Geum.ru

Министерство сельского хозяйства РФ фгоу впо «Самарская государственная сельскохозяйственная академия»

Вид материалаДокументы
7.8. Наше постчеловеческое будущее
7.9. Значение ницшеанского понимания человека
Подобный материал:
1   ...   32   33   34   35   36   37   38   39   40

7.8. Наше постчеловеческое будущее



Как указывалось в предыдущей главе, перспективы подобного рода сегодня рассматриваются лишь в футурологических исследованиях, близких к научно-фантастическим. Следует, однако, помнить, что фантастическим предвидениям, как правило, свойственно осуществляться, особенно если их осуществление – в наших руках. Нам представляется, что наиболее вероятный сценарий будущего человечества осуществится на стыке разработок в области генной инженерии и искусственного интеллекта. Будущее принадлежит искусственным формам жизни – биокомпьютерным существам, которые будут созданы гением человека.

По существу, именно такой сценарий возможного конца человечества проигрывается в одном из исследований Френсиса Фукуямы: «Наше постчеловеческое будущее: Последствия биотехнологической революции»150. В XXI веке постмодернистская наука окончательно сформирует мир, соответствующий ее внутренней неопределенности и расплывчатости посредством размывания грани между культурой и природой. По существу, в мире не останется ничего естественного. Окружающая нас биосфера подвергнется необратимым изменениям и постепенно начнет заселяться новыми формами жизни – биокомпьютерными.

Примечательно, что только они, а не люди, приспособленные исключительно к земным условиям, в состоянии заселить Солнечную систему, обеспечив земной жизни выход сначала на галактический, а затем на межгалактический уровень. Сказанное заставляет вспомнить демонистическое учение Фридриха Ницше о сверхчеловеке, который поставит себя на место умершего Бога151. Удивительно, но сегодня становится ясным, что именно учение этого экзальтированного мыслителя, сошедшего в конце жизни с ума, может оказаться гениальным предвидением.

Именно в ницшеанском контексте следует, на наш взгляд, искать своеобразный апокалиптический оптимизм, проистекающий из осознания возможности наиболее логичного и, следовательно, достойного завершения человеческой истории. Как проницательно заметил в свое время Владимир Соловьев, анализируя духовный климат России кануна ХХ века, «… людьми, особенно чуткими к общим требованиям исторической минуты, не владеет одна, а по крайней мере три очередные или, если угодно, модные идеи: экономический материализм, отвлеченный морализм и демонизм «сверхчеловека». Из этих трех идей, связанных с тремя крупными именами (Карла Маркса, Льва Толстого, Фридриха Ницше), первая обращена на текущее и насущное, вторая захватывает отчасти и завтрашний день, а третья связана с тем, что выступит послезавтра и далее. Я считаю ее самой интересной из трех»152.

Клонирование – это символ того безнадежного тупика, в который загоняет человечество слепая воля к жизни начиная с эпохи фараонов. Провоцируя изменения во всем, человечество, вместе с тем, маниакально консервирует собственную идентичность, само ни в чем не желая меняться. Подобная стратегия рано или поздно должна привести к тому, что материализуется еще один параноидальный сценарий, красочно описанный Уэллсом в романе «Война миров». С одним лишь уточнением, что инопланетянам не придется высаживаться из космоса, поскольку люди сами превратят Землю в другую планету, плотно заселив ее инопланетянами.

7.9. Значение ницшеанского понимания человека



Как справедливо заметил когда-то Энгельс: «Каждая ступень необходима и, таким образом, имеет свое оправдание для того времени и для тех условий, которым она обязана своим происхождением. Но она становится непрочной и лишается своего оправдания перед лицом новых, более высоких условий, постепенно развивающихся в ее собственных недрах. Она вынуждена уступить место более высокой ступени, которая, в свою очередь, также приходит в упадок и гибнет»153.

Между тем, именно Ницше мы обязаны идеей, что «человек есть нечто, что должно превзойти». Глобально изменяя мир, человек постепенно становится в нем анахронизмом, поскольку сам при этом не меняется. Необходимо осуществить своеобразную диалектическую инверсию, обратив острие тотального изменения с изменяемого на изменяющего. Этот апокалиптический сценарий, обозначенный выше как постнаука-неорелигия, и является, на наш взгляд, наиболее органическим и естественным.

Только осознание принципиальной конечности бытия позволяет индивиду осуществить его органичное завершение, превратив свою прошедшую жизнь в своеобразную симфонию. Подобно тому, как книга есть имитация реального бытия, последнее приобретает целостность и законченность лишь тогда, когда превращается в имитацию книги. Впоследствии Хайдеггер определил подобную экзистенциальную направленность как собственное (или подлинное) бытие к смерти154.

В аналогичном ключе можно истолковать и знаменитую «пограничную ситуацию», представляющую собой знаковый экзистенциал, который может быть интерпретирован как указание на то, что подлинная сущность человека проявляется в его существовании только тогда, когда он заведомо знает, что умрет, иначе говоря, сознательно ориентирован в своем экзистировании на грядущую гибель.

Примечательно, что именно сознательная ориентация на самоуничтожение, доведенная до исступления, является, по Ницше, необходимым условием грядущего появления сверхчеловека. По эмоциональному накалу соответствующие строки можно сравнить только с Нагорной проповедью, что вполне естественно, поскольку главный труд Ницше «Так говорил Заратустра», на наш взгляд, представляет собой постмодернистскую пародию на Библию.

«Человек – это канат, натянутый между животным и сверхчеловеком, – канат над пропастью[…].

В человеке важно то, что он мост, а не цель: в человеке можно любить только то, что он переход и гибель.

Я люблю тех, кто не умеет жить иначе, как чтобы погибнуть, ибо идут они по мосту[…].

Я люблю того, кто живет для познания и кто хочет познавать для того, чтобы когда-нибудь жил сверхчеловек. Ибо так хочет он своей гибели.

Я люблю того, кто трудится и изобретает, чтобы построить жилище для сверхчеловека и приготовить к приходу его землю, животных и растения: ибо так хочет он своей гибели[…].

Я люблю того, кто из своей добродетели делает свое тяготение и свою напасть: ибо так хочет он ради своей добродетели еще жить и не жить более[…].

Я люблю того, чья душа переполнена, так что он забывает самого себя, и все вещи содержатся в нем: так становятся все вещи его гибелью.

Я люблю всех тех, кто являются тяжелыми каплями, падающими одна за другой из темной тучи, нависшей над человеком: молния приближается, возвещают они и гибнут, как провозвестники.

Смотрите, я провозвестник молнии и тяжелая капля из тучи; но эта молния называется сверхчеловек»155.