Geum.ru

Министерство сельского хозяйства РФ фгоу впо «Самарская государственная сельскохозяйственная академия»

Вид материалаДокументы
7.2. Интуиция апокалипсиса
7.3. Бесконечная жизнь как бесконечная проблема.
Подобный материал:
1   ...   28   29   30   31   32   33   34   35   ...   40

7.2. Интуиция апокалипсиса



Впрочем, о грядущей гибели мира человечество знало задолго до разработок Фридмана и Леметра, благодаря общекультурной и общечеловеческой интуиции апокалипсиса, в той или иной степени присутствовавшей во все времена и у всех народов. Даже когда контуры грядущей смерти казались расплывчатыми и неопределенными, в ее неотвратимости не сомневался практически никто. Вот и у древних римлян в середине праздничного стола возвышалась погребальная урна с интернациональным девизом, давно не нуждающимся в переводе: “Memento more”.

Шопенгауэру принадлежит одно меткое замечание: человека пугает грядущая вечность, которая пройдет без него, после его смерти, но почему-то совсем не печалит аналогичная вечность, которая прошла без него до его рождения. Наш разум однозначно свидетельствует о том, что все мы рано или поздно умрем, но воля к жизни не желает принимать этого, превращая разум в безумие.

Например, индусы верят в переселение душ, по существу, превращающее смерть в рядовое событие жизни, сочетающее в себе переход в новое место, новое время и новое тело. О переходе говорят практически все книги мертвых, например, древнеегипетская и тибетская. Христианское воскрешение из мертвых во плоти здесь не исключение, потому что это тоже своеобразный переход.

Примечательно, что именно отрицание конечности бытия роднит две такие абсолютные противоположности как теизм и атеизм. Когда сын Циолковского пришел к своему отцу и сказал, что жизнь бессмысленна, поскольку рано или поздно должна наступить тепловая смерть Вселенной, последний весело ответил ему: «Это должно произойти очень нескоро, так что люди обязательно что-нибудь придумают!». Увы, сын не внял этому доводу и покончил с собой к большому огорчению отца. Спрашивается, кто из них был более безумен? По-видимому, отец, веривший в то, что законы природы могут быть изменены людьми по своему желанию, подобно юридическим актам и правилам грамматики.

Как известно, история повторяется дважды: один раз в форме трагедии, а другой – в виде фарса. Именно так, на наш взгляд, следует расценивать деятельность Григория Грабового, объявившего себя вторым воплощением Иисуса Христа и предлагавшего всем желающим за 30 тысяч рублей ознакомить их с простой технологией воскрешения родственников. Грабового объявили жуликом, но, возможно, это было искреннее безумие, особенно когда он вознамерился баллотироваться в президенты России, обещая, в случае своего избрания, подписать указ, согласно которому смерть на территории Российской Федерации отменяется.

Примечательно также, что известный американский фантаст Артур Кларк предсказал обретение людьми физического бессмертия к 2200 году. Современному человечеству, которое совсем немного не дотянуло до этой знаменательной даты, должно быть вдвойне обидно. Суммируя сказанное, можно констатировать, что научно-рационалистическое мировоззрение становится столь же путано-мистическим, как и религиозное, стоит лишь возникнуть на интеллектуальном горизонте глобальной теме смерти.

7.3. Бесконечная жизнь как бесконечная проблема.



Между тем бесконечная жизнь порождает бесконечные проблемы, главная из которых – чем занять себя в этой дурной бесконечности? Еще Данте испытывал трудности в описании рая, поскольку трудно было представить, что конкретно следует делать душе в раю. В этом отношении индобуддистская философская традиция оказалась гораздо проницательнее, нежели европейско-христианская.

Последняя, как известно, трактует бессмертие души как бессмертие Разума, сознания, составляющего сущность человеческого «Я». Именно по этой причине Декарт истолковывал животное как автомат, сущностно не отличимый от бездушного механизма. Тем самым бессмертие души закреплялось только за душой человеческой, тогда как растительные и животные души разделяли участь своих материальных оболочек.

Действительно, если эти души бессмертны, то им должен быть уготован свой рай или ад. Но могут ли грешить животные и растения, если они неразумны? И если могут, то в чем их искупление и спасение? И где их церковь? Когда саддукеи спросили Христа, чьей женой будет в Царствии Небесном женщина, которая поочередно побывала женою семи братьев, каждый из которых умирал вслед за следующим, Он ответил, что в Царствии Небесном не будет ни жен, ни мужей. Потому что не будет желаний, которые неотвратимо приводят к греху и, следовательно, к парадоксу: ведь в раю невозможно грешить даже в мыслях, а это происходит всякий раз, когда человеку чего-то хочется.

В результате остается только чистый разум, который бесконечно думает свою светлую думу, в то время как души грешников в аду страдают от бесконечных кошмаров. Но всякая мысль рано или поздно должна исчерпать себя, даже процесс самопознания Мирового Духа, по Гегелю, в конце концов, завершается синтезом гегелевской системы. Бесконечная мысль столь же бессмысленна как бесконечно продолжающаяся книга, которую автор никак не может завершить. На каком-то этапе новые мысли окончательно иссякают, и текст начинает повторяться в различных вариациях, рождая в душах читателей лишь раздражение и утомление.

Обратимся теперь к индобуддизму. В рамках данной интеллектуальной традиции предлагаются два варианта: либо бесконечное переселение душ в новые материальные оболочки, либо нирвана, то есть остановка всех жизненных процессов индивида, включая мышление. Причем в новую телесную оболочку переселяется только воля, комплекс наших предпочтений и отрицаний, тогда как разум разделяет судьбу той телесной оболочки, которая взрастила его.

В этом смысле европейски ориентированный Шопенгауэр, который культурно не мог принять учения о переселении душ в его индийском варианте, проницательно заметил, что воля к жизни проявляется, прежде всего, в деторождении, поскольку именно ее, а не разум, наследуют дети от своих родителей. Будда в свое время говорил, что переселение души подобно процессу, когда один факел зажигает другой, и нет смысла вопрошать о том, является ли новый огонь продолжением старого или есть нечто, отдельное от него. Аналогичным образом жизнь родителей продолжается через жизнь детей. Это и есть искомое бессмертие, но не то, которого желает западный фаустовский человек. Это бессмертие наших вожделений (прежде всего, сексуальных), а не бессмертие разума, обреченного на уничтожение уже в момент своего возникновения.