити^с; глмити^с; время обѣда^ти – 34 из 36 как в строчном, так и в надстрочном написании; в презенсе: аще согрѣшиши; хощеши сотвори^ти; егда сложиши; по^мни что носи^ши |; аще си^х навыкнеши – 22 из 25; в императиве: не б^ди бе^з него; тако востани; стани пре^д образо^м; гли на А поклонѣ – 8 из 8.

В «Сыне церковном» контекстов для употребления формы дв. числа всего четыре, но только в одном случае употреблены формы дв.ч.: двѣ е^стествѣ Х^свѣ. Оставшиеся примеры иллюстрируют сочетание формы косвенного падежа числительного два с именем во мн.ч.: со двема ме^нши^ми по^сле^дни^ми (л.2); о дву естестве^х (л.3об.).

Для имен прилагательных и неличных местоимений в род. пад. ед.ч. ж.р., им.-вин. пад. мн.ч. ж.р. и вин. пад. мн.ч. м.р. в тексте представлено 18 релевантных написаний (о^т рки свщниче^ския, ѡ^т постели своея, очи^сти грѣхи моя и под.), которые все без исключения свидетельствуют о том, что формы на * четко осознавались книжником как существенные для нормы книжно-письменного языка.

Все формы м.р. и ср.р. род. пад. ед.ч. (16) имеют окончание -аго. Этот параметр, как и предыдущий, воспринимался книжником как однозначно нормативный.

Звательная форма входила в число признаков книжности на том же основании, что и простые претериты, и окончание -аго, – отсутствие в живой речи. Писец, работавший над «Сыном церковным», хорошо усвоил эти формы и во всех случаях, требовавших вокатива, он воспроизвел его: Бже мл^ствъ!; Г^сди І^ссе Хр^сте Сне Бжиі!; че нашъ; Црю нб^сныі!; Троице!.

Как правило, признаками нормативного книжно-письменного языка оказывались те грамматические формы, которые были чужды живой речи. Поэтому обычно вопросы а-экспансии в именной парадигме мн.ч. не рассматриваются с связи с вопросами нормы. Однако последовательный отказ от новых окончаний в «Сыне церковном» свидетельствует о том, что переписчик воспринимал именно старые окончания как подобающие строгой норме.

Морфонологические чередования заднеязычных со свистящими не входили в число обязательных признаков книжности, о чем свидетельствуют следующие написания: о свщникѣ; ап^стльские наслѣ^дники, встречающиеся наряду с такими, как: не трие с^т бози (л.2об.); грѣшницы стан^т; о празднице^х.

Языковой чертой, специально предназначенной для архаизации текста и усиления эффекта книжности, являются местоименные энклитики. В «Сыне церковного» используются не только местоимения дат. пад. ми, ти (показа^х ти; то ти е^сть утре^ннее пра^вило), но и местоимения вин. пад. мя, тя (помил^и мя ×4, прости мя; развяже^т тя; вопроси^т тя ×2). Но если энклитическим формам дат. пад. сопутствуют полноударные формы (поносит тебѣ; како тебѣ про^свира по^требля^ти; яви^х тебѣ), то полноударных форм вин. пад. не встретилось.

Полученная картина не противоречит наблюдениям А.А. Зализняка: для книжных текстов XVI-XVII вв. коэффициент энклитичности равен ~83%¹⁷.

Имеется также два необычных употребления -ся: 1) да ся исправи^т млтва моя; 2) пише^т бо ся у на^с во хр^стияне^х. Оба примера не являются ошибками. В первом случае мы имеем дело с препозицией ся вследствие того, что базисом является проклитико-энклитическая тактовая группа. Во втором случае базис – глагол, а порядок энклитик определяется их рангом (бо – 3, ся – 7)¹⁸.

Появляются и энклитики 3 л. (форм вин. пад. от местоимения *и, я, е). Примеров всего два, но это уже немало для 8 листов: сѡтворив ю <руку> прост; возложиша на нь крстъ (буквальная цитата из евангельского рассказа (Лк 23:26)). Для XVII в. подобные употребления редки, но не уникальны. Энклитики 3 л. использовал и автор книги «Статир», который не отличался особой выученностью¹⁹.

Говоря о местоимениях, нужно форму мест. пад. на собѣ, которая снижала норму рассматриваемого текста.

Следует признать, что переписчик «Сына церковного», несмотря на ряд допущенных отклонений, вслед за оригиналом стремился соблюдать норму стандартного книжно-литературного языка. Стремление даже к архаизации текста, видимо, было вызвано желанием придать поучению больше значения.

В разделе 4.2. по такому же плану рассматривается морфологическая норма «Александрии».

На 66 лл. приходится 1200 контекстов, где использованы формы прошедших времен. Если перевести числовые показатели в проценты, то мы получим следующее соотношение:

	«Александрия»	Художественные тексты XVII в.20	Мазуринская летопись21
аорист	82%	80,3%	74,6%
имперфект	10,33%	7,3%	8%
перфект	4,83%	12,4%	0,3%
л-форма	1,83%	-	17%
плюсквамперфект	1%	-	0,1-0,3%