Дор-Баглир ап Аменго. Звучное имя но что в нем толку для изгнанника? Тем более для ссыльного в совершенно чужой мир. Мир, из которого невозможно вернуться
| Вид материала | Документы |
- Чтение как труд и творчество вся литература для ребенка преждевременна, ибо вся говорит, 73.17kb.
- Сегодняшний мир мир динамики и скорости. Чтобы в нем выжить, необходимо постоянно меняться, 178.24kb.
- Сегодняшний мир мир динамики и скорости. Чтобы в нем выжить, необходимо постоянно меняться, 600.13kb.
- Загрязнение биосферы, 1150.22kb.
- Тест заключение список использованной литературы введение, 283.98kb.
- Тертуллиан к мученикам, 89.73kb.
- Маркс: идеи сделать мир мирным и ликвидировать классовую борьбу как абсолютно абстрактную, 79.97kb.
- Гарри поттер и волшебный камень джоанна роулинг, 2893.33kb.
- Московский Педагогический Государственный Университет реферат, 365.36kb.
- Тем, кто когда-то слушал «Арию» и «Мастера», 4302.23kb.
- Так вот - с научной точки зрения - у меня не перья, а просто особенная жесткая шерсть, - сообщил Баглир, - Не верите - пошлите образец Линнею!
- Верю, верю... - император пытался бегать по комнате, но всюду напарывался на крылья Баглира, - А летать ты можешь? А если можешь, то насколько хорошо? Видишь ли, именно эта твоя способность остается моей главной надеждой на не слишком кровавый исход дела.
- А как это вообще связано...
Император попытался снова подойти к двери - и опять уперся в крылья. Баглир сделал неуловимое движение - и вся эта роскошь ушла под разрезы сюртука. И куда только делась? Ни горбика. Петр выглянул за дверь, как суслик из норы. Резко втянулся обратно.
- Как связано с твоей способностью летать? Слушай...
Разумеется, это произошло сразу после заката. Банальная тактика для ночного летуна, которому надо многое сделать. Баглир точно рассчитал время на подлет, и, поднявшись над Ревелем в полдень, подлетел к столице как раз когда прощальный солнечный луч перестал блистать на шпиле Петропавловской крепости. Ряды высоких летних облаков еще багровели, как остывающие угли. На их фоне длинные крылья Баглира были бы замечательно видны - если бы он не подлетал к городу с запада, навстречу ночи - и она не укутала заботливо восточные берега облаков в черную маскировку. Облакам и Баглиру было по дороге, просто задание у них было восточнее, и они проходили мимо него грозными воздушными кораблями.
Баглир даже прослезился. Он всегда мечтал повести за собой эскадру бронедирижаблей, вот так, на закате, идя впереди ночи, на какую-нибудь достойную его грозного внимания крепость... Такая вот милитаристская ностальгия.
Баглир спустился еще ниже, к самым крышам - уж тут-то его не заметят. И нужный дом нашел не сразу - в темноте все крыши похожи, да и не летал он никогда над городом из соображений конспирации.
Поручик Кужелев не спал - и бодрствующий ночной разум породил чудовище. Караульные, которые, вот чудо, не были пьяны и даже не спали, когда на них сверху обрушился удар крыльев. Небрежно используемые в качестве опоры ружья - как картинно выходит, если облокотиться на фузею обоими руками, слегка ссутулившись, - были выбиты, и оба солдата полетели наземь. А потом на пороге появился Кужелев с солдатским тесаком.
Но увидел лишь старого знакомого, Баглира, вытирающего полой преображенского мундира свой короткий ятаган. За спиной у него вздымались от тяжелого дыхания крылья, тяжелые и прямые, как у прусского орла. Но несоизмеримо более длинные.
- Очень удобно глотки резать, - сообщил тот, - не то, что шпагой. Молодцы арабы, хорошее оружие придумали. В дом пригласишь?
Кужелев, обалдев сего числа, кивнул. Крылья ушли в спину Баглиру, и в захламленные апартаменты артиллериста вошел уже знакомый князь Тембенчинский.
- А откуда у тебя?
- Потом, потом. Я за последние дни уже вот так наобъяснялся. Ты как, от присяги не отрекся?
- За то и сижу под арестом... - пригорюнился Кужелев.
- Уже не сидишь. Я тебя освободил. Причем с соблюдением всех формальностей. Видишь, на мне кирасирская форма, я при бляхе, означающей, что на службе. Только знамени в кармане нету. Так что никакой подлости, честный бой. Просто ночной и внезапный. Но раз ты под арестом, то не знаешь, как теперь все устроено. Кто из наших может свободно ходить по городу?
- Все мои офицеры под арестом, как я.
- А просто - из сторонников Петра?
- Не знаю. Я со штатскими штафирками знакомств не вожу.
- И напрасно. Ладно. Будем исходить из того, что есть в мире и постоянные вещи. Пошли в комендатуру.
Вадковский откинул штору. За ней, точно, стоял человек. Самый необычный из всех знакомых коменданта. Такое чудо пернатое ни с кем не спутаешь.
- Князь Михайло Петрович Тембенчинский, ежели вы запамятовали, - отрекомендовался он.
Вадковский оторопел.
- Что же вы, князь, аки тать ночной. Подъехали б парадному, мне б о вас доложили.
- Не мог, увы. Дело у меня деликатное, с позволения сказать - конфиденциальное. Кстати, как вы можете видеть по кирасирскому мундиру, в последнем беспокойстве - я за Петра.
Вадковский было хвать за шпагу - но Баглир уставил ему в лоб шестигранный ствол изящного дуэльного пистоля, и он успокоился. Баглир отобрал у коменданта шпагу, и, не сводя с майора гвардии пистольного зрачка, присел на край начальственного стола.
- Не трудитесь поднимать шум, посоветовал он, - ничего дурного я вам сделать не желаю, мало того, я уполномочен вас облагодетельствовать. Разумеется, сначала я вас напугаю - но не вот этим.
Говоря так, он отложил в сторону пистолет, но так, чтобы Вадковский не мог схватить его раньше. Однако настроение у майора как-то разрядилось, и он стал вполне пригоден для серьезного разговора. А то - не до речей и посулов, когда тебе в глаза смотрит пустая точка китайской туши, которая так и норовит прыгнуть тебе в лоб.
- Я пришел к вам - именно к вам, потому, что не вижу у вас на руках потоков русской крови. Вам, наверное, забавно, что это говорит монстра в перьях? Да, я, положим, инородец, но я воюю престол для внука Петрова, а кого на русский престол втаскиваете вы? Ангальтскую принцессу? Но и это неважно. Я сейчас исполняю лишь функцию рта и языка моего императора. Так вот. У императора есть такая крепость - Кронштадт, знаете?
Вадковский знал.
- Но вы, верно, не знаете, что там уже и он сам, десантный корпус в двадцать тысяч, и весь Балтийский флот. Но император ждет, дер тейфель, и чего же он ждет?
- Да, - спросил Вадковский, - чего же он ждет?
- Он ждет услуги! Не скажу, что небольшой, но не слишком сложной, и ждет ее - от вас. Я полагаю, нет нужды говорить, что его благодарность в случае вашего согласия значительно превзойдет полное прощение всех ваших прегрешений.
Вадковский заинтересовался.
- И какая это услуга?
- Да так... Надобно организовать одну встречу.
- Какую встречу?
- Тише. Обыкновенную. Видите ли, император очень хочет видеть сына, - сказал Баглир, и пояснил, - Видеть в Кронштадте.
Вадковский развел руками.
- Один я сделать ничего не смогу. Но если бы его величество столь же благосклонно отнесся еще к нескольким хорошим людям, офицерам моего полка...
Баглир улыбнулся. Вадковского с непривычки передернуло. Баглир это заметил и повторил улыбку - еще полнозубее, во все тридцать острых и загнутых.
- Даю слово, Петр будет по отношению к ним щедр и великодушен. Разумеется, если это не братья Орловы или, скажем, Хитрово.
- Ротмистр Хитрово помер третьего дня, - сообщил Вадковский, - все кричал: "Хватай Измайлова, руби его!" Так и отошел - в атаке. Кстати, а как там Михаил Львович поживает?
- Живой, почти здоровый - кашляет от Кронштадтской сырости, - сочинил Баглир, - Уверяет, что лучший для него климат - здешний, петербуржский. Собирается поправить здоровье.
Оставив Вадковского размышлять и вербовать сообщников, Баглир сделал еще одно небольшое дело. Вымазал лицо сажей и слетал к главной резиденции Екатерины.
Старый зимний никогда не блистал особым изяществом, даже когда сверкал позолотой на ярком солнце. Почему-то было заметно, что под сусальным золотом скрываются гнилые доски. Ночью же производил впечатление сарая с окнами. Пелымский "дворец" Миниха и то выглядел внушительнее.
Часовые здесь еще служили на совесть. То есть, не спали, а прохаживались да перекликивались. Лепота! Почти как в армии у Румянцева. Но вверх не смотрели.
Вот тут Баглиру и пригодились когти на ногах. Дворец-то был деревянный. Поэтому он просто ходил по стене и заглядывал через узорчатые решетки в те окна, в которых света не было.
В этом окне свет был. Очень слабый. И побивался он из-под одеяла, укрывающего пустую постель, преизрядно сползая при этом на пол. Баглир вспомнил себя в детстве, и, постаравшись придать перепачканной физиономии возможно более добродушный вид, тихонько постучал в окно. Сперва тихонько, потом и погромче.
Свет потух. Потом зашевелилось одеяло, и из-под него вылез мальчишка лет шести в ночной рубашке. Баглир снова постучал. Мальчик повернулся к окну.
- Не пугайся, - сказал Баглир, - не пугайся... Ты Павел? Цесаревич?
Мальчик кивнул. Даже в темноте было видно - ему очень хочется заорать и спрятаться под одеяло. Но и кошмар тоже хочется посмотреть.
- Тогда слушайте, ваше высочество. И не бойтесь меня - я русский офицер. Только лицо сажей вымазал. Для ночной незаметности.
- А в перьях зачем вывалялся?
- А они у меня свои. Я князь Тембенчинский, про меня много слухов ходило...
- Мне Никита Иваныч про тебя рассказывал! - Павел был рад, что чудище превратилось в кого-то известного и не очень страшного. И тут на месте испуга проступил восторг, - Да вы же лейб-кирасир! Вы же за отца! Я слышал, я слышал! Кирасиры конногвардейцев разбили, воронежцев разбили, потом и самого гетмана Кириллу с целым войском и то - разгромили под Нарвой! Послушайте, господин офицер - заберите меня к отцу. Он добрый, он мне мундир прислал! А Никита Иваныч отобрал и велел в статском ходить. И меня совсем не выпускают из комнаты. И книг не дают.
- А что ты читал под кроватью?
- А со стола у Никиты Иваныча взял. Ну, скучно же!
- И как называется?
- "Гамлет", господина Сумарокова сочинение...
- Готов спорить - Панин не зря ее перечитывал. Злободневно.
- Только батюшку моего не убили. А Гришку Орлова, Полония презренного, убили!
- И хорошо. Извините, ваше высочество, я тут долго висеть не могу. Заметят.
- А вы еще придете?
- И скоро. Завтра, что бы ни произошло, не пугайся. До свидания.
И Баглир одним движением взмыл на крышу, тяжело развернулся и направился к дому Кужелева.
Короткая летняя ночь уже заканчивала свой набег на город. Эскадра облаков, уже подкрашенных рассветом, тянулась на безнадежный бой с Солнцем. Но дело было сделано. Ночная фаза операции завершилась, начиналась работа утренняя!
В Зимнем еще продолжалось вчера.
Граф Сен-Жермен добродушно наставлял гетмана Кирилла, объясняя новую политику. Разумовский внимал.
- Знаменем вашей партии должен стать цесаревич! Упирайте на нарушение его прав императором Петром, на намерение отказать законному наследнику в престолонаследии, на желание арестовать, постричь в монахи, убить, наконец. Причем все одновременно! Воззвания должны быть не столько логически убедительными, сколько пылкими. Толпа - это женщина, причем не слишком умная. А ваша гвардия - это именно толпа. По настроению и уровню организации. Так что - берегите Павла! Он наша последняя надежда на успех. Сентиментальность должна получить объект для жалости - но такой, который не возбудил бы презрения к нашей стороне. Екатерина должна демонстрировать достоинство и силу, но в настоящем невеселом положении нам, как стороне слабейшей, необходимо сочувствие народа! А ребенка и пожалеть не грех...
Мимо них, незамеченным, несмотря на вежливый поклон, проскользнул гвардии майор Вадковский. Во дворце он был совершенно своим, привычно бегающим по мелким практическим делам соратником второго сорта. То, что этим утром он вел собственную игру, на лице у него написано не было. Зато на Вадковском был уставный прусский плащ, мало того, что не по погоде, так еще и не по политике!
Так комендант, улыбаясь, ручкаясь и кланяясь знакомым, бочком, бочком пробрался к Панину. Тот ранней птахой не был, однако уже проснулся. А может, еще и не ложился. Пил кофий. Притворив дверь, Вадковский уставил ему шпагу в брюхо:
- Жить хочешь? Тогда веди...
Закричать Никита Иванович не посмел.
Великого князя Павла содержали не разберешь как - то ли под арестом, то ли под охраной. Поэтому Никита Иванович и ночевал в Зимнем - боялся, как бы чего не случилось. Вот и дождался. Надежда была на караулы - но утреннюю смену во дворец Вадковский подбирал сам, из своих семеновцев.
- Великий князь в опасности, - говорил им их майор, и солдаты, оставляя посты, с интересом шли за ним. У самой комнаты наследника Панин остановился.
- Ну? - спросил его Вадковский.
- Уберите шпагу, - попросил Никита Иванович, - не надо зря его пугать. Вы ведь ничего не... ? - он вдруг со страшным подозрением взглянул на майора.
- За его высочество я отдам жизнь! - гневно прошипел Вадковский, но шпагу опустил, - Ждите меня здесь, - сказал он солдатам. Не то вон Бирон, говорят, по сей день просыпается среди ночи - в тот самый час, когда подобные вам молодцы вломились в его спальню!
Великий князь не спал. Более того - он оделся самостоятельно. И ждал.
- Я не боюсь, - сообщил он Вадковскому.
- Тогда пошли, - сказал майор и ухватил его на руки.
- Я сам пойду! - возмутился Павел, - Что я, маленький?
- Не маленький, но как я тебя иначе под плащом спрячу?
По коридорам шли спокойно, Вадковского со всех сторон окружали солдаты - для пущей конспирации. Панина тоже загнали в середину, чтобы не сбежал. Уже на парадной лестнице, когда два шага - и под шпорами зазвенит булыжник, коменданта окликнул гетман Разумовский:
- А куда это вы Никиту Ивановича уводите?
- А под арест, - брякнул Вадковский, - приказ Ея Величества.
И - бегом по последним ступенькам. Полу плаща и отнесло в сторону.
Увидев цесаревича на руках коменданта, Разумовский сообразил: измена! А еще до того, как сообразил, кликнул конвой.
Пока гайдуки пытались прорваться через цепочку семеновских солдат, к Вадковскому подоспела карета с лилиями на дверцах. На козлах сидел кирасир в двуликой венецианской маске. Вадковский шагнул в распахнувшуюся дверцу вместе со своей драгоценной ношей, плюхнулся на диванообразное сиденье. Напротив обнаружился поручик-конноартиллерист.
- Чья это карета? - спросил Вадковский.
- Французского посла... Других таких дураков в столице поискать. Не научился еще мундиры наши различать! Я к нему с вечера зашел, представился фельдъегерем и назначил аудиенцию на это утро. А уж вышвырнуть этого индюка из экипажа труда не составило. Зато какие кони, причем - шестерка. Жаль, что эта телега нужна нам всего на пару кварталов! Все, нам пора!
Карета замедлила ход, остановилась.
- Бегом, господа! - торопил Баглир с козел, - Пока местные жители не проснулись! Утро заканчивается! Удачи вам и до вечера!
В последовавший за этим бурным утром день Баглир изрядно повеселился.
Дал обстрелять себя на двух заставах и на одном мосте через Неву, потеряв одну лошадь, пришлось резать упряжь, избавляясь от обузы. После этого - кругами, проулками, - стал прорываться к французскому посольству. И только перебежал прочь от парадной колоннады, как явились гайдуки Разумовского. Обнаружили пустую карету и полезли в посольство.
Само собой - их встретили пулями. Оборону здания возглавил сам посол. Может, де Бретейль был и дурак - но не трус. Гайдуков отбросили от дверей. Они полезли в окна. Мельтешили шпаги и сабли, проклятия чередовались с пистолетными выстрелами. Баглир немедленно поспешил к другим посольствам. "В городе беспорядки... Бьют иноземцев. Французское посольство штурмуют непонятные люди... Комендант города - вот от него бумага - предупреждает вас об опасности и настоятельно рекомендует помочь французам! Части гарнизона подавляют волнения на окраинах и до вечера помощи оказать не смогут..." Англичане тут же забаррикадировались. Пруссаки еще и пару соседних улиц перекрыли. У них в хозяйстве даже пушка нашлась. А австрийцы выделили Баглиру небольшой отряд для помощи союзникам!
Положение французов стало отчаянным: к посольству подошли две полные роты Преображенского полка. И из них одна гренадерская! В окна полетели бомбочки!
Возглавивший штурм фельдмаршал князь Трубецкой немедленно пресек это безобразие, как и всякую стрельбу со стороны русских. Из этого притаившийся за углом с десятком австрийских солдат Баглир решил, что похищение Павла действительно удалось перевалить на де Бретейля! Иначе с чего бы так беречь французов. И вообще лезть в посольство дружественной Екатерине державы.
- Диспозиция будет такой, - объяснил он своему воинству, - как только русская пехота полезет в окна, громко орем "Хох!", выскакиваем, даем залп и делаем ноги к прусскому посольству! Возражения есть?
Возражений не было.
Против всех ожиданий, план, исполняемый австрийцами, удался! Мораль: не диспозиции плохи, а те, кто их пишет, не зная характера ни своей армии, ни чужой!
У пруссаков - каждый дипломат - офицер. Собственно штат был сформирован из бывших пленных! Очень прагматично: не надо тратиться на переезды. Поэтому их посольство было самым защищенным зданием в городе.
Если бы гайдуки не спешились для штурма, Баглира с его отрядом догнали бы и изрубили в капусту. Или что там на Украине предпочитают заквашивать? А на своих двоих, пехота от пехоты - в таком честном удирании австрийским солдатам нет равных!
Баглир, отдуваясь, подскочил к настороженному пруссаку:
- Они уже близко!
Маленькая пушечка плюнула картечью.
Преследователей как языком слизнуло!
Баглир между тем собрал свою команду.
- Что, запыхались? Повторим? Ну, как хотите...
Он вытащил здоровенную луковицу карманных часов. День шел к концу. Быстро, слишком быстро! Пора и к Кужелеву.
И вот Баглир ввалился в знакомый домик, где скучали его соратники. Великий князь Павел не скучал, а перебирал запасы кужелевского холодного оружия.
- Все, кажется, хорошо, - сообщил он им, - осталось дождаться хотя бы сумерек. А как ваши дела?
- Все по плану, - сообщил Вадковский, - как я задумал.
Когда синева за окном сгустилась дочерна, Баглир со товарищи вышли во двор - и обомлели. Домишко был окружен сумрачным каре гвардейцев. Преображенцы, семеновцы, измайловцы - сливались в темноте мундирами.
- Это плохо? - спросил Павел у Баглира.
- Угу. Пошли в дом.
Но возле двери уже стоял невысокий горделивый человек, лучащийся озорной веселостью.
- Не торопитесь, господа... В сущности - куда нам торопиться? А разговор - дело невредное. В противном случае с вами будут говорить вот эти декорации, - он обвел рукой ряды солдат. И не расстраивайтесь особо. План ваш был хорош, и если бы не я...
- А кто вы? - поинтересовался Вадковский.
- Здесь меня знают как графа Сен-Жермена. Это имя настоящее, хоть и не родное, пожалованное, но я к нему уже привык. А вы - князь Тембенчинский?
Баглир согласно поклонился.
- Вы слишком приметны, князь - и это главная ошибка вашего руководства. Вас узнали - а я всего лишь проверил жилища ваших друзей. Но я могу понять императора Петра. Ваш стиль действий достоин восторга.
- У его величества были и другие соображения, - улыбнулся Баглир. Сен-Жермен благополучно выдержал это зрелище, и ответил на его улыбку своей - не менее лучезарной.
- Без боя вы сдаться не настроены? Я готов вам гарантировать жизнь - и свободу где-нибудь за пределами этой страны.
Баглир оглянулся. Кужелев неблагородно сплюнул на землю. Вадковский отрицательно покачал головой. Павел прижался к грозному кирасиру и тоже отрицательно качал головой!
- Его высочество говорит: нет.
- Я предполагал что-то в этом духе! А как вам понравится поединок? Видите ли, серьезная битва может подвергнуть опасности жизнь цесаревича. Поскольку будет изобиловать разного рода случаями и возможностями. Скажу честно - против меня у любого из вас шансов немного, но и втроем против трех полков - тоже.
- Вчетвером, - поправил Сен-Жермена Павел.
- Все равно. А так - шанс. И обещаю - независимо от исхода поединка господа Кужелев и Вадковский будут просто выдворены с контролируемых нами территорий. А цесаревич Павел пойдет с тем из нас, кто одержит верх.
- А вы его самого спросили? Ваше высочество, вас устроит такой вариант?
Павел серьезно задумался.
- Да, - наконец сказал он Сен-Жермену, - эти господа хорошие. Я не хочу, чтобы их убили.
- Тогда приступим.
Сен-Жермен отошел в сторону и обнажил свою черную шпагу. Лунной дорожкой блеснул ятаган Баглира. Вот тут Сен-Жермену стало не до изящных поз. Ятаган Баглира был сразу везде и нигде, превратившись в размытое облако, да и сам фехтовальщик напоминал дерущуюся с коброй мангусту - на миг сгущался из вечернего воздуха, чтобы провести удар, и сразу оказывался в другом месте. Но Сен-Жермен оставался целехонек, а невидимое в ночи лезвие его шпаги описывало замысловатые фигуры в местах, где Баглир и его ятаган сгущались особенно часто.
Бой мог бы продолжаться дольше. Но над городом вдруг встало огневое зарево, и лихорадочных звон пожарных колоколов что-то нарушил в Баглировой манере. Черная шпага Сен-Жермена оказалась слишком близко, пришлось парировать. И вот клинки скрестились - и с хрустальным звоном ятаган переломился посередине.
Сен-Жермен опустил оружие. Баглир немедленно подобрал обломок ятагана и спрятал в ножны.
- Я могу рассчитывать на ваше слово? - спросил он.