Дор-Баглир ап Аменго. Звучное имя но что в нем толку для изгнанника? Тем более для ссыльного в совершенно чужой мир. Мир, из которого невозможно вернуться
| Вид материала | Документы |
- Чтение как труд и творчество вся литература для ребенка преждевременна, ибо вся говорит, 73.17kb.
- Сегодняшний мир мир динамики и скорости. Чтобы в нем выжить, необходимо постоянно меняться, 178.24kb.
- Сегодняшний мир мир динамики и скорости. Чтобы в нем выжить, необходимо постоянно меняться, 600.13kb.
- Загрязнение биосферы, 1150.22kb.
- Тест заключение список использованной литературы введение, 283.98kb.
- Тертуллиан к мученикам, 89.73kb.
- Маркс: идеи сделать мир мирным и ликвидировать классовую борьбу как абсолютно абстрактную, 79.97kb.
- Гарри поттер и волшебный камень джоанна роулинг, 2893.33kb.
- Московский Педагогический Государственный Университет реферат, 365.36kb.
- Тем, кто когда-то слушал «Арию» и «Мастера», 4302.23kb.
Король недовольно фыркнул.
- Маршал, прежде чем спорить со мной - пошлите домой за мозгами, что ли... Я привык держать вас за всестороннего государственного мужа, а слышу голос обычного вояки. Если мы будем не то, что воевать - просто СОДЕРЖАТЬ старую армию в прежнем размере, мы или не сможем создать пристойных размеров новую, или дождемся бунта. А если мы не создадим новую - чего будут стоить наши победы? Третий радующийся - слыхали о таком?
Тут короля понесло. Он разглагольствовал об успехах физики, о своем вкладе в развитие воздухоплавания, о перспективах, встающих перед страной... Брольи терпел, жалея, что нет под рукой вездесущего Сен-Жермена. Обычно тот появлялся при всяком кризисе - и здорово выручал маршала, короля и Францию.
И граф явился. К вечеру, когда злой и усталый маршал стащил мундир и напялил ночной колпак. Сен-Жермен вообще выглядел тенью. С него сошла даже привычная мудрая полуулыбка, оставив вместо себя изгиб усталого самодовольства.
- У вас не найдется лишней кровати? - спросил он, не здороваясь, - Лет сорок не спал. Но сегодня...
Все вопросы пришлось оставить до утра, когда Сен-Жермен, вновь обратившись в самого себя, изрек:
- Войны не будет. А дирижабли будут. И как я не догадался, что она в состоянии устроить диверсию на собственном объекте?
- По-французски можно? - попросил Брольи.
- Этот пернатый мерзавец начал техническую гонку, - со снисходительной терпеливостью начал разъяснять Сен-Жермен, - а техническая гонка, хоть и является довольно простой, по сути своей, штукой, до последнего времени встречалась очень редко. Но бывала, бывала... Главная особенность такой гонки - соревнование уходит от численности армий в область их оснащенности. Вот, например, Брольи - у вас есть маленькая армия, а у вашего врага есть армии куда большего размера. Но у вас, кроме того, есть деньги. Что вы будете делать?
- Это очевидно! Найму еще солдат.
- А если есть и время?
- Нападу первым, чтобы не кормить свою орду зря.
- Н-да. Что ж, маршал, поздравляю, у вас есть понятие об экономике! Большинство людей на вопрос о времени спрашивают: "Какая разница?". А вы понимаете, что большую армию кормить дорого. Но у задачи есть и другие решения. Например, "разработаю новое оружие". Вот ситуация, когда одна из сторон предпочитает именно вариант с разработкой нового оружия, и называется технической гонкой. Гонку можно принять. От нее можно и отказаться. Вот только отказавшийся чаще всего проигрывает. Если только отказ не носит характер сокрушительного удара превосходящими силами. Разрабатывать можно не только оружие. Но и средства его разработки. То есть, теоретическую науку. Средства его производства - вместо простого умножения мануфактур. Такой путь засасывает, знаете ли. А главное, он нестабилен. Сегодня первым в табели один, завтра другой что-то придумывает... Война в таких условиях вопрос времени и регулирования. Но кто начнет, в союзе с кем, кто окажется сильнее - заранее предсказать нельзя. А начинать серьезную драку, а не обычные колониальные попихушки, в таких непредсказуемых условиях не стоит. Можно ненароком и проиграть. Так что некоторое время будет мир. Столько, сколько я смогу удержать. Но я не вечен, маршал, а преемника у меня нет. Калиостро -фигляр и революционер. На прочую масонскую братию и вовсе смотреть скучно.
- Так что, мы проиграли? - спросил Брольи, - Я в смысле новой страты, России, беременной монстрами, и тому подобного?
- Пока нет, - заметил Сен-Жермен, - Тембенчинский просто уменьшил наш выбор решений, сократив самые очевидные. И, возможно, самые простые. Не исключу, что и самые гуманные. Возможно, истребительная война - истинное благословение по сравнению с экономической войной и технологической гонкой. А главное, что выйдет из этого конфликта вместо старой доброй Европы? Я не доживу, и, пожалуй, немного этому рад.
Увидев, как понурился маршал, Сен-Жермен поспешил его приободрить.
- Но может быть, эта новая Европа будет лучше нынешней во всех отношениях? Создавать ее будем мы, маршал, так давайте сделаем свою работу как следует!
- Циттен, ты уже придумал способ использования гусар в воздухе?
- Разумеется, мой король! Мы - легкая кавалерия, а с учетом ограничения по весу, в воздушный транспорт гусар войдет больше!
Фридрих улыбнулся.
- А вот коней вам придется оставить. И взять в руки штуцера.
- Мой король! Ради вас мы пойдем даже на такую жертву. Хотя на эту жертву мы пойдем только ради вас.
- Учитывая историю с "Опытным", приходится заключить - пули хорошо спроектированному воздушному кораблю не опасны. Это в меньшей степени касается ядер и картечи, которые могут вызвать серьезные разрушения. Особо опасны разрывные снаряды, одно-два попадания - и вместо корабля имеем костер. Так что - вооружение у воздушных судов должно быть пушечное, основой боезапаса становится разрывный снаряд, возможно, также картечь и книппель.
Адмирал Грейг говорил увлеченно, напористо. Большинство остальных адмиралов морщились. Не хотелось им менять морскую службу на воздушную. И отнюдь не из-за повышенной опасности. Адмирал на квартердеке флагмана - мишень. Иной раз в битве гибло до полудюжины адмиралов! Но - есть разница, командовать настоящими кораблями, с полутысячным экипажем, с полусотней орудий на каждом - или вот этими рукотворными облаками.
О нет, с размерами как раз все было в порядке. Но, при всей громадности, полное измещение - правильнее, грузоподъемность, но моряки упрямо сохраняли старый термин - наибольших их них никак не превышало шестидесяти тонн! Даже если их будет много - ну что удастся на них уместить?
- Какой калибр предполагаете? - поинтересовался Шувалов. Он тут представлял экономику страны. Собственно, и на самом этот совещании настоял тоже он. Чтобы не строить много ненужных кораблей. Мол, я опишу, что могу, вы уясните, что вам надо. Глядишь, и сойдемся.
- 24 фунта, - заявил Спиридов, - будет с избытком. Облегченных, сколько возможно. Тут толстых деревянных бортов нет.
- Или вообще единороги, - заметил Грейг, - в упор будет безразлично. А сблизиться теперь просто. Минуты.
Он исходил из привычных для морских флотов дистанций боя - дальняя, в полмили, средняя, в четверть мили, ближняя - менее кабельтова. Иной раз вовсе сходились борт к борту, не брезговали абордажем.
- По-моему, - встрял Тембенчинский, - проектировать суда нужно, исходя из тактики их использования. Как воевать-то будем, господа?
Зузинского кирасирская судьба вдруг выдернула из уютного кабинета, и отправила в Смольный. При этом разъяснили, что все объяснения будут даны на месте, что подразумевало событие либо совершенно пустяковое, отданное Аноту только из-за того, что княгиня Тембенчинская числилась в попечительском совете института благородных девиц, либо неописуемо ужасное. Такое, что подробности нельзя было доверить своему курьеру. В подчинение ротмистру дали двух прапорщиков, которые казались слишком бестолковыми для собственно аналитической бригады. Зато исправно пыхтели в затылок. Зузинский сначала хотел их вовсе прогнать, но передумал и оставил - для солидности.
Узнав, что бесследно исчезла одна из воспитанниц, Екатерина Молчанова, ротмистр подкрутил несуществующий ус, и осведомился, разыскивается взрослая девушка или ребенок. Услышав ответ, понял - худший вариант. Самая грань. И то, и то. Велел - скорее для порядка - еще раз осмотреть здание. Узнав, что пропавшая вела дневник, велел узнать - на месте ли? Оказалось - нет.
- Побег, с дневниками не похищают, - констатировал Зузинский, - причем не на крышу, с целью вызвать переполох, а всерьез. Теперь надо искать причину. Надо поговорить с другими воспитанницами. Узнав почему, поймем, куда. Любовь исключена?
Сам понимал - любовь никогда быть исключена не может. И все-таки ему хотелось другой версии. Менее тривиальной.
Пока ему расписывали местные монастырские строгости, думал. Пока не наткнулся на точную копию "Опытного", только поменьше в сто раз. Копия первенца воздушного флота висевшая среди физического кабинета, удерживаемая заменяющими толстенные тросы нитями, была не совсем точной. Паровые машины были больше, чем им полагалось бы, в несколько раз.
- Ее работа, - перехватила взгляд классная дама.
- Летает? - спросил Зузинский, - То есть, что внутри водород, вижу. А двигатели?
- Действуют. Но неизменно оказывается на потолке.
- Удивительно, что не на полу. Модель по объему близка к пределу, за которым вес оболочки уже нельзя скомпенсировать самым легким газом.
А сам просчитывал. "Опытный" показан публике три месяца назад. А день у воспитанниц расписан поминутно. Выходит, девочка тратила на модель все свободное время. Нехарактерное увлечение, но, похоже, она сходит с ума по аппаратам легче воздуха. Что же связанное с воздухоплаванием происходило на днях? Спуск "Секундуса"?
Давно, еще до побега. Формирование Воздушного кадетского корпуса. И перевод туда всех желающих из Морского.
Оставалось послать прапорщика к начальнику вновь образованного корпуса. Да объяснить ему, что в число кадетов, возможно, затесалась девица. Как? Позаимствовав мундир какого-нибудь кузена. Который решил остаться моряком. А заодно использовав и его имя. Спустя всего-то три часа после получения дела Зузинский отчитывался перед самой Виа в его благополучном завершении. Начальница немедленно пожелала видеть Молчанову. Та, коротко остриженная, в морском мундире казалась совершенным мальчишкой. Разве что малость узкоплечим.
- Хочешь - служи, - сказала ей Виа, - но знай, ты будешь единственной девушкой на курсе. И вообще в Воздушном корпусе. Это означает особые условия. Потому - ты обязана быть лучшей. Или, хотя бы, одной из. Выбора тут никакого нет. Исключения ради средненьких и плохоньких не делаются. Кстати, исключения в области ценза не будет. Возжелается замуж - изволь дослужиться до корветтен-капитана. Зато, - улыбнулась Черная Княгиня, - форма у тебя будет красивая. Сама позабочусь. Теперь - ступай, госпожа кадет.
- Есть ли смысл делать таран?
- Вертикальный маневр сделает его бессмысленным.
- Зато тот, кто окажется выше, будет иметь лучшие шансы!
- Но точность бомбометания зависит от высоты. Чем ниже, тем точнее.
- Ваше мнение, эччеленца альтецца?
Великий князь Павел слушал все это уже третий день, от завтрака до ужина. Собственно, это и составляло его работу как генерал-адмирала. Поскольку воздушный флот вырастал из морского, совещались почти одни адмиралы. И еще князь Тембенчинский, не чуждый как морской войне, так и воздушной стихии. Шувалов с Румянцевым, поставив задачу, ушли решать свои сиюминутные проблемы. Требовалось: разработать типы воздушных судов. Состав флота. Причем такой, который не перегрузил бы экономику.
Павел встал, начал прохаживаться вдоль длинного стола. Пусть у адмиралов опыт и слава - принимать решение ему.
- Подведем итог, к которому мы пришли, господа аэрадмиралы. Сущность действия, которое должен совершить воздушный флот - генеральная баталия с чужим флотом. По принципу всё против всего. Вторичные действия, ставящие целью вызвать врага на такое сражение - возможность бомбардировки наземных объектов и морских судов. Флот должен включать суда, приспособленные как к первому, так и ко второму. Это должны быть разные суда. Для сражения, которое будет протекать на максимальной высоте, одни, для бомбардировок со сравнительно небольших высот - другие. Бой будет, очевидно, носить более маневренный характер, чем бой на море, но основой боевого порядка остается линия, а основным вооружением - пушка, стреляющая разрывным снарядом с дистанционной трубкой. Измещение кораблей первого класса составит около шестидесяти тонн. Второго - сорока. Третьего - двадцати. Стоимость классов различается на порядок.
Суда в составе эскадры: линейные корабли и линейные фрегаты для линейного боя, протекающего в форме охвата головы противника, а также бомбардировочные корабли - для вынуждения неприятеля к бою угрозой разрушения важных объектов, например, воздушных и морских портов. Самый быстрый корабль - линейный фрегат. Линейные корабли и фрегаты - первый класс. Бомбардировочные - второй, не стоит тратить них избыточные средства.
Суда вне эскадр - корабли чистого неба, для принуждения разбитого в воздушном бою противника к капитуляции. Условное наименование - корвет. Могут быть специализированы для атаки наземных, морских и воздушных целей. Последние могут быть использованы и в эскадренном бою, как более легкие варианты линейных фрегатов, а значит, должны обладать высокой скоростью. Назовем их фрегатами линейно-легкими. Эти все относятся ко второму классу.
Наконец, суда присутствия. Носители флага. Их работа - занимать место, не отдавая его без боя. То есть войны. Еще - помогать внутренней страже и кирасирам. От них требуется некоторое вооружение, и некоторая автономность. Но не скорость. Это третий класс. Сюда же отнесем посыльные суда и иную небоеспособную мелочь.
Кажется, все. Если что-то упустили, то немного.
Линия? Кто-то говорил про коммерческую линию? Чисто физически "Опытный" мог бы держать линию Петербург - Нижний Новгород - Москва. Но выяснилось, что вельможи куда чаще желают в Ораниенбаум и Петергоф, и что без дирижабля с параболическими фонарями немыслима любая хорошая иллюминация. Задним числом Тембенчинскому покрыли из казны треть расходов, и обещали то же для каждого вновь закладываемого коммерческого судна - если на нем предусмотрят крепления под орудия, а двигатели обеспечат достаточную скорость. В случае войны все они попадали под мобилизацию, зато в мирное время комплектовались военными экипажами - к тому лучшими. Потому как обычных боевых дирижаблей в небе еще не было. Зато эллинг Тембенчинского выплевывал по кораблю в месяц. "Секундус" был немедленно арендован таможней. "Облако" стало учебным кораблем Воздушного корпуса, "Туча" оказалась на посылках у Главного Штаба, и швартовалось прямо к Оку, установленному на Дворцовой площади.
Все они, кроме маленького "Опытного", относились к классу линейно-легких фрегатов. А вот на государственных эллингах только что были заложены первые линейные корабли. В это самое суматошное время и началось строительство Порта Встреч. По обыкновению, строить стали не где надо бы, а где удобнее - на окраине столицы. Напротив Дома-на-Фонтанке тоже стало расти что-то высокое и ажурное. Растрелли сумел блестяще совместить барочный стиль и причальную вышку для дирижаблей.
Кужелев привычно не вылезал из Арсенала, разрабатывая новые пушки для воздушных кораблей. Там его и явившийся с посланием от княгини Тембенчинской Скуратов. Развернул Кужелев пакет с тяжелой душой - хотелось немного отдохнуть от авантюр, а ничего другого от своих пернатых друзей он не ждал. После кругосветного-то путешествия. Потому как из Квебека пришлось выбираться все в том же, восточном направлении. Сначала - судно, тайком перевозившее из Франции оружие. Капитан был совсем не рад навязанным ему квебекцами гостям. И решил сделать из пассажиров - пленников. Внезапность и численность были на его стороне, а вот победа - нет. Если бы он решился их перебить - шансы бы у него были. Но капитан не был пиратом или контрабандистом. А офицер королевского флота, пусть и выполняющий необычное задание, должен был действовать по инструкции. Инструкция требовала подозрительных лиц захватывать. И никак не оговаривала тот случай, когда их лишь чуточку меньше, чем его матросов.
Увы, пока на корабле шел усобный бой, время для прорыва в океан было упущено. И французский корвет был перехвачен английской эскадрой из двух линкоров третьего класса. Тут показал себя Скуратов. Бой был достоин Андреевского флага, а не лилейного французского. Собственно, шансов никаких не было, одна игра в увертки да потяжка времени - пока не стих ветер. Тут Скуратов и продемонстрировал главную особенность русского военного искусства - войну как тяжелую работу. Это ведь весьма нелегко - тянуть на веслах целый фрегат. Но линкор на веслах и вовсе не потаскаешь. Даже и повернуть трудно. Всего у англичан имелось сто сорок орудий. У Скуратова - тридцать шесть. Но, повернувшись бортом к двум носам, он смог действовать из шестнадцати орудий против четырех! Англичане тоже спустили шлюпки. Началось неравное соревнование - кто быстрее - русские обплывают линкоры, или линкоры поворачиваются?
Скуратову пришлось рискнуть и подойти почти вплотную. Тогда англичане оставили в покое фрегат, и принялись палить по тянущему его вельботу. Командовавший этим двигателем Мирович вместе со своими казаками проявлял чудеса хладнокровия. Пока не оказался в воде. Когда они - кто уцелел после прямого попадания, отфыркиваясь, влезли на борт, Кужелев окончательно зафиксировал ситуацию, подбив последнюю из британских шлюпок. Теперь все зависело от того, когда снова подует ветер. И от того, успеет ли он до того сбить англичанам такелаж.
Ветра не было долго. А кадеты и уже слегка обросшие лаинцы, вызволенные из ирокезского плена, показали себя неплохими канонирами. Так что он сумел снести все восемь неприятельских мачт, и начал было лупить по корпусам в районе ватерлинии, когда его остановил Скуратов.
- Затонут, - предупредил он, - и придется их спасать. Морской закон. А нам не надо чужих на палубе. Ведь верно?
- К нам эти, - Кужелев дернул подбородком на залитую кровью палубу, - хоть и моряки, отнеслись без благородства.
- И это вышло им боком. Ей-ей, лучше вести себя хорошо. Море это учитывает.
Вместо Бордо Скуратов привел корабль в Стокгольм. Там и продал его личности посомнительнее. Которую не интересовало происхождение судна. И до самого Петербурга жаловался, что, в кои-то веки, совершив подвиг, да еще и исполняя при этом обязанности капитана корабля, остался совершенно не замечен начальством. И разъяснял всем, что это, ежели б на глазах у адмиралов, да просто не в эпизоде, который нужно замолчать, был бы орден, а также и повышение в звании немного погодя. Отчего стал Кужелеву скучен и даже немного противен. В бою герой, храбрец и умница, а после - хоть уши затыкай.
Самое смешное - все он получил. Сначала Кужелев порадовался за хорошего офицера. Потом начал беспокоиться. Князь Тембенчинский на глазах приобретал все свойства хорошего монарха. Служба за ним не пропадала, свой карман он путал с государственным, причем в пользу последнего. Теперь вот Скуратов и орден получил. Лаинскую "Яростную Славу". А еще он получил под команду второй в мире дирижабль, "Секундус". Это означало налет, которого у других офицеров быть просто не могло, и скорое повышение. По слухам, один из спешно строящихся линкоров был ему категорически обещан лично генерал-адмиралом цесаревичем Павлом. Как подобное всемогущество сочетается с наличием в стране еще двух императоров и князя-кесаря, для Кужелева оставалось загадкой.
Скуратов заглядывал через плечо, заразительно лучился довольством. Против ожидания, в пакете ничего авантюрного не оказалось. Официальное приглашение на процедуру постановки баглировых отпрысков на крыло.
- Мне она такого не вручила, - заметил Скуратов, - Ага, вот и приписка: поскольку сам-де летать еще не умеешь, явись на "Секундус"... Так что пошли. Буду тебя на крыло ставить. Нелетавших на церемонию не допускают.
- Какое крыло? - опешил Кужелев, - О чем ты? У меня нет ни крыльев, ни перьев. Как я буду летать?
- Сверху вниз, - ответил Скуратов. Совершенно серьезно ответил. И рожа была живая, не каменная, сдерживающая хохот.
- Шутишь? - все-таки вознадеялся Кужелев.
- Да какие тут шутки! Я сам летал, скоро всех воздушных кадетов на крыло поставим... Только цесаревич пока не летал - государи говорят, пока еще опасно. И зря, потому как на дирижаблях он уже ходит. А летание - как раз вопрос безопасности. Ты, например, наверняка думал, что если нас подобьют из пушек, подобных тем, что ты отливаешь, нам придется выбирать только между сгореть или разбиться? Уж нет. Придумана такая штука, называется парашют...
Детей Тембенчинского Кужелев не видел уже давно. Помнил он кого-то вроде котят... а тут были хоть и маленькие еще, но уже люди. Завернуты они были в нечто под наименованием "традиционные лаинские одеяния". За которыми были видны только головы. Теорию он понимал. Мол, развернутся и послужат стабилизации полета. Что бы это ни значило, на первых порах любая помощь может быть полезна.
К люку в гондоле "Секундуса" первой подошла Виа, нырнула, уже в падении развернувшись, превратившись в одно живое крыло, нелепый свиток лаинского наряда обернулся хвостом воздушного змея... Так полагалось. Отец выбрасывает в воздух, мать ловит, если что. Впрочем, этих детей выбрасывать из люка не пришлось. Сами прыгнули. Даже и девчонки. Княжны визжали отчаянно, но - прыгнули сами. Если верить Баглиру, аристократическая традиция, иначе просто нельзя. Счастливый своей ненужностью отец торопливо сиганул следом. Обратно семейство забиралось через тот же люк, едва не одновременно. В лаинских одеяниях все они смотрелись разноцветными бесформенными кульками. Устремились в пассажирский салон, где уже был сервирован праздничный обед.
- Я, кстати, в свое время орал, - рассказывал, расплываясь от гордости за потомство, Тембенчинский, - интересно - никто в первом полете не кричит пугалкой. Отчего бы? Петр, у тебя, я вижу, есть соображение на этот счет?
- И так страшно. Я даже не понял сразу, что лечу. Уже, наверное, выше "Секундуса поднялся, а все думал, что падаю.