Возвращение бумеранга

Вид материала

Документы

Содержание 5. «бывали хуже времена

Подобный материал:

• Вечное возвращение по-белорусски, 260.64kb.
• Эниология фрагменты из книги В. Рогожкина «Эниология» (22), 139.3kb.
• Стенографический отчёт международная конференция «возвращение политэкономии: к анализу, 3160.54kb.
• Возвращение спектакля, 26.57kb.
• Приходовская екатерина возвращение, 1093.27kb.
• «алиса в стране чудес. Возвращение», 30.52kb.
• Владимир Жикаренцев жизнелюбие возвращение в сердце мужчина и женщина книга 8 Предисловие, 1959.15kb.
• Владимир Жикаренцев жизнелюбие возвращение в сердце мужчина и женщина книга 8 Предисловие, 1902.28kb.
• Сайт агентства, 1227.89kb.
• Основные мероприятия, посвященные, 109.05kb.

5. «БЫВАЛИ ХУЖЕ ВРЕМЕНА,
НО НЕ БЫЛО ПОДЛЕЙ…»

Эти слова Поэта особенно актуальны теперь и наи­более точно характеризуют наше сложное и труд­ное время. Так уж случилось, что в конце ХХ сто­летия на вершине власти огромного государства оказался ряд случайных, бездарных, никчемных людей, далеких от интересов Украины, не знавших и не понимавших ее проблем. Они пошли на попрание законов, молодой Конституции, нравственных норм и ценностей, создали в стране обстановку тотального свирепого политического террора, жертвами которого становились не только подлинные противники разбушевавшейся исполнительной власти, но и все, кто имел свое мнение, кто не прогибался перед ними. Наступила своеобразная эпоха полицейщины по отношению к одним и вседозволенности, лжи, бесчестия, серости, некомпетентности, обвального падения нравов по отношению к другим.

Современное украинское чиновничество давно уже оторвалось от народа и живет в своем особом мирке с его роскошными «мерседесами», крикливыми политическими шоу-тусовками, пышными фуршетами, бесконечными зарубежными вояжами за счет обездоленного народа.

Как только в Киеве произошли события, известные теперь как майский 1996 года переворот на Крещатике, сразу же вся компания назначенного президентом градоначальника Омельченко в лице его замов пересела с уже надоевших им «волг» в новенькие, комфортные «опели».

Никто из властных мужей никак не среагировал на неоднократные обращения депутата Киевсовета Александра Лалака и его коллег о незаконном приобретении для заместителей Омельченко все тех же шикарных «опелей», о дорогих евроремонтах в помещении мэрии на Крещатике, 36, о постоянном растранжиривании средств городского бюджета.

Мы живем непонятно в каком обществе, где царит пир во время чумы, где попирают права человека, его честь и достоинство, где у детей отнимают и их детство, и их будущее, превращая их ныне в нищих… Так установился по-настоящему фуршетно-марионеточный режим, по определению одного из претендентов на пост киевского мэра в мае 1999 года.

Когда я размышляю о реалиях наших дней, об атмосфере в государстве, то поневоле вспоминаю фрагмент из очень интересной и поучительной книги – «В БОРЬБЕ ЗА ВЛАСТЬ. Страницы политической истории России ХVІІІ века»
Е. В. Анисимова (М., «Мысль», 1988). Многое из отраженного в «Страницах…» созвучно нашему времени. Автор приводит слова французского дипломата Ж.-Л. Фавье, который
«еще более глубоко проник в сущность характера Елизаветы»:

«Сквозь ее доброту и гуманность … в ней нередко просвечивает гордость, высокомерие, иногда даже жестокость, но более всего – подозрительность. В высшей степени ревнивая к своему величию и верховной власти, она легко пугается всего, что может ей угрожать уменьшением или разделом этой власти.

…Тайные изгибы ее сердца часто остаются недоступными даже для самых старых и опытных придворных, с которыми она никогда не бывает так милостива, как в минуту, когда решает их опалу».

И далее:

«Скрытность, подозрительность к окружающим, ревнивое отношение к действительным, а чаще мнимым посягательствам на ее власть причудливо сочетались у Елизаветы с нерешительностью, почти полной несамостоятельностью в государственных делах, что приводило к господству временщиков и «сильных персон», подобных П. И. Шувалову».

В условиях «демократии» ревнивое отношение к действительным, а чаще мнимым посягательствам на власть, к сожалению, во многом определяло отношение Л. Кучмы ко многим политикам и хозяйственникам. Не миновала эта участь и меня. Клевреты «самого» постоянно нашептывали ему: смотрите, Леонид Данилович, уже этот Косаковский флажки на машине установил, он первым возложил цветы, он с Клинтоном вел себя как президент… И т. д., и т. п. Плелись сети интриг, «науходоносоры» ежедневно упражнялись и изощрялись в сочинении новых наветов на меня, новых сплетен, активно подключая ко всему этому верноподданные масс-медиа. И они добились своего: Кучма им поверил, принял их сторону. И начался переворот с целью моего уничтожения как руководителя столицы, избранного киевлянами на пост мэра прямыми выборами.

О том, что случилось на Крещатке, 36, 3 августа 1996 го­да, в субботу, я обстоятельно рассказал в первой главе этой книги. После этого, а именно в понедельник, 5 августа, состоялась пресс-конференция для журналистов. Как я писал, в самый ее разгар из коридора донеслись крики и какой-то неестественный шум. Журналисты на несколько минут оставили мой кабинет, где проходила пресс-конференция, и ринулись в коридор, став тотчас же свидетелями неприглядного события: как попытались вновь силой овладеть одним из наших помещений. Это был хороший иллюстративный материал к тому, о чем говорилось на пресс-конференции.

Позволю себе здесь фрагментарно привести те основные позиции, которые я изложил тогда в ходе встречи с журналистами.

…Многие депутаты Киевсовета спрашивали 30 июля, во время депутатского собрания, почему сегодня расходуются огромные средства на целый ряд мероприятий в Киеве и в то же время катастрофически не хватает средств на наиболее необходимые потребности. Затеваются ремонты и другие дорогостоящие мероприятия, не предусмотренные никакими планами и бюджетом. Могу сказать: тех средств, на которые в Киеве разрыто дорог и площадей (а это 620 миллиардов карбованцев) вполне хватило бы на содержание в течение двух лет госпиталя инвалидов Великой Отечественной войны. Или же на строительство 200 квартир для киевлян. Более того, все эти работы по перекопке улиц не предусмотрены бюджетом, т. е. сегодня город втягивается в долговую яму. А в конце года придется за счет городского бюджета рассчитываться за все эти расходы.

…Сегодня получается, что любой чиновник, если ему не понравится кто-либо из тех, кого избрали в органы самоуправления, может или вообще блокировать работу представительного органа и его председателя, что ныне и происходит, или даже поставить вопрос таким образом: вы, дескать, его избрали, но нам он не нравится, поэтому давайте мы его заменим, поставим того человека, который нам более подходит… И это для них считается нормальным явлением… Я рассматриваю все то, что происходит в державе как первое испытание на верность Конституции. Мы ее – что, просто провозгласили для внешнего мира? Или же мы все-таки будем выполнять нормы, записанные в Конституции, а также нормы законов, и будем доказывать всем, что мы действительно являемся правовой державой? Я вот в эти дни по радио услышал очень интересное выражение Ясира Арафата. Отвечая на вопрос одного из корреспондентов, он сказал, что правовая держава есть тогда, когда от президента до полицейского – все исполняют закон. А если законы исполняются избирательно, или в зависимости от «революционной целесообразности», или в зависимости от занимаемой должности, то тогда это – неправовая держава. И это засвидетельствовала наша нынешняя ситуация.

Почему сегодня мы не говорим о том, как грубо нарушаются и игнорируются элементарные нормы законов, Конституции, элементарные права человека, элементарные права должностного лица?..

…Ныне высветился уровень нашей цивилизованности, уровень тех людей, которые выдают себя за демократов. Я считаю: то, что тут случилось, – это позорная страница в истории Киева, которой, наверное, еще никогда не было, и, дай Бог, чтобы такое никогда не случилось в будущем. В любой стране мира такие действия или такие, скажем так, даже намерения были бы сразу осуждены общественностью. Ни в одной уважающей себя стране в мире не позволили бы себе такого. Дело тут уже не в Косаковском. Если вот так нагло врываются в служебное помещение мэра, то что уже говорить об обычных киевлянах, о людях, которые вообще не защищены? С ними могут обходиться, как угодно…

Мне рассказывают, как сегодня власть имущие ведут себя с теми, кто имел смелость выступить в защиту Косаковского или просто открыто высказать свою точку зрения на происходящее. Такое впечатление, что весь аппарат у нас работает только на то, чтобы, как говорится, закрыть рот инакомыслящим и вообще заставить людей отказаться от своей точки зрения, если она не совпадает с мнением и. о. главы администрации и его свиты. Преследование идет по всем линиям: запугивание, террор, и все то, что было в арсенале в печально известные годы. К сожалению, сегодня мы вновь воочию видим проявления того, что может опять привести к тоталитарному государству. Я уже не говорю о прямой цензуре, которая установлена в прессе, даже невзирая на то, что теперь цензура запрещена Конституцией.

…То, что сегодня вы здесь видели, является нарушением Конституции, элементарных прав человека. Никто не имеет права нарушать конфиденциальность переписки. У меня тут, в комнате, где было вторжение, есть много писем, в том числе материалы переписки с мэрами городов других стран, которая имеет и личностный, и конфиденциальный характер, есть много архивных материалов и других документов, которые не подлежат огласке. И вообще, без санкции прокурора не разрешается проводить обыски и перетряхивать личные письма, вещи и все остальное. Налицо – игнорирование любых правовых норм. Даже в тех случаях, когда незаконно захватывают квартиры или нежилые помещения, никто никогда не входит туда без судебного исполнителя, тем более, не имея на руках решение суда или арбитража. Точно также это касается и наших помещений, тем более, что они находятся на балансе городского Совета. Все это я квалифицирую как еще одну попытку блокировать работу председателя Киевсовета, не дать ему возможности выполнять свои обязанности с тем, чтобы таким образом заставить его уйти с этой должности. Вот и выходит, что сегодня городом руководит не тот человек, которого избрали люди, а тот, кто ближе к уху Президента. Он-то и может гаркнуть на прокурора или начальника столичной милиции: не лезь, мол, в это дело! Если бы в те, так называемые «застойные времена» такое случилось, то здесь уже были бы все генералы и многие из них стали бы уже… лейтенантами. Даже в те времена было больше демократии и уважения к человеку, чем то, что мы видим сегодня. Какими бы «высокими» мотивами все это ни прикрывалось, оно имеет свое четкое определение: это – уголовное преступление, это – самоуправство.

На той пресс-конференции я заявил, что не собираюсь писать заявление, потому что меня избрали не чиновники, а киевляне, и никто из чиновников не вправе решать за киевлян, кому руководить городом. Не хотел бы быть последним мэром, которого жители столицы избрали прямым голосованием. И не хотел бы, чтобы этот Киевсовет оказался последним в истории Киева. Хочу, чтобы в Киеве было нормальное самоуправление.

На вопрос одного из журналистов, прозвучавший в конце пресс-конференции, о том, не поменяю ли я свои политические взгляды в связи с тем давлением, которое срежиссировано на Печерском холме, и не собираюсь ли я выступить с заявлением, как это, например, сделал в те дни В. Мартиросян, о «переходе в оппозицию против антинародной политики Президента», ответил так:

«Считаю: сегодня должны объединиться некоррумпированные люди, которым не безразлична судьба Украины и которые действительно хотят ей добра. Нужно объединить усилия всех политиков, для которых интересы народа выше собственных интересов. Что же касается меня, то я не вижу необходимости того, чтобы мэр был в оппозиции к Президенту или к кому-нибудь другому. И вообще, считаю, что это – неправильная постановка вопроса в правовом государстве. Потому что, если служить не кому-то, а Закону, то тогда такие вопросы не возникают. Я не буду в оппозиции ни к кому, но в то же время хотел бы, чтобы уважали мои права как мэра города и чтобы уважали Закон, который регламентирует мою деятельность. К сожалению, ныне многое делается не с точки зрения Закона, а по известному принципу: кто кому служит… Этот «принцип» становится определяющим. Но такая постановка вопроса – абсурдна. Каждый должен служить Закону. Ведь еще Цицерон говорил: чтобы стать свободными, надо стать рабами закона. А то, что надо объединяться людям, которые не хотят, чтобы мы и дальше находились в глубоком кризисе, не хотят, чтобы Украина окончательно стала мафиозным полицейским государством, – это однозначно. Нам действительно надо что-то делать. Ибо корни коррупции в определенных управленческих структурах разрастаются все шире, и это грозит нам национальной катастрофой».

А власть неистовствовала. Она уже вошла во вкус, она уже не могла остановиться. Что и говорить: незавидная роль выпала нашей столице в «кучмовскую эпоху»: стать еще и столицей правового беспредела, где бал правит не Закон, а усаженный в кресло чиновник, который явно преуспел в игнорировании законов. Я уже не говорю о морали…

Конечно, на каком-то этапе и Омельченко, и его окружение поняли, что они вступили на очень скользкий путь. И начали даже несколько колебаться, более того, уже, видимо, подумывали и о том, чтобы как-то отступить, пойти на попятную… На одном из круглых столов, которые мы проводили в редакции газеты «Хрещатик» по статусу столицы, появился Р. Карандеев, пресс-секретарь Омельченко, и заявил, что Омельченко не признает депутатские собрания, выдаваемые Бондаренко и другими моими оппонентами за сессии Киевсовета. Я и сказал тогда: ну, если он их не признает, то пусть не мешает своим заместителям приходить на законные сессии, пусть не мешает работникам администрации и депутатам приходить в сессионный зал на пленарные заседания.

Характерно, что, хотя мы так и не могли проводить сессии, которые срывались горадминистрацией, но на тех депутатских собраниях, которые вел я, как председатель Киевсовета, мы подняли целый ряд вопросов. Был заслушан отчет о работе транспорта, о ценообразовании, потому что тогда возникли проблемы с ценами на хлеб, которые были на грани повышения. Мы фактически остановили этот нежелательный для Киева процесс. Вникли в ситуацию с таксобусами, подняли вопрос о подготовке города к зиме и заставили администрацию работать в этом плане. И все же Омельченко, вместо того, чтобы действительно начать работать в нормальном, цивилизованном ключе, продолжал блокировать деятельность Киевсовета. Не откликнулся на официальное предложение создать согласительную комиссию (из представителей двух групп депутатов и городской администрации) для поиска путей выхода из кризиса, не позволял тринадцати депутатам, работающим на различных должностях в администрации, ходить на сессию. Об этом писали «Киевс­кие ведомости» 27 ноября 1997 года в статье «Депутаты-чиновники манкируют своими обязанностями в Киевсовете». И это невзирая на то, что каждый раз мы письменно обращались к Омельченко с просьбой обеспечить их явку. Видимо, такова была установка Банковой. Где-то осенью нам стало ясно, как они будут действовать дальше. Они вышли на режим так называемых собраний депутатов, игнорирования легитимных сессий, решения суда, который признал такие собрания незаконными. И вина за это целиком ложится на прокуратуру, которая, если бы захотела, могла бы решительно пресечь, остановить этот беспредел, эту вакханалию в столице. Увы, она этого так и не сделала, а заместитель Генпрокурора Ольга Колинько изобрела такую «формулу», которая, по существу стала своеобразным зонтиком для прикрытия антиконституционных действий Омельченко и его подручных. Когда я обратился к Президенту по поводу того, что в Киеве горадминистрация незаконно распоряжается земельными ресурсами, мне пришел ответ, что по данному вопросу надо обращаться в суд. А Колинько отработала такую схему, что, мол, в Киеве до принятия Закона о столице на основании Переходных положений Конституции исполнительную власть осуществляет государственная администрация, которая действует на основании Положения, утвержденного Президентом. Вот эта формула и была фактически основой всех этих противоправных действий, которые в Киеве продолжались два года.

Кое-кто, специально пытаясь представить ситуацию в Киевсовете в кривом зеркале, хотел взвалить всю вину на меня. Мол, Совет не собирается, потому что Косаковский его не собирает, а депутаты не хотят работать и т. д. Это все выдумки, попытка обелить себя. Но факты – упрямая вещь, они ведь говорят о другом. И когда я писал в 1997 году представление в Верховную Раду о роспуске Киевсовета и назначении внеочередных выборов, то в нем я четко показал, сколько раз я собирал заседание Киевсовета, сколько заседаний не состоялось из-за того, что ряд депутатов, подталкиваемые горадминистрацией, не приходили на сессионные заседания, просто игнорировали их, и таким образом они фактически «торпедировали» работу Киевсовета.

В этом документе, а он был направлен в парламент 24 июня 1997 года, я обратил внимание депутатов, что с момента начала работы Киевсовета нового созыва 2 августа 1994 года созывалось 70 сессионных заседаний. Из них проведено: полных – 41, неполных – 14, из-за отсутствия кворума во второй половине дня; 15 – вообще не были открыты в связи с отсутствием кворума, из них не состоялось 13 заседаний подряд, которые назначались мной с апреля 1996 года. Таким образом, подчеркнул я, сессии Киевсовета не проходили больше года вследствие блокирования их со стороны тех депутатов, которые работают в структуре городской администрации или зависимы от нее, и в результате этого не решаются наиболее злободневные вопросы жизнедеятельности города, которые относятся к исключительной компетенции сессий Киевсовета.

Как писал полтора года спустя депутат Киевсовета того созыва Георгий Щербак в газете «Киевские ведомости», в номере от 25 марта 1998 года, руховское большинство Киевсовета фактически сдало горадминистрации все основные финансовые и имущественные полномочия.

«Легитимная сессия Киевсовета во главе с Леонидом Косаковским могла бы остановить правовой беспредел, – утверждает в своей статье Георгий Щербак. – Но большинство городских депутатов, увы, в первую очередь отчитывается перед своими партийными боссами, а уже потом перед избирателями. Досадно».

Исполнительной власти удалось-таки парализовать Киевсовет, свести на нет его представительские и контрольные функции, создать в Киеве правовой вакуум. Кстати, многие руководители, предприниматели, а также западные фирмы хорошо понимали сущность ситуации. Их позиция сводилась к следующему, как писали газеты, что до выборов, пока не появится законная власть, пока все не будет возвращено в правовое русло, нельзя вкладывать деньги и развивать какие-то проекты, потому что это чревато возможными потерями. И, естественно, никто не хотел загонять деньги в песок…

В Киеве велась война без правил. В одной из статей в «Голосе Украины» я призывал Президента вернуться в конституционное поле. Ведь они превратили столицу в «офшор­ную» от Конституции зону. Полностью согласен с заявлением «Союза Чернобыль Украины» накануне Дня независимости в 1998 году, что «…независимость получили не рядовые граждане Украины, а власть имущие. От рядовых граждан». От себя добавлю. Власть предержащие превратили выстраданную многими поколениями Независимость в свою независимость от закона, от совести и чести.

Правильно отметила Ирина Погорелова в «Зеркале недели», № 33 за 1998 год: «…главной особенностью нашего переходного к рынку периода и главным демократизатором остается грубая сила, заменяющая бездарному руководству политическое искусство, а уж тем более – экономическую грамотность».

Как не вспомнить тут древний закон: «Кто силен, тот и прав». Или, как говорят шутники: прав тот, у кого больше прав.

По меткому выражению одного из журналистов, «воинствующая серость номенклатуры, не имевшая возможности прорваться в верхние эшелоны власти во времена застоя, получила, к сожалению, возможность самореализации в Украине» («Зеркало недели», № 18, 6 мая 2000 г.). А его коллега в газете «День» (№ 80, 6 мая 2000 г.) утверждает: «…основные наши невзгоды обусловлены тем, что мы до сих пор продолжаем травиться трупным ядом серости, безразличия, разочарования, нерешительности, рабской услужливости, которые культивировались в течение десятилетий и не имеют ничего общего с украинским характером».

Проблемы Украины сегодня – не в отсутствии законов, а в дефиците законности. Закон – то, что написано на бумаге, а законность – то, что происходит в реальной жизни. Исторический опыт подсказывает, что там, где заканчивается Закон, начинается диктатура.

Демократия – это не только право избирать и быть избранным, а и обязанность уважать выбор других. Как растоптали выбор киевлян, избравших меня мэром на первых прямых демократических выборах, видно из этих записок.

Надо признать, при полной апатии и покорности, индифферентности населения в Украине в конце ХХ столетия установилась деспотическая власть. Цинизм, вседозволенность, насаждаемые сверху, стали проникать во все поры нашего общества и разъедать его.

Даже во времена абсолютизма существовали другие представления. В дневниках известного государственного деятеля царской России П. А. Валуева, министра внутренних дел, говорится, как один из приближенных царедворцев пояснял Николаю І различие между самодержавием и деспотизмом: «Самодержец может по своему усмотрению изменить законы, но до изменения или до отмены их должен (! – выделено мной. – Л. К.) им сам повиноваться».

Как же называть тот режим, сложившийся у нас, если он позволяет грубо попирать Конституцию, законы, не подчиняться решениям судов? Может, абсолютно деспотическим? Как объяснить, что люди, занимающиеся этим, получают награды, должности, всячески поощряются властью? Об этом говорит Совет Европы, пишет западная пресса, не замечают только наши «акулы пера», а также «блюстители закона», превратившиеся у нас в «сторожевых трона». Или у нас короткая историческая память? Если бы не было слепых и безропотных исполнителей, не было бы и террора, ГУЛАГов, Быковни.

В те времена, когда власть топтала в Киеве самоуправление, расправлялась с избранным горожанами председателем Киевсовета, я часто говорил: у нас кое-кто забыл, что на календаре 1997-й, а не 1937 год, и кому-то очень сильно не дают покоя лавры Вышинского. Верно, кого Бог захочет погубить, того он лишает разума.

Киевская ситуация, описываемая в этой книге, стала зеркалом того упадка, морального и политического, который разъедает нынешнюю Украину.

Да, воистину глубоко прав Поэт: бывали хуже времена, но не было подлей...