Григория Головчанского

Вид материала

Подобный материал:

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10

Глава 1.

Древняя Пермь Великая в современном научном освещении.

История нынешней пермской губернии, широко раскинувшейся на обоих склонах и по самому гребню среднего Урала на пространстве в шесть тысяч квадратных миль, начинается с северо-западного ее угла. В пределах нынешних Чердынского и Соликамского уездов, на верхнем течении Камы и ее северных притоков, упоминаются древнейшие, исторически известные, города с инородческими названиями; здесь первоначально появляется смелый и предприимчивый русский колонизатор; здесь же воссиял впервые крест христианского храма. Следовательно, северо-западный угол нынешней Пермской губернии есть колыбель русской гражданственности для всего, столь обширного ныне, Пермского края, первоначально инородчески-языческого, а с XV века русско-христианского края.
Как и всюду, принятие христианства в этом крае в 1462-63 гг. было историческим фактом первостепенной важности. Другим весьма важным моментом в исторической жизни Пермского края было политическое подчинение его в 1472 году власти великих государей Московских, уничтожившее последние остатки прежней автономии. Третьим исторически важным событием в жизни верхнего Прикамья нужно считать появление в этом финском крае предприимчивых новгородцев и первоначальное подчинение Пермских князей власти Великого Новгорода. Но за отдаленностью его от нашего времени мы лишены возможности точно обозначить время этого события. Факт политического подчинения Пермской земли Новгороду теряется во мраке новгородской истории, с которой долго сливалась пермская история. Летопись поведала нам только, что уже в XI веке отважные новгородцы ходили за Урал, в страну Югры, для собирания с нее дани, а путь их лежал, конечно, через землю Пермскую. Отодвигая таким образом факт первого появления русских в Пермском крае приблизительно к XI веку, мы углубляемся затем в еще более отдаленное от нас и потому еще менее известное нам время исключительного господства инородцев в этом обширном крае. Это - темный и длинный дославянский период, называемый иногда чудским, иначе - доисторическая эпоха в жизни Пермского края.
Все сказанное дает нам достаточно прочное научное обоснование установить в жизни Пермского края следующие главные периоды, которые в свою очередь могут быть подразделены на второстепенные части:

1. Доисторический период с его обычным подразделением на три части, продолжающийся для Перми приблизительно до XI века, - время самостоятельного, политически независимого существования пермских инородцев, часто объединяемых в народной памяти под общим названием Чуди. Памятниками его служат некоторые древние народные предания, прежние и современные названия рек, гор, урочищ, древнейших поселений и т.д. и многочисленные городища с их каменными, костяными, бронзовыми, медными и железными вещами, находимыми и по сие время. Древнейшие обладатели таких вещей в науке получили название "Пермской Чуди".

2. Новгородский период приблизительно с XI и до XV века - время, так сказать, вассальной зависимости Пермской земли от Новгорода Великого. Важнейшими источниками для его изучения служат Новгородские летописи, договорные грамоты Новгорода с великими князьями Тверскими и Московскими, Епифаниево житие св. Стефана Пермского XIV в. и отчасти другие древнерусские летописи. Переход от новгородской зависимости к московской совершался для Пермской страны постепенно, более или менее продолжительное время, но окончательное завоевание Пермской земли Иоанном III относится к 1472 году.

3. Московский период, с его подразделениями на отдельные части, продолжался, как и в других областях Русского государства, до XVIII века. Это - время полного подчинения Пермской земли Москве.

Дальнейшая история Пермского края довольно резко подразделяется на две главные части - до открытия особого Пермского наместничества в 1781 году и после того. Впрочем, это подразделение является общим для всего нашего государства, за исключением немногих местностей.

I

Современное состояние вопроса о финнах вообще,

так называемой Чуди, и, в частности, о народе Пермь (Пермяках)

До учреждения громадной Сибирской губернии при Петре Великом в 1708 году, с подразделением ее в 1719 году на три провинции - Вятскую, Соль-Камскую и Тобольскую, северо-западная часть нынешней Пермской губернии, от вологодской границы до реки Чусовой включительно, во всех правительственных актах постоянно именовалась Пермью Великой. Название это весьма древнего происхождения, поэтому давно занимало очень многих ученых - как русских, так и иностранных, - и создало уже большую литературу. Дело в том, что исторические источники допускают значительную неопределенность и сбивчивость в употреблении слова Пермь - то без всяких определений, то с прибавлением "Великая", "Малая", "Старая". Трудно подвести итог всему, что было высказано в разное время многими учеными относительно значения этих слов. В oдном, думается, мы не ошибемся, если скажем, что вопрос этот в науке все еще не получил окончательного и вполне удовлетворительного разрешения; все еще слишком много места отводится в данном случае догадкам и личным предположениям, более или менее смелым, решительным. Редкая путаница в решении этого вопроса в значительной степени объясняется тем, что название Пермь, и без того употреблявшееся, как видим, в неодинаковом каждый раз смысле, многие ученые вздумали сближать и даже отождествлять с скандинавским словом Биармия, смысл которого для нас, конечно, еще более темен, загадочен. Другою причиною запутанности вопроса о древней Перми служило то обстоятельство, что ученые старались одновременно решить две задачи, действительно имеющие между собою самое близкое соотношение - что такое была Пермь как страна, и Пермь, как народ? В каких границах заключалась эта страна с одноименным ей населением? Какого происхождения это население? На какой степени культурного развития стояла Пермь? И т.д. Ясно, что этот сложный исторический вопрос представляет собой две стороны и требует двух решений. Принимая за Пермь Великую северо-западную часть Пермской губернии до реки Чусовой включительно и откладывая доказательство этого до следующих глав, мы займемся сперва вопросом о древних обитателях Перми.

Разбираясь в массе всевозможных мнений о древних финнах, высказанных только в нашем веке (о прошлом мы уже не станем говорить), замечаем, что этнологическая сторона вопроса более занимала всех ученых, нежели сторона топографическая. Как известно, исследование происхождения финских народов, с незапамятных времен заселявших север России, создало в науке нашего века целую алтайскую теорию происхождения финского племени, особенно хорошо разработанную в трудах известного финнолога Кастрена(1). Но не успела еще упрочиться эта теория, как под влиянием венгерского ученого Антона Регули и его последователя Павла Гунфальви, издателя "Наследства Антона Регули" (Пешт, 1864), а затем финляндского ученого Августа Альквиста возникает угорская теория общего происхождения остяков, вогулов и венгров, полагавшая уже местом первобытного их появления север Европейской России (мнение Д.Европеуса), также Урал (мнение Макса Мюллера) и т.д. и обособлявшая остальных финнов, и в том числе наших зырян, пермяков и вотяков, в особые группы, число которых у разных ученых не одинаково(2).

Одновременно с разделением всех финнов то на 2, то на 3, то на 4 ветви, в науке возникает не менее спорный вопрос о племени Чудь, с одной стороны упоминаемом в древнейших источниках русской истории, какова наша первоначальная летопись, а с другой - сохранившемся в народных преданиях до сих пор. Исследователи этого вопроса опять разделяются на разные группы: одни, и, преимущественно, поклонники прославленной Биармии или Биармландии, утверждали, что нынешние финские обитатели русского севера суть прямые потомки древней Чуди; другие скептически отвергали это положение, ссылаясь на его преждевременность при современном запасе наших сведений по антропологии финнов нынешних и прежних(3). Одни видели в названии Чудь обобщение всех финнов, чуждых по происхождению и языку русским; так, С.М.Соловьев слово "чудь" считает русским названием всего племени, "финн" - немецким, "суомалайн" - своенародным ("История" I, 76). Другие, строго держась древнелетописной этнографической номенклатуры, прурочивали это название только к обитателям Заволочья и Балтийского побережья; например, Макс Мюллер, называющий чудскою только одну из четырех ветвей финского племени, Н.И.Костомаров(4). Не говорим уже про более широкую классификацию народов всего Туранского племени, где разногласие ученых часто бьет в глаза, доказывая тем самым все еще недостаточное знакомство их с многочисленными языками этого племени. Довольно сказать, что волжско-камских булгар некоторые считают финнами (Мюллер), другие приписывают им даже славянское происхождение (Д.И. Иловайский)(5).

В частности относительно занимающей нас Перми из многих мнений, доселе высказанных учеными, пока можно вывести одно более или менее устойчивое научное заключение, что нынешние пермяки суть прямой остаток прежней Перми, упоминаемой в древних памятниках письменности, по которым и можно проследить постепенное видоизменение прежнего названия. Так, в "Устной грамоте чердынцев и усольцев" 1553 года упоминаются пермичи, великопермцы и пермяки - нынешняя форма народного названия(6). Что же касается непосредственной генетической связи самого народа пермь с чудью, то этот вопрос в науке все-таки остается открытым.
Затем, что касается племенного отношения нынешних пермяков к другим финским народам, то по языку они почти нисколько не отличаются от зырян и очень близки к вотякам, составляя с ними несомненно одну этнографическую семью. Такого мнения держатся ученые Кеппен, Видеман, Шегрен, Макс Мюллер и другие. Последний пермяков, зырян и вотяков принимает за одну, так называемую им, пермскую ветвь финского или уральского класса туранского семейства народов. "Пермская ветвь, -говорит он, - заключает идиомы вотяков, зырян и пермяков - три диалекта одного языка" ("Лекции", стр.243). Шегрен признает древнюю Пермь занепосредственных предков нынешних пермяков, а под Печорой, в источниках упоминаемой рядом с Пермью, разумеет зырян. Но лучше всего близкое родство пермяков с зырянами и вотяками доказано исследованиями П.И.Савваитова и Н.А.Рогова, из которых первый - уроженец Вологодского, а другой - Пермского края, и оба отлично изучили эти финские наречия каждый на своей родине. Относительно же Вотяков укажем на ученые труды Видемана, изданные на немецком языке(7).

Таковы взаимные этнографические отношения трех народов, населяющих теперь губернии Пермскую, Вологодскую, отчасти Архангельскую и Вятскую. Нет оснований сомневаться в еще большей родственной близости их в древние времена. Это следует уже из того, что пермяки и зыряне долго объединялись в одном наименовании пермян, что видим, между прочим, в известном Епифаниевом житии св. Стефана Пермского XIV века.

(1) Из трудов Кастрена особенно важное значение имеет изданный академиком Шифнером "Ethnologische Vorlesungen ueber die altaischen Volker". J.-Petersb. 1857 г. И весьма интересные его "Путешествия и письма" в 1838-41 гг. и 1845-49 гг. в русском переводе в "Магазине землеведения и путешествий" Флорова. Москва, 1860, том VI.

(2) Европеус всех финнов делит на две группы: угорскую и чудскую или собственно финскую. Кастрен восточную ветвь финского племени подразделяет на три группы: волжскую, камскую и уральскую. Знаменитый представитель школы сравнительного языкознания, Макс Мюллер, всех финнов делит уже на четыре ветви: угорскую, булгарскую, пермскую и чудскую (см. его "Лекции по науке о языке" (перевод с английского, СПБ, 1865. Стр. 241-243 и 303). Европеус печтала свои исследования об угорских народах в журнале "Suomi" 1868 г., издаваемом "Финским литературным обществом в Гельсингфорсе. На русском языке см. его статью "К вопросу о народах, обитавших в средней и северной России до прибытия славян" в "Журнале Министерства Народного Просвещения" 1868 г., июль, стр. 67 и др. Альквист печатал свои труды также в Гельсингфорсе, таковы "Ethnographishe Schilderung der Wogulen", "Unter Ostjaken und Wogulen" .1882 г. и другие. Об остяках важные сообщения в последнее время сделал еще Н.Л. Гондатти. Литература о финнах вообще очень обширна.

(3) Лучшие исследования по вопросу о Чуди бесспорно принадлежат академику Шегрену (Sjogren) в его "Historisch - ethnographische Abhandlungen ueber die finnisch - russischen Norden". St.-Petersb. 1861 г. Ранее его о Чуди писал прекрасные статьи профессор Эйхвальд: 1) "Чудские племена в России" в "Вестнике естественных наук" 1855 г. №№7-9 и 2) "О чудских копях" в "Записках Императ. Русского Археологического Общества" т. IX, стр.269-370. Каждый финнолог неизбежно встречается с вопросом о древней Чуди.

(4) Северно-русские народоправства. СПб., 1863. Т. I, стр. 17, 402

(5) История России. Ч. I: Киевский период. Москва, 1876. Стр. 26 и замечание 7-е. Д.И.Иловайский основывает мнение о славянстве булгар на показаниях арабских писателей Ибн-Фадлана и Масуди.

(6) Грамота напечатана в книге Берха: "Путешествие в города Чердынь и Соликамск" СПб., 1821, где см. стр.129. В этом документе слово "пермяк" встречается едва ли не впервые в пределах Пермской губернии. А на Двине оно употреблялось еще в 1471 году. См. "Акты Археогр. Экспедиции" т. I, №94.

(7) Николай Абрамович Рогов, мне лично и близко знакомый, и сейчас живет в селе Ильинском Пермского уезда и губернии, состоя на службе у графа С.А.Строганова. Его "Опыт грамматики Пермяцкого языка" (СПб., 1860) во многом напоминает по приемам изложения "Зырянскую грамматику" П.И.Савваитова, что, при ближайшем родстве этих двух народов было необходимо и сделано по совету академика Шегрена. "Пермяцко-русский и русско-пермяцкий словарь" Н.А.Рогова (СПб, 1869) доселе остается единственным в своем роде трудом по отношению к пермяцкой народности. Н.А. Рогов долго жил в самом центре пермского населения, в так назыв. Иньвенской даче Строгановых Соликамск. Уезда, где и производил все свои наблюдения над пермяками. Относительно зырян в последнее время получили громкую известность исследования г. Лыткина, о коих будет речь впереди. О вотяках весьма важны труды Видемана: "Grammatik der wotjakischen Sprache".Reval. 1851 г. и к ней словари вотяцко-немецкий и немецко-вотяцкий. Тот же Видеман составил грамматику языков зырянского и черемисского; обе вышли в Ревеле в 1847 году.

А. Дмитриев.

Пермская старина. Вып.1.

Глава 2.

Степень культурного развития обитателей древней Перми по данным раскопок.

Скептики Биармии.

Указав место Пермяков, прямых потомков древней Перми, в обширной семье финских народов, остановимся теперь на вопросе о степени культурного развития обитателей Перми в древнейшие времена. И этот вопрос в науке относится к числу весьма спорных, как все, касающееся древнейшей эпохи финнов. Причина этого та же - отсутствие положительных научных данных и крайняя неопределенность и шаткость существующих о древней Перми свидетельств. Отдаленное прошлое Перми скрыто от нас таким же, почти непроницаемым для взора историка, туманом, какой господствует до сих пор в истории древней Скифии. Все исследователи древнейшей Перми разделились на две резко очерченные группы: на поклонников некогда славной будто бы Биармии, именовавшейся у русских славян Пермью, и на скептиков, считающих эту прославленную Биармландию столько же плодом фантазии скандинавских скальдов, сколько и простого недоразумения позднейших ученых. Одни считали важнейшим источником для изучения древней Перми скандинавские саги, сбивчивые и смутные свидетельства арабских писателей и находки в пределах бывшей Биармии древнейших восточных монет и разных золотых и серебряных вещей необыкновенной древности. Таковы, например, в нашем веке Расмуссен и Сенковский, а за ними даже Павел Савельев, автор известной "Мухаммеданской нумизматики в отношении к русской истории" (СПб., 1847), Гаркави, автор "Сказаний мусульманских писателей о славянах и русских" (СПб., 1870), П.Полевой, автор "Очерков Русской истории в памятниках быта" (СПб., 1879, т.1, стр. 145-152)(1). Другие ученые за непреложные свидетельства о культурном состоянии древнего народа Пермь и Чуди (если только это одно и то же) принимают только то, что в настоящее время говорят нам достовернейшие источники - летописи, затем многочисленные "чудские городища" с их остатками глубокой старины, и данные антропологии (или собственно краниологии) и филологии. Уже трезвый ум Карамзина не мог помириться с уверениями разных хвалителей Биармии, и в первом же томе его "Истории государства Российского" мы читаем следующие достопамятные для своего времени слова: "Исландские повести наполнены сказаниями о сей великой Финской области; но баснословие их может быть любопытно для одних легковерных" (Изд. Смирдина, т.1, стр.42). С.М.Соловьев также не придает значение старым басням о Биармии и свои воззрения на финнов основывает главнейшим образом на древнерусской летописи, причем, по его мнению, разные финские народы, подобно славянским, стояли не на одинаковой степени культурного развития ("История России", т.1, стр.76-79). Авторитетный историк нашего времени Д.И.Иловайский недавно высказал со своей стороны сомнение в высокой культуре Биармии ("История России". Москва, 1880, ч.2, примечание к ней 24).

В последнее время вопрос о культуре древней Чуди из рук историков передан в руки натуралистов и разрешается, преимущественно, на почве естествознания, что в отношении исчезнувших народностей весьма целесообразно в научном отношении. Правда, и многие филологи, особенно финляндские и венгерские, деятельно занимаются изучением прежних и нынешних финнов, но им вряд ли удастся когда-нибудь разрешить вопрос о племени древней Чуди и ее генетическом отношении к другим племенам за полным, совершенным отсутствием древнейших письменных памятников ее языка. Поэтому о древней Чуди и ее культуре остается судить только по вещественным памятникам, добываемым путем курганных раскопок. И нужно отдать справедливость той энергии и настойчивости, с какой ведется это дело повсеместно в России с легкой руки незабвеннейшего графа А.С. Уварова, отца русской доисторической археологии. В настоящее время наши ученые общества, во главе с Московским Археологическим, уже обладают весьма значительным количеством курганных вещей доисторической эпохи, систематическое описание которых в отношении каменного века предпринял сам покойный инициатор этого дела в своем классическом труде "Археология России" (т. 1 и 2, Каменный период. Москва, 1881). Всем достаточно известно, что дали до сих пор науке курганные раскопки. Теперь в редком даже провинциальном музее ученого общества не встретишь особого отдела доисторических древностей. Каждое лето ученые общества командируют в разные местности своих членов для исследования древних городищ и курганов, кладбищ, костищ и т.п. - не всем необъятном пространстве от Варшавы до Иркутска, от Улеоборга до Эривани и Самарканда. Год от года все больше поднимается та завеса, которая скрывает от пытливого взора ученых отдаленнейшие исторические времена нашего отечества. Конечно, ученые не обошли вниманием и Пермскую губернию, тем более, что Урал иногда принимается, как мы видели, за первобытную родину некоторых народностей.

Что же сделано доселе по исторической археологии Пермского края? У нас было до сих пор три замечательных местных исследователя костищ, городищ и курганов: в зауральской половине губернии Мих. Виктор. Малахов (+ 1885) и Александр Никиф. Зырянов (+ 16 ноября 1884), а в приуральской - Александр Ефимов. Теплоухов (+ 17 апреля 1885). Находки первых двух теперь составляют собственность музея "Уральского Общества любителей естествознания" в г. Екатеринбурге и частью "Императорского Русского Географического Общества" в С.-Петербурге, где М.В.Малахов некоторое время состоял секретарем, а древности А.Е. Теплоухова теперь находятся в руках его сыновей в с. Ильинском Пермского уезда и губернии, причем коллекция эта деятельно пополняется в настоящее время Фед. Ал. Теплоуховым (2). Кроме того, было и есть несколько других любителей по части собрания древних вещей, причем, к сожалению, за это дело берутся иногда люди без малейшей к нему подготовки. Но приезжих с археологической целью ученых в нашей губернии перебывало много, и не далее как летом 1887 г. от Московского Археологического Общества были командированы сюда профессор-антрополог Д.Н. Анучин и известный исследователь остяков Н.Л.Гондатти - для изучения преимущественно бронзового века на пермском Урале. Значительная часть пермских доисторических древностей теперь находится таким образом за пределами нашей губернии. Нам известно, что покойный А.Е. Теплоухов отправлял даже некоторые интересные археологические находки в музеи заграничных ученых обществ (3).

В частности, в пределах бывшей Перми Великой, т.е. уездах Чердынском, Соликамском, Пермском, Оханском и частию Кунгурском и Слободском Вятской губернии, - исследование городищ началось еще в прошлом веке. Первые описания их мы находим в путешествии капитана Рычкова 1769-70 гг. Осмотрев городища Вятского края, и в числе их городище в пяти верстах от Глазова, на правом берегу Чепцы, и городище у села Балезина, Рычков вступил в пределы Соликамского уезда. На пути по этому краю он видел городище в 2 верстах от с. Рождественского на р. Обве, подробно им описанное (стр.74-76), городище у села Купрос (стр.78), у Майкора (там же) и в 15 верстах от него на р. Иньве (стр.79), у села Городищенского на Каме (стр.81), близ Висимского завода (стр.82). Затем Рычков останавливается на городищах Чердынского края: по р. Колве - у села Покчи (115 стр.), у с. Вильгорт (там же), у с. Искор (115-116), затем описывает "камни" по р. Колве: Ветлан, Дивий (116-118) с его пещерой (118-122) и Боец; далее опять городища - в 5 верстах от села Ныроба и у деревни Губиной, на берегу камы, в 25 верстах от Чердыни, которе Рычков считает некогда главнейшим поселением Чуди и описывает особенно подробно (стр. 125-126). "Я с великим примечанием, - пишет он, - рассматривал все городища, находившиеся внутри и вне пределов Пермской провинции; но сие из всех городищ есть превосходнейшее" (стр.126). Проехав затем опять в Соликамский и Пермский уезды, Рычков осмотрел городище на Каме близ деревни Старой Горевой, в 23 верстах от Висимского завода, и городище в 2 верстах от устья р. Чусовой у Алебастровой горы (130-132) (4).

В 1810-х годах Василий Никол. Берх, чиновник Пермской казенной палаты, а впоследствии известный "историограф русского флота" и историк трех первых царей из дома Романовых, исследовал несколько чердынских городищ, а именно: "Чудское городище" на левом берегу Камы в Пянтежской волости и такие же городища у деревни Урол и села Искор, что в 10 верстах к югу от исторического села Ныроб. В первом городище не оказалось ничего кроме шлака и угля, во втором Берх нашел битые из глины печи, а в Искоре - несколько железных вещей, медные серьги и серебряное кольцо5. В.Н Берх три раза ездил в Чердынь и Соликамск, очень старательно собирал исторические сведения о тех местах (6) и пришел к совершенно отрицательным заключениям о мнимом величии и славе древней Биармии и биармийцев, а также и самого города Чердыни. "Все почти историки наши, - говорит почтенный исследователь, - сочинители географических словарей, и Чулков, в плодовитом описании своем о Российской коммерции, утверждают единогласно, или, лучше сказать, повторяют без всякого изыскания, что нынешняя Пермь есть Биармия древних. В опровержение сего несправедливого заключения помещу я здесь отрывок из сочиняемой мной истории географических открытий россиян" ("Путешествие", стр.60). Сделав затем очень обстоятельный разбор мнений о Биармии разных ученых XVIII века, как русских, Чулкова в особенности, так и иностранных, преимущественно шведских, приведя даже свидетельства Цицерона, Плиния и Халкондилы, Берх приходит к таким заключениям: "Удивляюсь толь неосновательным заключениям!" (стр.70); "как неопределительны настоящие границы бывшей Биармии!" (стр. 68); "полагают, что Великою названа Пермия по своей знаменитости, но едва ли сие заключение справедливо" (стр.70); "я имел случай быть троекратно в городе Чердыни, собирал с особенным любопытством все старинные предания, разрывал с жадностью те кучи земли, которые, как мне сказывали, (стр.17) изображают древние укрепления, и заключил напоследок, что здесь не мог обитать народ просвещенный" (стр.66); "ежели бы жители мест сих были действительно на такой степени просвещения, на какой нам их хотят представить, то памятники величества их достигли бы и до наших времен, подобно как в Италии, или как при берегах Волги и Камы открывают и до сих пор остатки прежних огромных зданий" (стр.65-66). Приведя затем очень простое, но вполне естественное соображение, что и св. Стефан, по всем данным, нашел пермяков народом грубым, полудиким, Берх вполне логически заключает: "Следовательно, народ сей занимался ловлею зверей и был очень далек от всякого просвещения" (стр.67).

Вот результаты самых добросовестных местных историко-археологических разысканий почтенного ученого, предпринятых еще в 1810-х годах. Мы видели, что и незабвенный Н.М. Карамзин, которого вряд ли кто либо решится назвать пристрастным историком, пришел еще ранее к таким же воззрениям на древнюю Биармию. После Берха в разное время в пределах древней Перми Великой было сделано не мало археологических находок, но все они лишь подтверждали еще больше справедливость его ученых заключений о мнимой славе Биармии. Подробно перечислять их здесь мы не станем и отсылаем за справками интересующихся данным вопросом к прекрасной книге Д.Д. Смышляева "Источники и пособия для изучения Пермского края" (Пермь, 1876).

Новейшие раскопки, сделанные по приемам, усвоенным современной археологией, в Чердынском, Соликамском и Пермском уездах, а равно в восточной части Глазовского и Слободского уездов Вятской губернии, производил А.П. Иванов, член "Общества естествоиспытателей при Императорском Казанском университете", по поручению его, в 1879-1880 гг. Он проплыл Каму от самого ее истока (стр.18) и старательно исследовал многие прикамские городища в перечисленных выше уездах, напечатав результаты в "Трудах" упомянутого общества (т.Х, вып.1, 1881), в статье "Материалы к антропологии Пермского края".

В Глазовском уезде первые находки каменных орудий г. Иванов сделал в дер. Гордино (Кривецкое), д. Сергиной, Бисервое, затем у села Егорьевского он осмотрел Большую Рудную или Чудскую гору, откуда вступил в пределы уезда Соликамского. Тут он производил исследования в Лойнах и с. Гидаеве, где записал некоторые поверия и предания о Чуди. Еще ниже по Каме он достиг границы Пермской губернии и продолжал путь уже по Чердынскому уезду, в котором осмотрел городища: Кудесевское на Каме, Пятигорское на той же реке, два городища в окрестностях села Уролки, городища с остатками валов в ю.-зап. Части уезда близ деревень Чизевой, Большой Кочи и Пелыма, два городища близ села Косы, на р. Лологе; городища Губинское и Пянтегское на Каме. Сверх того в восточной части уезда г. Иванов упоминает городища Дивье и Бобыльское на р. Колве.
При раскопках г.Иванов находил кроме обыкновенных костяных и каменных вещей палеолитической эпохи не мало вещиц бронзовых, медных и даже серебряных; но последним он приписывает болгарское происхождение и только вещи грубой отделки считает делом рук Чуди на основании различных научных соображений. Общее его заключение о Чердынских городищах таково. "Первое условие, что требовалось для Чуди - неприступность жилья, - говорит он. - Городища строились на высоких местах, скаты искусственно делались круче; у подножия горы с одной стороны болото, с другой - река или озеро. От смежной высоты городищенская площадка отделяется тройной системой валов, идущих от одного обрыва к другому. Площадка мала; на ней, если только там были (стр.19) строения, могло поместиться не более 10-30 дворов. Строения могли быть только деревянные; ни где никаких следов камня нет. Находки вещей делаются редко на самой площадке; чаще вблизи от нее. Городища не разбросаны произвольно; они не стоят особняком; напротив, они кучкуются вместе, отстоя одно от другого верст на 5-10, так что представляли ассоциации, группы городищ (7).
В Соликамском уезде г. Иванов исследовал городища: в с. Кудымкоре на р. Иньве, в с. Купросе, в д. Пыстоноговой на р. Обве, городище близ дер. Левиной, в 2 верстах от Верх-Иньвы, и городище в 4 верстах от Нердвы между двумя Гусевыми логами. Сверх того г. Иванов упоминает городища: в д. Стариковой, д. Баксановой Тиминской волости, в д. Вакиной той же волости, у села Майкор на Иньве и в Верх-Исыле Тиминской волости. Еще в пермском и Соликамском уезде г. Иванов осмотрел городище Лаврятское на р. Вильве и Чаньвенскую костеносную пещеру. Иванов осмотрел несколько так называемых "костищ" в Пермском уезде (в Чердынском и Соликамском он не встретил ни одного) а именно: Ильинское при селе того же имени на р. Обве, Гаревское и Останинское при деревне Останиной на Косьве.

Разобравшись в добытых данных г. Иванов делает некоторые общие выводы относительно древних обитателей "городищ" и "костищ". Время господства Чуди в верхнем Прикамье он относит к X-XIII вв., принимая при этом Чудь за прямых предков нынешних зырян, вотяков и пермяков. Впрочем, доводы его в пользу этого заключения, на мой взгляд, не достаточно обоснованы. К какому же заключению он пришел относительно собственно - чудской или древнепермской культуры? Вот его слова: "Судя по находимым остаткам, культура пермской (стр.20) Чуди не была самостоятельна. Мы не находим изделий специально пермских: все они заносные, кроме, разве, не сложных железных поделок. При таких условиях для нас вполне объясним, с первого раза непонятный, факт исчезновения якобы самостоятельной, довольно высокой культуры биармийцев. Куда она девалась? Как она могла исчезнуть? Ее не было никогда. Прекратилась историческая автономия и торговое преобладание Болгарско-Билярской земли - прекратился отсюда доступ металлических изделий в чудском севере. Все рассказы о баснословных богатствах Биармии не находят никакого фактического подтверждения и должны быть отнесены к области тех вымыслов, которые обыкновенно слагаются по поводу отдаленных, мало известных земель. Самостоятельная, высшая культура, если бы такая была у пермяков, не могла исчезнуть бесследно, тем более что во нынешнем отношении она, как ускользнувшая от татарского погрома, разразившегося над Русью и Болгарской землей, находилась в выгодных условиях (8).

Таким образом почти через три четверти века г. Иванов в сущности повторил слова Берха, придя к одному с ним заключению совершенно самостоятельным путем. Заметим, что в пределах Пермского уезда археологические раскопки и исследования "костищ" еще ранее г. Иванова производил покойный А.Е. Теплоухов. Результаты его изысканий изложены в статье "Ueber die prahistorischen Opferstatten am Uralgebirge", напечатанной в ноябрьской книге 1879 г. журнала "Archiv fur Antropologie" (9). О находках мамонта в Пермской губернии сведения сгруппированы в "Археологии России" графа А.С.Уварова, т.1, М., 1881, стр.141-142, о пещерах там же, стр. 207-212, о находках вещей - там же, т.2, стр.9 и 108. А наиболее полный перечень чудских городищ в области бывшей перми Великой приведен в капитальном, драгоценном в настоящее время, труде Никиты Савв. Попова: "Хозяйственное описание Пермской губернии" (издание 1-е в двух томах. Пермь, 1804. См. том 1, §§ 5, 6, 9 и 10 и том 2, §219).

Соседние с Чердынским Глазовский и Слободской уезды Вятской губернии в последние годы в доисторическом отношении очень старательно исследуются местными археологами вятского края А.А. Спицыным и Ник. Григ. Первухиным. Г. Спицын, редкий любитель и знаток древностей своей родной губернии, исследовал все уезды Вятской губернии, намереваясь в будущем, как сообщил мне лично, распространить изыскания и на прилегающие уезды нашей Пермской губернии. Г. Первухин занимается преимущественно Глазовским уездом, почему его работы имеют особенно близкое отношение к области бывшей Перми Великой (10). Вятские археологи ограничиваются пока собиранием материалов, благоразумно воздерживаясь от широких и смелых научных обобщений. О вологодских археологах, к сожалению, мы не имеем сведений (г. Лыткин доисторической археологией своей родины не занимался). Кажется, Усть-Сысольский уезд, бывшая Пермь Вычегодская, доселе не был еще специально исследован в доисторическом отношении.

***

Кроме специально-археологических исследований обширной области древней Перми Великой, в Чердынском и Соликамском уездах недавно предпринято было антропологическое исследование обитающих там пермяков профессором Казанского, а ныне Томского университета, г. Малиевым, который еще раньше в таком же отношении изучал вотяков Вятской губернии. Его "Антропологический очерк вотяков" напечатан в "Трудах Общества естествоиспытателей при Казанском университете" (1874, том IV, №2) в отделе материалов для сравнительной антропологии и анатомии финских народностей, продолжением которых служит подобный же "Антропологический очерк племени пермяков" помещенный в тех же "Трудах" (1887, том XVI, выпуск 4). При обеих работах указана подробная литература о вотяках и пермяках, и приложены таблицы измерений черепов и живых людей, и фотографические рисунки черепов, вырытых из древних могил.

Г. Малиев не берется решать, за недостатком фактического материала, вопрос: как давно поселились пермяки в Приуралье, откуда явились они сюда и в каком отношении стоят они к древней Чуди? В этом отношении г. Малиев является более осторожным ученым, нежели г. Иванов, с такой авторитетностью отвечающий на эти вопросы в своих "Материалах к антропологии Пермского края". По словам Малиева, сами себя нынешние пермяки называют Коми и считают себя прямыми потомками Чуди; но Н.А. Рогов приводит свидетельство, что пермяки, напротив, считают себя другим народом, отличным от Чуди. "Некоторые местные исследователи, - говорит Малиев, - как, например, Рогов, отчасти поддерживают это мнение... Но я не знаю, на чем, собственно, основано это мнение, так как, сколько мне известно, доселе не установлен тип самой чуди. При отсутствии всяких положительных данных о древности пермяков, мне кажется, единственная возможность разрешить этот вопрос - единственный путь осветить их далекое прошедшее и установить или отвергнуть генетическую связь их с Чудью - это сравнение пермяцких черепов с чудскими. Мне кажется, меня нельзя будет упрекнуть в пристрастии к специальности, если я выражу твердое убеждение, что только путем точных краниологических изысканий можно указать на сродство, тождество или отличие этих двух народов. История и археология здесь бессильны. Но такие исследования еще заставляют себя ждать - и настоящая работа представляет первый шаг, первую к тому попытку" (стр.29-30). Г. Малиев собрал краниологическую коллекцию из 29 древних черепов в селе Кудымкорском Соликамского уезда, главном средоточии пермяцкого населения - том самом, где Н.А. Рогов изучал пермяков в 1850 годах. Все черепа добыты на древнем кладбище в самом селе, возле нынешней православной церкви. Раскопки не обнаружили ни малейших следов высокой местной культуры. По собранным г. Малиевым в 1886 г. сведениям, всех пермяков-коми в уездах Глазовском, Слободском, Чердынском и Соликамском в настоящее время считается 90000 человек, из коих на один Соликамский уезд в 1885 году их приходилось 51118 чел. и на Чердынский - 21871 человек коренных пермяков, сохранивших свой язык и племенные особенности. На вятскую губернию, по словам г. Малиева, приходится не более 10000 чел. (стр. 20 и др.) (11). Суждения г. Малиева о славе древней Биармии не самостоятельны, совершенно бездоказательны и странны тем более, что сам же он при раскопках мог убедиться в противном.

Обращаясь от доисторической археологии и антропологии обитателей древней Перми к этнографии нынешних пермяков, мы должны сказать, что в этом отношении сделано больше. Уже известный Лепехин в своих "Дневных записках путешествия" (т. III. СПб., 1780) сообщает важные сведения о зырянах и пермяках, а в нашем веке о них было написано довольно много. Не видя надобности в последовательном перечислении всех трудов по этнографии пермяков (что сделано в работе Малиева), ибо для нас важно лишь то, что имеет отношение к истории и археологии этого периода, мы остановимся здесь только на двух этнографических трудах.

Мы уже говорили, какую огромную важность представляют филологические труды Н.А. Рогова о пермяках, т.е. его пермяцкая грамматика и словарь. Ему же принадлежит и лучший этнографический очерк пермяков под заглавием "Материалы для описания быта пермяков" (12). Ни прежде, ни после Рогова никто не сделал столь обстоятельного описания быта пермяков. Другие писатели нередко черпали у него же. В недавнее время в "Вестнике Европы" появилась статья Добротворского "Пермяки" (1883, книги 3 и 4), посвященная преимущественно пермякам Вятской губернии. В ней встречаются неточности и даже погрешности, указанные в упомянутой выше работе Малиева. Достоинством статьи г. Добротворского можно считать сообщение некоторых, еще неизвестных и очень любопытных, местных пермяцких преданий и легенд, указывающих на прямое происхождение пермяков от древней Чуди (13) в противоположность свидетельству г. Рогова, записанному со слов пермяков-старожилов, что "Чудь, Чудаки, оставившие городища, были другой народ, отличный от пермяков, большая часть которого не хотела принимать христианскую веру и добровольно обрекла себя на смерть. Они целыми семействами забирались в нарочно вырытые пещеры или ямы, подрубали стойки и умирали под обрушившейся на них землей. Таким образом, чудаки исчезли, и их места заняли пермяки" (14). Г. Добротворский в сущности приводит то же предание о чудских ямах, вырытых чудью при появлении в их стране Степы-угодника (св. Стефана), но с прибавлением (вариант), что чудь не вся погибла в этих ямах. "Много тоже ее в лес убежало, - прибавляли пермяки; - мы вот теперь от этой чуди и народились" (15). Сопоставляя две редакции одного и того же предания, мы должны заключить, что, по убеждению самих пермяков, нынешние пермяки ведут свое происхождение от той части древней Чуди, которая изменила язычеству и согласилась перейти в новую христианскую веру. Конечно, эти народные предания в научном отношении ценности не представляют, но и не заслуживают того, чтобы их совершенно игнорировать.

Действительно, "Летописец Двинской", напечатанный в Новиковской "Вифлиофике", совершенно так же смотрит на отношение языческой Чуди к христианству (16). Ученые напрасно не обращали должного внимания на важные свидетельсва этого "Летописца", объясняющего исчезновение слова Чудь в книжном языке принятием христианства. Вот слова летописи: "Тогда же (т.е. после крещения Новгорода в Х веке, - А.Д.) и Заволоческую Чудь крестиша и просветишася тии святым крещением, понеже Новгородского предела бяху... И мнози от них ослеплени идольскою прелестию от святого крещения избегоша... Новопросвещенная же Заволоческая Чудь реки великия Двины для того переименовашася Двиняне". Итак, слово Чудь исчезает в книжном языке (в народном говоре оно живет и сейчас) с принятием христианства, как напоминание о временах язычества и потому презренное в глазах духовных лиц, каковыми у нас были тогда почти все писатели. Вот причина, почему Епифаний Премудрый, написавший в XIV в. житие св. Стефана, многие народы называет по именам тех рек, на берегах которых они жили (Двиняне, Вычегжане, Вилежане, Южане и т.д.); а до него такие названия не употреблялись, так как на тех же местах, до времен св. Стефана жила языческая Чудь, язычники - финны. Нельзя не заметить, что все сказанное служит одним из веских доказательств прямого происхождения нынешних финских инородцев от древней Чуди.

***

Таковы народные предания и данные раскопок, находящиеся в распоряжении современной археологии. Ни в тех, ни в других мы не видим никакого указания на древнюю мнимо великую Биармию. Она упоминается в преданиях только не местных, а чуждых - скандинавских. Равным образом нет ее следов и в древних городищах и могилах. Посмотрим, на чем же основывают свои воззрения хвалители этой бесследно исчезнувшей Биармии.

(1) Со слов пленного шведа Табберта фон Штраленберга, написавшего сочинение "Das Nord und Ostlische Theil von Europa und Asien" (Stokholm. 1730), Биармию восхваляли потом многие ученые, например Ломоносов, Чулков в известном "Описании российской коммерции" и другие. В нашем веке, на основании сказаний арабских писателей и средневековых географов копенгагенский профессор Расмуссен написал "Исторический и географический опыт о торговле и сношениях арабов и персов с Россией и Скандинавией" (перевод в "Русском Зрителе", 1828, ч.2-я, №№VII и XVIII), где также отдает дань уважения древним биармийцам и сиринианийцам, как он величает древних зырян. Немного спустя, наш известный барон Брамбеус (Сенковский) в своих статьях о скандинавских сагах не пропустил случая в том же хвалебном духе поговорить о древней Биармии (см. "Библиотеку для чтения" 3а 1834 г., т.1 и 2). Было немало и других хвалителей этой страны, но перечислять их было бы и долго, и бесполезно.

(2) Во всей Пермской губернии только и существует два богатых собрания местных доисторических древностей - в г. Екатеринбурге и селе Ильинском Пермского уезда.

(3) Небогатые результаты экскурсий Анучина и Гондатти см. в "Указателе выставки при VII Археологическом Съезде" (Ярославль, 1887). О пермских доисторических древностях, рассеянных теперь повсюду, см. "Археологию России" графа А.С.Уварова (Москва, 1881), т.2, стр.9 и 108 и рисунки при нем.

(4) "Журнал или дневные записки путешествия" капитана Рычкова в 1769-1770 гг. СПб., 1770. О древних пещерах в Перми Великой см. у Лепехина: "Продолжение дневных записок", ч.3, СПб., 1780.

(5) Подробное описание этого городища см. в очень интересной книге В.Н. Берха "Путешествие в города Чердынь и Соликамск для изыскания исторических древностей" (СПб., 1821), стр.89-98. Мы много раз еще будем ссылаться на нее.

(6) См. "предуведомление" к его книге. А в самом тексте книги на стр. 85 Берх говорит: "Нельзя не пожалеть, что знаменитый историограф наш Миллер обратил такое слабое внимание на Чердынь, что даже сам туде не ездил, а выписал в Соликамск бумаги тамошнего архива".

(7) "Материалы к антропологии Пермского края" в "Трудах общества естеств. при Казанском универс." .Х, вып.1, стр.22.

(8) "Материалы к антропологии", там же, стр. 34-35.

(9) К крайнему сожалению, живя в Перми, мы лишены возможности, за неимением в руках заграничного журнала, пользоваться прекрасными исследованиями А.Е. Теплоухова.

(10) Многие находки А.А. Спицына и Н.Г. Первухина описаны в "Указателе выставки при VII Археологическом Съезде" (Ярославль, 1887, стр. 1-18). Кроме того весьма важны издания А.А. Спицына "Каталог древностей Вятского края" (Вятка, 1881) и "Новые сведения по доисторической археологии Вятского края" (Вятка, 1887).

(11) Добротворский в статье "Пермяки" в "Вестнике Европы" 1883 года, март, показывает около 50000 чел. в Пермской и до 10000 - в Вятской губерниях - всего до 60000 пермяков (см. в указанной книге журнала стр. 239-240).

(12) Начало этой прекрасной работы Н.А. Рогова было напечатано в "Журнале Министерства Внутренних Дел" 1858 года, апрель, отдел 3, стр. 45-126 (и оттиски), а продолжение в "Пермском Сборнике" издания Д.Д.Смышляева. Москва, 1860, т.II, отдел 2, ст. 1-128.

(13) Добротворского: "Пермяки" в "Вестнике Европы" 1883 г., март, стр.230, 235 и 236. В Пермской губернии записано предание о братьях Осьясь и Ожьясь, о Степе-угоднике (св. Стефан) и чудских ямах с их кладами.

(14) "Журнал Министерства Внутренних Дел", 1858, кн. IV, отд.3, сноска на стр.8.

(15) "Вестник Европы", 1883, март, стр.235-236.

(16) "Древняя Российская Вифлиофика", 2-е издание, 1791, том XVIII, см. стр.2-3.

А. Дмитриев.

Пермская старина. Вып.1.

Blog

Григория Головчанского