Возвращение бумеранга

Вид материала

Содержание

Подобный материал:

1 2 3 4 5 6 7 8 9 ... 22

6. ПОЧЕМУ ОКАЗАЛСЯ ПОД УГРОЗОЙ
«П’ЯТИЙ КУТ»

Втечение мая, да и всего лета 1996 года, средства массовой информации весьма пристальное внимание уделяли событиям в Киевсовете и столичной госадминистрации. Эта тема не сходила с первых страниц газет. Тональность их выступлений была различной – от явных симпатий ко мне до открытой неприязни, нагнетания истерии, стремления во что бы то ни стало унизить меня, создать в Киеве и Украине негативное общественное мнение обо мне и моих соратниках. Особенно неистовствовали «Вечерний Киев» и «Киевские ведомости», выполняя чью-то политическую волю. Об этом не хочется даже вспоминать, но факт есть фактом: кое-кто на страницах подыгрывающих властям газет даже во время моего пребывания в больнице, в первые дни после операции не гнушался писать различные пасквили обо мне и моей работе на столь ответственном посту. Особенно злорадствовали все та же «Вечерка» и ее главный редактор, опубликовавшие за непродолжительное время серию гнусных материалов.

Мои «доброхоты» из «ВК» изощрялись в грубых выпадах против меня, которые, полагаю, всячески поощрялись на Банковой. Ату его, ату! – неслось с газетных страниц.

Ни дня «без Косаковского» не выходили и «Киевские ведомости». Об их злополучном интервью с Омельченко в тот день, когда я лежал в реанимации, уже вспоминалось. Они дали целую серию материалов, направленных против меня. Создавалось впечатление, что невидимые режиссеры этого политического спектакля сидят чуть ли не в стенах самой редакции (да так оно и было, только это были владельцы газеты) и диктуют, как можно еще больнее укусить Косаковского… Я хорошо понимал: идет политическая травля, и исполнительная власть нашла верных служанок в лице некоторых масс-медиа…

Но ведь были и другие издания – серьезные, авторитетные, хорошо известные в Украине, которые не прогнулись тогда перед властью, а давали честные, объективные материалы о событиях в Киеве. Среди них – «Сільські вісті», «Голос України», «Демократична Україна», «Профспілкова газета» и некоторые другие. Это была огромная моральная поддержка для меня в столь трудное, я бы сказал, весьма тяжелое время.

Очень порядочно повел себя в той обстановке и. о. главного редактора газеты «Хрещатик» Юрий Иванович Цюпа. 5 июля он поместил в газете интервью со мной. Но накануне в редакции нашлись люди, которые сообщили и. о. главы горадминистрации А. Омельченко о том, что в номер идет такой материал. И вот тут началось… Сам Омельченко пришел буквально в ярость. 4 июля он вызвал Цюпу к себе в кабинет и предупредил, что в случае публикации в газете «Хрещатик» интервью с Косаковским он сделает соответствующие выводы. «Мы разойдемся с тобой, – предупредил он и. о. главного редактора «Хрещатика», – как в море корабли».

Но угрозы не подействовали на Юрия Ивановича. Он, невзирая на давление и шантаж, все равно дал мое интервью в номер. Немедленно последовала реакция временного тогда еще градоначальника и его окружения. На очередном депутатском собрании, выдаваемом за сессию Киевсовета, 8 июля 1996 года был рассмотрен вопрос «О газете «Хрещатик». Вскоре в редакцию пришло это так называемое «решение» без даты и номера, которым намечалось «создать конкурсную депутатскую комиссию и объявить в соответствии с законом конкурс на замещение должности главного редактора газеты «Хрещатик».

Но Юрий Иванович Цюпа не сдавался. Он немедленно обратился в Старокиевский районный суд с заявлением, в котором оспорил действия должностных лиц горадминистрации и, прежде всего, А. Омельченко. У него были весьма веские доводы и аргументы. Во-первых, заявил он, исполнение обязанностей главного редактора газеты «Хрещатик» было возложено на него распоряжением председателя Киевсовета Л. Г. Косаковского 28 ноября 1994 года, которое действует и поныне. Поспешность относительно редактора объясняется очень просто: и. о. главы горадминистрации А. Омельченко и вр. и. о. заместителя председателя Киевсовета В. Бондаренко «не понравилась публикация в газете «Хрещатик» – интервью с больным, но никем не снятым с работы мэром города Косаковским Л. Г. от 5 июля». Такое поведение этих господ Ю. Цюпа охарактеризовал не только как игнорирование Конституции Украины, Закона о средствах массовой информации (прессе), но и как открытый шантаж. По его мнению, ни В. Бондаренко, ни А. Омельченко «не легитимны отменять распоряжение председателя горгосадминистрации и председателя Киевсовета Л. Г. Косаковского, который только временно отсутствует». В своем обращении к суду автор убедительно просит отменить антизаконное решение и указать должностным лицам на недопустимость осуществления подобных действий.

Это была хорошая пощечина зарвавшимся и. о. и вр. и. о. Разве мог Омельченко смириться с тем, что по его самолюбию был нанесен такой удар? Разумеется, нет. И дальнейшие события только подтвердили это. На каком-то этапе он фактически прекратил финансирование газеты и поставил ее на грань выживания. Были и другие козни. Судебное разбирательство всячески волокитилось. В результате Ю. Цюпе пришлось оставить редакцию… Пришлось это же сделать и его преемнику В. Королюку, журналисту из «Голоса Украины», который, проработав непродолжительное время, вынужден был уйти из-за террора со стороны городской исполнительной власти. Но они так и не «прогнулись» перед новоиспеченным градоначальником, как это сделал впоследствии их бывший заместитель, надеясь на благосклонность и подачки с барского стола.

Меня до глубины души взволновала мужественная публицистическая статья одного из лучших журналистов Украины, заместителя редактора самой массовой газеты «Сільські вісті» Ивана Бокия – ныне народного депутата Украины. Иван Сидорович не побоялся вынести в заглавие мои слова «Спрацював закон зграї», сказанные на первой моей встрече с журналистами сразу же после завершения курса лечения («Сільські вісті», 26 июля 1996 г.). А сказал я тогда буквально следующее: «Я завжди мав свою точку зору і не брав під козирок на всяку команду. Спрацював закон зграї: коли хтось не підкоряється її законам, того викидають або з’їдають. Ось що сьогодні й відбувається».

Полностью процитировав это высказывание, Иван Бокий сделал интересное резюме:

«А ми гадаємо: все робиться в інтересах держави. Мер столиці бачить усе інакше: його супротивники в депутатському корпусі і виконавчих структурах хочуть дорватися до того пирога, якого ще не поділили. Ось і вся «шляхетність» боротьби за крісло столичного мера під благородні і високі слова про інвестиції, багатозіркові готелі і розвиток столиці».

Не обошел автор и одной щепетильной ситуации, о которой обычно я предпочитал, как говорят, не распространяться… Речь – о чиновничьем цинизме, который мне пришлось прочувствовать на себе за два месяца болезни, о шельмовании человека, находящегося на больничной койке, о том, что никто из братии столоначальников даже не поинтересовался в самый тяжелый, самый критический для меня период, какая нужна помощь, есть ли у меня самые необходимые лекарства.

Был в той памятной для меня публикации И. Бокия и такой абзац:

«Журналісти поцікавились, чи президент виявив хоч якусь людську зацікавленість у долі людини, яка за рангом входить у першу десятку посадових осіб держави. Косаківський був більш ніж лаконічний: «Мені про це невідомо». Уже який був тоталітарист Щербицький, а й той телефонував у лікарню навіть не дуже високим чинам, коли їх звалювала хвороба. Навіть якщо їх чекала відставка. Ніксон турбувався про здоров’я найменшого свого чиновника, а про губернаторів і мерів великих міст і поготів. Що ми за країна, що за мораль у нашого державного керівництва?»

Не в бровь, а в глаз!.. Иван Сидорович высказал именно то, что давно вызывало самые грустные размышления. Не только эта ситуация, но и ряд других постоянно свидетельствовали: у нашего высшего руководства с моралью нелады… Оно взяло на вооружение силу, диктат, интриги, позабыв о вечных человеческих истинах и ценностях.

И еще один любопытный момент подметил зоркий глаз ведущего публициста Украины. Он обратил внимание, что когда после встречи со мной журналисты высыпали на Крещатик, в это время к зданию Киевсовета подъехал лорд-мэр Лондона Джон Челстри. Его в столицу Украины пригласил именно я. Однако встретиться нам так и не пришлось. Чиновники из администрации Президента вопреки протоколу устроили ему встречу с и. о. главы горадминистрации А. Омельченко. Это была первая попытка отстранить, изолировать меня и от международной политической жизни, хотя, по закону, горсовет в международных отношениях представляет только его председатель, и никто другой.

Похоже, власти не ожидали такой реакции ведущих украинских газет на события, разворачивающиеся в столице. Газеты несли правду не только киевлянам, но и всей Украине, пытались раскрыть настоящую подоплеку событий в Киевсовете и вокруг него. Это было тем более важно, ибо Банковая закрыла для меня доступ в эфир, я не имел возможности выступить по государственым каналам телевидения и радио. Началось уже применение силовых методов и по отношению к тем газетам, которые выступили в защиту демократии и самоуправления в столице, не побоялись назвать вещи своими именами. Думаю, вовсе не случайно именно в тот период были отключены правительственные телефоны в редакции газеты «Сільські вісті».

Пытаясь укротить самоуправление в столице, растоптать его, исполнительная власть параллельно усиливала давление на средства массовой информации. Однако ей не удалось сразу заставить прессу замолчать. Под рубрикой «Скандал недели» журналист Владимир Королюк 10 августа 1996 года опубликовал в «Голосе Украины» материал «Закон силы против силы закона». Это был честный, объективный анализ того, что творилось в кабинетах и коридорах столичной власти в то тревожное лето 1996-го… Его корреспонденция начинается с интересного эпизода. Автору выпало стать свидетелем одного разговора, когда один из моих оппонентов, первым открывший «стрельбу» в печати по мне, сразу же после подписания Конституционного договора, радостно потирая руки, заявил своему собеседнику: «Ну, теперь мы свалим Косаковского».

Далее Владимир Королюк писал:

«Стоит отметить, что и в самом деле в течение года этим человеком и его соратниками велась целенаправленная атака на законно избранного председателя Киевсовета во многих средствах массовой информации, в том числе и специально изданных брошюрах.

Правда, указ об увольнении Леонида Косаковского с должности главы городской администрации появился тогда, когда Конституционный договор почил в бозе после принятия Основного Закона нашего государства.

Вот тут бы остановиться, перевести дыхание инициаторам и разработчикам наступления на председателя Киевсовета, поскольку Конституция предусматривает разграничение полномочий и обязанностей глав госадминистраций и председателей советов. Тем паче, что в статье 8 «Переходных положений» говорится о том, что советы в селах, поселках и городах, а также их председатели выполняют свои обязанности до марта 1998 года.

…Но, но, но… Оказывается, законы (в том числе Основной) писаны только для нас, простых смертных, а не для власть имущих. И так называемая сессия Киевсовета выбирает с нарушениями Закона «временно исполняющего обязанности заместителя председателя совета», а свои функции передает госадминистрации, игнорируя недавно принятую Конституцию.

После этого начинается ремонт второго этажа на Крещатике, 36 и выламывание дверей в служебных помещениях председателя Киевсовета, противостояние депутатских групп, едва не закончившееся мордобоем».

Владимир Королюк приходит к такому выводу: к сожалению, нехитрую формулу: «Закон есть закон» никак не могут «усвоить депутаты Киевсовета, почему-то считающие себя демократами. Одна из причин, по моему мнению, состоит в том, что затянулась их «игра в революцию», когда законность подменяется революционной целесообразностью».

Автор данной публикации задает вполне резонный вопрос: «Почему пренебрегают правом те власть предержащие, которые дирижируют действиями дупутатов-разрушителей? Ведь им хорошо известна формула древних римлян: «Пусть гибнет мир, но торжествует право».

В статье делается очень серьезный вывод:

«…События вокруг Киевсовета и его председателя дают основания думать о том, что исполнительная ветвь власти не может смириться с потерей позиций после принятия Конституции и старается подмять под себя советы, которые отныне функционируют как органы местного самоуправления. И Киев – пробный камешек, брошенный в воду, а следовательно, напрашивается вывод о возможном витке противостояния исполнителей и законодателей. Похоже, «бои киевского значения» – прелюдия к жаркой осени».

На мой взгляд, четкие акценты на том этапе по ситуации в Киеве расставил Председатель Верховной Рады Александр Александрович Мороз в своей статье «Буденні роздуми напередодні свята», опубликованной в «Голосі України» 21 августа 1996 года. Вот что он писал:

«…Подивимося на київську ситуацію з позиції Конституції і Закону (та зважаючи на те, що вона є своєрідно показова). Подивимося і дотримаємося відповідних положень законодавства. Л. Косаківський – голова міськради, її виконкому, обраний населенням міста. Він має право на цю посаду до березня 1998 року. Інше – не передбачене законодавством. Якщо всі ми (Президент, Верховна Рада, Генпрокуратура) поважаємо Закон, – то питання вичерпується само собою. Не поважати – не маємо права».

Я вовсе не случайно так обстоятельно останавливаюсь на позициях политических лидеров, ведущих украинских газет, известных журналистов. Общественное мнение было явно не в пользу правящей элиты. Оно склонялось к тому, что действительно на примере столицы разрабатывается модель отстранения от власти избранных народом людей, советов как органов самоуправления. Многие ведь хорошо понимали: дело-то не во мне как конкретной личности, дело в принципе: быть или не быть подлинному народовластию не только в столице, но и во всей Украине.

На Банковой задачей номер один считали мою полную изоляцию, создание такой обстановки, в которой я не смог бы выполнять свои прямые обязанности.

Они предприняли информационную блокаду с тем, чтобы просто вытравить меня из памяти людей. Перед этим их усилия были направлены на то, чтобы организовать информационную травлю меня, но здесь вышла не просто осечка, они потерпели крупное поражение. Одинокие голоса некоторых слуг пера утонули в хоре мощного неприятия организованной против меня травли со стороны исполнительной власти. Многие уже начинали понимать: то, что расписывают «Вечерка», «Киевские ведомости» и еще иже с ними некоторые издания, нужно воспринимать с точностью наоборот… Так что эта часть сценария его организаторам явно не удалась. И кое-кто на Банковой понял: коль не сработали заказные публикации, нужно срочно сделать вид, будто бы такого человека как Косаковский вообще не существует, т. е. даже не вспоминать о нем, дабы сильно не будоражить общественное мнение. Таким образом, речь шла о том, чтобы просто вычеркнуть меня из реальной жизни города и страны.

И вот уже осенью 1996 года газеты как по команде, вообще перестали писать обо мне. Прежде всего те, которые еще недавно выливали на меня ушаты грязи. Правда, по инерции еще где-то в августе и первой половине сентября и «Вечерний Киев», и «Киевские ведомости» продолжали играть все ту же пластинку, дескать, я рвусь в президенты, я имею несколько служебных машин, продолжали расписывать все нюансы, связанные с захватом кабинетов и т. д., и т. п. Но, видимо, кто-то из дирижеров несколько остудил разоблачительный пыл этих двух изданий, и вскоре и они замолкли…

Правда, та же газета – «Киевские ведомости» в начале 1997 года, перечисляя самые важные события и явления года, назвала эту ситуацию «Склероз года», поиронизировав, что, мол, первую половину года Косаковский не сходил с первых страниц газет, а потом все, как по команде, замолчали.

Конечно, некоторые газеты, поддерживающие нас, продолжали время от времени освещать ситуацию в Киевсовете, я имею прежде всего в виду «Демократичну Україну», «Сільські вісті», «Голос України», «Профспілкову газету» и некоторые другие издания. Я понимал, что и им было весьма непросто все время возвращаться к вопросу о правовом беспределе в столице, но их честная, принципиальная позиция была для всех нас огромным моральным подспорьем. Искренне благодарен и «Правде Украины» за публикацию позже глав из моей книги, что стало одной из причин закрытия этого издания и преследования главного редактора А. Горобца.

А вот с эфиром дела обстояли значительно хуже. Он фактически был отключен для меня. По команде властей и здесь был образован, по существу, информационный вакуум. ТРК «Киев» закрыла программу «Тэт-а-тэт с мэром». Хотя на сей счет было в свое время специальное решение Национального совета по телевидению и радиовещания, выделено время, и никто не имел права нарушить существующий порядок. Все мои попытки добиться ответа от министра информации и Национального совета по телевидению и радиовещанию ни к чему не привели. Все другие каналы, в первую очередь, Киевская региональная телерадиокомпания (ее возглавлял В. Пасак, к чему в свое время я приложил немало усилий, отводя другие предложения и отстаивая его кандидатуру в президентской администрации) практически полностью прекратили любые упоминания обо мне и любое освещение событий, связанных со мной.

И все-таки была попытка одного прорыва в эфир. Осенью 1996 года меня пригласили выступить по 7-му телеканалу в программе «Наша справа». Вел ее Андрей Шкиль. Программа своеобразная, достаточно острая. В ней можно было высказаться, изложить свои позиции. Программа рассчитана на полчаса. Правда, она шла в записи. Тем не менее, я имел возможность впервые за последнее время обстоятельно рассказать, что же происходит в столице. Представьте себе, на следующий день эту программу из-за нашей передачи закрыли. Тогда руководитель телестудии Вадим Табачук, говорят, был в ярости. Кстати, несколько позже он изменил отношение ко мне, но в те дни он весь пылал праведным гневом… Больше программа «Наша справа» на этом канале не выходила.

После этого был еще один информационный прорыв, представьте себе, все в тех же «Киевских ведомостях», которые, как известно, немало своей газетной площади отдали в 1996 году для различных наветов на меня… Жизнь есть жизнь, все течет, все изменяется… Менялась и позиция этой газеты, распознавая все больше, вероятно, настоящее «лицо» того человека, который пришел к власти с их активной помощью. (Далее это издание уже достаточно объективно освещало все, что происходило на Крещатике, 36). И вдруг ни с того, ни с сего (дело было где-то в конце 1996 года) звонит мне домой известная журналистка «Киевских ведомостей» Валентина Симкович. Так и так, мол, Леонид Григорьевич, мы хотели бы, чтобы вы рассказали о том, как работает городская администрация, дали свои оценки ее деятельности, ее политики. Вполне понятно, я вначале решительно отказался. «Это – не мой стиль, – ответил я, – поэтому не собираюсь давать оценки никому, а тем более – нынешней администрации». Но Валентина Симкович упорно настаивала на своем: ну согласитесь, Леонид Григорьевич, для нас очень важно знать ваше мнение. Я подумал и согласился дать интервью. И вот в «Киевских ведомостях» вышло четыре подачи этого интервью. Они были весьма серьезны на тот момент. Газета, как известно, имела в Киеве солидный тираж, и многие киевляне ознакомились с моими позициями по важнейшим вопросам управления столицей. Многие тогда недоуменно спрашивали: «А что это значит?» Ибо знали отношение ко мне «Киевских ведомостей», которые вдруг развернулись на 180 градусов… Многие подумали, что вдруг изменилась политика наверху и забегали на всякий случай… Мне известно, что это привело в ярость Омельченко и его команду. Я достаточно четко и конкретно ответил на вопросы журналистки и показал, что стоит за событиями в Киеве, какова их правовая основа, что происходит, кто в этом виноват и к чему это может привести. И многие, прочитав данные публикации, начали делать определенные выводы. Как сообщил мне один из депутатов, который в те дни был у Омельченко по своим делам (Омельченко, как известно, имеет такое свойство – всем все рассказывать…), тот в качестве реакции на мое обширное интервью со злостью сказал: «Ну, вот теперь я Косаковскому покажу!»

Дальше был еще один эпизод – очень серьезный… Меня пригласили для участия в известной телепрограмме «П’ятий кут». Все произошло как-то весьма неожиданно, вдруг, моей инициативы никакой не было. Просто мне позвонили из этой программы, причем это случилась накануне дня рождения моей жены. Именно в этот день меня попросили приехать и записаться. Я им и говорю, знаете, у меня ведь событие такое, день рождения жены, немножко не до этого… Но они меня очень просили, мотивируя все тем, что есть только такое время, другого нет, мы вас очень просим… Ну, тут уж такое дело, пришлось извиниться перед женой, она, кстати, с пониманием отнеслась к этой ситуации. Тем более, мы с ней хорошо понимали, что такая возможность для меня теперь редко представляется, и не использовать ее просто нельзя… В общем, я согласился с предложением «П’ятого кута», поехал и записался. Запись состоялась в субботу, 8 февраля 1997 года. Единственным моим условием было, чтобы писать меня без купюр. Я сразу же поставил условие: буду говорить то, что считаю нужным, и прошу меня «не урезать». Договорились, что будем пытаться записываться в режиме прямого эфира, то есть в четком временном интервале, и мне это пообещали на джентльменских условиях. Мы, конечно же, немножко вышли за часовые рамки, записали чуть больше, чем было рассчитано, но я доверился журналистам, сказал, делайте все по своему усмотрению, что считаете нужным, главное – не убирайте принципиальных вещей.

Надо отдать должное ведущему Вячеславу Пиховшику и Лаврентию Малазония – режиссеру передачи, они поступили очень порядочно, даже лучше все сделали и скомпоновали, чем оно могло быть в живом эфире.

Я, несомненно, очень переживал за эту передачу, потому что после длительной, многомесячной паузы это был мой первый выход в эфир на главном канале Украинского телевидения, тем более передача должна была идти дважды. Это было для меня серьезнейшим событием.

В данной программе был один щепетильный эпизод. Пиховшик попросил меня назвать фамилии конкретных лиц, кто стоял за всеми этими событиями в Киеве, связанными с переворотом на Крещатике, 36. И я назвал фамилии Кучмы, Кураса, Табачника, Пустовойтенко. И он вынужден был признать, что, да, Леонид Григорьевич, это у нас редкое явление, когда в программе люди соглашаются отвечать прямо на такие вопросы…

Программа долго не выходила, вышла она только в четверг, 13 марта (ах, эта цифра 13…). Причем, вышла она очень непросто. Дело в том, что ее начали анонсировать, и я так понял, что в этот период началось давление на руководителей программы. Возникла достаточно пикантная ситуация. Программа вышла в эфир на пару минут позже, чем она была заявлена. Долго крутили рекламу… Я смотрел на экран и думал: ну вот, все, сняли… И вдруг – не поверил глазам своим: пошел таки «П’ятий кут».

Когда я на следующее утро позвонил тем людям, которые имели отношение к программе, и поинтересовался, что значила задержка с началом передачи, мне признались, что были у них некоторые проблемы. До передачи и даже после рекламной раскрутки, как оказалось, были попытки не выпустить в эфир программу. Но журналисты, спасибо им, проявили характер.

Конечно, разразился скандал. Банковая была в ярости. И вот именно тогда прокуратура, о чем пойдет речь в следующей главе, получила команду – уничтожить меня. Была, по существу, дана очередная отмашка для инкриминирования мифического уголовного дела. Опять начались вызовы людей в прокуратуру, запугивание, шантаж – все то, что давно уже стало неизменным атрибутом этой власти. Если нет никаких разумных аргументов, тогда в ход вступает дипломатия дубинки…

Тогда я еще раз убедился, что у нас в государстве, как правило, все такие дела, связанные с политическими оппонентами, открываются и закрываются по команде с Банковой. Этот механизм подавления политической оппозиции прочно вошел в практику президентского окружения. Достать строптивого через заказное дело – вот на что во многих случаях были направлены усилия современной инквизиции. Действуют по принципу – был бы человек, а дело найдется. Недаром в свое время В. Пикуль отмечал: «Издавна считалось, что в России угодить в тюрьму гораздо легче, нежели попасть на концерт Федора Шаляпина». Многие порядочные люди из правоохранительных органов говорили мне: ты же понимаешь, мы сами видим, что все это – ерунда, но мы вынуждены заниматься этим, вот расследуем все и закроем, это будет лучше для тебя… Я обычно отвечал им в таком духе, что, дескать, я-то все понимаю, кроме одного: для меня есть честь офицера и честь человека, и если он понимает, что занимается неправедным делом, то какой же это офицер и где его честь?.. Лучше подать в отставку, лучше уйти, чем дать возможность втягивать себя в такие авантюры...

К сожалению, за годы правления Кучмы обвинения и виновных стали назначать сверху. Бедная, многострадальная наша Украина…

Blog

Возвращение бумеранга

Содержание