Международных отношений: становление и характер

Вид материала

Документы

Содержание Венский конгресс РСИ.

Подобный материал:

• Программа подготовки аспирантов кафедры по специальности 07. 00. 15 История международных, 185.3kb.
• Тезисы лекций по теме: современные модели международных отношений, 71.47kb.
• Государство Израиль в системе международных отношений второй половины XX века, 590.32kb.
• I. Лига наций и становление Версальской системы международных отношений (1919 1920, 203.24kb.
• Сравнительный анализ внешнеполитических ресурсов россии и европейского союза на пространстве, 1413.55kb.
• Эволюция политико-дипломатической роли США в развитии палестино-израильского конфликта, 406.77kb.
• Системный подход к изучению международных отношений, 195.41kb.
• Использование аутсорсинга в международных экономических отношениях, 348.67kb.
• Сравнительный анализ деятельности международных организаций в конфликтах в косово, 570.6kb.
• Имперский характер внешней политики США, 349.34kb.

§ I. Усиление массовых движений в условиях мирового '«атомического кризиса

Рабочее движение. Основная тяжесть экономического кризиса легла на плечи беднейших и средних слоев населения. Их социальная и политическая активность возросла. Это привело к подъему массо­вых социальных движений, появлению но-вьк форм протеста и классовой борьбы.

Одной из таких форм в годы кризиса стало массовое движение безработных. В капиталистических странах за воротами Предприятий оказалось более 30 млн. че­ловек. Многие среди занятых трудились неполную рабочую неделю. Безработица и ее угроза стали главным фактором, оп­ределявшим положение рабочего класса.

Движение безработных разворачива­лось под лозунгом: «Работы и хлеба!» Его основными формами стали «голодные марши» и походы, митинги и демонстра­ции протеста, съезды представителей ко­митетов безработных, создававшихся на местах. В странах, особенно сильно пост­радавших от кризиса {США, Германия. Венгрия. Франция, Румыния), дело дохо­дило ло прямых столкновений демонст­рантов с войсками и полицией, иногда пе­рераставших в настоящие сражения. Ни­когда прежде движение безработных не приобретало столь мощного и ожесточен­ного характера. Это определялось тем, что многие безработные и их семьи реально столкнулись с проблемой голода. Они тре­бовали оказания немедленной помощи, организации общественных работ, восста­новления на прежнем рабочем месте, пре­кращения выселений из квартир за долги, создания системы государственного стра­хования от безработицы.

Эти требования носили общенацио­нальный характер и были созвучны на­строениям рабочих. Однако их участие в стачках и массовых выступлениях проте­ста ограничивалось опасностью немед-

374

ленного увольнения. Тем не менее, забас­товочное движение продол жалось, хотя и носило преимущественно оборонитель­ный характер. За первые три года кризиса в 15 крупнейших капиталистических стра­нах произошло около 19 тысяч стачек, в которых участвовало более 8,5 млн. чело­век. Их основными требованиями были: положить конец увольнениям, прекратить урезание зарплаты и пособий, создать эф­фективную систему социального страхо­вания. В Германии, Австрии, Франции и некоторых других странах в лозунгах за­бастовщиков ишмда пробивались и поли­тические требования, направленные на защиту демократических институчов, ставших объектом нападок со стороны фашистов.

Большая часть стачек и других массо­вых выступлений против тяжелейших по­следствий кризиса носила стихийный ха­рактер. Это было результатом слабости организованного рабочею движения, ко­торое по-прежнему раздиралось борьбой между его основными течениями: социа­листами и коммунистами. В годы кризиса их противостояние усилилось. Они пред­лагали взаимоисключающие лозунги борьбы: коммунисты выступали за рево­люционное уничтожение капитализма и за немедленное установление диктатуры пролетариата, а социалисты (особенно правые и центристы) считали необходимым помочь капитализму преодолеть кризис.

Противоборство рабочих партий де­зориентировало рабочий класс. Оно созда­вало более благоприятные возможности для подчинения его влиянию фашистов, умело пользовавшихся социальной дема­гогией. Они обещали рабочим развернуть наступление на позиции крупного капита­ла, улучшить их материальное положение за счет отчислений от прибылей корпора­ций, ликвидировать безработицу. В ряде стран (Германия. Австрия и др.) фашисты успешно перехватывали массы у рабочих партий и профсоюзов.

Профсоюзное движение также пере­живало тяжелые времена. I 1отеря занято­сти подрывала возможности сохранения и расширения профсоюзного членства. Увольнениям с предприятий подлежали прежде всего активисты и члены профсо­юзных организаций, Руководство рефор­мистских профсоюзов стремилось к поис­ку компромиссов с предпринимателями, а лидеры «красных профсоюзов», которые коммунисты активно создавали в годы кризиса в противовес реформистским, напротив, призывали к бескомпромиссной борьбе против капитала. В результате вера рабочих в профсоюз как защитника их интересов оказалась подорванной. Влия­ние реформистских профсоюзов, входив­ших в Амстердамский интернационал, за­метно упало. «Красные профсоюзы» не смогли завоевгь сколько-нибудь ощути­мой поддержки рабочих. Они остались мелкими, изолированными группами, сто­ящими на сектантских позициях.

Демократические движения. Миро­вой экономический кризис и его послед­ствия привели к росту демократических движений. Они формировались преиму­щественно на основе социально-экономи­ческих требований.

Главными жертвами аграрного кризи­са стали многомиллионные массы мелких II средних фермеров и крестьян. Разоре­ние и отсутствие перспектив рождало их протест и побуждало к активным действи­ям. Особенно мощные выступления в фор­ме фермерских забастовок с целью повы­шения сельскохозяйственных цен потряс­ли США и Канаду. В европейских стра­нах аграрный кризис был менее глубоким, поэтому крестьянские движения не стали столь массовыми, как в Северной Амери­ке. Крестьяне требовали прекратить при­нудительную распродажу хозяйств за дол­ги, отсрочить их выплату, снизить налоги, повысить закупочные цены на сельскохо­зяйственную продукцию, ликвидировать посреднические компании, оказать немед-лснную помощь терпящим убытки хозяй­ствам, Разорившиеся крестьяне ггополня-;ш армию безработных в городах. Это уси­ливало социальную напряженность и кон­фликтность в городской среде.

Кризис нанес сильнейший удар и по средним слоям городскою населения. В крепчайший срок разорились массы ре-

месленников, кустарей, мелких и средних предпринимателей, торговцев, представи­телей интеллигенции, служащих. Процесс деклассирования, приводивший бывших собственников в ряды люмпенов, порож­дал пессимизм и отчаяние, делал этих людей легко доступными для любых форм демагогии. Они превращались во «взры­воопасную» массу, начиненную бунтарс­кими, радикальными и даже революцион­ными настроениями. Антимонополизм, присущий демократическим слоям и дви­жениям как таковым, получил мощный импульс и обрел новые формы выражения. Массы выступали против гнега монопо­лий, против разорения мелких хозяев и распродажи имущества за долги, против принудительного выселения из квартир, за дешевый кредит и экстренную помощь государства.

В ряде крупных европейских стран (Франция, Германия, Великобритания, Австрия и др.) демократическое движение в годы кризиса испытало сильное воздей­ствие со стороны фашистов. В нем появи­лась более или менее ярко выраженная антифашистская тенденция. И хотя подав­ляющая масса еще не осознавала глуби­ны опасности, которую нес фашизм для демократических институтов общества, новая тенденция постепенно набирала силу.

Изменился характер антивоенного дви­жения. В связи с ростом реваншистских настроений, раздувавшихся фашистами, пацифизм 20-х годов уходил в прошлое. Во Франции, Великобритании и ряде дру­гих стран антивоенное движение обрета­ло более действенный политический ха­рактер. В ] 932 г. по инициативе известных французских писателей и общественных деятелей А.Барбюса и Р.Роллана в Амстер­даме был созван международный антиво­енный конгресс. В его работе участвова­ли борцы за мир из всех стран Европы, США и некоторых стран Востока. На кон­грессе был создан Всемирный комитет борьбы за мир, координировавший дея­тельность национальных комитетов.

Кризис вызвал усиление национально-освободительного движения в колониях и зависимых странах. Стоимость на миро­вом рынке основных видов продукции этих стран - сырья и продовольствия -резко упала. Это привело к заметному

375

ухудшению положения широких масс и осложнило отношения с метрополиями. В ряде стран Азии, Африки и Латинской Америки прокатилась волна рабочих за­бастовок, выступлений крестьян и город­ских низов. Росло недовольство нацио­нальной буржуазии отсутствием конкурен­тных преимуществ по сравнению с более сильными предпринимателями метропо­лий. Это вовлекало ее в демократическое движение под флагом борьбы за нацио­нальную независимость.

В Китае разрасталась гражданская вой­на. Красная армия создавала революцион­ные базы, брала под свой контроль новые районы, наносила удары по гоминьданов-ским войскам, В Индии ширилась кампа­ния гражданского неповиновения англий­ским колониальным властям, восстания вспыхнули па северо-западе страны. Кре­стьянская война охватила Бирму, ряд рай­онов Индокитая. Национально-освободи­тельное движение разрасталось на Филип­пинах, в Египте, Никарагуа. В 1932г. в Сальвадоре вспыхнуло восстание против олигархического режима.

Подъем рабочего, демократического и национально-освободительного движе­ния, с одной стороны, а также рост фаши­стской опасности и реваншизма, с другой, создавали в ряде стран предпосылки для серьезных социально-политических кол­лизий. Их иеход во многом зависел ог по­зиции основных рабочих партий.

§ 2. Международное рабочее движение в годы мирового экономического кризиса

Рабочий социалистический интер­национал. В период стабилизации социал-реформистские партии выдвигали теории «бескризисного развития» и «организован­ного капитализма». Поэтому наступление мирового экономического кризиса было для них неожиданным.

В новых условиях социал-демократы видели свою задачу в том, чтобы смягчить его социально-экономические и полити­ческие последствия для масс. По выраже­нию одного из профсоюзных лидеров Ф, Тарнояа, прозвучавшему на съезде СДПГ в 1931 г., социал-демократия долж­на была взять на себя двойственную роль -«врача и наследника» у постели больного 376

капитализма. В качестве «врача» социал-демократы предлагали рецепт оздоровле­ния на пути упрочения роли государства в обществе, усиления его вмешательства в производство и социальную сферу. Они считали необходимым немедленно повы­сить заработную плату рабочим и увели­чить пособия по безработице, установить 8-часовой рабочий день и контроль за де­ятельностью монополий, организовать общественные работы, оказать помощь крестьянам и т.д. Такие меры могли спо­собствовать как преодолению тяжелых социальных последствий кризиса, так и дальнейшей демократизации западного общества. В этом смысле социал-демок­раты видели себя «наследниками» капита­листической системы, которая постепен­но и с их помощью становилась бы все более демократичной.

Курс на -эволюционную трансформа­цию буржуазного общества не допускал развертывания массовых революционных действий. Социал-демократы полагали, что издержки любой революции будут зна­чительно тяжелее, чем последствия кри­зиса. Они призывали рабочих временно отказаться от активных форм протеста. По мнению со циал -ре форм истов, забастовки, пикеты безработных, марши и иные про­явления массового недовольства в услови­ях кризиса лишь еще больше расшатыва­ли экономику, а не способствовали его преодолению. Большинство социал-демократов предлагало ограничиться пар­ламентскими действиями, В пользу мас­совых выступлений высказывались лишь представители левого крыла РСИ.

Центральной политической проблемой 30-х годов была проблема фашизма. Од­нако социал-демократы в годы кризиса не смогли выработать общей позиции и оцен­ке этого феномена. Некоторые деятели РСИ рассматривали фашизм как явление мелкобуржуазное по своей сути. Иные видели в нем лишь некий бонапартизм, лавирующий между основными классами. Многие партии РСИ в своих заявлениях неоднократно подчеркивали возрастание фашистской угрозы, но явно недооцени­вали ее степени. Они полагали, будто стра­ны с глубокими демократическими тради­циями (Франция, Великобритания) были застрахованы от опасности захвата влас­ти фашистами, а страны, где уже устано-

вились фашистские режимы (Италия, Вен­грия), якобы ориентировались па восста­новление дофашистских порядков. В Гер­мании и Австрии социал- реформ исты при-эыпали к поддержке существовавших бур-жуашых режимов - «меньшего зла» по сравнению с фашизмом. Эта оценка сама по себе была правильной, однако выводы, которые из нее делались - курс на тактику законных действий», - оказались оши­бочными. Политика буржуазных прави­тельств Германии и Австрии объективно прокладывала дорогу фашисч'ам, а такти­ка «иконных действий» сковывала иници­ативу антифашистов. Даже военизирован­ные формирования, которые имелись у некоторых социал-демократических партий, использовались лишь в крайних случаях в целях обороны, а не для систе­матического противодействия фашистс­ким сн;юшм акциям.

Венский конгресс РСИ. В июле 1931 г. в Вене состоялся IV конгресс Ра­бочего социалистического интернациона­ла. На нем были рассмотрены три основ­ных вопроса: о борьбе за мир, о противо­действии фашизму, о выходе из кризиса.

Социал-демократы стояли на пацифи­стских позициях. Они выдвигали лозунг ((Война войне!», главным орудном в борь­бе за мир считали Лигу Наций. Правые сониал-демсжраты и центристы усматри­вали в международной политике СССР часть стратегии большевистского руковод­ства, нацеленной на осуществление миро­вой социалистической революции. В чтом аспекте ими оценивалась и деятельность Коминтерна. Левые социал-демократы, которые были на конгрессе в меньшин­стве, заняли особую позицию. Они счита­ли, что единственным средством предот­вращения войны может стать пролетарс­кая революция.

Конгресс принял разработанный О. Ьа-узром план «защиты демократии» в Гер­мании с помошью между народ ной финан­совой олигархии. Главной задачей рефор­мистских партий объявлялась борьба за предоставление I ермании кредитов. По мнению лидеров РСИ, это должно было привести к улучшению экономической конъюнктуры и облегчению положения широких трудящихся масс, что в свою оче­редь повлекло бы снижение уровня соци­альной напряженности и развал массовой

базы фашизма. Этот план не имел под со­бой реальной основы. Социал-демократы не имели возможностей оказывать на финансовую олигархию решающее воз­действие в вопросе о распределении кредитов.

IV кон фесе РСИ одобрил резолюцию по вопросу о кризисе. В ней творилось о необходимости решительных действий рабочего класса и об использовании борь­бы против кризиса для завоевания поли­тической власти. В этой связи следовало добиваться установления «демократичес­кого контроля над экономикой», социали­зации ряда ее ключевых отраслей, вклю­чая банковскую систему, и т.д. Социал-демократы предполагали добиться этих целей в рамках парламентских действий.

На конгрессе отчетливо обозначился процесс размежевания среди социал-де­мократов. Правые - Ф. Сноуден, А. де Мал, I'. Макдональд, П. Ренодель, О. Вельс -считали необходимым сотруд­ничать с буржуазными партиями под ло­зунгом капиталистической рационализа­ции и усиления государственного вмеша­тельства в экономику. Они не скрывали своего категорического неприятия массо­вых действий в революционных целях, считали их вредными для улучшения по­ложения рабочего класса.

Центристское течение было самым влиятельным в РСИ. О. Бауэр, Ф. Адлер, Л. Блюм, Р. Гримм и другие центристы в отличие от правых теоретически призна­вали необходимость революционных дей­ствий, классовой борьбы, установления власти пролетариата. Вместе с тем, они считали, что в конкретных исторических условиях кризиса следовало добиваться реальных целей реальными методами. Поэтому они, как правило, поддерживали реформистский курс правых, оказывали им политическую и организационную под­держку.

Характерной чертой обоих течений являлся антисоветизм. Правые и центрис­ты полагали, что сформировавшаяся в СССР политическая система является по сути антинародной, а власть - узурпатор­ской. В этой связи они отказывались от сотрудничества с компартиями, считая их соперниками в борьбе за массы, действо­вавшими по указаниям из Москвы. Курс РСИ на продвижение к социализму путем

377

мирной эволюции буржуазно-демократи­ческого строя был несовместим с курсом Коминтерна на мировую социалистичес­кую революцию. Поэтому дилеры социал-демократии подвергали речкой критике коммунистов и даже запрещали рядовым членам своих партий вступать с ними ц какие бы то ни было контакты. Многие правые лидеры РС'И утверждали, что «фа­шизм и большевизм - братья», что комму­нисты как реальная сила представляют для демократии даже большую опасность, чем фашисты.

Левые социал-демократы - Ж. Жиром-ский, Дж. Мэкстон, Г". Брантинг; Л. Каба­льеро, И. Шмидт - выступали противни­ками реформистского курса правых, отста­ивали применение боевых средств в борь­бе против фашизма. Они считали необхо­димым национализировать ряд отраслей экономики, ввести плановые начала в уп­равление ею, обеспечить полную заня­тость. Иногда они высказывались за орга­низацию совместных действий с комму­нистами и вопреки запрету со стороны руководства РСИ даже делали попытки установить с ними контакты.

Коммунистический Интернацио­нал. В отличие от социал-демократов ком­мунисты восприняли мировой экономи­ческий кризис как закономерное и давно ожидавшееся ими подтверждение прибли­жающегося краха капиталистической си­стемы. В документах XII пленума Испол­кома Коминтерна(август-сентябрь 1932 г.) отмечалось, что непосредственной рево­люционной ситуации в главных капитали­стических странах еще не сложилось, но уже обозначился «переход к новому туру крупных столкновений между классами и между государствами, к новому туру ре­волюций и войн». В этой связи коммунис­ты выдвигали лозунг «революционного выхода из кризиса», т.е. призывали не спа­сать капитализм, как преднаюии социал-демократы, а напротив, окончательно его сокрушить. Для этого, по мнению комму­нистов, пролетариату следовало бороться за создание «советского правительства».

Обосновывал новый курс, Коминтерн опирался на обострение внутренних и вне­шних противоречий капитализма, учиты­вал возросшую социальную активность масс. Однако выступления трудящихся в защиту своих прав нередко истолковыва-

378

лись как показатель их готовности к рево­люционным действиям. Многие локаль­ные промышленные конфликты принима­лись за основу для массовых политичес­ких выступлений. Тем самым сильно пе­реоценивалась степень радикализации ра­бочего движения. Экономический кризис, массовая безработица и жесткая линия буржуазных правительств обрекали несан­кционированные забастовки, которые организовывали коммунисты, на пораже­ние. Их участники безжалостно увольня­лись и преследовались. Упорство и бес­компромиссность коммунистов в стремле­нии свергнуть господствующий строи при­водили к тому, что на них в первую оче­редь обрушивались карательные органы государства, репрессии со стороны пред­принимателей, удары фашистских банд. В 1933 г. лишь 16 коммунистических партий действовали легально. 7 находились в по­лулегальных условиях. 38 - в подполье. Коммунисты обретали статус «партии безработных». Они все больше оказы­вались изолированными от организован­ных рабочих.

С установкой на социалистическую революцию была связана и тактика еди­ного пролетарского фронта. Лидеры Ко­минтерна были уверены, что армия безра­ботных является революционной силой. Оки призывали компартии создавать еди­ный фронт рабочих и безработных. В -.этом единении не было места для социал-ре­формистов. Их следовало разоблачать как пособников буржуазии, а социал-демокра­тических рабочих - завоевывать на сторо­ну коммунистических идей. Таким обра­зом, компартии рассматривали тактику единого пролетарского фронта как маневр, нацеленный на дискредитацию социал-демократии. Многие коммунисты счита­ли ее главным врагом, поскольку социал-реформисты сохраняли решающее влия­ние в рядах рабочего класса. При этом наибольшая опасность виделась в левых социал-демократах, когорые активно ис­пользовали революционную фразеологию и тем самым якобы мешали передовым рабочим стать на позиции Коминтерна. Ортодоксальные руководители Третьего Интернационала - О. Пятницкий, Б. Кун, А. Лозовский, Э. Тельман, В. Молотов, В. Кнорин-требовал и беспощадно разоб­лачать левых социал-демократов как са-

мый опасный канал проникновения оур-жуачных взглядов в среду рабочего клас­са. Умеренные лидеры - Д. Мануильский, 0. Куусинен, позже I'. Димитров - шоте-ли к большей гибкости в оценках. Однако их голоса тонули в общем хоре револю­ционного нетерпения. Генеральная линия Коминтерна была нацелена на подрыв идейною влияния реформизма, завоева­ние большинства рабочего ютасса и рево­люционный" штурм капитализма. Эта ли­пли углубляла раскол международного ра­бочего движения. Она обрекала компар­тии на превращение в узкие, сектантские группы, лозунги которых поддерживала лишь небольшая часть революционно на­строенных рабочих.

Сектантская позиция коммунистов усу­гублялась их профсоюзной политикой. Ее цель заключалась в расколе реформистс­ких профсоюзов, вторые считались «шко­лой капитализма».

Вражда между основными рабочими партия ми питалась теорией «социал-фа­шизма», которая стала официальной док­триной Коминтерна с лета 1929 г. В ее ос­нове - приравнивание социал-демократии к фашизму. Этот тезис сыграл решающую роль в там, что с оциал-реформизм был признан главной силой, сдерживающей революционный порыв пролетариата, сле­довательно, главным врагам коммунизма. Новая установка, с одной стороны, отра-жа.'Ш непримиримость коммунистов, с. другой, - стала результатом некоторых действий самих социал-реформистов. Так, в 1929г. шубокое возмущение рабочих вызнала кровавая расправа с участниками первомайской демонстрации в Берлине (30 человек были убиты, 194 ранены, 1228 арестованы), учиненная по приказу шефа полиции право!'о социал-демократа Цер-гнбеля. После этих событий немецкие ком­мунисты стали видеть «маленьких церги-белей» повсюду. В дальнейшем тезис о «социал-фашизме» подпитывался выска­зываниями немецких социалистов в пользу установления в Германии сильной власти, их деятельностью в правительстве, фактически расчищавшем дорогу фашис­там. Социал-демократическая тактика «меньшего зла», исходившая из тезиса, что «лучше буржуазно-демократическое пра­вительство, чем фашистское», оценива­лась коммунистами как предательство ин-

тересов рабочего класса и полное подчи­нение буржуазии.

Формула «социал-фашизм» настойчи­во навязывалась руководством Коминтер­на и лично Сталиным, который к этому времени стал оказывать сильное влияние на международное коммунистическое дви­жение. Строгая дисциплина требовала от коммунистов беспрекословного выполне­ния установок Коминтерна и непримири­мого отношения к уклонам. Повсеместное применение на практике формулы «соци­ал-фашизм» приводило к ухудшению и без того непростых отношений с социал-де­мократическими рабочими, исключало всякую вочможносгъ достижения единства с ними. Заострение борьбы против соци­ал-демократии лишало рабочий класс воз­можности эффективного противодействия наступавшему фашизму.

Долгое время у коммунистов не было единого мнения о сущности и происхож­дении фашизма. Мировой экономический кризис рождал представления о нем как о предсмертной конвульсии капитализма. Левые коммунисты рассматривали фа­шизм как признак разложения капитализ­ма. Эта позиция сеяла иллюзию, будто рост фашистского движения приближал перспективу социалистической револю­ции, поскольку вел к резкому обострению классовой борьбы. Многие коммунисты полагали, что фашизм понадобился круп­ной буржуазии для удержания своего по­литического и экономического господства. Поэтому борьба с фашизмом оказывалась тождественной борьбе с капитализмом. Эта позиция не учитывала сложной соци­альной структуры и массового характера фашистского движения. Она недооцени­вала способность фашизма действовать независимо от интересов буржуазии и даже вопреки им. В итоге Коминтерн не проводил четкой грани между буржуазной демократией и фашистской диктатурой, рассматривая и то, и друше в качестве форм правления буржуазии. При этом не­которые коммунисты утверждали, что страны классической буржуазной демок­ратии (Франция, Великобритания, Скан­динавские государства) якобы были заст­рахованы от фашистской угрозы.

Недопонимание природы фашистской опасности сказывалось и в оценках Комин­терном характера назревавшей войны. По

379

аналогии с первой мировой войной ком­мунисты выдвигали лозунг превращения войны империалиетической в гражданс­кую. Они осуждали буржуазный и социал-демократический пацифизм как ширму для подготовки интервенции против СССР. Защита Советского Союза от угро­зы нападения на него империалистов объявлялась «важнейшей задачей всех сек­ций» Коминтерна. Она сохраняла спою значимость вплоть до начала Великой Оте­чественной войны.

На рубеже 20-30-х годов изменился внутренний климат в Коминтерне. Любая публичная критика сталинских взглядов стала невозможной. Борьба мнении все чаще разворачивалась в виде приклеива­ния ярлыков, бичевания, ор га низацио ино­го отлучения от Коминтерна. Изменения в политической линии и в кадровом соста­ве руководства коммунистических партий стали невозможны без соответствующей санкции вождя.

§3. Усиление тенденций к единству рабочего класса

В январе 1933 г. к власти в Германии пришли нацисты. Они учинили жестокую расправу над демократами и революцио­нерами, уничтожили все политические и экономические организации рабочего класса. Были ликвидированы буржуазно-демократические свободы. В стране уста­новился режим полицейского террора и насилия. Победа гитлеровцев подхлестну­ла фашистские движения в Австрии, Ис­пании, Франции и других странах.

Наступление фашизма вызвало глубо­кий кризис теории и практики европейс­ких рабочих партий и поставило под уг­розу само их существование. Реакция па эту угрозу стала главной причиной пово­рота социалистов и коммунистов от конф­ронтации к сотрудничеству. Его начало приходится на 1933 г. В международном рабочем движении боролись две тенден­ции: понимание необходимости преодоле­ния идеологических догм, взаимной не­приязни и объединения усилий, с одной стороны, и приверженность к прежним ор­тодоксальным установкам, - с другой.

В середине февраля 1933 г. руковод­ство РСИ обратилось с воззванием к ра­бочим всего мира, заявив о готовности 380

вести переговоры с Коминтерном в целях достижения антифашистского единства. Социал-демократы предлагали комму­нистам отказаться от взаимных нападок, но не указывали, на какой конкретной платформе они могли бы объединить свои усилия.

5 марта Коминтерн ответил встречной инициативой. Компартиям рекомендова­лось добиваться соглашений с социал-демократическими партиями и организа­циями на основе ближайших социально-экономических и антифашистских требо­ваний: организации коллективного отпо­ра фашистским бандам, создания совмес­тных отрядов самообороны, единых дей­ствий против снижения заработной платы и пособий по безработице. Руководство РСИ ответило отказом ввиду того, что в воззвании ИККИ отсутствовало предложе­ние о сотрудничестве на уровне интерна­ционалов. В начале апреля 1933г. гене­ральные секретари КПЧ и ФКП К. Гот­вальд и М. Торез направили телеграмму ИККИ, настаивая на немедленном начале переговоров с Рабочим социалистическим интернационалом. В ответ по личному указанию Сталина была издана директи­ва, в которой компартиям предписывалось усилить борьбу с социал-демократией, которая якобы окончательно переметну­лась в лагерь фашизма.

Тем не менее, поиск путей сплочения антифашистских сил продолжался. В июне 1933 г. в парижском зале Плейель состоялся Европейский антифашистский конгресс. Иго участники (социалисты, ком­мунисты, члены реформистских профсо­юзов, независимые представите;»! антифа­шистской интеллигенции) создали цент­ральный комитет, который вскоре объе­динился с Всемирным комитетом борьбы за мир. Так возникло движение «Амстер­дам -11лейел1>», которое стало первым ус­пешным опытом единых действий рабо­чего класса и средних слоев населения в борьбе против фашизма и войны.

Новый положительный опыт был на­коплен в ходе международной кампании в защиту Георгия Димитрова, руководителя Западноевропейского бюро ИККИ. В мар­те 1933 г. он был арестован в Берлине по ложному обвинению в участии в поджоге рейхстага. На процессе в Лейпциге Димит­ров выступил с блестящей разоблачитель-

ной речью в адрес обвинении и его глав­ного свидетеля Г. Геринга. В зале нацист­ского судилища Димитров смело обнажал факты фашистских злодеяний после зах­вата власти и призывал к борьбе с гитле­ровцами. Этот сфабрикованный процесс принес Димитрову международный авто­ритет и влияние. Во многих странах воз­никали комитеты помощи жертвам фашиз­ма, В Лондоне была создана международ­ная следственная комиссия, которая орга­низовала шнтрпроцесс и разоблачила фа­шистскую провокацию. Верховный суд Германии был вынужден снять обвинения с подсудимых. После освобождения Г. Ди­митрову и его товарищам было предостав­лено советское гражданство, и они выеха­ли в СССР.

В кампании по защите Г.Димитрова активное участие принимали и социалис­ты. Они ощущали острую потребность в выработке новой антифашистской такти­ки, ибо в результате прихода нацистов к власти политика «меньшего зла» потерпе­ла полный крах. С этой целью в августе 1933 г. в Париже была созвана конферен­ция РСИ. На ней были рассмотрены два главных вопроса: о борьбе с фашизмом и об отношении к коммунистам.

Разногласия по этим вопросам замет­но углубились. Многие левые социал-де­мократы поняли, что одной из главных причин победы фашистов был раскол ра­бочего класса. Они потребовали от руко­водства РСИ немедленно вступить в пе­реговоры с Коминтерном и добиться един­ства действий против фашизма. Однако они ошибочно полагали, что рабочий класс капиталистических стран уже не был заинтересован в защите буржуазной де­мократии, и в качестве альтернативы фа­шизму предлагали курс на не посредствен­ное осуществление пролетарской револю­ции. Центристы заявляли, что любые жер­твы рабочего класса в борьбе с фашизмом будут меньшими, чем те. которые выпадут на его долю в случае захвата фашистами власти. В странах, где установились фа­шистские режимы, они призывали ориен­тироваться на демократические револю­ции, а там, где была сильна угроза фашиз­ма, - опираться па массовые выступления. Часть центристских лидеров (Л. Блюм. Ф. Адлер, Р. Гримм) высказывалась ча не­медленное прекращение нападок на ком-

мунистов и переговоры с Коминтерном. Однако большинство центристов отверга­ло предложения коммунистов о единстве, поскольку они ставили своей целью под­рыв социал-демократии. Правые, по суще­ству, отстаивали прежнюю тактику. Они уповали лишь на институты государствен­ной власти, з политику СД11Г оправдыва­ли тем, что правительство Гитлера было конституционным. Они были категоричес­ки против единства с коммунистами, по­скольку оценивали их призыв к единству как тактический маневр, нацеленный па развал массовой базы реформизма. Они обвиняли Коминтерн в желании уничто­жить социал-демократию, требовали зап­ретить социалистическим партиям всту­пать в какие бы то ни было контакты с ком­мунистами. Конференция приняла речо-люцию на основе центристской платфор­мы. В ней говорилось о необходимости перехода к социализму путем создания новых форм экономики под контролем государства, одобрялись предложенные центристами направлений борьбы с фа­шизмом. Идея единого фронта с комму­нистами поддержки не получила.

Между тем стратегические и тактичес­кие установки Коминтерна оставались прежними. К концу 1933 г. разрыв с поли­тической реальностью стал особенно ощу­тимым. На XIII пленуме ИККИ (Москва, декабрь 1933 г.) было дано определение фашизма, ставшее каноническим на все последующие годы. Фашизм определялся как открытая террористическая диктату­ра наиболее реакционных, наиболее шо­винистических, наиболее империалисти­ческих элементов финансового капитала. Данное определение было примитивным и односторонним. Оно не отражало осей сложности фашистского феномена. При этом, однако, отмечалось, что фашизм пытается обеспечить массовую базу сре­ди мелкой буржуазии и стремится проник­нуть в рабочий класс. Такой подход откры­вал перспективу борьбы за создание ан­тимонополистической, антифашистской коалиции. Однако он сводился на пет под­тверждением прежнего набора сектантс­ких установок: о непосредственной ори­ентации на диктатуру пролетариата, о «со­циал-фашизме» и особой опасности лево­го крыла социал-демократии. В. Пик, де­лавший доклад о деятельности разгром-

381

ленной нацистами Ю11', заявил, что ситу­ация в Германии якобы характеризует­ся новым подъемом массового револю­ционного движения под руководством компартии.

Переломным в борьбе за антифашист­ское единство стал 1934 г. В феврале фа­шисты попытались захватить власть во Франции. Эта попытка была сорвана бла­годаря единым действиям антифашистов. Коммунисты и социалисты пренебрегли идеологическими запретами. По призыву рабочих партий и профсоюзов вся страна поднялась на забастовку протеста. Ее ус­пех способствовал всплеску настроений единства среди рядовых партийцев. Леон Блюм, лидер французских социалистов, сравнил это стремление к единству с «элек­трическим током», искра которого долж­на «завести» левую коалицию.

Иной оборот приняли события в Авст­рии. Социал-демократическая партия, пользовавшаяся поддержкой большинства рабочего класса и располагавшая воору­женными отрядами - шуцбундом, долгое время бездействовала, ограничиваясь лишь словесными угрозами в адрес фаши­стов. Эта пассивность была на руку насту­павшей реакции. Профашистское прави­тельство Дольфуса, издавшее ряд чрезвы­чайных декретов, готовилось нанести удар по рабочим. 12 февраля 1934 г. в Линце полиция напала на здание, где размеща­лась партийная организация социал-де­мократов. Лишь после этого реформистс­кие лидеры призвали пролетариат к все­общей забастовке, но время было уже упу­щено. Пять дней в ряде городов шли воо­руженные бои шуцбундовцев с фашиста­ми, полицией и войсками. Они окончились поражением рабочих и послужили тяже­лым уроком доя международного рабоче­го движения. События в Австрии, как и в Германии, еще раз продемонстрировали пагубность политики «меньшего зла» и необходимость объединения усилий с ком­мунистами, которые сражались бок о бок с социалистами.

Осмысление опыта противоборства с фашизмом вело к ломке старых стереоти­пов, которые прежде казались коммунис­там и социалистам незыблемыми. В их среду все глубже проникала мысль о не­обходимости создания такой коалиции, которая сплачивала бы разнородные по

382

социальному и политическому составу антифашистские силы. Этого можно было добиться, выдвинув на первый план зада­чи общедемократического, антифашистс­кого характера, понятные рабочим различ­ной идейной ориентации и средним сло­ям населения. Замысел такого единения с трудом пробивал себе дорогу в руководстве интернационалов и в рабочих партиях.

Первыми зримых успехов на этом пути добились французские социалисты и ком­мунисты. В июле 1934 г. они договорились об объединении усилий в борьбе с насту­пающим фашизмом. Единый рабочий фронт на антифашистской основе стал во Франции реальностью. В августе того же года итальянские коммунисты и социали­сты заключили пакт о единстве действий против режима Муссолини. В октябре 1934г. испанские коммунисты вместе с социалистами, анархистами и беспартий­ными активно участвовали в вооруженном восстании. После его разгрома в ходе кам­пании за амнистию политзаключенных и отмену военного положения в стране ком­партии удалось установить контакты и с буржуазно-демократическими силами.

Новые веяния появились и в руковод­стве Коминтерна. Генеральным секрета­рем ИККИ стая Г. Димитров. Он занимал этот пост вплоть до роспуска Коминтерна в 1943 г. Убедившись наличном опыте, что с фашизмом нужно бороться общими уси­лиями, Димитров стал убежденным сто­ронником пересмотра прежних сектантс­ких установок Коминтерна. 1 июля 1934 г. он направил в Политбюро ЦК ВКП(б) письмо, в котором предлагал критически пересмотреть тактику единого пролетар­ского фронта. В нем были сформулирова­ны вопросы, подвергавшие сомнению вер­ность оценки коммунистами социал-де­мократии. «1. Правильной ли является огульная классификация социал-демокра­тии как социал-фашизма? - спрашивал Димитров. - Этой установкой мы часто преграждали себе путь к социал-демокра­тическим рабочим. 2. Правильно ли счи­тать социал-демократию везде и при вся­ких условиях главной социальной опорой буржуазии? 3. Правильно ли считать все левые социал-демократические группи­ровки при всяких условиях главной опас­ностью?» Димитров и другие руководите­ли Коминтерна понимали, что речь шла о

преодолении догм, активно насаждавших­ся Сталиным.

Взгляды вождя оставались прежни­ми. В ответ на первый вопрос Димит­рова Сталин пометил на полях: «Насчет руководства - да, только не «огульная», а но второму вопросу сформулировал свою позицию еще жестче: «В Персии, конечно, нет. В основных капстранах -да». Тем не менее, Сталин учитывал уро­ки борьбы с фашизмом: крах германс­кой компартии и успех французской. Он занял выжидательную позицию и позво­лил Димитрову приступить к ревизии прежнего курса коммунистического движения.

Борьба вокруг новых идей разверну­лась в комиссиях Коминтерна, создан­ных для подготовки очередного конгрес­са. Димитров и его сторонники (Ману-нльский. Куусинен) предлагали снять лозунг немедленного осуществления со­циалистической революции, прекратить канадки на социал-демократию, создать единый рабочий фронт на основе про­тиводействия фашизму и борьбы за нео­тложные нужды пролетариата, объеди­нить на этой основе революционные и реформистские профсоюзы, расширить антифашистский рабочий фронт путем союза с непролетарскими слоями.

В октябре 1934 г. идея такого союза была озвучена лидером французских коммунистов М. Торезом. Вопреки ре­комендациям делегации Коминтерна, находившейся во Франции, он обратил­ся к партии радикалов е предложением объединиться в рамках «Народного фронта борьбы за хлеб, за свободу и мир». Этот шаг имел целью создание широкой демократической коалиции на антифашистской основе. Позиция ФКП была созвучна настроениям масс и от­вечала их интересам. Спустя два меся­ца она была одобрена большей частью руководства Коминтерна. Теперь перед коммунистами встал ключевой вопрос: будет ли борьба общедемократического содержания лишь очередным, вынуж­денным, тактическим шагом на пути к диктатуре пролетариата или же она со­ставит значительный стратегический этап развития революционного процес­са. Ответ на этот вопрос содержался в решениях VII конгресса Коминтерна.

§ 4. VII конгресс Коминтерна и борьба против фашизма и войны

Конгресс состоялся и Москве в июле-августе 1935 г. В его работе приняли уча­стие 513 делегатов от 76 компартий и меж­дународных организаций, примыкавших к Коминтерну.

Главным вопросом повестки дня было определение путей борьбы с фашизмом. С докладом на эту тему выступил Г.Димит­ров. Он подтвердил определение фашиз­ма, данное на XIII пленуме ИККИ. Оно подразумевало узкую социальную базу фашистского государства - реакционную часп» финансовой олигархии. Это означа­ло, что против такой власти можно спло­тить широкие слои антифашистов. В док­ладе Димитрова было показано, что побе­да фашизма в Италии и Германии оказа­лась возможной в результате раскола ра­бочего класса и вследствие его изоляции от естественных союзников, прежде все­го трудящихся крестьян. Фашисты же су­мели обеспечить себе массовую базу сре­ди мелкобуржуазных и деклассированных элементов, демагогией завлечь в штурмо­вые отряды молодежь, увлечь массы фа­шистской идеологией, стержнем которой являлся воинствукнций буржуазный наци­онализм. Устами Димитрова Коминтерн отказался от прежней установки, прирав­нивавшей к фашизму буржуазно-парла­ментские режимы. Было подчеркнуто, что «приход фашизма к власти — это не обык­новенная замена одного буржуазного пра­вительства дру] им, а смена одной государ­ственной формы классового господства буржуазии, буржуазной демократии, дру­гой его формой - открытой террористи­ческой диктатурой». Тем самым конгресс отказался от иллюзорных представлений прежних лет о неизбежном автоматичес­ком крахе фашистских диктатур ввиду их крайней реакционности и уродливости.

Главным условием успешной борьбы с фашизмом Димитров назвал единство действий рабочего класса. Коминтерн, пояснял он, «не ставит единству действий никаких условий, за исключением одного -элементарного, для всех рабочих прием­лемого, а именно: чтобы единство дей­ствий было направлено против фашизма, против наступления капитала, против уг­розы воины, против классового врага».

383

Новизна этой линии заключалась, во-пер­вых, в том, что коммунисты предлагали единство на всех уровнях, от низовых партийных организаций до интернациона­лов; во-вторых, в том, что содержанием этого единства становилась демократичес­кая, преимущественно антифашистская борьба, а не борьба за пролетарскую ре­волюцию. В этой связи конгресс отказал­ся от вульгарной оценки социал-демокра­тии как «социал-фашизма». Практика выд­вижения компартиями пропагандистских требований с единственной целью разоб­лачения реформистских лидеров была осуждена. Коммунистам следовало созда­вать единый рабочий фронт на основе ан­тифашистских и насущных требований пролетариата с социалистами, анархиста­ми, католиками, беспартийными, бо­роться за массы внутри фашистских организаций.

Однако усилий только рабочего клас­са для противодействия фашизму было недостаточно. Его союзниками в этой борьбе могли стать представители средних слоев города и крестьянства. Масштабы фашистской угрозы были таковы, что ста­вили их перед необходимостью сделать выбор «не между пролетарской диктату­рой и буржуазной демократией, - отмечал Г. Димитров, - а между буржуазной демок­ратией и фашизмом». Это открывало воз­можности для создания Народного фрон­та - объединения нового типа, в корне отличавшегося от прежних политических блоков реформистских и буржуазных партий. Оно должно было опираться иена верхушечную комбинацию, а на широкое участие масс, ставить своей целью борь­бу с фашизмом и реакцией. По замыслу коммунистов, рабочий класс должен был играть в нем ведущую роль, сплачивая вокруг себя крестьян, ремесленников, мел­кую буржуазию, служащих, интеллиген­цию и даже антифашистски настроенных представителей буржуазии.

Успех в противодействии фашизму и реакции мог вывести Народный фронт на перспективу создания правительства. Компартии ориентировались на его под­держку на отчетливой антифашистской основе. В условиях глубокого полити­ческого кризиса коммунисты могли даже войти в правительство Народного фронта. Тогда оно могло бы стать одной

384

из важнейших форм перехода к проле­тарской власти.

С позиций ортодоксального марксиз­ма участие коммунистов в буржуазно-де­мократическом правительстве выглядело откровенной ересью, Однако конгресс поддержал эту линию. В его резолюции было специально подчеркнуто, что поста­новка в центр борьбы общедемократичес­ких задач не отодвигала, а напротив, при­ближала осуществление социалистичес­ких целей рабочего класса. Коммунисты не отказывались от диктатуры пролетари­ата. Они предлагали иной, учитывавший сложившиеся исторические реалии путь: через борьбу за демократию (и против фашизма) к борьбе за социализм. Не пра­вительство Народного фронта, а «Советс­кая власть и только Советская власть», по словам Димитрова, могла принести окон­чательное освобождение пролетариата.

В колониальных и зависимых странах компартиям следовало выступать не за буржуазно-демократическую революцию, быстро перерастающую в коммунистичес­кую, как прежде, а за национальную неза­висимость и освобождение от колониаль­ного гнета. В этой антиимпериалистичес­кой борьбе союзником, помимо крестьян­ства, могла стать и национальная буржуа­зия, испытывавшая притеснения со сторо­ны буржуазии метрополий.

Вторым по значимости докладчиком на конгрессе был Пальмиро Тольятти. Его выступление было посвящено задачам коммунистов в борьбе против военной опасности. Основные тезисы его доклада были созвучны идеям, изложенным Г. Ди­митровым. По мнению Тольятти, в Евро­пе сложились новые условия, при которых шавным источником военной опасности является не империализм в целом, а гер­манский фашизм. Это означает, во-первых, что стало возможным сотрудничество СССР с теми капиталистическими страна­ми, которые в данный момент были заин­тересованы в сохранении мира. В этой связи конгресс приветствовал договоры СССР с Францией и Чехословакией как важные мероприятия в создании системы коллективной безопасности в Европе. Во-вторых, тго означает, что стали возможны также и иные по характеру войны - наци­онально-освободительные. В резолюции конгресса отмечалось, что если какое-либо

государство станет жертвой фашистской агрессии, то «война национальной буржу­азии такой страны для отпора -этому напа­дению может- принять характер освободи­тельной воины, в которую рабочий класс и коммунисты этой страны не могут не вмешаться».

VII конгресс отказался от левацких представлений о том, что война обязатель-ноявляется «катализатором» революцион­ного процесса. Коммунисты получили ориентир на развертывание борьбы за со­хранение мира. В нее следовало вовлекать широкие массы, в том числе социал-де­мократов и пацифистов. Однако мир был важен коммунистам не сам по себе, а как важнейшее условие для подготовки соци­алистической революции. «Мы защища­ем мир, - подчеркивал Тольятти, - не по­тому, что мы принадлежим к числу мягко­телых толстовцев, но потому, что мы стре­мимся обеспечить условия победы рево­люции».

Гарантией победы мировой социалис­тической революции оставался Советский Союз. В случае нападения на него компар­тии должны были призвать трудящихся всеми силами способствовать победе Красной армии. Тольятти отметил полную идентичность в целях между внешней по­литикой Советского Союза и политикой компартий, однако подчеркнул, что это не означает их полного совпадения в каждый конкретный момент и по всем вопросам. Тем самым коммунисты получали боль­шую автономность в тактических вопро­сах борьбы.

Схожие коррективы были внесены в принципы взаимоотношений руководя­щих органов и секций Коминтерна. Раз­нообразие условий, в которых действова­ли компартии, делало практически невоз­можным согласование с центром опера-швных решений. В этой связи конгресс предложил ИККИ перенести «центр тяже-аи своей деятельности на выработку ос-Н1ШГЫХ политических и тактических ус­тановок мирового рабочего движения... и иэбешть, как правило, непосредственно­го вмешательства во внутриорганизацио! I-

ныедсла коммунистических партий». Од­нако осуществить на практике новый принцип взаимоотношений оказалось не­просто. Перестройка работы Коминтерна совпала по времени с превращением со-

ветской системы в полицейское государ­ство. Это исключало возможность демок­ратизации его организационной структуры. VII конгресс оказался последним и ис­тории Коммунистического Интернациона­ла. Его решения означали отказ от пре­жних лсвацко-сектант ских установок. Но­вый политический курс открывал пгаро-кие возможности в противодействии фа­шистской угрозе. Но они не были, долж­ным образом реализованы в связи с пози­цией, занятой Сталиным. «Вождь мирово­го пролетариата» нигде и никогда не вы­разил публично своего отношения к пово­роту в политической линии, осуществлен­ному на VII конгрессе. Все последующие действия Сталина этой линии прямо про­тиворечили.

Расширение фронта борьбы против фашизма и воины. 1935-1937 годы были отмечены подъемом международного ра­бочего и демократического движения. Во многих странах сложилась та или иная форма единых действий социал-демокра­тов, коммунистов и других антифашистов. Во Фракции, Испании и Чили формой такого единства были широкие блоки на общедемократической, антифашистской платформе, ставшей программой победив­шего Народного фронта. В этих странах возникли правительства Народного фрон­та, был дан отпор реакции, поставлен зас­лон наступлению фашизма, начаты соци­ально-экономические преобразования в интересах трудящихся. В Великобритании демократические силы мобилизовали мае-сы на отпор фашистскому движению, на­несли ему ряд ощутимых ударов, в резуль­тате которых фашизм отступил. В 1937 г. был продлен пакт о единстве действий между итальянскими социалистами и ком­мунистами, работавшими в подполье и •эмиграции.

Во второй половине 30-х годов суще­ственно расширился фронт борьбы про­тив военной опасности, Вторжение италь­янского фашизма в Эфиопию в 1935 г. было встречено бурным протестом миро­вой демократической общественности. Во многих капиталистических странах со­здавались комитеты зашиты эфиопского народа. Они организовывали массовые акции протеста. Рабочие-портовики отка­зывались грузить корабли фашистской Италии, команды морских судов - пере-

385

возить для нее грузы. Собирались подпи­си под петициями протеста, а также сред­ства для оказания помощи жертвам агрес-сии. Весной 1936 г. в Париже была созва­на Европейская конференция помощи жертвам итало-эфиопской войны. Среди ее участников были представители самых разных политических течений: социалис­тов, коммунистов, республиканцев, паци­фистов. Еще более представительный фо­рум - Международный конгресс мира -собрался в том же году в Брюсселе. На нем присутствовали 4,5 тыс. делегатов из 35 стран. Они представляли 750 нацио­нальных и 40 международных организа­ций. В качестве основы для совместных действий всех сторонников мира конг­ресс принял программу из четырех пун­ктов: I) нерушимость договоров, 2) сокра­щение и ограничение вооружений, 3) кол­лективная безопасность и укрепление Лиги Наций. 4) создание в рамках Лиги Наций аффективной системы, способной предотвратить войну. Выработка единой платформы консолидировала усилия сто­ронников мира независимо от их полити­ческой принадлежности. В их числе были многие выдающиеся ученые, писатели, художники и общественные деятели: М. Горький, Р. Роллан, П. Ланжевен, Т. Манн, Т. Драйзер, Р. Тагор, М. Садовя-ну и другие. Антифашистская интеллиген­ция сыграла значимую роль в идеологачес-кой и психологической мобилизации масс на проги во стояние фашизму и шрессии.

Активную позицию в борьбе с нарас­тавшей военной опасностью занимали ведущие рабочие партии. Коммунисты стремились к развертыванию массовых действий в поддержку системы коллектив­ной безопасности в Нвропе. Они ратовали за заключение буржуазными государства­ми договоров о взаимопомощи с СССР. В этом отношении антивоенная линия Ко-мингерна совпадала с приоритетами со­ветской внешней политики тех лет.

Позиция социал-демократов не была столь консолидирована. Большая часть реформистских лидеров придерживалась линии «надклассового пацифизма». В ее основе лежал призыв к разоружению, даже одностороннему разоружению в случае отказа Германии и Италии, как единствен­ному способу предотвращения войны. В решениях Парижской конференции РСИ

386

отмечалось, что «рабочие демократичес­ких стран не должны поддаться соблазну прибегнуть к войне даже под предлогам, что война ведется для освобождения по­рабощенных народов». После нападения фашистской Италии на Эфиопию руковод­ство РСИ выступило С резким осуждени­ем этой акции и потребовало от Лиги На­ций применения санкций против агрессо­ра. Эхо требование разделяли не все ре­формистские партии. Французские соци­алисты, например, лишь с большими ого­ворками допускали экономические санк­ции и резко возражали против военных.

Большинство социал-демократических партий, в том числе те, которые входили в правительства ряда стран (Великобрита­нии, Франции, Швеции, Норвегии) и оказывали влияние на формирование внешнеполитического курса, выступали за «умиротворение» агрессора (Германии) путем уступок. Острые разногласия в их среде проявились в связи с мюнхенским сговором: правые расценили его как путь к спасению мира, левые - как предатель­ство Чехословакии и интересов других народов. Английские лейбористы отверг­ли эту сделку, а французские социалисты заняли промюнхенекую позицию. Л.Блюм даже заявил о своей готовности ради спа­сения мира пойти навстречу Гитлеру. Та­кая позиция фактически попустительство­вала фашизму и разжигала его аппетиты.

Правые социал-демократы и центрис-ты отказывались от развертывания массо­вых действий против фашистской агрес­сии. Они считали этот вопрос относящим­ся к компетенция государства. Левые, на­против, стремились к широкой мобилиза­ции трудящихся при опоре на единство рабочих партий. Они полшали, подобно Ж.Жиромскому, что на международном уровне действенный отпор фашистским агрессорам невозможен без активного уча­сти я Советского Союза. Это подтвердили события в Испании.

Солидарность с республиканской Испанией. В феврале 1936 г. на выборах в Испании победил Народный фронт. В июле того же года генерал Франко совер­шил военный переворот. В стране нача­лась гражданская война. В нее вмешались Гитлер и Муссолини. Они направили в поддержку генерала Франко воинские коп­ти нгенты и военное снаряжение. Франция

ц Великобритания провозгласили полити­ку невмешательства. Советский Союз по­началу присоединился к этой позиции, однако вскоре отозвал свою подпись под протоколом о невмешательстве. Государ­ственные интересы СССР диктовали не­обходимость поддержки Испанской рес-лублики. так как победа Франко означала бы нарушение баланса сил & Европе в пользу фашизма. Поддержку следовало оказать таким образом, чтобы не разру­шить едва сложившийся союз с Франци­ей ы не спровоцировать резкого ухудше­нии отношений с Германией. В конце сен­тября 1936 г. советское руководство при­няло решение о начале поставок респуб­ликанскому правительству вооружений и военной техники. 21 декабря 1936 г. Ста­лин написал письмо испанскому премьер-министру социалисту Ларго Кабальеро. В нем содержался совет ограничить револю­цию буржуазно-демократической стадией. ?го пожеланий должно было развеять со­мнения тех, кто опасался перерастания испанских событий в коммунистическую революцию.

Победа Народного фронта и начало гражданской войны находились в центре внимания Коминтерна. Главным советни­ком ИККИ в Испании стал П. Тольятти. Он пришел к выводу, что испанская револю­ция по характеру была народной, антифа­шистской, национальной. В ходе ее осу­ществления рождался новый тип демок­ратической республики — «новая демокра­тия». Эта власть создавала условия для дальнейших экономических и политичес­ких преобразований, подрывала матери­альные основы фашизма. По мнению То­льятти, она опиралась на широкий анти­фашистский блок, выступала промежуточ­ным звеном между антифашистской борь-5ой и социалистической перспективой.

Главная задача Коминтерна заключа­лась в укреплении антифашистского един­ства Народного фронта в защиту респуб­лики. "Это соответствовало интересам со­ветской внешней политики и антифашис­тской тактике УН конгресса. Поэтому ком­мунисты и их союзники - социалисты и республиканцы - отдавали предпочтение концентрации военных усилий, а не иод-готовке социального переворота. Испанс­кие троцкисты и анархисты опасались роста советского влияния. Они полагали.

что для противодействия франкистским

мятежникам следовало развязать «револю­цию снизу». В стане антифашисток назрел КОНФЛИКТ между сторонниками двух ли­ний - войны и революции. Его обостре­ние привело к кровавому столкновению с троцкистами и анархистами и Каталонии в мае 1937 г. Этот конфликт существенно ослабил позиции антифашистов.

В отличие от Коминтерна Рабочий со­циалистический интернационал не занял твердой позиции в поддержку Испанской республики. На Лондонской конференции РСИ его лидеры обещали лишь «разбудить мировое общественное мнение». Их пози­ция являлась отражением курса буржуаз­но-демократических государств на невме­шательство в события на Пиренеях. Ис­панские социалисты, требовавшие ору­жия, в знак протеста против пассивности РСИ покинули конференцию.

События в Испании всколыхнули де­мократическую общественность в Евро­пе. Коммунисты стали инициаторами ши­рокой международной кампании солидар­ности с Испанской республикой. Был со­здан Международный комитет координа­ции помощи сражающейся Испании, во многих странах возникли единые комите­ты защиты Испании. Они развернули сбор средств, организовали доставку продо­вольствия и медикаментов, проводили митинги и демонстрации поддержки. По инициатив!; Ком интерна в Испанию отпра­вились почти 50 тысяч антифашистов из десятков стран. Они влились в состав ле­гендарных интернациональных бригад. Около половины волонтеров были комму­нистами, свыше 1200 - социалистами и социал-демократами. На фронтах Испа­нии сражались тысячи советских солдат и офицеров. Советский Союз отправил де­сятки пароходов с медикаментами, продо­вольствием и оружием. Обратно эти паро­ходы везли беженцев. Они оставались в СССР.

Репрессии в Коминтерне. Борьба за Народный фронт, принятая на VII конгрес­се Коминтерна в качестве основной поли­тической линии, подверглась серьезным испытаниям в последующие годы. Это было связано, во-первых, с нарастанием военной опасности в мире, во-вторых, с развертыванием массовых репрессий в СССР. Сталинский террор рождал опасе-

387

ния социал-демократов и других антифа­шистов в том, что коммунисты, придя к власти, будут действовать аналогичными методами.

«Зеленый свет» террору дал состояв­шийся в феврале-марте 1937 г. пленум ЦК ВКП (б). Ликвидация троцкизма как «фа­шистской агентуры» была провозглашена в качестве одной из первоочередных за­дач коммунистического движения. В ус­ловиях враждебного капиталистического окружения и роста военной опасности призыв большевистских вождей к борьбе с «пятой колонной» многим коммунистам казался оправданным. Врагов следовало искать в первую очередь в организациях, имевших связи за рубежом. «Все вы там, в Коминтерне, работаете в руках врага», -заявил Сталин Димитрову 11 февраля 1937 г.

Коммунистический Интернационал накрыла волна репрессий. Ею управляли введенные на VII конгрессе в состав ИККИ по прямому указанию Сталина со­трудники НКВД Трнлиссер (Москвин) и Ежов. Голословные обвинения в троцкис­тской деятельности и шпионаже в пользу империалистических государств предъяв­лялись крупным деятелям международно­го коммунистического движения, руково­дителям компартий и рядовым коммунис­там. Они подвергались жестоким репрес­сиям. Особенно сильно пострадали руко­водящие кадры компартий, находивших­ся на нелегальном положении: Австрии, Болгарии, Венгрии, Германии, Италии, Латвии, Литвы, Польши, Румынии. Фин-лянлии, Эстонии, Югославии. В числе видных пар гиИных деятелей, которые под­верглись аресту и пыткам, а позже были расстреляны или погибли в лагерях, были Эберлейн, Реммеле. Нейман, Шульте, Фи-липович, Чопич, Анвельт, Коричонер, Маннер, Прухняк и другие. Их участь раз­делили многие коммунисты-политэмиг­ранты, нашедшие убежище в СССР. В большинстве случаев репрессиям под­вергались также члены их семей, а дети оказывались в приютах НКВД. Впослед­ствии многие из арестованных немцев

и австрийцев были переданы в руки ге­стапо.

Самый сильный удар был нанесен по компартии Польши (КПП). Сталин рас­сматривал ее как некий оплот «лкжсембур-гианства» - «польской разновидности троцкизма». Был разгромлен центральный комитет партии. Ее руководители - Ленс­кий, Барский, Валецкий, Вера Костыше-ва и другие - погибли в застенках НКВД. Несколько тысяч польских коммунистов было арестовано и расстреляно летом 1937 г. В конце того же года было предло­жено распустить КПП на том основании, что она якобы насквозь пронизана польсжо-фашиаскими и троцкисте го-бу-харинскими агентами. Официальное ре­шение о роспуске КПП было принято пре­зидиумом ИККИ в августе 1938 г. Еще раньше фактически было распушено ру­ководство компартии Латвии.

Разгрому подвергся аппарат Коминтер­на. Многие его сотрудники и руководите­ли, в том числе Пятницкий, Кнорин, Кун, были обвинены в участии в «заговоре», известном как «фашистско-шпионская организация троцкистов и правых в Ко­минтерне». Все они были арестованы и расстреляны. Аппарат перестал функцио­нировать как коллективный орган. К кон­цу 30-х годов все важные политические решения и кадровые изменения, включая персональный состав руководства компар­тий, должны были предварительно согла­совываться с НКВД.

Сталинский террор нанес огромный ущерб международному коммунистичес­кому движению. Погибли десятки тысяч коммунистов. Доверие к компартиям как надежным союзникам в борьбе с фаши> мом и военной опасностью со стороны других антифашистских сил было подо­рвано. Идея Народного фронта оказалась преданной забвению. Окончательный удар по прежней политической линии Комин­терна нанесло заключение с о ветско- гер­манского пакта о ненападении, начало вто­рой мировой войны и прямой отказ ста­линского руководства от концепции На­родного фронта.

Глава 14