Сталин и Каганович. Переписка. 1931–1936 гг

Вид материала

Подобный материал:

1 ... 10 11 12 13 14 15 16 17 ... 84

86

Каганович — Сталину 1 октября [1931 г.]

1/Х

Здравствуйте, Дорогой т. Сталин!

1). Вчера послал Вам телеграмму о работе Рухимовича. Я считаю неправильным предложение Молотова о назначении его предом в Госплан. Это будет не боевой Госплан, а гнилой. Когда мы беседовали с Рухимовичем, он опять повторял свое, что дело в материалах, в снабжении транспорта, а не в недостатках работы, что работников транспорта дезорганизует то, что им дают невыполнимый план в 60 т. вагонов. Это и есть тот самый меныиевиствующий скептицизм, о котором вы правильно писали. После этого назначать его в Госплан просто смешно. Куда можно его, я не придумал сейчас, подходит ли предложение ВСНХ, тоже затрудняюсь сказать — сомневаюсь. Во всяком случае, ждем Вашего слова¹.

2). Решили мы о пленуме, как вы предложили, никакого совещания о хлебозаготовках собирать уже не будем, решения о транспорте не оформляем, вероятно часть подойдет для пленума, часть просто приказом НКПС. Когда приедете, посоветуемся².

3). О Германии. Было предложение послать Розенгольца и Вейцера в Берлин для переговоров о нашем экспорте, но мы пока ограничились вызовом Хинчука и Бессонова для сообщения, с тем чтобы потом послать Вейцера. Мне кажется, что Розенгольца вряд ли целесообразно сейчас послать³.

124

4). Плохо дело с уборкой овощей, в особенности картофеля. Нажимаем на это дело, приняли специальное постановление⁴.

5). Был спор по вопросу о ценах на продукты, продаваемые колхозниками в магазинах, открываемых ими. Яковлев считал, что надо разрешить части этих магазинов продавать по повышенным (наподобие коммерческих магазинов) ценам, но мы приняли, что по кооперативным ценам⁵.

До свидания.

Жму руку. Ваш Л.Каганович.

Привет т. Калинину.

P. S.

1). Только что получил Вашу телеграмму о работе Рухимовича, целиком с ней согласен, вопрос отложим до Вашего приезда⁶.

2). О коллегии НКПС Ваше указание правильно, завтра сойдемся и поговорим еще раз⁷.

3). О председателе ЦКК. Тут т. Молотовым и др. предлагалась кандидатура Постышева, но я думаю, что этого делать не следует. Рудзутака можно посадить, он подойдет. Завтра и об этом поговорим и оформим либо до 5-го, либо 5-го⁸. Привет. Л.Каганович.

Ф. 558. On. 11. Д. 739. Л. 136–140. Автограф.

¹ См. документы № 67, 85, 89.

² См. документы № 79, 80.

³ См. документы № 90, 91.

⁴ Постановление о ходе уборки овощей и овощезаготовок было принято ПБ 30 сентября

1931 г. (РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 3. Д. 851. Л. 7).

⁵ 30 сентября 1931 г. ПБ установило, что колхозы и совхозы торгуют овощами в своих магазинах по тем ценам, по которым торгуют кооперация и госторговля в данной местности (Там же).

⁶ См. документы N° 85, 89.

⁷ См. документ №' 85.

⁸ См. документ № 85.

№87

Каганович — Сталину

2 октября 1931 г.

Шифровка.

Отправлена из Москвы 2.Х — 31 г. в 21 час. 09 мин.

Поступила на расшифрование 2.Х — 31 г. в 23 час. 30 мин.

Вх. № 85.

Тов. Сталину.

При обсуждении вопроса о первом заме НКПС были выдвинуты в качестве первого зама новые кандидатуры: Косиора Иосифа (Орджоникидзе решительно возражает против взятия Косиора из ВСНХ), Любимова, Эйхе. Прошу Вас сообщить свое окончательное мнение¹. HP 1383.

Каганович.

З.Х-31 г.2

Ф. 558. On. 11. Д. 76. Л. 86. Подлинник. Машинопись.

¹ См. документы № 84, 85, 88, 90.

² Дата расшифровки.

125

№88

Сталин — Кагановичу 3 октября [1931 г.]

Кагановичу.

1. Ни первым, ни вторым замом НКПС не может быть человек, не знакомый с транспортом и транспортниками. Ни Косиор или Любимов, ни Эйхе не подходят для этого дела. Первым замом предлагаю Благонравова или Миронова. Это наиболее подходящие кандидатуры. Нам нужны не фигуры, а деловые кандидатуры¹.

2. Насчет Рудзутака я уже сообщал, что для работы в ЦКК в качестве преда он подходит².

Сталин. № 58 3/ХЗ

Ф. 558. On. 11. Д. 76. Л. 86, 86 об. Автограф.

¹ См. документы № 84, 85, 87, 90.

² См. документы № 85, 86. ^J

³ Номер и дата вписаны секретарем.

№89

Сталин — Кагановичу 4 октября 1931 г.

Здравствуйте, т. Каганович! Письмо получил.

1) Я был поражен предложением т. Молотова насчет назначения т. Рухимовича предом Госплана — следовательно — замом пред. СНК. За то, что Рухимович провалился в НКПС и вел (ведет и теперь!) гнуснейшую агитацию против практической линии ЦК (вопрос о темпах и т.п.), его делают замом пред СНК, его повышают! Что за чепуха!? Разве можно так воспитывать кадры? Нечего говорить — хорошее «воспитание».

Тоже самое нужно сказать о предложении Серго насчет замства Рухимовича в ВСНХ. Эти люди не понимают, что Рухимович есть Фрумкин № 2¹. с той однако разницей, что Рухимович опаснее, так как он, к сожалению, член ЦК. Я об этом написал уже Серго.

Рухимовича надо снизить и послать на внемосковскую работу по линии ВСНХ². Тогда все поймут, что ЦК не шутит и не болтает зря о генеральной линии. Поймут и подтянутся.

2) Читал вашу телеграмму насчет состава коллегии НКПС. Вышло, кажется, недурно. Я бы сделал еще шаг вперед и сильнее разбавил бы коллегию чекистами. Без чекистов и еркаистов* НКПС не может встать на ноги на данной стадии. Но об этом поговорим в Москве. Хорошо и то, что Благонравов стал вторым замом³.

* Имеются в виду сотрудники НК РКИ.

126

3) Постышева ни в коем случае нельзя отдавать в СНК. Он нужнее и ценнее в секретариате ЦК, чем в СНК. Мне кажется, что Молотов не изучил еще, как следует Постышева⁴.

Ну всего. Привет. До скорого свидания.

И. Сталин

4/Х-31

Ф. 81. Оп. 3. Д. 99. Л. 42–43. Автограф.

¹ Заместитель наркома финансов М.И.Фрумкин 15 июня и 5 ноября 1928 г. направил в ПБ письма, в которых критиковал политику чрезвычайных хлебозаготовок, ставшую началом отхода от нэпа (письма Фрумкина опубликованы: Трагедия советской деревни. Коллективизация и раскулачивание. 1927–1939. Т. 1. 1927–1929. Под ред. В. Данилова и др. М., 1999. С. 290–295, 443–459). Сталин ответил Фрумкину письмом, в котором обвинил его в защите кулачества (Сталин И.В. Сочинения. Т. 11. М., 1949. С. 116–126).

² 12 октября 1931 г. ПБ утвердило МЛ.Рухимовича управляющим объединения «Кузбассуголь» (РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 3. Д. 854. Л. 7). См. также документы № 85, 86.

³ См. документы N° 84, 90. 13 октября 1931 г., после возвращения Сталина в Москву, ПБ приняло решение об откомандировании работников на транспорт. Новым заместителем наркома путей сообщения (начальником Главной инспекции НКПС) был назначен В.А.Кишкин, которого лишь 30 сентября утвердили в должности начальника транспортного отдела ОГПУ вместо Г.И.Благонравова. В распоряжение НКПС для руководящей работы предписывалось командировать 15 начальников дорожных отделов ГПУ, 12 дорожных парторгов, не менее 50 районных работников транспортного ГПУ и не менее 50 районных секретарей-парторгов, 50 работников железнодорожных профсоюзов (РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 3. Д. 854. Л. 7.).

⁴ См. документ № 86.

№90

Каганович — Сталину 5 октября 1931 г.

г

Шифровка.

Отправлена 5.Х — 31 г. в 0 час. 09 мин. Поступила на расшифрование 5.Х — 31 г. в 8 час. 20 мин.

Тов. Сталину.

1) О коллегии Наркомпути приняли следующие решения: Миронова — первым замом, Благонравова — вторым, замами — Шушкова и Булата; членами коллегии — Калашникова, Розенталя, Жукова, Иванова Констант., Севрюгина, Русанова, Билика, Фрумкина, Оноцкого, Павлова. Кроме того, постановили: освободить от работы в Наркомпути Квиринга и Горового, освободить Полюдова от должности директора Белорусско-Балтийской ж. д., назначить Постникова директором этой дороги, Поздеева директором Казанской дороги, Синева директором Закавказской дороги, Руцкого откомандировать в ВСНХ, направить для работы в Наркомпуть Неймана и Уралова¹.

2) Сообщаю некоторые данные о хозяйстве за сентябрь. Точных цифр роста за сентябрь продукции промышленности ВСНХ еще нет, предполагают, что рост по сравнению с августом выразится 9–10%. Продукция промышленности Наркомснаба дает рост в сентябре против августа 14%. Заготовка зерновых с гарнцем составила за сентябрь 306 миллионов пудов при плане в 450 миллионов пудов (в прошлом году за сентябрь было 289 миллио—

127

нов). С начала кампании на 1-ое октября заготовлено всего 681 миллион пудов (в прошлом году на 1-ое октября было 492 миллиона). Озимых посеяно на 1-ое октября 29,6 миллиона га, т.е. 69% плана. Под зябь вспахано 13,2 миллиона га, т.е. 31% плана.

3) Завтра в Политбюро опять подымется вопрос о посылке Розенгольца в Германию. Прошу сообщить Ваше мнение — целесообразно ли это или ограничиться пока Вейцером?² Привет.

Каганович.

5.Х.31 г.

Ф. 558. Оп. 11. Д. 76. Л. 88 об. Подлинник. Машинопись.

¹ Это решение ПБ приняло 2 октября 1931 г. (РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 3. Д. 852. Л. 7). См. также документы № 84, 85, 89.

² См. документы № 86, 91.

№91

Сталин — Кагановичу 5 октября 1931 г.

Кагановичу. Посылать Розенгольца в Берлин ни в коем случае не следует. Время не подходящее, и получится большой минус для нас¹. № 60. Сталин. 5/Х.31 г. 11. 30.2

Ф. 558. On. 11. Д. 76. Л. 88. Автограф.

¹ См. документы № 86, 90. 10 октября 1931 г. ПБ предрешило поездку в Германию Ю.Л.Пятакова и И.Я.Вейцера (РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 162. Д. 11. Л. 24).

² Номер, дата и время вписаны секретарем.

1932 год

1 июня 1932 г. Политбюро приняло решение о предоставлении Сталину отпуска на полтора месяца¹. Однако, как следует из журнала регистрации посетителей кремлевского кабинета Сталина, он не принимал никого с 29 мая по 27 августа 1932 г., т.е. отсутствовал в Москве почти три месяца². Это был один из самых длительных отпусков вождя, который начался к тому же на два месяца раньше, чем отпуски в предыдущие годы. Причины столь длительного отдыха на юге заключались, судя по всему, в болезненном состоянии Сталина. Слухи о серьезной болезни Сталина распространялись в зарубежной прессе еще весной. 3 апреля «Правда» сообщила, что Сталин предпринял беспрецедентный шаг и проинформировал корреспондента «Ассошиэйтед Пресс» в Москве о своем хорошем самочувствии. 13 апреля он позволил американскому журналисту фотографировать себя³. Однако проблемы со здоровьем у Сталина действительно существовали. Об этом говорится в публикуемых письмах. 1932 г. вообще был одним из самых сложных в его личной и политической судьбе.

В течение предшествующих сталинскому отпуску зимы и весны в стране усиливался всеобъемлющий кризис, проявлениями которого были распространение голода, падение промышленного производства, разрушение финансовой системы и резкий рост инфляции. Все это происходило на фоне осложнения международной обстановки и наращивания военных расходов. Осторожное отношение Сталина к японской агрессии, которое прочитывается в письмах как за 1931 г., так и за 1932 г., было делом тактики, но не принципа. На сессии ЦИК в декабре 1931 г. Молотов говорил в сильных выражениях о «растущей опасности военной интервенции против СССР». Хотя в закулисных дипломатических играх советские власти надеялись заставить Японию подписать пакт о ненападении, пугая ее перспективой сближения с Китаем (см. документ № 140), Сталин полностью осознавал значение японской угрозы. Советский Союз предпринимал срочные меры для усиления дальневосточных границ⁴.

В связи с ситуацией на Дальнем Востоке Сталин активно искал контакты с США. Несмотря на тяжелый внешнеторговый кризис, он ратовал за расширение сотрудничества с американскими предпринимателями, тесно увязывая его с необходимостью решения политических задач (см. документ № 107). Одно из писем за июнь 1932 г. (документ № 117) кратко суммировало сталинские расчеты по поводу отношений с США. Он предполагал, что ослабление влияния США в связи с усилением позиций Франции и Японии заставит американцев «искать контакты с СССР».

¹ РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 162. Д. 12. Л. 156.

² Исторический архив. 1995. № 2. С. 145–146.

³ Abbй J.E. 1 Photograph Russia. 1934.

⁴ Davies R.W. Crisis and Progress in the Soviet Economy, 1931–1933. London, Basingstoke,

1996. P. 169, 171–173.

5–10

129

В самих Соединенных Штатах продолжавшаяся мировая экономическая депрессия способствовала заинтересованности многих предпринимателей в увеличении экспорта в СССР. Однако политический климат в США был менее благоприятным. Президент Г.Гувер, находившийся у власти с 1929 по 1932 г., и государственный секретарь в его правительстве Г.Стимсон выступали как противники большевизма и дипломатического признания СССР. Правда, в закулисных маневрах Гувер и Стимсон проявляли большую гибкость. Еще в 1929 г. Гувер, судя по всему, не отвергал прагматическиэкономические подходы к проблеме признания СССР⁵. По свидетельству биографа Гувера, в частных беседах он намекал на возможность признания СССР, хотя в 1931 г. они со Стимсоном отступили от этой позиции⁶.

Однако в июне 1932 г. в Москву прибыл и провел в СССР шесть недель известный американский банкир В.Ланкастер. Обсуждение его визита заняло значительное место в публикуемой переписке Сталина и Кагановича. Ланкастер был директором Нэшнл Сити Бэнк оф Нью-Йорк — держателя значительной части долговых бумаг царского правительства, по которым отказались платить большевики. Долгое время этот банк являлся одним из источников враждебного отношения к идее признания СССР. Но в 1932 г., после консультаций в Государственном департаменте, у банка, видимо, появились серьезные надежды получить часть своих денег, увязывая этот вопрос с соглашением о признании. Согласно информации, представленной Сталину, Ланкастер на первой встрече с советскими представителями В.И.Межлауком и Г.И.Андрейчиным проинформировал их, что перед отъездом в Москву он встречался со своим старым другом Стимсоном. Стимсон (вопреки своей публичной позиции) неофициально посоветовал Ланкастеру сообщить в Москве, что если советское правительство в какой-либо форме поднимет вопрос о возобновлении дипломатических отношений с США, это не встретит «грубый отказ». Ланкастер заявил советским представителям, что после президентских выборов подобные шаги со стороны СССР будут восприняты благоприятно, если он откажется от коммунистической пропаганды и выразит готовность обсуждать урегулирование проблемы долгов⁷. Это заявление свидетельствовало, что признание станет в повестку дня даже в том случае, если на выборах победит Гувер.

Ход переговоров подробно обсуждался Сталиным и Кагановичем в ряде писем (см. документы № 104, 112, 117, 122, 126, 162, 166). Сталин воспринимал визит Ланкастера очень серьезно, как свидетельство новых американских подходов в отношении к СССР. 9 июня Сталин сформулировал предложения по урегулированию проблемы царских долгов, которые можно было сделать Ланкастеру в обмен на существенные кредиты или займы (документ № 112). Как показывает переписка, ход переговоров с Ланкастером внимательно отслеживался Сталиным. Однако поскольку Ланкастер получил инструкции соглашаться только на незначительный заем, Сталин отверг его предложения ] как неприемлемые (документ № 166). Переговоры вскоре прервались, и в 3 середине июля Ланкастер покинул СССР. Но всего через несколько недель в

⁵ Fausold M.L., ed. The Hoover Presidency: A Reappraisal. New York, 1974. P. 184.

⁶ Burner D. Herbert Hoover: A Public Life. New York, 1979. P. 297.

⁷ АП РФ. Ф. 3. On. 66. Д. 290. Л. 72–80. К сожалению, Ситигрупп, наследник Нэшнл Сити Бэнк, не располагает материалами о визите Ланкастера в Москву (информация Дж. Морриса).

ПП

Москву приехал американский предприниматель полковник Купер. Несмотря на то, что требование Купера о встрече со всем Политбюро во главе со Сталиным было отклонено, Сталин требовал вежливо и внимательно принять американца (документы № 225, 276). Двери для переговоров о признании и кредитах должны были оставаться приоткрытыми.

Несмотря на дипломатические усилия и связанные с ними надежды, советское руководство осознавало, что важнейшей гарантией безопасности является внутренняя стабильность. Поэтому усиление кризиса и распространение голода заставило предпринять наряду с репрессивными мерами также ряд непоследовательных «реформ», в частности, разрешить крестьянам и колхозам после выполнения государственных поставок продавать их продукцию по ценам, которые складывались на рынке. Эти и ряд других сопутствующих решений уже тогда многие называли «неонэпом», хотя советские руководители категорически отвергали эти параллели с нэпом 20-х годов.

Важно отметить, что в значительной переписке Сталина и Кагановича за 1932 г. проблема колхозного рынка почти не затрагивается. Историки уже отмечали, что майские реформы 1932 г. в советских публикациях никогда не ассоциировались со Сталиным; письма вновь позволяют предположить, что Сталин не возлагал на эти реформы особых надежд. Он упоминал базары и рынки только в контексте необходимости борьбы со «спекулянтами и перекупщиками» (см. документ № 207). Соответственно, Сталин не проявил интереса к планам введения своеобразного «неонэпа» в промышленности — разрешения предприятиям самостоятельно продавать на рынке свою сверхплановую продукцию (документ № 146). Единственное позитивное упоминание экономических реформ в письмах связано с Монголией, где восстание против властей заставило отказаться от предшествующей политики, заклеймив ее как «левацкую». Политбюро осудило сплошную коллективизацию и подавление частной торговли в этой менее развитой стране⁸. Сталин, касаясь этого предмета, воздерживался от комментариев и просто поддержал «коренную перемену курса» (см. документ № 93).

Любимым сталинским рецептом поощрения инициативы крестьян было увеличение снабжения деревни товарами широкого потребления. Его роль в этой кампании широко пропагандировалась в прессе того времени. Увеличение потоков ширпотреба предполагалось как за счет увеличения производства, так и сокращения «нерыночного снабжения» (фондов, выделяемых государственным организациям). 15 февраля 1932 г. Политбюро для руководства этой кампанией организовало комиссию под председательством Сталина, которая получила известность как «комиссия товарища Сталина». Комиссии поручалось проверить фактическое распределение ресурсов между так называемым «рыночным фондом» (товары, продаваемые частным потребителям по государственным ценам) и государственными потребителями товаров широкого потребления в 1931 г. и наметить такой план их распределения на 1932 г., чтобы доля свободного рынка составила не менее 80% валовой продукции этих товаров⁹. Комиссия действительно приняла несколько не очень эффективных решений, и 1 апреля 1932 г. Политбюро решило, что ее задачи выполнены¹⁰.

⁸ РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 162. Д. 12. Л. 133 (решение от 16 мая).

⁹ Там же. Ф. 17. Оп. 3. Д. 872. Л. 6.

¹⁰ Там же. Д. 878. Л. 4.

5*

131

Однако 8 мая Политбюро организовало еще одну комиссию для проверки директив о ширпотребе¹¹. Интерес Сталина к такому решению проблемы «смычки между городом и деревней» оставался неизменным. В мае-августе он неоднократно возвращался к этому вопросу в своих письмах, получая от Кагановича длинные, обстоятельные ответы. Сталин требовал увеличить направление в деревню товаров широкого потребления, и даже когда в июле и августе были приняты решения о существенном сокращении капиталовложений в промышленность, он настаивал, что вложения в легкую и пищевую индустрию не должны уменьшаться (документы № 207, 213). Требования Сталина в этом вопросе были частично реализованы: доля товаров широкого потребления, отправленных в деревню в эти критические месяцы, действительно увеличилась. Однако эти усилия были сведены на нет низкой покупательной способностью деревни. Надежды использовать потоки ширпотреба для активизации государственных заготовок зерна по низким ценам оказались тщетными.

Таким же запоздалым и принятым под давлением обстоятельств было изменение политики капитальных вложений. Публикуемые письма показывают, как происходил этот поворот. 8 июня 1932 г. Политбюро приняло решение, что план капитальных вложений на июль-сентябрь не должен превышать уровень предыдущего квартала — 6,8 млрд руб.¹² Однако через несколько дней, 17 июня, Политбюро увеличило эту цифру на 250 млн руб., 150 из них были предназначены НКТП¹³. Сталин отреагировал на это решение быстро, хотя и достаточно вяло, отметив в постскриптуме письма Кагановичу, что НКТП «дали много денег на 3 квартал[...] Они захлебываются от денег» (документ № 144). Несколько дней спустя, 24 июня, Сталин вернулся к этой теме и обратился со специальным письмом к Кагановичу, Молотову и Орджоникидзе, в котором указывал на опасность решения об увеличении капиталовложений (документ № 147). Однако 29 июня Сталин согласился не менять уже принятое постановление об увеличении вложений (документ № 165).

То, что первоначально выглядело как слабое намерение ограничить НКТП, вылилось в конце концов в общее сокращение капиталовложений и послужило началом поворота от сверхамбициозного к более сбалансированному планированию в целом. Благодаря переписке, мы теперь знаем, каким образом принималось это важнейшее решение. Народный комиссар финансов Г.Ф. Гринько предложил сократить план капиталовложений на июльсентябрь 1932 г. на 1,5 млрд. руб. Молотов и Каганович поддержали эту радикальную меру, во всяком случае, частично (документ № 203). Каганович послал запрос Сталину. 20 июля, более чем через месяц после решения об увеличении плана инвестиций, Сталин написал, что этот план капитальных вложений должен быть сокращен «минимум на 500–700 млн» (документ № 207). В результате было принято сокращение на 700 млн руб.

Но все эти меры не могли предотвратить нарастание кризиса, главным фактором которого было распространение голода. Урожай 1932 г. был хуже, чем плохой урожай 1931 г., но Сталин не хотел замечать этого. Он даже утверждал (в письме от 25 июля 1932 г.), что «виды выяснятся (уже выясни—

¹¹ РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 3. Д. 883. Л. 1.

¹² Там же. Д. 887. Л. 9.

¹³ Там же. Д. 889. Л. 13.

132

лись!), как безусловно хорошие по СССР» (документ № 217). В июне, до начала сбора урожая, он предложил созвать совещание партийных и советских руководителей основных регионов для обсуждения вопроса хлебозаготовок. Совещание было проведено 28 июня. Молотов зачитал на нем письмо Сталина (документ № 133), одобренное Политбюро, в котором говорилось, что первые секретари партийных комитетов должны персонально отвечать за успех заготовок.

Особую тревогу Сталина, судя по письмам, вызывала ситуация на Украине. Еще 25 мая 1932 г., буквально накануне отбытия Сталина в отпуск, Политбюро решило немедленно послать на Украину комиссию во главе с Молотовым, которой поручалось принять все необходимые меры в связи с критическим положением сева в республике¹⁴. Уже в первых письмах своим соратникам с юга Сталин вновь вернулся к положению на Украине. По его требованию Каганович и Молотов в начале июля вновь выехали на Украину. Однако положение там быстро ухудшалось, и 11 августа в письме Кагановичу Сталин поставил вопрос резко — «мы можем потерять Украину» (документ № 248).

Первоначально Сталин, казалось, был готов на некоторые уступки украинцам. В письме от 25 июля он признавал, что положение в некоторых частях республики таково, что заготовительные планы должны быть сокращены, хотя по тактическим соображениям сообщать об этом до середины или конца августа не следует (документ № 217). 11 августа он изложил Кагановичу свое намерение «превратить Украину[...| в действительно образцовую республику» и «денег на это не жалеть» (документ № 248). Как обычно, особые надежды Сталин возлагал на кадровые перестановки, предложив сместить украинское руководство и назначить первым секретарем ЦК компартии Украины Кагановича (документ № 248). Каганович поддержал эту идею (документ № 263), однако по неизвестным пока причинам она не воплотилась в жизнь. Высшие украинские руководители остались на своих постах. Только в начале 1933 г. на Украину с чрезвычайными правами был направлен другой секретарь ЦК ВКП(б) — П.П. Постышев,, занявший пост второго секретаря ЦК компартии Украины.

В разгар уборки урожая 1932 г. Сталин утвердил решения, которые должны были способствовать улучшению агрокультурной ситуации. Начиная с 1928 г. предпринимались огромные усилия для максимального увеличения посевов, что отрицательно влияло на землеустройство, особенно на севооборот. 17 июля (документ № 204), в очередной раз подвергнув язвительной критике Наркомат земледелия, Сталин согласился, что политка безоглядного расширения посевов должна быть пересмотрена в пользу последовательных попыток увеличения паров. 17 августа (документ № 265) он признал важность введения (скорее, восстановления) севообротов во всех колхозах и совхозах. Но эти вполне разумные намерения появились слишком поздно для того, чтобы хоть как-то воздействовать на урожай 1932 г. и его катастрофические последствия.

Гораздо большее значение, чем эти меры, а также отправка на места разного рода эмиссаров и комиссий, для Сталина в условиях быстро растущего кризиса приобрело резкое ужесточение общей карательной политики. Одним из признаков этого было высказанное в письме от 20 июля (документ № 207)

¹⁴ РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 162. Д. 12. Л. 153.

133

предложение принять законы против краж на железнодорожном транспорте и в колхозах и против спекулянтов, которые вскоре воплотились в жизнь как печально известный закон от 7 августа 1932 г. о социалистической собственности, вводивший смертную казнь или минимум десять лет заключения за хищения государственной и колхозной собственности, и закон от 22 августа 1932 г. о борьбе со спекуляцией¹⁵. Письма помогают узнать важные обстоятельства принятия этих решений. Они свидетельствуют, например, о том, что постановление от 7 августа встретило в Политбюро определенное противодействие. К сожалению, в черновике письма Кагановича из семейного архива (документ № 232) пропущены фамилии тех членов Политбюро, которые высказывали претензии к закону, а среди подлинников в личном фонде Сталина это письмо не сохранилось (не исключено, что Каганович вообще не отправил его). Вполне возможно, что одним из перечисленных Кагановичем «сомневающихся» (тем, кто назван уехавшим из Москвы) был председатель ВУЦИК Г.И. Петровский. Он присутствовал на заседании Политбюро 1 августа, но не числился среди участников следующего заседания 8 августа¹⁶.

¹⁵ СЗ. 1932. Ст. 360, 375.

¹⁶ См. Сталинское Политбюро в 30-е годы. Сборник документов. М., 1995. С. 218.

№

Blog

Сталин и Каганович. Переписка. 1931–1936 гг