Идеократическая государственность: политико-правовой анализ

Вид материала

Подобный материал:

1 2 3 4 5 6 7 8 9

3.2. Российская идеократическая государственность: своеобразие и перспективы

Для выявления и анализа характера российской специфики идеократической связи между элементами государственности нам необходимо исследовать её сущностные психологические основы, изучить специфику механизма легитимации, показать её взаимосвязь с историческими и культурантропологическими факторами.

Процесс исторического конструирования идеократической власти состоит из последовательно протекающих этапов. Психологический этап – постепенное формирование в правосознании нации идеальной модели верховной власти, её цели, задач и функций. Такая модель должна выступать образцом, матрицей (der Muster) для государственной власти, координировать и направлять её деятельность. Обычно данная модель закрепляется в мифологии, обычаях, народных верованиях – религии, либо в праве, идеологии. Эмпирический этап легитимизации власти, протекающий одновременно с психологическим - признание нацией соответствия реального государства его идеальному прототипу «граду Божиему». Именно в зависимости от специфики источника формирования идеальной модели государства формируются различные доминанты методов формирования легитимности.

Естественно, легитимность государственной власти не может носить всеобщего характера, поскольку в обществе всегда есть социальные группы, которые негативно относятся к ней и ее политике.

Кризис легитимности государственной власти начинается тогда, когда происходит резкое сокращение легитимирующего ее бытие социокультурного пространства. Это происходит тогда, когда нарушаются когнитивные и ценностные механизмы «самооправдания» государственной власти и ее «оправдания» со стороны большинства «управляемых».

Кризис легитимности государственной власти в России, с одной стороны, связан с тем, что происходила или утрата национально-государственной идеи, или эта идея переставала выполнять присущие ей функции:

1) быть социально-интегрирующим фактором, задавая единое нормативно-ценностное пространство бытия российского социума;

2) служить апологией существующего политического режима и социального порядка;

3) формулировать консолидирующие цели «общего дела».^¹

С другой стороны, кризис обусловливался падением социальной эффективности государственной политики, которая переставала соответствовать ожиданиям и надеждам различных социальных групп российского общества.

Именно поэтому М.Вебер ввел понятие «тип легитимации». Легитимация - совокупность механизмов, методов, приемов, средств, направленных для достижения и поддерживания максимального уровня легитимности.

После М. Вебера стала общим методом следующая типология легитимизации: 1. Традиционная (опирающаяся на силу традиции как источник правомочности власти);

2. Легальная (в виде системы законов установленных и принимаемых в соответствии с конкретными постоянными принципами);

3. Харизматическая (базирующаяся на харизме руководителя, которым может быть лидер, герой, пророк и пр.).

Ряд ученых (Д.А.Истон и др.) предприняли попытки критики типологии легитимации Вебера. Типология Вебера не учитывает все богатство идеологических оснований правомочности – теории согласия, общественного договора, суверенности народа, без которых трудно представить себе процессы легитимизации политической власти в условиях западной (классической) либеральной демократии.

Веберовская классификация не проводит четкого различия между различными объектами легитимизации: личной власти и политического режима. Сообразно с существующим типом идеократии определяется и детерминируется механизм его легитимации.

Таким образом, легитимация может служить как для насаждения чужеродных ксеноидеальных ценностей и целей в обществе путем развертывания государством соответствующей аксиологической, идеалополагающей и идеологической доктрины (субъективная идеократическая связь), так и для поддержания традиционного, пассивного, объективного типа идеократической связи.

Поэтому, легитимацию можно рассматривать как мощное средство государства, служащее для прямого управления идейными импульсами в обществе или метод формирования адекватного эмпирическим ожиданиям нации идейно-духовного государственного механизма.

Легитимность государства в объективно-пассивной интерпретации представляет собой степень созвучия, соответствия доминирующих мировоззренческих конструкций в правосознании нации – основополагающему Идеалу, и форме конкретной идеи, составляющих государственно-правовую идеологию.

Доминирующие мировоззренческие конструкции в России имеют нравственный, рудиментарно-религиозный характер. Однако именно такие духовные ориентиры являются доминирующим фактором легитимации государственной власти.

Метафизическая легитимация выражена в идее религиозно-нравственного, трансцендентного идеала, носящего характер верховной власти - концептуально выражается в формировании идеократических государств.

Легитимность – это внутреннее оправдание системы господства одних людей над другими, которые лежат в основе государства или любого иного политического союза. В таком понимании она напрямую от принятого в конкретном сообществе типа социального действия.

М. Вебер выделяет целерациональное действие, эффективное действие, ценностно-рациональное действие. Если сопоставить веберовские классификации социального действия и легитимации, то обнаруживается их соответствие: целерациональное действие – легальный способ легитимации политического господства, эффективное действие – традиционный способ легитимации.

Харизматический тип легитимации характеризуется всевластием лидера-харизмы, под политические цели которого подверстываются идеологические доктрины и институты общества. Данный тип свойствен в большей мере культурной традиции стран Востока, по своему энтосоциальному архетипу предрасположенных к абсолютизации политического статуса первого лица в общества

Однако это совпадение двух типологий является неполным, так как М. Вебер не выделяет способ легитимации власти, который соответствовал бы ценностно-рациональному типу социального действия.

В действительности такой способ есть. В чем его суть? М. Вебер подчеркивает, что ценностно-рациональное действие основано на вере в безусловную, самодовлеющую значимость определенного типа поведения.

Безусловно, основанием, позволяющим одним людям требовать подчинения и побуждающим других добровольно повиноваться, является нравственное превосходство первых над вторыми. Отношения господства здесь возникают на основе подражания образцу – поведению, обеспечивающему жизненный успех. Причем сам стандарт поведения является самодовлеющим для обеих сторон властного отношения: и для властвующей, и для подвластных. Первые ориентируются на него, поскольку знают, что это даст им возможность оказывать воздействие на других людей, вторые – поскольку видят на примере первых, что они добиваются нужного эффекта в своих делах.

Здесь действует принцип: «делай как я», практически неосуществимый при харизматическом господстве. В отличие от уникального дара (харизмы) нравственный образец доступен фактически всем, каждый может следовать им и преуспевать. Особенности развертывания легитимации харизматического типа зависят только от содержания воли диктатора (в смягченном варианте авторитарного лидера-харизмы), то при идеократическом типе легитимации осевым принципом выступает нравственная идея.

В этой возможности подражания заключается сила нравственного способа легитимации власти. И в нем суть всякого способа легитимации – внутреннего признания чьего - либо превосходства. Превосходство силы условно (соотношение сил может измениться), а нравственное превосходство, безусловно, так как оно выражает действительно внутренние стремления людей, персонифицирует образ действия, представляющий несомненный интерес для всех. Здесь лидер делает лучше всех то, что в той или иной степени хотят делать или делают все. Он олицетворение всеобщего идеала. Поэтому на первый план выдвигается принцип сакральности.

В этом отличие сакральности и харизматичности. Несомненно, обладая общими чертами, сакральность и харизматичность расходятся в понимании самого принципа властвования. Харизматический лидер преодолевает сопротивление этнических констант социума, навязывая им свою волю, которая объявляется выразительницей воли всего народа. Сакральный лидер более всего заинтересован в сохранении этнических констант и придании им как можно более весомого авторитета. Идейные конструкции, выразителем которых он является, неразрывно связаны с его фигурой, более того он является «заложником», гарантом идеальных, нравственных стремлений нации.

М. Вебер отмечал, что выделенные им типы социального действия и легитимации господства в действительности в чистом виде встречаются довольно редко, что на самом деле существуют различные их комбинации. Это сочетание зависит от культурно – исторических особенностей конкретных народов, применительно к российскому народу можно говорить о преобладании предлагаемого четвертого способа легитимации (нравственного).

Суть такого способа утверждения власти очень точно описал Владимир Мономах в своем «Поучении»: «Что надлежало делать отроку моему, то сам делал – на войне и на охотах, ночью и днем, в жару и стужу, не давая себе покоя»^¹. Эта «годность на всякие дела человеческие» и умение их делать не хуже, а лучше других людей и давало князю власть над ними. Подобным образом действовал и потомок Мономаха – Дмитрий Донской.

Почему в России такое значение приобрел нравственный способ оправдания господства? Потому что в силу этнического и религиозного многообразия ни легальное, не харизматическое, ни традиционное господство здесь не было возможно в качестве основного: у всех народов были свои традиции, свои законы, свои боги. Общими были только условия жизни и культура как способ адаптации к ним. Особенность этой культуры – в универсальности при взаимодействии с представителями народов, в течение полутора тысяч мигрирующих туда сюда по бескрайним просторам Евразии. В таких условиях воплощением нравственного идеала были те, у кого этот универсализм был развит в большей степени. Политическая культура, неотъемлемой частью которой является тип легитимации власти, развивается в соответствии с общей культурой народа. Конечно, в России, как и в других странах, встречаются все типы легитимации, но преобладает именно нравственный.

Нравственный сакральный идеократический тип легитимации предполагает построение относительно сложной идеократической модели взаимодействия государства и общества, которая может конструироваться по двум диалектически взаимосвязанным вариантам: патерналистский вариант; вариант внеинституционального сакрального лидерства.

Патерналистский идеократический вариант предполагает структурирование институционального лидера в качестве основного элемента в политическую систему.

Высшей категорией власти становится идейная конструкция, императивы которой обязательны для всех, обязанность контроля над их исполнением – возложена на лидера государства, сакральную фигуру, которая обладает провидением, тем сверхъестественным даром, который позволяет ему принимать решения, применяемые в любой ситуации.

Лидер может власть делегировать по собственному усмотрению на различные ниши иерархической лестницы, строго очертив объем спускаемых полномочий и меру ответственности подчиненного. Отношения господства и подчинения составляют основу действия любого политического института, включенного в эту жестко упорядоченную иерархию. Процесс принятия решения монополизирован вышестоящим должностным лицом. Решение, будучи принятым, должно в виде приказа доводиться подчиненному и замыкаться на нем, поскольку лишь он в полной мере отвечает за полную и своевременную реализацию принятого решения. Попытка несанкционированного выхода за пределы полномочий той иерархической ниши, которую данное должностное лицо занимает, чревата репрессиями со стороны вышестоящего начальника.

Политическая элита в этом варианте имеет статус идейной монолитности, солидарности, тщательно организованной и упорядоченной общности с жестким идеократическим механизмом отбора новых ее членов. Массы населения включены в политический процесс посредством приобщения их к делу Служения, делу выполнения идеальной единой цели.

Вариант патерналистского лидерства личности, реализуется в идеолого - этатистском и политико-психологическом контексте. Сакральный лидер входит в политические институты, занимает легитимную и легальную должность в государственной иерархии, обладает достаточным объемом для контроля над политической ситуацией в стране. Он имеет потенциальную возможность перейти к авторитарным методам руководства, но сознательно не делает этого, добиваясь выполнения своих решений эксплуатацией собственного авторитета, переносимого в массовом сознании на принимаемые решения.

Это вовсе не означает, что в критические ситуации лидер не прибегает к административным мерам в деле стабилизации обстановки. Однако и в данном случае для него важен механизм собственных действий, его соответствие настроениям большинства народа.

В России на протяжении длительного исторического периода императорская власть являлась главным моральным центром народа. Около нее отлагался целый мир нравственно-политических идей и чувствований: почитания, граничащего с одухотворенной сакрализацией («Бог на небе, Царь на земле»), долга, готового на самопожертвование, на жертву жизнью («лягу за царя, за Русь»), любви, равной любви к отцу («Царь-батюшка»). Около него постоянно на страже душа народная с ее лучшими надеждами на будущее, с уверенностью в настоящем. В Царе то духовное начало, которое объединяет весь народ, поддерживает моральное равновесие в нации.

Только единоличная Верховная Власть может иметь подобное нравственное обаяние. «Всем понятная, наиболее естественная и простая из форм правления, она представляет вместе с тем все выгоды сочетания силы, быстроты решений и нравственного обаяния. Верховная Власть, организованная путем сложных и искусственных комбинаций, никогда не может пользоваться таким обаянием и быть столь могущественной, как власть, сосредоточенная в руках одного человека. Этого не следует забывать, когда дело идет о громадном государстве, во всех концах которого должно одинаково чувствоваться решающее влияние Верховной Власти»^¹.

Таким образом, императорская власть — одно из величайших установлений русской народной нравственности. Русский народ не знает на земле ничего более высокого и святого, как власть Царя. Она для него воплощение возможной для людей справедливости, неиссякаемый источник добра. «Русские говорят, что самодержавие абсолютное не ограничено лишь в одном смысле — в смысле делания добра; в смысле же делания зла оно ограничено пределами воспитания, гражданственности и развития народного самосознания»^¹.

В этом охранительная функция власти царя. Царь - последнее прибежище для несчастного, последняя надежда для несправедливо угнетаемого.

Такая система является «ядром» традиции, где локализуется ее харизматическое и символическое содержание. На макросоциальном уровне артикуляция символических и харизматических изменений институционального характера заключена в адекватной государственно-правовой идеологии.

Однако использование чистого механизма патерналистского лидерства свойственно тем историческим периодам, когда дает сбои привычный механизм смены элит, и лидер оказывается перед необходимостью проводить свой курс без поддержки остальных властных элит.

Другая модель идеократической легитимации связана с функционированием сакрального лидера вне рамок действующей политической системы. В этом случае лидер намеренно выключает себя из политического процесса, приобретает метаполитический статус, становится высшим арбитром функционирования политических институтов и субъектов. Именно этот вариант идеократической сакральной легитимации присущ странам восточнославянского социокультурного уклада с их симфоническим дуализмом властей, разделением на власть светскую и духовную.

Наиболее яркий пример данной модели можно найти в истории России.

Живучесть структуры политической власти можно объяснить тем, что государственность России всегда страдала от недостаточной легитимности политических институтов. Причиной чему — неорганическое происхождение государственных институтов. Этот недостаток уравновешивался духовной властью, стоящей над государством и социумом, обеспечивавшей своим харизматическим авторитетом единение социального организма, что и являлось основной предпосылкой развертывания политического процесса в стране.

Духовная, метаполитическая по своему статусу, сакральность такого лидера гарантировала общество от резких политических размежеваний, почти всегда принимающих у нас форму раскола. Вмешательство лидера в политическую действительность носило характер корректирующей его установки, принимаемой, безусловно, массовым политическим сознанием и адекватной настроениям и политической культуре основной массой населения. Эта установка обязательна для неукоснительного исполнения всеми субъектами государственной власти.

В России в течение веков такая модель легитимации проявлялась в нравственном вмешательстве церкви в политическую жизнь общества, направлении государственной идеологии. Этот феномен российской государственности обосновывался следующим образом: «Члены церковного союза подчинены государственным законам в своем внешнем поведении; но совесть их не подчинена никаким государственным велениям. И произнося свои суждения и осуждения, Церковь этим отнюдь не вмешивается в политику, но пребывает в пределах созидаемого и блюдомого им Царствия Божия. Церковь призвана, церковь обязана указывать людям, — и царю, и чиновникам, и гражданам, то в личной беседе, то в проповеди, то во всенародном воззвании, — где именно их дела, их установления или страсти вредят делу Царства Божия».^¹ В этом ее учительская власть, от которой ее ничто и никак освободить не может. И вторжением в политику это стало бы только тогда, если бы Церковь подменила свое религиозное мерило — земным, или обратилась бы к земным, политическим средствам.

Государственная власть не судья в догматах, таинствах и канонах. Зато вопросы правопорядка решает она; и члены всех церковных союзов подчиняются ее законам. Но Церковь — судья во всем, на что падают лучи Царства Божия, не исключая и самих вопросов государственного устройства.

«Государство правит. Церковь учит. Во внешнем и земном — государство повелевает и церкви. Во внутреннем и благодатном — церковь учит и государство. Государство не покушается на учительскую и спасающую власть Церкви. Церковь не покушается на учреждающую и упорядочивающую власть государства».^¹

Церковь и Государство, священство и царство различны по своей природе и по своим функциям – «Церковь служит Божественному, небесному, а государство – человеческому, земному».^² Это отличие принципиально – именно благодаря ему нравственно-религиозное правосознание русского народа сформировалось таким, какое оно есть. «Если этого отличия не будет, то о симфонии не может быть и речи. Тогда при слиянии двух властей в одну, произойдет или цезарепапизм, или папецезаризм».^³

История Отечества дает немало примеров духовного подвижничества лиц, не отмеченных высокими должностями в официальной иерархии, однако по своему социальному статусу бывшими властителями общественного мнения, чье слово, обращенное к народу, обретало свойство нравственного и политического императива. Такими подвижниками были Сергий Радонежский, сыгравший ключевую роль в объединении русских земель вокруг Московского княжества, чьи идеи могли бы быть сегодня востребованы в качестве основных принципов общенационального консенсуса.

Таким образом, можно сделать вывод о конструировании на основе нравственной легитимации особого типа политических отношений, выстроенных на санкционировании политических институтов идеалополагающей конструкции, заключающейся в симфонической идеократии.

При симфонической идеократии влияние абсолютного нравственного идеала на государство и общество происходит косвенно, посредством сакральной фигуры суверена, исполняющего прямые интенции такого идеала, заключающегося в требованиях религии. Он своими действиями способствует утверждению идеала в жизни и деятельности всего общества и государства в качестве нравственного примера, всеобщего образца для подражания.

Суть симфонии составляет обоюдное сотрудничество, взаимная поддержка и взаимная ответственность, без вторжения одной стороны в сферу исключительной компетенции другой. «Епископ подчиняется государственной власти, как поданный государству, а не потому, чтобы епископская власть его исходила от представителя государственной власти; точно так же и представитель государственной власти повинуется епископу, как член Церкви, как грешный человек, ищущий спасения от Церкви, а не потому, чтобы власть его исходила от власти епископа».^¹

«При симфонических отношениях между Церковью и государством высшие представители государственной и церковной власти получают двойную санкцию – и от Церкви, и от государства».^²

Симфония властей по существу данную религиозность направила в единственное, нераздельное русло – Служения, как специальной привилегии, и в то же время особенного состояния экзистенциально состояния Духа. В правосознании русского народа произошло слияние целей своего духовного и материального существования в одну единую, имеющую универсальный, в некоторых чертах надправовой характер. Следствием этого было некоторое пренебрежение со стороны образованных слоев народа и нелюбовь и страх со стороны “черной” патриархальной части нации к писаному праву, органам суда. Такое положение зафиксировано в многочисленных художественных произведениях, устном народном творчестве. Писаному рациональному праву противопоставлялась иррациональная идея нравственно-религиозной “правды”, воплощенной в освященной церковью сакральной фигуре Царя – олицетворения защитника, апологета “правды”.

Характерно, что все бунты и восстания, то есть активные вспышки деструктивного выражения отношения к праву - в русской истории до февральской революции черпали свои силы именно в этом нравственно-религиозном правосознании и находили своим воплощением самозванцев – народных “царей”.

Таким образом, именно такая “симфония” двух властей была в России императивом её внутреннего развития. Ограничивая пределы самодержавия нравственно-религиозными рамками Церковь черпала свои силы в правосознания народном, где идея Царя, как хранителя и защитника идеалов Православия была непререкаемой.

Однако, симфоническая идеократия достаточно редкое явление в политике. Гораздо чаще в истории происходили случаи утверждения деспотии, либо абсолютистской псевдоидеократии, при которой действия государственного правителя смешивались с носителем нравственного Идеала, сливаясь с ним, пользуясь его авторитетом, выступая от его имени, в конечно итоге - дискредитируя его.

Заключение

Традиционная для отечественной теоретико-правовой литературы проблема формы государства не включает в себя дефиницию идеократии, и все многообразие форм политических режимов рассматривается в рамках дилеммы демократических и антидемократических режимов. Современная теория государства и права оставляет без внимания те формы государственности, которые не могут быть измерены и охвачены понятийным базисом, сформированным под непосредственным воздействием западной традиции права и правопонимания.

Интеллектуальные усилия современной науки сконцентрированы на освоении теории правового государства, причем антиэтатистской, либеральной его версии, в то время как России требуется мощное, сильное государство, способное объединить общество в период всеохватного кризиса.

В научной литературе последних лет все большее количество авторов признает необходимость разработки государственной идеологии, основанной на традиционных ценностях российского народа. Российское общество многонациональное, но структурообразующей нацией - являются русские. Русские как этнос существуют более тысячи лет и все это время они были государствообразующей нацией, ядром российской государственности, сплачивающей все другие народы России. Русский народ в течение всей своей истории динамично развивался, рос количественно и качественно. Именно русские по своей численности и социокультурному влиянию создают ту критическую массу, которая обуславливает специфические особенности государственно-правовой идеологии России.

Важнейшим элементом такой идеологии будет государственно-правовая идея, в которой стержнем являлись бы те представления о справедливости, которые веками определяли ход российской истории и оказывали самое непосредственное воздействие на формирование и существование политических и правовых институтов.

Традиционно государственный идеал российского народа не содержал в себе противопоставления общества и государства и не разделял цели общественной жизни с целями и ценностями государственного развития.

Глубинные константные слои массового сознания (иррационально - бессознательные, мифологические) посредством защитного барьера, оформленного в императивах правосознания, коррелируя с центральной ценностной ориентацией, выстраивали особую легитимационно - нравственную связь в российской идеократической модели государственности.

Основные признаки идеократии, отграничивающей ее и от либеральной демократии, и от теократии:

Структурно-ценностная, а не атомарно-релятивная или волевая детерминация верховной власти, что предполагает органическое восприятие государства народом;
Ценности имеют общенациональный, соборно коммунитарный характер;
Властная элита формируется по принципу преданности общей идее;
Государственный максимализм, этатизм является императивом развития российской цивилизации.

Специфика культурно-исторического, цивилизационного развития России состоит в том, что приоритетной формой интеграции в ней выступает идеократическая государственность, задающая единый парадигмальный нормативно-ценностный порядок. Этот порядок представляет собой поддерживаемые государственной властью духовные основы национального единства.

Диалектическое единство идеократической государственности, обеспечиваемое феноменом экзистенции правосознания и выраженное в институте легитимации верховной власти является связующим звеном, которое объединяет, интегрирует всех индивидов этноса независимо от их социального положения.

Национальные интересы и легитимационные ориентации являются важнейшей движущей силой в правосознании социума. Попытка ущемить национальные интересы всегда рассматриваются членами социума, как покушение на их жизненные устои, как угроза безопасности существования этноса.

Таким образом, при разрушении связывающего звена, выраженного в правосознании с одной стороны, и в легитимации с другой, наблюдается диссонанс между элементами государственности, что закономерно и неотвратимо приводит к системному кризису государства и общества.

Национальное правосознание - есть осознание людьми своей принадлежности к определенной этнической общности, осмысление своего положения в системе общественных отношений, понимание национальных интересов, взаимоотношений своей нации с другими общностями. Национальные политико-правовые особенности не только оказывают влияние на общий характер проявления государственно-правовой деятельности (регулирующая функция), но и придают этому процессу определенную структуру и содержание (конструирующая функция).

Конструирующая функция реализуется в форме национального своеобразия процессов адаптации, стабилизации и стимуляции. Эффективность проявления национальной психологии обеспечивается устойчивыми этническими установками и стереотипами, закрепленными в ходе исторического развития. Западному рационализму противопоставлялась российская духовность, нравственность, индивидуализму - соборность общинность, коллективизм, западному мещанству - российское стремление к идеалу.

Геополитические и исторические факторы сформировали у русского народа качества отважного защитника Отечества, свойства самопожертвования, смирения личной гордыни перед потребностью выживания Матери Родины.

Православие, не будучи агрессивной конфессией, способствовало развитию вольнолюбия, ненависти к насилию. Отсюда ярко выраженные свойства российского правосознания, выраженные в открытости, общительности, соборности, нравственности.

Религиозная нравственная власть есть власть жертвенная. Поскольку нравственность требует в определенных ситуациях жертвовать собственными интересами ради интересов других людей, нравственная власть превращается в самоотреченное служение, когда властная элита и народ приносят в жертву свои интересы ради выполнения общей цели. Таким образом, нравственная власть есть идеократическая идеальная власть, константный эталон власти.

Национально-психологические особенности правосознания обладают значительной устойчивостью, поэтому они не подвержены непосредственному воздействию текущей действительности. Консервативность, устойчивость, слабая изменчивость национально-психологических особенностей выступают важнейшими предпосылками их сравнения и сопоставления у представителей различных общностей.

Важнейшей смыслополагающей чертой русской психологии является иррациональная вера в возвышенный идеал, нравственную идею. Именно вера в идеал позволяла русскому архетипу, русскому этническому сознанию вырваться за пределы обыденности, вынести всю тяжесть реальности, воплотиться в этическую картину мира. Эту веру нельзя было назвать оптимистической, но она стала основой особой черты исторического русского характера – служения. Эта черта в совокупности с верой в идеал стала психологическим базисом, нравственной парадигмой, краеугольным камнем идеократической государственности.

В России доминирующее значение приобрел нравственный способ оправдания государства, потому что в силу этнического и религиозного многообразия ни легальное, не харизматическое, ни традиционное господство здесь не было возможно в качестве основного.

Высшей категорией власти становится идейная конструкция, императивы которой обязательны для всех, обязанность контроля над их исполнением – возложена на лидера государства, сакральную фигуру, которая обладает провидением, тем сверхъестественным даром, который позволяет ему принимать решения, применяемые в любой ситуации.

Российская политическая элита в этом варианте имеет статус идейной монолитности, солидарности, т. е. тщательно организованной и упорядоченной общности с жестким идеократическим механизмом отбора новых ее членов. Массы населения включены в политико-правовой процесс посредством приобщения их к делу Служения, делу выполнения идеальной единой цели под патерналистским и внеинституциональном руководством.

В России в течение веков внеинституциональное влияние проявлялось в нравственном вмешательстве церкви в политико-правовую жизнь общества, симфоническом направлении государственной идеологии. Суть симфонии составляет обоюдное сотрудничество, взаимная поддержка и взаимная ответственность, без вторжения одной стороны в сферу исключительной компетенции другой. Церковь и Государство, священство и царство различны по своей природе и по своим функциям – Церковь служит Божественному, небесному, а государство – человеческому, земному. При нарушении такого баланса наблюдается папецезаризм, либо цезарепапизм, характеризующиеся абсолютизацией политической воли одной из сторон.

В России такие нарушения часто инициировались в ходе волюнтаристских политико-правовых реформ, во многом, благодаря такому процессу, произошел разрыв между идеальным структурным представлением о власти, закрепленным в народном правосознании и эмпирической формой государства. Российский политико-правовой процесс закономерно переходил в стадию реструктуризации и разложения, вследствие нехватки идейных ресурсов кадров идеократической властной элиты государственных органов верховной власти.

Однако своеобразие российской цивилизации проявляется в постоянном историческом возврате к “нулевой фазе” структурно - идеократической модели государственности. Поэтому эффективность функционирования современного и будущего российского государства будет зависеть от уровня соответствия параметров деятельности властной элиты государства требованиям структурного правосознания социума.

Blog

Идеократическая государственность: политико-правовой анализ