Эра милосердия

Вид материала

Подобный материал:

1 ... 10 11 12 13 14 15 16 17 ... 20

Тормози!

Рядовой Уоткинс вместе с другими солдатами выпрыгнул из боевой машины, и, покачивая дулом автомата, осторожно пошел за командиром. Перед машиной, посреди дороги, лежал обезглавленный труп. Майкл наклонился к телу…

Прицелься получше, - седой мужчина в синей рубашке осторожно поправил локоть подростка, - патроны дорого стоят.
Теперь можно стрелять?
Нет. Просто хорошо прицелься в того, что наклонился над телом. Прицелился? Молодец. А теперь жди, пока вокруг него не столпится как можно больше остальных.
Да, отец.

Мужчина ласково посмотрел на сына. Мальчик весь в младшего брата своего отца, дядю Махмеда. Тот, правда, как уехал десять лет назад в Европу, то, как в воду канул. Один раз, пять лет назад, от него пришло письмо. Махмед писал, что попал в страну со странным названием «Молдавия», устроился учиться в медицинский университет, и станет врачом. А уж когда выучится, то заберет всю родню туда, в эту Молдавию. Видно, так не было угодно Аллаху. Видно, Аллаху угодно, чтобы его сын и племянник Махмеда вырос бойцом за веру. Погладив сына по голове, мужчина вновь взглянул на дорогу. Там у трупа предателя, которого вчера обезглавил Аль Зар с товарищами, уже столпилось много американцев. Мужчина улыбнулся и тихо сказал сыну:

А сейчас мягко нажми на курок.

…Когда стрелять перестали, Майкл осторожно потрогал голову. Каску поцарапало, но об ее существовании он забыл, поэтому решил, что ранен. Застонав, Майкл приподнялся на колено. Об осторожности он тоже забыл. Рядовой Уоткинс обо всем на свете забыл, когда раздались первые выстрелы: ведь это был первый бой, в котором ему довелось участвовать. Оглянувшись, Майкл увидел безрадостную картину. На дороге горели взорванные машины и два броневика. Вокруг него валялись убитые товарищи. Сержант Дженкинс ласково улыбался своей оторванной ноге.

Над самим Майклом стояли несколько вооруженных мужчин. Рядовой обезоруживающе улыбнулся. Совсем как сержант Дженкинс. Но сержант был мертв. А он, рядовой Майкл Уоткинс, жив. Пока еще жив. И это его вполне устраивало. Поэтому Майкл улыбнулся еще шире.

Бородачи негодующе зашумели. Один из них ударил солдата по голове. Отогнав пленного пинками к ближайшему дому, мужчины вытащили из разбитых и сожженных автомобилей все, что можно было оттуда вытащить, и вернулись. Один из нападавших жестами велел Майклу встать на колени. Потом к солдату подошел мальчик с большим ножом. Майкл все никак не мог представить, что его сейчас будут убивать, поэтому вел себя покорно. Лишь когда мальчик взял его за волосы, и приставил лезвие к шее, Майкл, наконец, догадался, и неожиданно для себя сказал по-арабски единственную фразу, выученную им перед вторжением:

Здравствуйте, арабские женщины! Мы пришли раскрепостить вас и принесли мир.

ХХХХХХХХХ

Левой! Правой! Раз, два, три!

Седой полковник негодующе поморщился. Журналист боязливо глянул на него, и отошел к трибуне. Там, укрывшись за гранитной стеной, он достал из кармана куртки плоскую флягу, и выпил. Спустя несколько мгновений мир преобразился. Серое небо не поменяло цвет, но стало выглядеть гораздо более привлекательным, лица солдат, неумело марширующих на площади под руководством свирепого полковника, стали более приветливыми. В животе разлилось тепло, захотелось написать книгу. Журналист улыбнулся, и выпил еще. Потом закурил.

Не солдаты, а стадо! – заорал полковник. – А ну, подтянись. Вы ведь не мешки с дерьмом, а солдаты Национальной Армии Молдавии.
Кстати, - негромко сказал журналист, обращаясь к советнику, мерзнущему на трибуне, - почему наша армия называется Национальной?
Да как вам сказать, - попытался вспомнить советник, - Союз только развалился, а государство надо было создавать. И армию тоже. И название ей надо было придумать. Какое-нибудь особенное. Не назовешь же армию Армией. Вот и ляпнули первое, что в голову пришло.
Вы сказали президенту, что Арафат умер?
Нет, это бы его только расстроило. Он бы почувствовал, что его время уходит.
Кой черт. Он младше этого палестинца лет на десять.
Вы не разбираетесь в старости, мой друг.

Журналист пожал плечами, и отошел. Советник остался: вскинув в приветствии руку, он изображал Главнокомандующего, принимающего парад.

Так дело не пойдет, - устало обратился к журналисту полковник, - маршировать они не умеют.
А вы научите.
Этому не учат, а дрессируют, причем достаточно долго. Чего вы хотите, новобранцы.
Приведите старослужащих.
Они все на учениях.
Это еще зачем? Мы что, воевать собрались?
Нет, конечно, - рассмеялся полковник, - но солдат должен быть все время занят. Иначе он начинает думать, и ему сразу же хочется домой. Тогда это уже не солдат, а черт знает, что такое.

К мужчинам с трибуны спустился советник. Он грел руки в муфте. Выглядело это забавно. Полковник фыркнул, и спрятал лицо в воротник бушлата.

Ничего смешного, - обиженно сказал советник, - у меня плохое кровообращение, вот я руки и грею.
В Забайкалье бы тебя, при минус сорока градусах орудия руками по снегу перетаскивать, - презрительно и негромко сказал полковник, - штафирка несчастный…
Что вы сказали? – встрепенулся советник.
Говорю, да, холодно нынче.
А скажите, полковник, - выпившему журналисту захотелось поговорить, - правда, что военному всегда хочется убивать?
Если военный настоящий, то да.
Вы настоящий военный, полковник?

Офицер презрительно смерил собеседников взглядом. Советник поежился. Журналист посмеивался. Полковник, несмотря на грубость, был ему симпатичен.

Я обожаю «Молодых львов», - признался журналист, - а вы будто один из героев этой книги. Вы мой герой, полковник. Нет, нет. Я не гомосексуалист. Не надо на меня коситься. А впрочем, кто знает? Дайте я вас поцелую.
Христиан Дистль, - полковник, вопреки ожиданиям журналиста не разозлился, а громко и довольно заржал, - вы об этом герое?
Какой вы начитанный, - восхищенно сказал журналист, - а я-то думал, что военные все, простите, недалекие. И разбираются только в маршировке, учениях, и прочей чепухе.
Отнюдь, - полковник подмигнул, и слегка кивнул на выпуклость под курткой журналиста, - выпьем? Советник, вы как?
Спасибо, я не пью.
Ну и зря, - рассудительно сказал полковник, - принимая протянутую фляжку с коньяком, - какой же ты, получается, мужик, если живешь в Молдавии, а не пьешь? Дерьмо ты, а не мужик, получается.
Выбирайте выражения, полковник, - поморщился советник, - вы не в казарме.
А в казарме я бы тебя раком поставил, штафирка, - рыкнул полковник, и сплюнул под ноги советнику.

Тот побледнел, и вопросительно посмотрел на журналиста. Мужчины молчали, слушая лишь грохот шагов солдат по площади. Вдалеке надрывался какой-то лейтенант.

Голос у него писклявый какой-то, - недовольно сказал полковник, - на пидора похож.
Послушайте, - нервно сказал советник, - послушайте, вы же не можете… Да что же это такое? Я советник президента. Как вы смеете? Службы лишиться хотите?
Говно твой президент, - пожал плечами полковник, - и ты говно. И служба твоя говно, и армия, соответственно, тоже говно. Что ты меня угрозами кормишь? Мне твоя армия, как зайцу – стоп-сигнал, пото…
Простите, полковник, - журналист восхищенно смотрел на военного, вытаскивая из куртки блокнот, - я запишу. Прекрасное сравнение. Повторите, пожалуйста.
Как зайцу стоп-сигнал, - терпеливо повторил полковник, - записал? Молодец. Ты парень неплохой, я вижу. Я бы тебя за полгода неплохим солдатом сделал. Так вот, а на армию вашу и на президента вашего я чхал с высокой колокольни. Это что, армия? Я в Афгане воевал? Воевал! Мой отец Берлин брал? Брал. Мой дед в Корее американцев убивал, пока ты, засранец-советник, даже в планах родительских не был. Мой прадед на русско-японской войне узкоглазых десятками косил. Мой двоюродный дед во вторую Империалистическую из трех армий смог дезертировать, а это, я вам скажу, не шутки. А вы что? Ах, соседи, ах, Украина, ах, Румыния. Да хера мне ваша Румыния, если я служил в армии, которая за пятнадцать минут эту Румынию с лица земли стереть могла?!
И что? – советник потерял нить рассуждений.
А то, что нынче эта ваша армия, - сплюнул полковник, и зло хлебнул, - одна бутафория. А нам воевать нужно. Во-е-ва-ть. И если вы нам этого не даете, то что нам толку ценить вашу долбанную армию.
Мы, полковник, - тихо сказал советник, - маленькая нейтральная страна. Армия у нас как атрибут государства. Но не больше того. Я забуду все, что вы сейчас сказали. Но никогда не говорите этого вновь. А сейчас… Будем считать, что вы расстроились из-за плохой маршировки солдат, отвратительной погоды и коньяка.

Полковник расстроено выпил.

…Президент взошел на трибуну. Мигнув несколько раз короткими, выцветшими ресницами, - я столько раз смотрел на солнце, что они не могли не выцвести, говорил он, - старик торжественно вытянулся, и приложил правую руку к сердцу. По обе стороны от него выстроились министры, лидеры парламентских фракций, и деятели культуры.

Шаа-а-ам!!! Марш!!! – взревели офицеры.

Четко печатая шаг, мимо трибуны пошли солдаты. Парад длился четыре часа: президент был удовлетворен.

А бодры ли наши военные, - спросил он, покашливая, в промежутке между колоннами, советника, - или они думают, что мы до скончания мира будем нейтральной страной?
О, - довольно воскликнул советник, - это настоящие звери, мой президент. Еле сдерживаем их. Хотят воевать. Только сегодня говорил с одним. Полковник. Говорит, нужна война.
С кем? – спросил президент.
В том-то и дело, что не с кем, - с наигранным огорчением всплеснул руками советник, - так я ему и сказал. Но боевой дух у войск – высочайший.
Ладно, - президент помолчал. – А теперь заткнись, и перестань жестикулировать, как итальянская проститутка. Мы принимаем парад!

Президент улыбнулся, и прикрыл глаза. Оркестры гремели, солдаты были серьезны и подтянуты, на трибуны и площадь мертво смотрели телевизионные камеры, - молодец новый пресс-секретарь, обеспечил трансляцию на всю страну, - кажется, он постепенно приходил в норму….

… Машина столпились в пробке кварталах в пяти от площади.

Что это там, мать вашу, - нервничал водитель подержанной иномарки, - происходит? Рабочий день, а центр города перекрыли.
Проявите терпение, - уговаривал его регулировщик, - и поезжайте по другой улице. Площадь арендована.
Площадь?! Центральная площадь столицы?! И арендована?! Черт знает, что!
Понимаете, - равнодушно объяснил гаишник, жезлом указывая машинам объездной путь, - там снимают кино какие-то голливудские шишки. Говорят, в городскую казну перечислили четыре миллиона.
Нам-то они не достанутся!…

… - Двести, триста, четыреста, все!

Журналист отсчитал деньги, и отдал полковнику.

Почаще бы, - вздохнул военный, - такие парады устраивались. Вот бы каждый день военно-патриотическое шило в задницу нашему президенту!
Но-но, - предостерег его журналист, - нас могут услышать.

Мужчины сидели под трибуной на корточках. Над ними стояло все руководство страны. Полковник был почему-то не в форме, а в гражданском пиджаке.

Ясное дело, - сказал журналист, - каждый день такое устраивать – денег не хватит. Так, теперь по массовке. Сколько их?
Двести человек.
Так мало?! По площади не скажешь.
Они за Арку заходят, там быстренько мундиры переодевают, и из-за поворота выходя уже как другие части.
Ясно. Сколько на каждого?
Как оговаривались, по сто.
Берите.

Полковник пересчитал деньги, счастливо вздохнул, и похлопал журналиста по плечу. Потом спросил.

Ну ладно, он-то в маразме. А остальные?
Не знаю, - пожал плечами журналист, - но как мне объяснили, чтобы обстановка была стабильной. Приемника нет, для выборов народ не созрел, а все остальные за пост перегрызутся, и будет нам дестабилизация. Опять же, старик много сделал для страны. Уважить надо.
Акт милосердия?
Что-то в этом роде. А что, в народе догадываются?
В общем, нет.
И, слава Богу. Хотя… Ничего страшного ведь не происходит.

Журналист тепло попрощался с полковником, и выпроводил того с площади. Мужчина купил четыре бутылки пива, и пошел на работу. Она была недалеко.

Полковник руководил театром имени Чехова.

ХХХХХХХХ

Ну, - открыл президент банку, и разлил вино по стаканам, - поехали!
Отчего вы, - спросил пресс-секретарь, - вино в банках приносите? В стекле ведь совсем не то.
Знаю, - вздохнул президент, - но ведь в банке оно неотличимо от компота.
И что? – тупо спросил Балан.
Ты еще не женат, мой мальчик, - порадовался за Балана президент, - так что не забивай себе голову этой ерундой. Поехали!

Мужчины выпили, и пресс-секретарь приступил к чтению сводок. Слушать их было излюбленным занятием Снегура в последнее время. Президент анализировал, как он сам говорил, данные по Заднестровью. Сводки Балан, разумеется, выдумывал. Но начали они, как обычно, с мировой реакции президента на инициативу по защите тараканов.

Итак, - начал Балан, близоруко щурясь, - Соединенные Штаты Америки заняли неожиданно агрессивную позицию по отношению к странам, не предпринявшим активных шагов по улучшению положения на своей территории. Эта позиция была озвучена государственным секретарем США, заявившем на съезде республиканцев в Далласе, что мировое сообщество, и Соединенные Штаты, как один из самых активных и демократичных его членов, не потерпит нарушений нового международного правового законодательства, касающегося тараканов! Как известно, это законодательство было предложено президентов восточноевропейской страны Молдавия Снегуром. Оно будет разработано в ближайшее время…
Ну, - довольно заключил Снегур, - раз американцы нас поддерживают, стало быть, все на мази. Кредит выдали?
Пока еще нет. Тянут.
Главное, - забеспокоился президент, - чтобы эти проклятые янки не украли у нас идею. С них станется, они народ вороватый.
Мы будем следить за ними, мой президент, - успокоил еле сдерживающий смех Балан начальника, и продолжил, - вообще, вы не поверите, мой президент, но сейчас в мире из-за вашего предложения поднялась такая кутерьма!
Да, ну?! - обрадовался Снегур.
Да, да! – заверил его Балан. – Весь мир только и говорит, что, мол, вред от тараканов учеными толком так и не был доказан, а мы уже которое тысячелетие, мол, проводим геноцид этих насекомых! Лесбиянки и цветные в Шататх вообще с ума сошли. Последний писк моды, говорят, завести себя огромного бразильского таракана. Мы, говорят они, должны исправить свое отношение к этим безобидным насекомым!
Блеск! – резюмировал Снегур. – Подожди-ка.

Балан в недоумении глянул на президента. Тот налил в стаканы еще вина, поднялся, и тихонечко подкрался к шкафу в углу кабинета. Не отрывая от него глаз, снял ботинок, и со всей силы ударил по поверхности мебели. Потом изучил на ней темное пятно, и, очень довольный, вернулся к столу.

Что это вы сделали? – удивился Балан.
Таракана шлепнул, будь он неладен. Ну, давай, давай, не задерживай. Выпили.
Выпили!
Ох, хорошо. А теперь читай давай дальше.
На сессии ООН принято решение о разработке закона по сохранению тараканов, как вида. Для этого предусматриваются особые меры. Предполагается, что к так называемому Тараканьему Пакту присоединятся в ближайшее время еще шестьдесят пять государств мира.
Ну, - спросил Снегур, - а кроме американцев нам кто-нибудь денег под эту гениальную идею нам дал?
Конечно! – бодро соврал Балан. – По данным министерства экономики Молдавии, только инвестиций в научные исследования тараканов, проекты их сохранения в мировой экологической системе, вложено 12 миллионов долларов.
Ух, ты! А кто занимается этими клятыми проектами?
Да никто, мой президент. Мы с Ридманом открыли подложную фирму, в которой сидят пятеро пожилых людей, хорошо одетых, и степенно разговаривающих. Когда иностранцы, все больше европейцы, говорят, что хотели бы видеть ученых, которые исследуют уровень транспарентности по отношению к тараканам, мы отводим их, иностранцев, конечно, не тараканов, в этот офис.
Транс-па-рен… Тьфу, какая умная херня. Сам придумал? – восхитился Снегур.
Что вы. До меня. Читайте книги, мой президент.
Вот еще!
Вы говорите, совсем как покойный премьер-министр Турлев.
Бедняга. Черт возьми, сколько раз говорил ему, прекрати поглощать эти проклятые мятные леденцы. И вот…
Так, дальше. Нами открыт Стратегический Центр Исследования Прав Тараканов и Наблюдения за Их Соблюдением. Между прочим, центр является одним из самых привлекательных инвестиционных проектов века, благодаря которому каждый год будем получать свыше ста своих «до тараканьих» бюджетов. В связи с этим в Молдове возникнет огромное количество рабочих мест, так или иначе, связанных с правовой сферой взаимодействия человечества с тараканами.
Наконец-то, - радовался Снегур, - мы выберемся из этого дерьма, в котором барахтаемся вот уже четырнадцать лет! Что самое главное, пальца о палец не ударим!
Далее. Мы, через молдавских ученых, эмигрировавших в Канаду, запустили слухи, что, мол, они не теряют надежды документально обосновать наличие у тараканов мощного интеллекта. Лидером научных изысканий в данной области по-прежнему будет объявляться Молдова.
Это хорошо. Это нужно. Побольше ученых. Врут все, но ученые – особенно убедительно. Кстати, с европейцами поосторожнее. Пусть помогают, но очень много денег от них не бери.
Почему? – удивился Балан.
Чеченские беженцы обидятся. Почувствуют, что мы конкуренцию составляем. А с этими лучше не связываться.
Согласен. Запишу. Дальше. Смотрите, какую классную фишку я придумал.

Президент, сопя, склонился над газетной вырезкой. Нужное место было обведено фломастером.

«Они хотят убедить нас в том, что таракан не способен думать, - говорит перспективный двадцатипятилетний психо-биолог Каруцэ из Оргеева (Молдавия) - но ведь каких-то триста лет назад римская церковь издала вердикт, в котором объявила коренных жителей Америки существами неразумными»…»

Блеск! – повторился Снегур, и с уважением глянул на Балана, - ты свое дело знаешь, мой мальчик.
Конечно, мой президент, - скромно ответил Балан, - я знаю, что я гений. Чем бы вас еще порадовать? О, да! Смотрите, что я нашел на новостной ленте.

Президент надел снятые, было, очки, и прочитал:

«.. разъяренная толпа несколько часов осаждала дом жителя городка Н. провинции Бретань. Возникла необходимость в защите жилища силами полиции, однако рядовые, инспектора и детективы отказались исполнять приказания начальства, обосновав свой отказ нежеланием спасать человека, осквернившего свою кухню запахом дихлофоса. Все попытки владельца дома оправдаться тем, что тараканы создавали санитарную угрозу для кухни и его семьи, были встречены справедливым негодованием общественности. Злоумышленник, отравивший четырех тараканов (среди останков которых эксперты обнаружили беременную самку, что является отягчающим обстоятельством) доставлен в больницу с множественными переломами и травмами головы…»

Боже, - встал на колени Снегур, и перекрестился, - теперь я окончательно вижу, что мы запудрили мозги всему миру. Общественное мнение, это ведь очень важно, сынок. Заруби на носу.
Не вам, - с усмешкой сказал Балан, - меня этому учить. Продолжим. Конечно, не весь мир одурачен. Исламисты, само собой, восприняли все это в штыки. Не потому, что не поверили. Просто, раз с этим согласны Штаты, значит, это зло. Читайте.

«… В среду посольство США в столице Сирии Дамаске подверглось нападению студентов. Молодежь забросала здание посольства камнями в знак протеста против дьявольской, по ее мнению, новой позиции США, касающейся сохранения тараканов, как вида…»

Вот и славно, - ухмыльнулся Снегур. – денег я от американцев хочу, но пусть их будет, как можно меньше.
А, вот еще забавная новость. Но это про европейцев. Читать будете?
Давай уж.

Посмеиваясь, президент держал в руках очередную газетную вырезку:

«В среду в Копенгагене активисты движения в защиту тараканов вышли на улицы с целью выразить протест против позиции руководства в Индонезии по вопросу запрета употребления в пищу тараканов, в национальной кухне этой отсталой страны. Однако в скором времени демонстрация, задуманная как мирная, стихийно переросла в бунт. Митингующие начали бросать камнями в полицейских, охраняющих посольство Индонезии. Стражи порядка были вынуждены применить силу. В результате несколько человек были ранены, среди демонстрантов произведены аресты. По данным на 17.00 по Гринвичу (то есть через час после того, как демонстрация вышла из-под контроля) порядок в центре датской столицы еще не был восстановлен».

Президент смеялся.

Blog

Эра милосердия