I. Теоретические аспекты организации внеурочной деятельности по истории в современном образовательном процессе

Вид материала

Реферат

Содержание Дети: Отвечают на татарском языке. Хорошо. Перовский Даль: да, интереснейший народ, жизнерадостный, веселый! Перовский Даль: Боже правый, а каким ветром немцев сюда занесло? Перовский Даль: Эх, кабы заехать! ... Перовский Немецкая песня. За кулисами текст. Сцена в доме Перовского. Анна Никитична Входят Перовский и Даль. Наталья Николаевна Наталья Николаевна Разворачивает, читает. Зам: Слыхали, господа, в трех строках два «секретно»! Шевченко Александра Васильевна Зам: Подумать только, пойти на некоторые уступки и дело сделано. Как не могли прежние губернаторы к этому придти. Плещеев Даль: Не откажите Сергей Тимофеевич, прочитайте кусочек. Аксаков Читает стихотворение. Входит Зан с хивинскими купцами. Все оживляются. В.А. идет на встречу гостям. Восточный танец. Анна Никитична ... Полное содержание

Подобный материал:

• Методика составления и использования этического словарика. 23 Выводы по 1 главе, 885.87kb.
• Приглашает Вас принять участие в научно-практической конференции, посвященной 20-летию, 20.59kb.
• Модель организации внеурочной деятельности обучающихся в рамках внедрения фгос, 93.32kb.
• Материально- техническая база цо №1862, 42.58kb.
• Модель организации образовательного процесса и внеурочной деятельности введение, 39.2kb.
• Программы для организации внеурочной деятельности учащихся начальных классов, 250.88kb.
• Катастрофическое сознание в современном мире в конце ХХ века, 4844.9kb.
• Методические рекомендации по организации внеурочной деятельности учащихся начальной, 784.25kb.
• Программа внеурочной деятельности (фгос) учащихся 1 класса моу «Анастасьевская сош», 575.96kb.
• Образовательная программа внеурочной деятельности (фгос) учащихся 1 класса моу сош, 689.16kb.

Записывает что-то в блокнот.


Перовский: А я кое-что знаю. Говорит на татарском языке. Здравствуйте дети! Как дела, как живете?

Дети: Отвечают на татарском языке. Хорошо.

Перовский: Ну тогда может спляшете!?


Татарский танец.


Перовский: Ну, ладно, с вами хорошо, а нам до темна до места добраться надобно!

Даль: да, интереснейший народ, жизнерадостный, веселый!

Перовский: А чего ж не веселиться, степи привольные, луга плодородные, тут всем хорошо и всем места хватит. Кстати, Владимир Иванович, а тут ведь, судя по карте, и поселения ваших соотечественников – немцев неподалеку.

Даль: Боже правый, а каким ветром немцев сюда занесло?

Перовский: Да еще при Государыне Екатерине, когда они с ее эскортом прибыли. Матушка после их всех на вольное поселение отпустила.

Даль: Эх, кабы заехать! ...

Перовский: Отчего же нет? Только не обессудьте, Владимир Иванович, если ночевать нам в степи выпадет.

Даль: Ну не заезжать, а хоть поближе подъехать. Да хоть издали речь родную послушать или песню.


Немецкая песня. За кулисами текст.


Вот и состоялась первая встреча губернатора Оренбургского с исконным населением нашего степного края. Именно национальный вопрос ставил для себя Перовский на первое место. Для него важно было не потерять ту ниточку, раскручивать которую начал еще губернатор Неплюев. Уважение к другим нациям, коих было много на Оренбургской земле, со стороны Василия Алексеевича, снискало любовь к нему не только многонационального местного населения, но и получило признание в столице. Именно губернатор формировал у оренбургского дворянства, чиновничества и прочего гражданского населения тактичность и добрососедские отношения с теми, кто жил на этой земле веками.


Сцена в доме Перовского.


Дарья Матвеевна: Господа, не кажется ли Вам, что губернатор с Далем задерживаются?

Аксаков: Ну что же Вы хотите, дорогая Дарья Матвеевна, они же должны достойно проводить своего старинного приятеля Пушкина.

Анна Никитична: Оторвавшись от пианино. Как, у нас в Оренбурге Пушкин?

Аксаков: Да, уважаемая Анна Никитична!

Анна Никитична: Александр Сергеич?

Аксаков: А вы знаете другого?

Анна Никитична: Нет…, но … это… это так неожиданно!

Аксаков: Александр Сергеич просил не делать шуму из его приезда, скорее проезда. Он в наших местах по государеву делу, как он сам изволил говорить.


Входят Перовский и Даль.


Перовский: Простите великодушно, господа, за опоздание.

Александра Васильевна: Милейший Василий Алексеевич, не оправдывайтесь, дорогой, и не извиняйтесь.

Наталья Николаевна: Мы все знаем. Не каждый день Оренбург посещает великий Пушкин.

Дарья Матвеевна: Чего же, Вы, голубчик Василий Алексеевич, укрыли от нас трехдневный визит поэта.

Перовский: Помилуйте, Дарья Матвеевна, какие три дня? По совести сказать, он прибыл в 18-того, часов в 5-6 вечеру, единственный полный день был вторник, половину которого Александр Сергеевич вместе с Далем проездили в Бердскую слободу. Сознаюсь, вторую половину дня мы провели вместе на моей даче, а нынче поутру он выехал. Мы с Далем проводили его до Уральского тракта. Так что, голубушка Дарья Матвеевна, не три дня, а всего 40 часов.

Наталья Николаевна: А что за нужда Пушкину в слободе была?

Даль: По заданию государя, душечка Наталья Николаевна, Александр Сергеевич пишет историю пугачевского бунта. И поскольку, на Бердах еще живут старики, видавшие Пугачева, Пушкин не мог упустить сей возможности побеседовать с ними.

Шевченко: Но ведь гордость и слава России находится под неусыпным наблюдением Бенкендорфа!

Перовский: Ваша правда, Тарас Григорьевич, утром Пушкина проводили, а к обеду депешу доставили. Разворачивает, читает. Секретно! В случае прибытия его в Оренбургскую губернию учинить надлежащее распоряжение об учреждении за ним во время его пребывания в оной секретного полицейского надзора за образом жизни и поведения его.

Зам: Слыхали, господа, в трех строках два «секретно»!

Шевченко: О надзоре за ним Пушкин знает. Не может не знать.

Зам: И, наверное, беседуя с Вами, Василий Алексеевич, думал: «А ведь, может, и этот получил приказ шпионить за мной, и доложит по инстанции».

Перовский: Быть может, быть может!

Анна Никитична: И что же Вы, ваше превосходительство, как поступите в оной ситуации.

Перовский: Как и надлежит мне, генерал-губернатору Перовскому поступить, милейшая Анна Никитична! Отвечу … деньков эдак через 30, дескать, депешу получил, но, однако лицо, интересующее Вас изволило отбыть три недели тому назад. А так же делом своим почитаю доложить, что поездка его в Оренбургский край не имела другого предмета, кроме нужных ему исторических изысканий. А сейчас простите великодушно, господа, кое-какие неотложные дела накопились. Меня ждет в кабинете обер-секретарь. Отдыхайте, а меньше чем через четверть часа я к вам присоединюсь вновь.

Александра Васильевна: Ну, на четверть часа, мы вас отпускаем, голубчик Василий Алексеевич. Но не заставляйте нас томиться дольше. Мы будем скучать. Перовский уходит, женщины возвращаются к своим занятиям, мужчины беседуют.

Аксаков: Ну что ж, Владимир Иванович, расскажите о делах губернских.

Даль: А что дела? Дела идут, слава Богу! Хоть и поход Хивинский нам не удался, но договорились мы с тамошним ханом полюбовно. Так что земли мы более не делим, а занимаемся вольной торговлей. И им польза – и нам выгода. И от того благодарностей множество от тамошних купцов имеем.

Зам: Подумать только, пойти на некоторые уступки и дело сделано. Как не могли прежние губернаторы к этому придти.

Плещеев: Так, времена были другие. А нынче купечество в силу входит.

Даль: А Вы заметили, господа, что национальной розни предел наступил. Поверьте, я много езжу по губернии, и просто диву даюсь, в одном селе мирно уживаются и украинцы, и русские, и белорусы, и татары… удивительно, господа.

Аксаков: Я это еще в своем Аксаково наблюдал. Соседи-то мои, татары да башкиры. И земли эти их исконные. А глядишь – нет розни никакой.

Шевченко: А где же ваша усадьба находится, Сергей Тимофеевич?

Аксаков: Дак, прямо на реке Бугуруслан и стоит. Я сейчас повесть пиши, господа, «детство Багрова внука». Конечно же про себя и про детство свое в родном имении прошедшее… а какой видной фигурой мой дед был.

Даль: Не откажите Сергей Тимофеевич, прочитайте кусочек.

Аксаков: Ну, что ж, не буду отрицать, что и сам вам читать хотел.


Читает отрывок из «Детство Багрова внука». Хоровод.


Зам: Ох, и чудно, Сергей Тимофеевич, дивлюсь я вашей прозе. Не читается она у Вас, а видится и слышится, будто сам я в вашем имении, раскрывши рот, дворовых девок слушал, а одна, будто, даже подолом сарафана меня задела.

Даль: Да, изумительно, господа. Не устаю повторять – удивительный край оренбургский. И все мы тут по разным причинам, а вдохновение в каждом из нас свои всходы дает и не суть важно чиновник ты или ссыльный.

Плещеев: О, как Вы правы Владимир Иванович. Мне так понятны чувства ссыльного, коим я являюсь. Вы ведь знаете, как государь жестоко обошелся с нами, Петрашевцами: я и Достоевский были подвергнуты гражданской казни. Чего стоили нам эти несколько минут на эшафоте…

Даль: Да, уважаемый Алексей Николаевич, казнь Петрашевцев, как и расправа над декабристами лягут черной страницей в книгу истории России.

Плещеев: Я был сослан в Оренбургский отдельный корпус рядовым. Эшафот сменился солдатчиной, муштрой, закованной в кандалы. На второе губернаторство приехал Василий Алексеевич Перовский. Признаться я был обескуражен этим. Ведь именно он, Перовский возглавил военно-судную комиссию по делу Петрашевцев. Но что такое Перовский – вы знаете. Да к счастью, помог и приезд моей матушки, которая знакома с Василием Алексеевичем, да привезла с собой письма от некоторых влиятельных людей. Чего ей это стоило! И вот ваш покорный слуга, рядовой Плещеев стал получать приглашения посетить дом губернатора. Ведь здесь собирается такое множество интересных личностей и свободных, и ссыльных.

Перовский: Да, господа, кого только судьба сюда не забрасывала. Кто-то сетует на то, что край наш ссыльный, а я то и рад тому. В Петербурге столько впечатлений не имел от встреч, сколько здесь, в степном крае оренбургском.

Шевченко: Отвлеклись Вы, господа. Плещеев поэт, вот пусть и почитает.

Плещеев: С превеликим удовольствием, господа, только извольте выслушать небольшую предысторию сию. Как вы знаете, губернатор снова затевает поход на восток, а для меня это единственная возможность вернуть себе офицерский чин. Да, я сейчас унтер-офицер, но это всего лишь старший солдат, а для того чтобы восстановить свое доброе имя я непременно должен принять участие в боевых операциях. Мои размышления на эту тему вы и услышите в моем стихе, кой я так и назвал «Перед отъездом».


Читает стихотворение.


Перед отъездом.


Опять весна! Опять далекий путь!

В душе моей тревожное сомненье,

Невольный страх мою сжимает грудь:

Засветится ль заря освобожденья?

Велит ли Бог от горя отдохнуть,

Иль роковой, губительный свинец

Положит всем стремлениям конец?


Грядущее ответа не дает…

И я иду, покорный воле рока,

Куда меня звезда моя ведет…

В пустынный край под небеса востока!

И лишь молю, что б памятен я был

Немногим тем, кого я здесь любил…

О, верьте мне, вы первая из них!


Я забывал при вас тоску изгнанья

Вам и теперь мой безыскусный стих,

Как сердце дань я шлю на расставанье.

Пусть иногда в раздумья тихий час

Он обо мне заставит вспомнить Вас.

И может быть, вы дружеский привет

Пошлете мне, исполнены участья,

Чтоб, лаской той утешен и согрет,

Мой дух не мог утратить веры в счастье…

Так на чужбине пленнику порой

Отрадна песнь страны его родной!

Весна 1853 года.


Входит Зан с хивинскими купцами.


Зан: Простите великодушно, господа, что я прерываю ваше общение, но к вам, Василий Алексеевич, гости пожаловали – купцы Хивинские.


Все оживляются. В.А. идет на встречу гостям.


Перовский: Проси, проси. Это дорогие гости. Приветствует купцов. Входят девушки. С чем пожаловали, купцы?

Купец 1: Ваше превосходительство, да будет жизнь твоя долгой и счастливой.

Купец 2: Да будет дом твой полною чашей!

Купец 3: Поклон тебе от всех наших купцов за все твои деяния.

Перовский: А что, купцы, довольны вы Караван – Сараем.

Купец 1: О том и говорить хотим. Рады мы, что есть теперь у нас место, где и товаром обменяться мы можем, и голову приклонить, отдохнуть, и воздать хвалу Аллаху.

Купец 2: И все в одном месте… И лавки торговые, и мечеть.

Перовский: Теперь вы товаром своим торговать право полное получили и нашим купцам пути свои открыли. Спасибо и на этом. Чем же торгуете нынче, купцы?

Купец 3: С караваном нашем и шелк, и сукно, драгоценные камни, золото, серебро.

Купец 1: А бухарские купцы тебе, Василий Алексеевич, в подарок ковры прислали да мерлушку на полушубок, чтоб не мерз ты зимою лютой.

Перовский: Ох, спасибо, купцы за заботу, мы все вам рады, и хивинским, и бухарским, и ташкентским. Город наш открыт для торгового люда. Добро пожаловать!

Купец 2: Прими от нас подарок, губернатор! Хлопает в ладоши..


Восточный танец.


Дарья Матвеевна: Нет, господа, что не говорите, а есть что–то таинственное, манящее и завораживающее в восточных танцах.

Александра Васильевна: И я себя часто ловлю на этой мысли, дорогая Дарья Матвеевна. Детство я провела у бабушке в орловской губернии под песни русских девушек, а как услышу пение няньки – калмычки, что за детьми моими присматривает, душа замирает.

Даль: А помните праздник азиатский что вы, Василий Алексеевич, в честь Жуковского устроили. Скачки вокруг холма на лошадях, на верблюдах… и музыка башкирская, и пляска.

Анна Никитична: А колдуна киргизского помните? Змеи…, чай в кибитке…

Перовский: Да, много шуму тогда этот сабантуй наделал, долго молва гремела…

Зан: А я вспоминаю наши польские праздники на милой Родине. На хуторе моего отца часто бывали народные гуляния. Только у нас они случались по осени, когда весь урожай был собран. И сейчас осень.… И опять будет весело, только без меня… Третьего дня получил письмо от Мицкевича.

Наталья Николаевна: Просто письмо? Или со стихами?

Зан: Ну разве Адам может без стихов? Конечно, он прислал мне несколько своих опусов.

Наталья Николаевна: Ну так читайте же скорее, читайте!


Зан читает стихотворение Мицкевича.


Песня странника

Расцвели деревья снова,

Ароматом дышат ночи;

Соловьи гремят в дуброве,

И кузнечики стрекочут.


Что ж, задумавшись глубоко,

Я стою, понурив плечи?

Сердце стонет одиноко:

С кем пойду весне навстречу?


Перед домом, в свете лунном,

Музыканта тень маячит;

Слыша песнь и отзвук струнный.

Распахнул окно и плачу.


Это стоны менестреля –

В честь любимой серенада;

Но душа моя не рада:

С кем ту песнь она разделит?


Сколько муки пережил я,

Что уж не вернуться:

Не доверить дум другому,

Только лишь немой могиле.


Стиснув руки, тихо сядем

Пред свечою одинокой;

Толи песню в мыслях сладим,

Толь перу доверим строки.

1832 год.


Зан: Если бы знали, господа, как я скучаю по своей милой Польше. Кто бы знал, что мой невинный памфлет в адрес российского Государя обернется несколькими годами оренбургской ссылки.

Аксаков: Но согласитесь, для Вас эти годы не пройдут бесцельно, и многие горожане будут помнить Вас добром, когда Вы вернетесь на Родину.

Перовский: Да, господин Зан, я благодарен Вам за неоценимую помощь в создании Неплюеского музея, смотрителем коего Вы являетесь. Господа, музею сему в нынешнем году своеобразный юбилей. Я хочу сделать Вам подарок, дорогой Томаш.


Вальс под музыку Шопена.


Зан: Благодарю Вас, господа, я тронут и растроган. Шопен … в его музыке сама Польша. Как жаль, что его не стало.


Шевченко все время рисует.


Даль: Но музыка его жива, дорогой Томаш.

Анна Никитична: Подходит к Шевченко. Тарас Григорьевич! Вы весь вечер отмалчиваетесь, надеетесь на то, что останетесь незамеченным?

Шевченко: Да нет, отчего же, публика собралась интересная, есть где моей кисти разгуляться.

Плещеев: Ах, милая Анна Никитича, оставьте Тараса, ему наконец-то позволено и писать, и рисовать. Он никак не может остановиться.

Шевченко: А я рисую и слушаю Вас, господа. Вы вот вспоминаете каждый о свой родине. Александра Васильевна вспоминала Орловщину, Томаш – Польшу, а я тоскую по Украине, по ее подсолнухам, по сандалам, задушевным песням и веселым пляскам, по моей ридной украïнской мове.

Даль: Эх, Тарас Григорьевич, будь Вы свободнее в передвижениях, я бы вас свозил в Новоюлдаску, вы бы там песен своих украинских наслушались бы и гопака бы наплясались.

Наталья Никитична: Владимир Иванович, да не рвите вы ему душу, куда же он поедет, подневольный человек.

Аксаков: Тарас Григорьевич, все хочу вас спросить как собрата по перу, от чего ваши стихи такие безрадостные и мрачные, столько в них обреченности и беспросветности.

Шевченко: А их мне жизнь моя напевает. Какая мне радость, у бывшего холопа и нынешнего ссыльного.


Шевченко читает стих.


Самому чудно. А де ж дiтись?

Що дiяти i що почать?

Людей i долю проклинать

Не варт, ïй-богу. Як же жити?

На чужинi на самотi?

I що робите взапертi?

Якби кайдани перегризти,

То гриз потроху б. так не тi,

Не тi ïх ковалi кували,

Не так залiзо гартували,

Щоб перегризти. Горе нам!

Невольникам i сиротам.

В степу безкраïм за Уралом!

(Орська крiпость 1847)


Шевченко: Говорят на театре нынче Гоголь ставится, и вместе с актерами именитыми дети играть будут…

Плещеев: Истинная правда, Тарас, только дети эти не роли разыгрывать будут, а только танцевать, но Мария Алексеевна сказывала, зрелище будет необычайное. Тарас, чтоб тоску и грусть твою развеять, упросил я Марию Алексеевну позволить этих танцоров сюда зазвать.


Дети выходят танцевать гопак. После танца все актеры выходят на финальную песню.


На Европу и Азию нас не дели.


На уральскую землю однажды ступи:

Посмотри как врываются в город бураны,

Как стучаться метели в оконные рамы –

И тогда ты поймешь, что живем мы в степи.


Не найдешь ты просторов таких никогда, -

В них не трудно пропасть, утонуть, затеряться!

Я люблю в этот край, в эту степь возвращаться.

Я люблю этот путь бесконечный сюда!


На ладони полынь разотри и вдохни –

В горечь давних времен погружаясь все глубже

Видишь – ветер гоняет колючку верблюжью,

Сколько долгих веков в этой гонке они!


На Европу и Азию нас не дели…

Здесь все дышит ковыльной и спокойною Русью

И другие глаза с азиатскою грустью

Видят те же вокруг ковыли, ковыли…


Занавес.