Порус В. Н. Рациональность. Наука. Культура

Вид материала

Подобный материал:

1 ... 26 27 28 29 30 31 32 33 34

18 См.: Светлов В. А. Дискуссия по проблеме правдоподобия научных

теорий // Логические проблемы современной науки. М., 1980. С. 59-98.

19 Поппер К. Нормальная наука и опасности, связанные с ней // Философия

науки. Вып. 3. Проблемы анализа знания. М., 1997. С.56.

20 "В книгах по социальной философии Поппер не очень-то жалует понятие

идеала, ибо оно кажется ему чем-то слишком близким к утопии. Между тем, как

мне представляется, в результате выявившегося расхождения попперовской

концепции рациональности и эмпирических фактов философ в последние годы

жизни все более склонялся к тому, чтобы толковать нормы рационального

критицизма как некий идеальный эталон (или даже своего рода утопию)"

(Лекторский В. А. Цит. соч., с.34-35). Это правильно по существу, но я бы

сказал, что теория научной рациональности Поппера всегда, а не только в

последние годы жизни этого философа, вдохновлялась идеалом науки и

предложенные им еще в 30-е гг. критерии "демаркации" уже были

абсолютистскими в указанном выше смысле.

21 Кун Т. Логика открытия или психология исследования? // Философия

науки. Вып. 3. Проблемы анализа знания. М., 1997. С.26.

22 Там же. С.40-41.

23 См. подробный обзор этой полемики в: Порус В. Н. О философских

аспектах проблемы "несоизмеримости" научных теорий // Вопросы философии,

1986. No 12.

24 Кун Т. Цит. соч. С. 40.

25 Поппер К. Нормальная наука и опасности, связанные с ней // Философия

науки. Вып. 3. Проблемы анализа знания. М., 1997. С.57.

26 См.: Motycka A. Relatywistyczna wizja nauki. Analiza krytyczna

koncepji T. S. Kuhna i S. E. Toulmina. Wroclaw etc., 1980.

27 Лакатос И. История науки и ее рациональные реконструкции //

Структура и развитие науки. М., 1978. С. 203.

28 См.: Хюбнер К. Критика научного разума. М., 1994. С. 107.

29 Тулмин С. Человеческое понимание. М., 1984. С.250.

30 Т. В. Адрианова, А. И. Ракитов. Философия науки С. Тулмина //

Критика современных немарксистских концепций философии науки. М., 1987. С.

131. См. также: Порус В. Н., Черткова Е. Л. "Эволюционно-биологическая"

модель науки С. Тулмина // В поисках теории развития науки. М., 1982. С.

260-277.

31 Хахлвег К., Хукер К. Эволюционная эпистемология и философия науки //

Современная философия науки: знание, рациональность, ценности в трудах

мыслителей Запада. Хрестоматия. (2 изд.). М., 1996. С.175.

32 Тулмин С. Человеческое понимание. С. 47-48.

33 Там же. С. 48.

34 Тулмин С. Человеческое понимание. С. 48-49.

35 Фейерабенд П. Избр. труды по методологии науки. М.,1986. С.158-159.

Эти пассажи перекликаются с ницшеанской критикой науки и морали ("Не победа

науки является отличительной чертой нашего XIX века, но победа научного

метода над наукой", "Мораль - полезная ошибка..., ложь, осознанная как

необходимость"). Однако в отличие от Ницше, который рассматривал науку

прежде всего как средство для достижения господства над природой, а "волю к

истине" - как форму воли к власти (Ницше Ф. Воля к власти // Избранные

произведения в 3-х томах, т.1. М., 1994. С. 178, 218, 273, 287), Фейерабенд

больше подчеркивал творческую привлекательность интеллектуальной игры с

природой.

36 Касавин И. Т. Цит. соч. С.99.

37 Фейерабенд П. Избранные труды по методологии науки. М., 1986. С.

162.

38 Zahar E. Why did Einstein's programme supersede Lorentz's // British

Journal for the philosophy of science, 1973, vol.24, p. 95-123, 233-262;

Feuer L. S. Einstein and the generations of science, N.Y., 1974.

39 См.: Zahar E. "Crucial" experiments: a case study // Progress and

rationality in science. Dordrecht, 1978.

40 Ньютон-Смит В. Цит. соч. С.167.

41 Например, Ф. Мэньюэл в своей знаменитой биографии И. Ньютона

прибегал к психоаналитическим объяснениям идейных импульсов автора

"Математических начал натуральной философии" (F. Manuel. A portrait of Isaac

Newton. Cambr. (Mass.), 1968).

42 Ньютон-Смит В. Цит. соч. С. 175.

43 См.: Мамчур Е. А. Проблема соизмеримости теорий // Физическая теория

(философско-методологический анализ). М., 1980; Петров В. В. Семантика

научных терминов. Новосибирск, 1982; его же: Структуры значения. Логический

анализ. Новосибирск, 1979; Kitcher Ph. Theories, theorists and theoretical

change // Philosophical review, 1978, vol. 87, ? 4.

44 Ньютон-Смит В. Цит. соч. С.195.

45 Там же. С. 196.

46 Термин "методологический прагматизм" в современной философии науки в

большой степени связан с именем Н. Решера (См.: N. Resher. Methodological

pragmatism. A systems-theoretic approach to the theory of knowledge. Oxford,

1977). Но в отличие от В. Ньютона-Смита, Н. Решер предпочитает говорить о

границах "когнитивного релятивизма", а не об "умеренном рационализме"; надо

сказать, что его терминология лучше передает суть дела (см.: Решер Н.

Границы когнитивного релятивизма // Вопросы философии, 1997, No.7). Решер

напрямую связывает динамику моделей рациональности в науке с решениями того

или иного научного сообщества, которые обусловлены в первую очередь

успешностью работы ученых; он не слишком доверяет попперовскому

"правдоподобию" и практически полностью ставит истинность научных суждений в

зависимость от логической когерентности и практической пользы. Решер еще

настойчивее, чем Т. Кун, проводит мысль о том, что оценка научной работы как

рациональной или иррациональной проводится внутри конкретного "научного

сообщества". Коммуникация между научными сообществами, в особенности, когда

речь идет о сравнении "парадигм", основывается на критериях успешности,

практической полезности. Таким образом, получается, что именно эти критерии

являются как бы мета-критериями рациональности. Это типичная стратегия

прагматизма в решении проблемы рациональности, о которой еще пойдет речь

ниже.

47 Рорти Р. Философия и зеркало природы. Новосибирск, 1997. С.9.

48 Рорти Р. Релятивизм: найденное и сделанное // Философский прагматизм

Ричарда Рорти и российский контекст. М., 1997. С. 17, 18.

49 Там же, с.30.

50 В отличие от многих нынешних интерпретаций этого явления, в которых

ставится акцент на неких "позитивных" моментах постмодернизма, якобы

открывающего новую перспективу современной культуры, я придерживаюсь мнения,

по которому постмодернизм есть прежде всего негативная реакция на печальный

опыт современной культурной истории. Специфика современной (европейской или

"западной") цивилизации состоит в том, что она уже как бы привыкла к мысли о

том, что всякие "позитивные" культурные проекты, то есть теоретические

представления о смысле и ценностях культуры, направляемые "положительными

идеалами", универсальными идеями и т. п. продуктами конструктивного Разума,

неминуемо терпят крах. Все или почти все крупнейшие трагедии современной

истории стали объяснять именно этой причиной, как бы сваливая на Разум грехи

человечества. "Ощущение исчерпанности старого и непредсказуемости нового,

грядущие контуры которого неясны и не обещают ничего определенного и

надежного, и делает постмодернизм, где это настроение выразилось явственнее

всего, выражением "духа времени" конца ХХ в., очередным fin du sicle, вне

зависимости от того, сколь влиятельным в литературе, искусстве, критике и

философии он является на сегодняшний день" (Ильин И.П. Постструктурализм,

деконструктивизм, постмодернизм. М., 1996. С. 234). Здесь невозможно

подробно останавливаться на этой теме. Замечу только, что постмодернизм,

который силен в критике культурных проектов прошлого, совсем не так

убедителен, когда речь идет о его собственной культурной ориентации. Мне уже

приходилось заметить, что последовательный постмодерн ориентирован не на

культуру, а на пост-культуру, хотя точно определить значение последнего

термина еще очень трудно (см.: Порус В. Н. "Конец субъекта" или

пост-религиозная культура? // Полигнозис, 1998, No 1).

51 Рорти Р. Философия и зеркало природы, с.285.

52 Юлина Н. С. Постмодернистский прагматизм Ричарда Рорти.

Долгопрудный, 1998. С. 88.

53 Там же. С.90-91.

54 Рорти Р. Релятивизм: найденное и сделанное. Цит. соч. С. 42.

55 См.: Порус В. Н. Ч. Пирс и современная "философия науки" // Вопросы

философии, 1982, No 3. С. 137-144.

56 Putnam H. Three kinds of scientific realism // Philos. Quart. 1982.

Vol. 32, No 128. P. 198.

57 Х. Патнем, конечно, понимает методологическую бесплодность

релятивизма. Он формулирует концепцию т.н. "внутреннего реализма", согласно

которой истинность теории должна подтверждаться опытом, хотя сам опыт

концептуализирован и в этом смысле его источником является не мир

"вещей-в-себе", а мир, который изначально структурирован концептуальной

схемой нашего языка. Патнем признает и объективность знания, которая

определяется когерентностью последнего и "рациональной приемлемостью". Но

"объективность в понимании Патнэма, по существу, означает простую

общезначимость. Однако, хорошо известно, что общезначимость не позволяет

полностью преодолеть релятивизм, поскольку то, что считается общезначимым в

одной култьтуре, может не быть общезначимым в другой культуре и т.д."

(Макеева Л. Б. Философия Х. Патнэма. М., 1996. С. 122-123).

58 Jarvie J. Toulmin and the rationality of science // Essays in memory

of Imre Lakatos. Dordrecht. 1976, p.311-334.

59 Hacking J. Imre Lakatos' philosophy of science // Brit. J. Philos.

Sci. 1979. Vol. 30, ? 4, p. 397.

60 Koertge N. Rational reconstructions // Essays in memory of Imre

Lakatos. P. 359-369.

61 Such J. Modele racjonalnoci w fizyce // Stud. Filoz. 1983. No 5-6,

S. 215.

62 Ракитов А. И. Рациональность и теоретическое познание // Вопросы

философии, 1982, No 11. С. 69.

63 Никифоров А. Л. Научная рациональность и цель науки // Логика

научного познания. Актуальные проблемы. М., 1987. С. 271.

64 Ракитов А. И. Указ. Соч. С. 70.

65 Там же. С. 73.

66 См.: Rescher N. The coherence theory of truth. Oxford, 1973.

67 Алексеев И. С. О критериях научной рациональности //

Методологические проблемы историко-научных исследований. М., 1982. С.115.

68 Касавин И. Т. О социальном содержании понятия "рациональность"

//Философские науки, 1985, No 6. С. 64, 65.

69 См.: Евдокимов В.С., Сатдинова Н. Х. Проблема рациональности в

познании и деятельности // Философские науки. 1988, ? 1. С.114.

70 Motycka A. Ideal racjonalnoci. Szkice o filozoficznych rozdroach

nauki. Wroclaw, 1986.

71 Feyerabend P. In defence of Aristotle: comments on the condition of

content in crease // Progress and rationality in science. Dordrecht, 1978.

P. 178.

72 На эту связь обратил внимание В. А. Окладной в статье "Ценностная

регуляция конкуренции научных теорий" (Наука и ценности. Новосибирск, 1987.

С. 134-146).

73 См.: Фейерабенд П. Избранные труды по методологии науки. М., 1986.

С. 326-329.

74 Грязнов Б. С. Логика и рациональность // Методологические проблемы

историко-научных исследований. М., 1982. С.98.

75 Там же.

76 См.: Степин В. С. Идеалы и нормы в динамике научного поиска //

Идеалы и нормы научного исследования. Минск, 1981. С. 10-64.

77 Пружинин Б. И. Рациональность и историческое единство научного

знания. М., 1986. С. 144.

78 См.: Порус В. Н. Некоторые гносеологические проблемы многозначной

логики. Автореф. канд. дисс. М., 1973. С. 14, 15.

79 См.: Кузнецов Б. Г. Идеалы современной науки. М., 1983. С. 85-145.

80 Найссер У. Познание и реальность. М., 1981. С.29.

81 См.: The Structure of Scientific Theories. Urbana, 1974.

82 Уваров А. И., Фигуровская В. М. Об общем и специфическом в

методологии технического и социального познания // Abstr. VIII Intern.

Congr. Logic... P. 366.

83 См. Хюбнер К. Критика научного разума. М., 1994. С. 78-80.

84 Порус В. Н. Конвенции и рациональность // I Российский Философский

Конгресс. Человек - Философия - Гуманизм. Т. 5. Философия в мире знания,

техники и веры. Санкт-Петербург, 1997. С. 151-155.

85 См.: Bartley W. W. Rationality versus the theory of rationality //

The critical approach to science and philosophy. N.-Y., L., 1964.

86 Я предпочитаю говорить именно об "образе", а не о "понятии" науки.

Образ более подвижен, чем дефинитивное понятие, его содержание скорее

напоминает "нечеткое множество" в смысле Л. Заде. См.: Порус В. Н. Образ

науки как категория теоретической эпистемологии // Логика научного познания:

материалы IX Всесоюз. совещ. по логике, методологии и философии науки. М.,

1986. С. 43-44.

87 Степин В. С. Научные революции как "точки" бифуркации в развитии

знания // Научные революции в динамике культуры. Минск, 1987. С.44.

88 Такие утверждения чаще всего иллюстрируют примерами из науки

прошлого, например, науки эпохи Возрождения. В. С. Степин приводит пример,

связанный с трактатами У. Альдрованди, в которых наряду с вполне научными (с

современной точки зрения) способами классификации животных применялись

описания чудес и пророчеств, сказаний о драконах, астрологические

предсказания и т. д. Не следует, однако, представлять дело таким образом,

что подобная зависимость норм научного описания и объяснения -

характеризация "младенческой", незрелой науки, якобы исчезающая на ее

современных этапах. Можно показать, что и в последующие века нормы

объяснения и описания находились и находятся под значительным влиянием

культурных влияний. Здесь пригодились бы примеры, связанные со становлением

дарвинизма как научно-исследовательской программы, с индетерминистскими

интерпретациями квантовой механики, с выдвижением синергетики на роль одного

из лидеров современного естествознания и т.п.

89 Антипов Г. А. Присуще ли науке нравственное начало? // Наука и

ценности. Новосибирск, 1987. С. 56.

90 Александров А. Д. Истина как моральная ценность // Там же. С. 34,

35. Нетрудно услышать в этих высказываниях перекличку с попперовским

возвышением критического духа, а также с мыслями А. Пуанкаре: "Наука ставит

нас в постоянное соприкосновение с чем-либо, что превышает нас: ...позади

того великого, что она нам показывает, она заставляет предполагать нечто еще

более великое: это зрелище приводит нас в восторг, тот восторг, который

заставляет нас забывать даже самих себя, и этим-то он высоко морален. Тот,

кто его вкусил, кто увидел хотя бы издали роскошную гармонию законов

природы, будет более расположен пренебрегать своими маленькими

эгоистическими интересами, чем любой другой. Он получит идеал, который будет

любить больше самого себя, и это единственная почва, на которой можно

строить мораль". Очевидно и другое: А. Пуанкаре говорил о единстве морали и

рациональности на заре двадцатого века, и тогда эта мысль воспринималась как

нечто вполне понятное и естественное, тогда как на закате века в подобных

высказываниях уже нет былой уверенности и пафоса.

91 Подробный анализ роли ценностей в моделях научной рациональности см.

в книге: Микешина Л. А. Ценностные предпосылки в структуре научного

познания. М., "Прометей", 1990.

92 Поппер К. Открытое общество и его враги. Т.1. М., 1992. С.49.

93 Мамардашвили М.К. Как я понимаю философию. М., 1990. С.25.

94 Хюбнер К. Критика научного разума. М., 1994. С.187.

95 Швырев В.С. Рациональность как ценность культуры // Вопросы

философии, 1992, No 6 С.5,6.

96 Поппер К. Открытое общество и его враги. Цит. соч. С. 54.

97 Здесь опять можно напомнить о судьбе кантовской парадигмы

рационального критицизма, которая была подвергнута ревизии во многих

послекантовских философских системах и трансформировалась в критицизм как

установку на критику чего-то внешнего по отношению к критическому разуму.

Аналогия здесь вполне уместна.

98 См.: Лакатос И. Фальсификация и методология научно-исследовательских

программ. М., 1995.

99 Встречаются более свободные трактовки принципа дополнительности.

Например, В. П. Руднев ставит его в ряд с принципом симметричных описаний,

применявшимся логическими позитивистами, полагает, что он может быть

логически выведен из известной теоремы К. Геделя о неполноте, а также

утверждает, что принципу дополнительности отвечают соотношения детерминизма

и телеологизма в трактовке Г. Рейхенбаха, описания мира как текста и как

физической реальности в своей собственной трактовке, соотношение физического

и этического у Л. Витгенштейна (см.: Руднев В.П. Витгенштейн как личность //

Людвиг Витгенштейн: человек и мыслитель. М., 1993. С.348). Идея

дополнительности допускает различные интерпретации, и анализ спора, какая из

них более правильна, чем прочие, требует отдельного времени и большего

пространства. В моем понимании методологического смысла этого принципа

наиболее важно то, что дополняющие друг друга описания определенной

реальности, будучи отторгнуты друг от друга, не только не дают целостного

описания, но и могут вступить в противоречие с фактами, если претендуют на

целостность, а не включают признание своей принципиальной неполноты. Можно

даже сказать, что эти описания образуют сопряженную смысловую пару. Такая

трактовка принципа дополнительности кому-то, возможно, покажется слишком

"сильной" и не соответствующей замыслам самого Бора. Не буду спорить.

100 См.: Розов М.А. Проблемы эмпирического анализа научных знаний.

Новосибирск, 1977. С.100-124.

101 Лакатос И. Фальсификация и методология научно-исследовательских

программ. М., 1995. С.99.

102 Критику холизма см.: Поппер К. Нищета историцизма. М., 1993.

Разд.23; Watkins J. Ideal Types and Historical Explanation // The Brit. J.

For the Philosophy of Science, 1952, vol.3, ? 22; Historical Explanation in

the Social Sciences // The Brit. J. For the Philosophy of Science, 1957,

vol.8, ? 30.

103 Поппер К. Логика и рост научного знания. М.,1983. С.500.

104 Там же. С.302.

105 Напомним, что близкими эвристическими источниками принципа

дополнительности для Н. Бора были идеи С. Кьеркегора и У. Джемса, хотя можно

проследить и более древнюю родословную - вплоть до Гераклита, идеи "ян" и

"ин" у древних китайцев, некоторых мотивов учения дзен-буддистов и т.д.

106 Впрочем, в последнее время становится все яснее, что "общепринятого

определения" просто не может быть. "Мы можем представить рациональность как

специфическую характеристику исследовательских действий, даваемую "пост

фактум", ретроспективно"(Гудков Л.Д. Метафора и рациональность как проблема

социальной эпистемологии. М., "Русина", 1994. С. 287). Это значит, что сама

эта "специфическая характеристика" зависит от того, с какими нормами,

критериями или стандартными оценками сопоставляется то или иное

исследовательское действие, а сами эти нормы и критерии признаются либо не

признаются рациональными в зависимости от социально-культурного контекста.

Следовательно, по крайней мере, с точки зрения социологии и культурологии,

различные теории рациональности не могут быть сведены в единственную схему

или к единственной теории. Но это и означает, что попытки создать единую

теорию рациональности обречены и эпистемологически, поскольку трудно

представить такую ситуацию, когда универсальная теория рациональности будет

постоянно вступать в конфликт с социологическим и культурологическим

исследованием. Понятно, что ценность такой теории была бы слишком

сомнительной.

107 См.: Ньютон-Смит В. Рациональность науки // Современная философия

науки: знание, рациональность, ценности в трудах мыслителей Запада.

Хрестоматия. Изд.2. М., "Логос", 1996. С.246.

Blog

Порус В. Н. Рациональность. Наука. Культура