Эра милосердия

Вид материала

Подобный материал:

1 ... 12 13 14 15 16 17 18 19 20

Да, - сказал он убежденно, - я с самого начала понял, что у президента роман, и, будучи настоящим джентльменом, решил подыграть ему в этом!

Советник мягко улыбнулся. Встал, и несколько минут аплодировал. Потом сел. Настасе наслаждался.

Разумеется, президент уже завтра примет вас, и вы побеседуете. Но предварительно, мой друг, - увы, протокол, протокол, - скажите, каковы самые важные вопросы, которые вы бы хотели обсудить? Ведь не об экономике же вы приехали говорить в Молдавию.
Да какая уж у вас эконо… Простите. Да, я прибыл с миссией от президента Румынии. Мы хотим прояснить некоторые моменты.
Говорите.
Итак, первое. Мы взволнованы слухами о каких-то волнениях в Заднестровье. Это тем более удивительно, что наши эмиссары в Заднестровье докладывают нам, что в регионе все спокойно.
Отлично. Президент даст вам исчерпывающие объяснения.
Далее. Нас несколько раздражает ситуация, сложившаяся с гражданами Молдавии, которые всеми правдами и неправдами пытаются выехать в Европу. А Румыния становится перевалочным пунктом. У нас большие проблемы с Европейским Союзом…
Проблема будет решена. Каким образом? Президент вам объяснит. От себя же я могу добавить лишь: проявите милосердие. Ведь мы, молдаване, встречали вас с распростертыми объятиями, когда вы приезжали к нам за продуктами в конце 80-хх годов.
Хорошо, - чуть поморщился Настасе, - мы уладим это с президентом. И проявим милосердие, а вы – желание помочь нам. Далее. Ходят слухи, что президент болен. Он стал реже появляться на публике, и, говорят, почти не выходит из дворца.
О, - понимающе улыбнулся советник, - думаю, это мы уже обсудили…
Разумеется, - кивнул Настасе, - мы, как джентльмены, не будем заострять на этом внимание. Каждый имеет право на любовь.

Через пятнадцать минут список вопросов, которые Настасе хотел бы обсудить с президентом, был готов. Советник вышел проводить премьера Румынии на улицу.

Кстати, советник, - живо обернулся Настасе, когда мужчины уже распрощались, - я прошу вас помочь мне в одном деликатном деле.
Конечно, - понимающе улыбнулся советник, - дамы приедут прямо в ваш гостевой домик.
Нет, - отмахнулся Настасе, - это-то как раз и не важно. Я ведь…
Приятные молодые люди, - еще более понимающе улыбнулся советник, - будут счастливы скрасить ваш вечер.
Да нет же, - досадливо сказал Настасе, - что вы меня все время перебиваете? Не обижайтесь, я просто взволнован, потому что тема действительно интимная. Это вам не мальчики – девочки.
А что же? Вы, господин премьер-министр, настоящий ценитель. Не мальчики и не девочки.. Кто же тогда?!
Это вопрос интимный, но секса он не касается, - пояснил Настасе, - просто когда-то, много лет назад, я был в гостях в Молдавии. И вот, представьте себе, потерял где-то столовый набор, который всегда брал с собой в путешествие. Великолепный столовый набор. Я, знаете ли, привык есть с серебра. То есть, с мельхиора, конечно. Простите, все время путаю.
И? – заинтересовался советник.
Не могли бы вы, безо всякого шума, конечно, - попросил премьер-министр Румынии, - поискать этот набор во всех антиквариатных магазинах вашего города. Мне почему-то кажется, что человек, который нашел этот набор, настоящий неудачник, которому постоянно нужны деньги. Наверняка такой человек понесет набор в ломбард, закладывать. А уже оттуда набор попадет в магазин…
Это какой-то конкретный человек? – уточнил советник. – Может быть, я поговорю с нашим контрразведчиком?
О, нет, не стоит, - стыдливо сказал Настасе, - говорю же, я набор где-то забыл. И у кого конкретно он оказался, не знаю. Просто предполагаю.
Мы проверим все антикварные магазины Кишинева, мой друг, - сказал советник, - я вам даю слово.
Благодарю вас.
Раз уж так, - решил пользоваться моментом советник, - я бы хотел вам напомнить кое о чем. Маленькая услуга для нас…

Настасе внимательно поднял брови, показывая, что он весь – внимание. Советник вспомнил, что в этом году, в бюджете образовалась огромная дыра. Срочно нужны были деньги. А в республике в этом году, к счастью, собрали небывалый урожай подсолнечника. Поэтому в стране появился излишек подсолнечного масла. Прекрасного, золотистого, пахнущего семечками подсолнечного масла. А Румыния, как на грех, на его ввоз из Молдавии ввела запрет. Конечно, запрет был и на ввоз из Молдавии мяса, и молока. Но это-то правительство не смущало: избытка ни того, ни другого в Молдавии нет. А вот масла в этом году было, хоть залейся.

В общем, помогите нам хоть так, - попросил он, - снимите запрет на ввоз масла хоть на месяц. Мы в долгу не останемся.

Настасе криво улыбнулся, и глянул в небо. Удивительно, но в Бессарабии его постоянно охватывала тоска. Что это: знаменитый сплин Кишинева, описанный еще Чораном, отдаленность от дома, а может, просто возраст, Настасе не знал. Но в Кишиневе, - и это было определенно точно, - небо висело над г8ородом гораздо ниже, чем в Бухаресте. Может, это всему причиной. И, что всегда поражало Настасе, несмотря на это, ему каждый раз мучительно больно было уезжать из Кишинева. Наверное, - не раз рассказывал он об этом друзьям, и сам не верил своим словам Настасе, - это чувство постигает каждого румына потому, что Бесарабия, это как отрезанный палец. Фантомные боли.

Но, конечно, это была неправда. Ничего фантомного в Кишиневе не было, потому что город был, хоть и свой, но глубоко чуждый. Настасе не понимал, как здесь можно жить. А когда приехал в этот город в первый раз, после расстрела Чаушеску, - на родине тогда каждой семье выделяли в неделю два яйца, килограмм крупы и банку плохого маргарина, - то вообще испугался. И долго стоял у Арки победы, прижавшись к ней спиной, не понимая, что это за страна такая, а в руках, у него кажется, был тот самый столовый набор… Ах, как же голоден он был тогда, Адриан, а дома ждала Надя, и она тоже ждала;

они как раз ждали третьего ребенка, и лицо у жены было испуганное, потому что они не знали, не знали, не знали…

Пока я премьер-министр Румынии, - четко и твердо сказал Настасе, - моя страна НИКОГДА не купит у вас подсолнечного масла. Зарубите это на вашем наглом бессарабском носу. Завтра я жду встречи с президентом.

ХХХХХХХХХХ

А вы уверены, что он нам поможет?

Советник президента по внешней политике то и дело забегал перед молчащим пресс-секретарем, и выжидающе глядел тому в лицо. Балан сердито хмурился, и замедлял шаги. Со стороны выглядели они смешно: высокий советник и коротышка пресс-секретарь. На Балане было красивое клетчатое пальто, которое он купил в Англии, куда две недели назад съездил, сопровождая премьер-министра.

Запомни, - наставлял пресс-секретаря президент, - во время визита тщательно следи за руками Турлева. Не спускай с них глаз! Считай это моим первостепенным приказом.
А что у него с руками? – слабо пожимал плечами Балан. – Насколько я заметил, ногти у него всегда чистые, хоть и обкусанные.
Дело не в ногтях, - досадливо пояснял президент, - хрен с ней, с траурной каемкой. Проблема в том, что у Турлева клептомания.
Вы, право, преувеличиваете, - Балан смеялся, погасив окурок прямо о край массивного президентского стола, - то, что ваш премьер-министр ворует, знают все. Но он вор в крупных масштабах.
Видишь ли, - хмуро ронял президент, встав у окна, - он еще и клептоман.
Неужели? – недоверчиво смеялся пресс-секретарь.

В Великобритании он не раз вспоминал слова шефа. Турлева приходилось буквально силой оттаскивать от прилавков магазинов, следить, чтобы он не спер ложечку или чашку на рауте, или пепельницу в посольстве. Само собой, один раз Балан недоглядел, и Турлеву удалось таки украсть красиво оформленный спичечный коробок, украшавший столик в курительной комнате британского МИДа.

Понимаете, - морщась, объяснял Балан ошеломленным британским дипломатам, заметившим, как Турлев смахивает спички со стола, и кладет себе в карман, - это старый молдавский обычай. У нас считается, что если ты побываешь в гостях, и не прихватишь на память, тайком от хозяев, конечно, что-нибудь, символизирующее огонь, пламя, то ты наносишь этим хозяину страшное оскорбление!

На следующий день, во время очередной встречи в МИДе Ее Величества, все столы британцев были усыпаны спичками и зажигалками.

Когда делегация возвращалась в Молдавию, Балан благодушно курил в самолете, изредка поглядывая на Турлева. Тот, сунув в нагрудный карман пачку гигиенических салфеток, аккуратно складывал пакет для блевотины. Разобравшись с этим, премьер-министр оглянулся, и начал рассовывать по карманам пакетики с сахаром. Когда стюардесса принесла обеды в герметической упаковке, Турлев спрятал один в дипломат, и попросил еще еды. Балан неотрывно следил за премьером: на лице пресс-секретаря застыла маска презрения.

Ну и хрен с тобой, - негромко и с ненавистью сказал пресс-секретарь, - все равно это самолет молдавской авиакомпании, так что перед иностранцами ты нас уже не опозоришь.

Премьер-министр, ущипнув за ляжку стюардессу, допил вино, умиротворенно рыгнул, и пересел к Балану. Как и всякий хорошо поевший и чуть выпивший молдаванин, Турлев хотел теперь лишь одного: поговорить.

Знаете, Балан, - начал он, доверительно глядя на ботинки пресс-секретаря, - я уверен, что вы просто-напросто пропадаете в президентском дворце.
Там легко пропасть, - зевнул пресс-секретарь, - еще бы, пятьсот комнат.
Да я не об этом, - слегка обиделся Турлев, - я в глобальном смысле.
О, - рассмеялся Балан, - да вы глобалист.
Естественно, - не понял шутки премьер, - ну, да речь не об этом. Как вы смотрите на то, чтобы стать моим секретарем. А? Первый секретарь премьер-министра. Звучит?
Не думаю, что президент обрадуется, когда узнает, что его работников переманивает к себе премьер-министр.
Бросьте, - отмахнулся Турлев, и машинально положил еще одну салфетку себе в карман, - все равно ведь президент является фигурой декоративной.
Да что вы? – весело оживился пресс-секретарь.
Даю вам честное слово, - важно прошептал Турлев, - я уже обо всем знаю. Только никому ни слова. Это государственная тайна.
Я вас слушаю…
Президент, только повторяю, об этом молчок, выжил из ума. Мне об этом по секрету сказал кое-кто из президентского дворца. Судя по всему, советники это прячут от народа. А зачем? Зачем, спрашивается, ломать комедию, если есть Конституция?! А ведь в ней прямо написано, что, в случае, если президент погибнет или тяжело заболеет, то его обязанности исполняет, до очередных выборов, премьер-министр. Ну, как? Хотите быть моим первым секретарем? Все равно это ненадолго. Потом опять станете пресс-секретарем. Но уже – при президенте Турлеве.

Пресс-секретарь с жалостью оглядел старомодную стрижку Турлева, и снова закурил.

Послушайте, Вася, - жалостливо сказал он, - ответьте мне на один вопрос, только будьте искренни, как на исповеди.
Конечно, - закивал Турлев, - конечно.
Правда, что ваше образование ограничено восемью классами средней школы, и училищем для трактористов.
Что вы! У меня диплом Аграрного Университета.
Да нет, - досадливо махнул сигаретой Балан, и рявкнул, - да прекратите вы тащить мои спички в карман! Отдай обратно! Здесь вам не британский МИД, здесь за воровство можно и в ухо получить!
Простите, - смутился Турлев, - только не сердитесь. Это же болезнь.
Ладно, - смягчился пресс-секретарь, - прощаю. Так вот, о том, что вы диплом купили, знает вся Молдавия. Я говорю о реальном образовании. Это правда?
Ну, в общих чертах, конечно. Но вы не подумайте, я ведь постоянно занимаюсь самообразованием.
Ладно, - грустно кивнул пресс-секретарь, - кстати, хотите поглядеть на Бельгию? Как раз над ней пролетаем. О, Брабант, шоколад, кружева, прелестные молочницы…
Что? – открыл рот Турлев.
Ничего, - мягко сказал пресс-секретарь, приподнимая подбородок премьер-министра (рот закрылся), - ничего, мой нежный и ласковый зверь.
Чего? – рот Турлева вновь открылся, но на этот раз еще шире.
Видишь ли, - терпеливо пояснил пресс-секретарь, развеселившись, и оттого перейдя на «ты», - мой недалекий друг, глядя на раскинувшуюся под нашим самолетом Фландрию, пардон, Бельгию, я испытал некоторые чувства, которые можно охарактеризовать одним словом – «ностальгия». Это тем более удивительно, что в Бельгии я никогда не был. Но это ностальгия по тому, чего никогда не было. Постарайся понять, что и такое бывает. Ряд образов. Пепел Клааса стучит в мое сердце, хоть он, этот пепел, и остыл за несколько сот лет. Человек, читавший «Легенду об Уленшпигеле», меня поймет.
Я читал, - обиделся Турлев, - в школе. Две главы.
А, ерунда, - отмахнулся Балан, - паршивое детское издание, из которого вырезали все самое интересное. Впрочем, вы говорили что-то о том, как станете президентом.
Вот-вот, - обрадовался смене темы Турлев, - президент, значит, выжил из ума, и нам, значит, нужно его отправить на пенсию, а меня назначить, президентом
Значит, президентом вас, значит, назначить? – передразнил Балан.
Точно! – согласился Турлев.

Балан с тоской вспомнил выступление Турлева на съезде предпринимателей Молдавии. Хорошо поев, и, что еще важнее, отменно выпив на фуршете, премьер-министр залез на трибуну с ногами, и предложил предпринимателям обложить налогами музыкантов, играющих на свадьбах.

В Молдавии же, - заплетающимся языком – ни дня без свадьбы, и ни одной свадьбы без музыкантов. Вот и деньги для бюджета. Как оно вам?!

Что самое ужасное, - с ненавистью вспомнил Балан, - почти все присутствовавшие в зале идею эту встретили с энтузиазмом. Паяцы. Мразь. В тот вечер Турлева пришлось снимать с трибуны силком. На следующий день, будучи в прямом эфире общественно-политической передачи, Турлев, на вопрос о том, как правительство решит энергетическую проблему зимой, ответил:

Надо открывать мини-заводы по сбору и расфасовке отходов жизнедеятельности крупного и мелкого рогатого скота.
Простите? – не понял журналист.
Чего ж тут непонятного, - широко улыбнулся Тарлев, - навоз соберем, спрессуем, засушим, да и обогреемся. Даст Бог, не пропадем. Мы, молдаване, народ православный, Бог нам не даст пропасть.
Что ж, - растерялся журналист, - это…гм… действительно… неожиданное решение…
Трудолюбие и героизм жителей города Рышкань стали сегодня символом цивилизации севера Молдовы, - вдруг ни с того ни с сего ляпнул Турлев, и ласково улыбнулся в экран, - у иверяю вас в этом, поскольку только вчера вернулся из рабочей поездки на Север.
Что?! – шепотом прокричал ведущий.
Я говорю, - охотно повторил Турлев, - трудолюбие и героизм жителей города Рышкань стали сегодня символом цивилизации севера Молдовы. Чего тут непонятного? Кстати, пользуясь случаем, хотел бы передать всем жителям города Рышкань самый горячий привет и наилучшие пожелания от себя, как от премьер-министра, так и от человека, и от гражданина Молдавии!

Из-за какой-то технической накладки перебить программу рекламной заставкой не удавалось. Ведущий рвал под столом манжеты. Турлева несло:

Оно ведь как, - добренько улыбаясь продолжал он, - говорят, молодежь, да молодежь наше будущее. А я скажу, что и старики не прошлое! Им ведь еще жить да жить. Особенно если кто, как мой дед, будет орехи с медом в банку закатывать, и потом это снадобье по чайной ложке в день кушать!
Интересно, - слабенько улыбался ведущий, - очень интересно. Но вернемся к общеполитическому…
А бывает и такие, - вспомнил Турлев, - кто лимоны с сахаром порубят, мелко очень, и тоже в банку закатают. Только, я вам скажу, лимоны, они меда просят. А сахар это очень вредно для здоровья. О! Кстати. О здоровье. Знаете, я ведь более чем уверен, что развитие футбола способствует воспитанию и подготовки молодежи, поскольку этот вид спорта является как социальной, так и культурной деятельностью!

Прервать трансляцию удалось только через полчаса…

Балан вспомнил и об этом, и с яростью заскулил. Турлев с тревогой и непониманием глядел за собеседника. При этом он машинально совал в карман мятные леденцы пресс-секретаря.

Господи, - тихо сказал Балан, - за что ты проклял мою страну?!
Простите?
А, - вспомнил о Турлеве Балан, - ничего. Это я так. Мысли вслух.
Думать много очень вредно, - убежденно сказал премьер-министр Молдавии, - а еще вреднее много читать. Нужно быть этим, как его, ах, да, самодостаточным. А человек, который много читает, самодостаточным быть не может.
Это вы откуда взяли? – недовольно спросил Балан. – Что значит, читать вредно? Ну, откуда вы знаете?

Тарлев улыбнулся, и ущипнул довольно взвизгнувшую стюардессу, после чего доверительно шепнул:

О вреде чтения я прочитал в журнале «Космополитэн».

ХХХХХХХХХХХХХХХ

Лететь оставалось еще два часа. Балан попросил стюардесс не беспокоить, - кажется, они заходили в их отсек исключительно для того, чтобы взвизгнуть после шлепка премьера по заднице, и спросит Турлева:

Ну, а все-таки, мой друг, кто рассказал вам о том, что президент, якобы, болен?
Не скажу, - заупрямился Турлев, - думайте сами. Вот вы все говорите, что я, мол, дурак… да не отнекивайтесь, я все знаю. А ведь Турлев не дурак.
Ну, еще бы, - пошел ва-банк Балан, - дурак два миллиона просто так не украдет. Ему на это мозгов не хватит. Вы, кстати, знаете, как вас теперь называют? Ну, после истории с кондитерской фабрикой и кредитами? «Бомбонелом»! (конфетка – прим. авт.). Какой позор! Премьер-министр «Бомбонел»!
А что делать? – обиженно спросил Турлев. – Пускай обзываются. У меня жена, и двое детей. Мне семью кормить надо. Кто о них позаботится, если не отец?
У меня в подъезде, - презрительно сказал Балан, - какая-то старуха торгует наркотиками. И аргументы у нее точь в точь, как ваши.
Неужели, - удивился Турлев, - у этой старухи тоже жена и двое детей.
Не придуривайтесь, - одернул премьера Балан, - вы ведь действительно не дурак. Хотя, безусловно, человек недалекий.
Послушаю я вас через год, - угрюмо ответил Турлев, - когда президентом буду.
Президентом вы не будете, Турлев, - покачал головой Балан, - никогда. Даже думать не смейте.
Я вам, - терпеливо объяснил Турлев, - все, кажется, по полочкам разложил. Президент, судя по всему, тяжело болен. По Конституции, в таких случаях, руководство страной берет на себя премьер-министр.
Зачем вам, - вздохнул Балан, - быть президентом. Вы ведь и так, при ваших-то умственных способностях, высоко взлетели.
Родина в опасности, - надулся Турлев, - и я, как патриот, как гражданин, не могу смотреть на это спокойно.
Ну что, что вы сделаете? – спокойно спросил Балан. – Экономику поднимете? Как? Дерьмо спрессовывать будете, и за кордон продавать, как экологически чистое? Окститесь. Вы дурак, Турлев, действительно дурак, хоть и хитрый.
Если этот ваш Снегур, - спросил с лукавой улыбкой Турлев, - такой умный, то почему за четырнадцать лет независимости мы становимся только беднее?
Да потому, баран вы этакий, - холодно объяснил Балан, - что Молдавия сама, отдельно, существовать не может. Никогда. И с каждым годом мы будем становиться все только беднее. Снегур человек умный, и это прекрасно понимает.
Вы циник, - пафосно сказал Турлев, - почему это мы не станем никогда жить лучше?
Вот вы, ткнул пальцем в грудь собеседника Балан, - против коррупции и кумовства?
Конечно! Это бич нашей страны!
Ах, да, конечно. Я же забыл. Патриот и гражданин. Кстати, - отвлекся Балан, - я слышал, что ваш сын в этом году школу заканчивает. В следующем, стало быть, поступать будет?
Да, - с охотой поддержал разговор о семье Турлев, - надо будет устраивать оболтуса. Врачом хочет быть.
Хотите, я с ректором Медицинского университета поговорю? Он мой хороший знакомый. Мальчика без конкурса примут, на бесплатное отделение.
Конечно.
Вот поэтому, - скривил губы Балан, - мы всегда будем жить в дерьме. Потому что каждый гражданин и патриот Молдавии против коррупции и кумовства, но при случае с удовольствием ими воспользуется. Ясно?
Нет, - искренне ответил Турлев, - не вижу связи. При чем здесь коррупция? И мой сын?
Президент бы меня понял, - вздохнул Балан, - поэтому он, умный человек, не предпринимает попыток что – либо изменить. Он знает, что Молдавия никогда не станет жить честно, и, стало быть, богато. До тех пор, конечно, пока Молдавия независима. В то же время, он делает все, чтобы Молдавия была независимой. Впрочем, к чему я все это?
Да, к чему? – поинтересовался Турлев.
К тому, что у нас сложилось некое хрупкое равновесие. Президента любят. Мы живем бедно, но – живем. А если вдруг его отстранят от власти из-за его психической болезни…
Значит, - обрадовался Турлев, - он и в самом деле болен?!
Да, - подтвердил Балан, - он болен. Но вы об этом никому не скажете.
Как это, не скажу?! Мне нужно сейчас же срочно приготовить обращение к нации!
Не надо, - мягко попросил Балан, - Турлев, обращаться к нации. Что ей до ваших обращений? Автобусы ходят? Хлеб по утрам в магазинах продают? Вино давят? Мамалыгу варят? Ну, и оставим все, как есть.
Вы меня не убедили, - жестко сказал Турлев, - по приезду домой я немедленно выступлю по телевидению.
Вы очень упрямы, - вздохнул Балан, - прямо как мой покойный дедушка.
О, покойный, - расстроился добрый семьянин Турлев, - мои соболезнования.
Благодарю вас, - промокнул глаза салфеткой, вытащенной из нагрудного кармана Турлева, пресс-секретарь, - вы очень добры. А выступлений по телевидению не будет. И я вам сейчас объясню, почему.
Не пытайтесь, - поджал Турлев губы, - я же сказал, что твердо решил взять на себя полномочия президента. Так велит мне долг. Страна не может быть обезглавленной.
Боюсь, - усмехнулся Балан, - если вы станете президентом, страна будет более обезглавленной, чем сейчас. Взгляните в окно.

Турлев опасливо заглянул в иллюминатор. Балан ловко вынул из рукава свернутый в трубку лист бумаги, что-то написал в самом его низу, и положил его на колени премьер-министру.

Blog

Эра милосердия