Geum.ru

Миронов Сергей Михайлович Председатель Совета Федерации Федерального Собрания Российской Федерации, руководитель Центра мониторинга закон

Вид материалаЗакон
Подобный материал:
1   ...   8   9   10   11   12   13   14   15   ...   19

Стенограмма



В.Н. ЛОПАТИН, директор Республиканского научно-исследовательского института интеллектуальной собственности

Уважаемые коллеги, есть предложение начать нашу работу. Для того чтобы этот огромный зал был в формате "круглого стола", и мы могли общаться на уровне диалога, есть два предложения. Первое, по ходу дискуссий, выступлений, обсуждений, вопросов и ответов представляться с тем, чтобы мы могли по мере нашего диалога знакомиться друг с другом и понимать с кем ведем диалог.

Что касается второго вопроса. В качестве предмета для обсуждения на данной дискуссионной площадке мы внесли в тематику этого "круглого стола" ряд вопросов. Они на странице 7 проекта программы изложены. Я просил бы в этой ситуации открыть данную страницу с тем, чтобы можно было посмотреть и, по крайней мере, придерживаться данного курса по этому "круглому столу".

Нам необходимо закончить в 16 часов. Я думаю, в течение двух часов мы постараемся максимально уложиться в обсуждение этих вопросов. И для того, чтобы на пленарном заседании можно было доложить итоги состоявшегося обсуждения.

И еще одно предложение по порядку работы. Я не сторонник того, чтобы у нас в традиционном ключе проходили конференции. Мы недавно провели Международный форум "Антикризисное развитие через рынок интеллектуальной собственности", куда приехали делегации 17 стран мира. Форум приветствовал Президент России, руководители палат парламента, органы власти, послы ряда зарубежных стран и руководители ряда зарубежных стран, органы международных организаций.

В прессе назвали его российский специализированный инновационный форум по интеллектуальной собственности. Я не говорю про содержание, я говорю про форму. Мы ушли от традиционного заслушивания докладов, каждый отчитался, ушел и каждый остался при своих мнениях.

В этой связи на этом форуме в течение всего дня был предложен другой алгоритм работы. Была выявлена проблематика, на эту проблематику был ряд докладчиков, к которым были вопросы, обсуждали эти вопросы, и двигались к поиску того результата, который должен быть положен в основу последующей работы как власти, науки, так и бизнеса.

Как мне кажется, в этой связи примерная тематика тех вопросов, которые сформулированы по вопросам мониторинга рынка интеллектуальной собственности, она позволяет нам искать такой искомый результат совместными усилиями, поэтому в порядке живой дискуссии и нас не очень много, скажем так, готовность обсуждать. Пожалуйста, включаемся, активизируем свое участие. Обсуждаем одну проблематику, приводим к какому-то результату, пониманию. Если выявляются новые проблемы, уточняем их. Такое у меня предложение на эти два часа работы. Нет возражений? Закончим без перерыва.

Если нет возражений, тогда у меня небольшое вступительное слово.

Стоя на трибуне конференции во время пленарного заседания, я хотел такую ситуацию. Когда я был членом парламента Советского Союза в ноябре 1989 года (20 лет назад, когда было первое всеармейское офицерское собрание и шла речь о военной реформе и ее необходимости), накануне вечером в Кремле я встречался с Президентом страны господином Горбачевым Михаилом Сергеевичем. Мы обсуждали важность, необходимость на всеармейском офицерском собрании донести позицию государства, руководства, Верховного главнокомандующего, что он слышит зов армейских низов по военной реформе. Мы с ним долго проговорили. На следующее утро он пришел на офицерское собрание, 5 тысяч человек представителей от 5-миллионной армии страны. Открывая, он сказал: "Вот у меня вчера был здесь депутат Лопатин, он думает, что я не знаю ничего про Вооруженные Силы, но он ошибается, я все знаю". И ничего не сказал про военную реформу. Но известно, чем все это закончилось, по сути-то дела это был один из катализаторов ситуации, обострения ее. А потом 2,5 тысячи человек требовали, чтобы мне дали слово. Мне дали слово в конце собрания, я выступил в течение 10 минут. Потом мне сказали: "У Вас время истекло". Я говорю: "Как истекло? Я же докладчик". "Нет, время истекло. Но у Вас есть время ответа на вопросы". Первый вопрос из зала тут же был: "Что Вы не успели сказать?" Мы продолжали обсуждение еще достаточно долго по этим вопросам. Я не призываю к этому, аналогия напрашивается здесь несколько другая.

Во-первых, по этому докладу, он у каждого из вас на руках есть. Его идея родилась в нашем институте несколько лет назад, когда мы приходили к пониманию, что нужен обобщенный взгляд на эту проблему. Интеллектуальная собственность долгие годы в нашей стране на задворках – на задворках политики, на задворках законодательства, на задворках экономики. В то же самое время во всех странах с инновационно развитой экономикой все эти вопросы находятся на острие – острие инновационного развития. Поэтому, проводя нашу работу в институте, мы пришли к четкому пониманию, что без интеллектуальной собственности, рынка интеллектуальной собственности переход к инновациям невозможен. Вот если цепочку сделать. А НИОКР (научно-исследовательские и опытно-конструкторские работы) – туда мы ежегодно из федерального бюджета сегодня вкладываем более 300 млрд. рублей, и федерального, и региональных бюджетов. Совокупный, консолидированный бюджет государственный – более 300 миллиардов – идет на НИОКР. Посмотрели: производятся знания, никак не оформляются права на них, это просто информация. Закрепление прав возможно двумя способами: это патентование (открытый способ) и закрытый – ноу-хау. Ноу-хау у нас в стране нет практически по разным причинам. Патентуется до 10 процентов из того, что есть, но это завышенная цифра, реально она идет – 5–7 процентов. А остальное – это просто информация. Информацию до 1 января 2008 года можно было продавать. С 1 января 2008 года внесена поправка точечная, "мина" заложена в Гражданский кодекс (статью 128 ГК), информация выведена из состава объектов гражданских прав. Теперь ее продавать нельзя, можно продавать носитель, на котором она находится, – бумага, столько, сколько она стоит, а не информация, которая размещена на этой бумаге. В этой связи соответственно возникает вопрос, что 300 миллиардов мы просто вкладываем в производство знаний, которые по цене бумаги сегодня уходят за рубеж. И на основе этих знаний закрепляются, осваиваются, производятся технологии, начинается производство продукции, и потом мы же покупаем эти технологии и эту продукцию.

Получается экспорт сырья в виде знаний и информации и импорт готовых технологий, основанных на этих знаниях, на этих решениях. В большинстве своем так и происходит.

Сегодня мы ушли, за последние 15 лет, с третьего места в мире по машиностроению на 22-е место в мире по доле мирового разделения труда по объему машиностроительной продукции. Сегодня на 87 процентов импортозависимость в области машиностроения. В этой связи эту ситуацию надо менять, если мы говорим о технологической модернизации. Конечно же, надо. По всей видимости, рычаг здесь состоит в том, чтобы эти знания, передачу их за рубеж в сыром виде ограничить, а передавать за рубеж либо готовые технологии, права на них, либо товары, в которых эти технологии воплощены, тогда мы займем достойную нишу в мировом разделении труда.

Мы также обратили внимание на то, что на сегодняшний момент основным министерством по производству знаний является Министерство образования и науки. Оно по сути дела превратилось, и я об этом говорил, выступая в парламенте, в министерство торговли знаниями, исходя из тех нормативных показателей, которые закрепляются в госконтрактах этого министерства с основными подрядчиками – вузами, научными центрами и так далее.

Второй процесс, который идет самостоятельно в нашей стране на сегодняшний день, это то, что связано с созданием инновационной инфраструктуры. Здесь есть две проблемы. Первая связана с тем, что мы все изучаем зарубежный опыт и пытаемся применить все то лучшее, что есть в разных странах, но по-разному, в одной, отдельно взятой стране – в нашей стране, России. Это мы делали в других отраслях. Мы делаем то же самое и здесь, и спотыкаемся о те же самые грабли: не работает в отдельной стране то, что работает во всем мире по отдельности. В одной стране интересно одно, в другой – другое, в третьей – третье. Мы пытаемся все компоненты разных стран соединить в одной, не взирая на различия в экономиках, укладах, в правовой культуре, в правовом поле. Не взирая ни на что, мы сегодня пытаемся это делать. В итоге сегодня мы лидеры мира по количеству институтов инновационного развития.

У нас есть все, по крайней мере, по форме, от кластеров до ФАБов. При этом мало кто понимает, что это такое, но говорить сегодня может. Я уж не говорю о бизнес-инкубаротах, наукоградах, технопарках, технополисах, центрах трансфера технологий и так далее. А соединить вместе все эти элементы, кто с кем взаимодействует, в этом четкого понимания нет.

В создание этих структур государство вложило более 1 трлн. рублей за последние годы. А структуры не работают! Идет тоже освоение денег. Яркий пример: недавно в Санкт-Петербурге встречался с руководителем строящегося технопарка, на который возлагаются большие надежды – один из 10 технопарков инновационного развития с федеральными и региональными деньгами, достаточно большими. Я спрашиваю: "А что вы делаете?" – "Мы строим технопарк." – "А что в вашем понимании технопарк?"

Это здание, дорогое здание, с большим вложением, хорошо оборудованное. Но это просто здание рынка, самого рынка там не будет, потому что там нет ни покупателей, ни продавцов, ни товара. А это, говорят, задача других, они будут приходить. Кто к вам будет приходить?

Это традиционное освоение денег в дорогостоящую структуру с последующей дорогостоящей арендой. Это тоже освоение миллиардов. Этот триллион, который выделен сегодня, он освоен в строительстве здания, но это не работает как инновационная структура. Вот почему справедлив упрек Президента в том, что деньги осваиваем, а системы нет. И в очередной раз был поставлен вопрос в прошлом году о создании национальной инновационной системы.

Третья составляющая здесь – это самостоятельный процесс, "а где деньги взять?". Почему эти деньги не запускаются у нас? где они?

Прекрасно. Опять же, взяли зарубежный опыт на различных стадиях риска, начиная от посевных компаний, которые занимаются высокорисковым капиталом при вложении на начальной стадии проектирования, от идеи до технологии, заканчивая банковским капиталом, который иногда инвестирует соответствующие венчурные проекты (иногда) и производственным капиталом. Все возможности проекта изучили, суммировали, создали российскую венчурную компанию. В 2007 году выделили ей 15 млрд. рублей, в 2008 году выделили 30 миллиардов. Деньги не освоены. Даже не освоены в той части, которая была выделена! Ответ – проектов нет. В то же самое время зарплата у работников этой компании составляет 2–3 миллиона в год. Это высокая зарплата при отсутствии проектов.

Я не говорю о тех венчурных компаниях и фондах, которые существуют сегодня на уровне регионов. В регионах у нас сегодня очень часто такие фонды созданы с бюджетным финансированием, но эти деньги лежат под управлением соответствующих компаний на счетах соответствующих банков по ставке, как правило, ниже среднебанковской. Разница в ставке (моржа эта) делится между интересантами через выплату соответствующим банковским работникам и с соответствующим дележом потом с теми, кто положил эти деньги туда.

Не подкопаешься, но интерес очевиден и понятен, потому что банку выгодно иметь мертвый капитал, который будет лежать на долгих депозитах. Чем дольше депозит, тем больше процент, а больше процент – соответственно больше наполняются карманы определенных интересантов. В итоге, сколько бы ни убеждали, пока эту схему не разрушить, сколько бы ни убеждали, что нужны деньги для конкретных проектов, и такие проекты в нашей стране имеются, интерес будет выше. Коррупция срабатывает в чистом виде, она закамуфлирована здесь.

В данной ситуации, чтобы все эти усмотрения чиновников ограничивать, всю систему, чтобы она запускалась в рамках единой национальной инновационной системы, безусловно, прежде всего, нужно законодательное регулирование. А что у нас происходит здесь? У нас на сегодняшний день за десять лет разговоров по инновационной тематике не принято на федеральном уровне ни одного закона по инновационной деятельности.

Что делают субъекты Федерации в этой ситуации? Они принимают свои законы, потому что надо как-то двигаться вперед. Сегодня 52 субъекта России приняли такие законы. Но поскольку нет ни модельного закона, нет федерального закона, которому они должны соответствовать, они каждый на свой страх и риск делают по-своему.

Мы сопоставили, провели в этом докладе мониторинг, в том числе, этих законов, этих законодательных актов субъектов. Друг другу противоречат Москва и Московская область. Два закона, они друг другу противоречат. Каждый понимает по-своему это поле деятельности. Но как можно обеспечивать единый рынок инноваций на пространстве России, где не должно быть никаких региональных границ, если каждый субъект строит свои правовые нормы, свое правовое поле?

В этой ситуации возникает вторая особенность: в отсутствии федерального закона идет противоречивое региональное законодательство, которое требует федерального участия, безусловно, либо в виде модельного закона, либо в виде скорейшего принятия федерального закона. Вторая составляющая то, что у нас в отличие от начального этапа парламентаризма в России, где большая доля нормотворчества, законотворчества приходилась на парламент, на депутатов, на парламентские комитеты, сегодня в большей степени субъектами законодательных инициатив выступают органы исполнительной власти. По разным причинам.

Трудно сегодня представить чиновника, который будет писать закон, ограничивающий его свободу нормотворчества и свое усмотрение. А именно это и происходит.

На сегодняшний момент мы проанализировали те нормативные акты и законы, которые принимаются, исходящие и от Правительства, и от отдельных министерств. Это не только антиновационное содержание, это антинациональное содержание! Ярким примером могут служить два или три закона, которые действуют. Сейчас по прошествии лет их отменяют.

Первый – в 2004 году была первая инициатива вновь сформированного Министерства образования и науки по внесению изменений в закон об образовании и о науке, запрещающая государственным научным и вузовским центрам учреждать малые инновационные предприятия и распоряжаться полученными инновационными средствами на развитие инноваций. Во всем инновационноразвитом мире за вузами и научными центрами закрепляются права на результаты НИОКР, и они их свободно вкладывают дальше в инновации и развивают. Первое, что было сделано, в 2004 году были внесены такие поправки. Они были приняты. Потом 5 лет шел уговор. Каждое парламентское слушание, каждый "круглый стол" в Совете Федерации, в Государственной Думе заканчивались резолюцией рекомендовать Правительству отменить данную поправку, вернуть в прежнее русло, пока не грянул кризис, и в 2009 году Правительство, наконец-то, согласовало с Минфином поправку в этот закон. В начале июля ожидается второе и третье чтение, восстанавливающее эту поправку под предлогом антикризисных мер и создания рабочих мест при вузах. А зачем было вносить эту поправку изначально? Мне говорят, что это системный сбой.

Цена этого сбоя следующая. Как показывают итоги мониторинга, число инновационных предприятий малой организационной формы сократилось в два раза за 5 лет. Это означает, что те проекты, идеи, которые можно было реализовать в конкретной технологии, а потом продавать на рынке, они этого не увидели, они остались идеями, их скупили на корню, увезли за рубеж, запатентовали там или у нас на свое имя, и нам потом стали продавать. Это идея порочного круга – экспорта знаний и импорта технологий.

Другим таким примером может служить небезызвестная глава 77 Гражданского кодекса и принятый в реализацию ее закон о передаче прав на технологии. В 2005 году с момента создания института, как только началась разработка по этим вопросам и этот проект закона был внесен во втором чтении при принятии части 4 Гражданского кодекса, глава 77, институт выступил с официальным заключением против этих новелл, потому что понимали, что кроме вреда для российской экономики, российских правообладателей, российской науки, ничего там нет. Понадобилось 4 года, чтобы вчера официально на научном совете при Совете Безопасности России подтвердить нашу правоту. Министерство образования и науки в лице господина Фурсенко отрапортовало Председателю Правительства, что процесс формирования законодательства по интеллектуальной собственности и инновациям закончился. Приняли закон о патентных поверенных и закон о передаче прав на технологии. Прошло полгода после его принятия – он не реализован ни на йоту, ни по одному пункту. Это мертвый закон. И вчера официально прозвучало, что он и не будет реализован, потому что он противоречит всему, чему только может противоречить.

Это два примера конкретного нормотворчества с позиции ведомственных интересов, которые идут в противоречие заявленного президентами нашей страны (сначала Путиным, а потом Медведевым) инновационного курса. В результате мы имеем то, что имеем на сегодняшний день.

В 2001 году 20 февраля состоялось заседание Правительства Российской Федерации, а до этого состоялось заседание Совбеза, на котором правильно обозначился диагноз и правильно определили рецепт – нужно перейти от экспорта мозгов к экспорту технологий. Проходит десятилетие – мы на том же месте.

Сегодня можно открытым текстом говорить (я об этом говорил вчера, выступая в Совбезе, и то же самое в Госдуме), что в стране сегодня, к сожалению, в нашей государственной власти сложилось две власти. Одна власть – отстаивающая и поддерживающая курс Президента на инновационное обновление через технологическую модернизацию, через рынок интеллектуальной собственности.

Впервые за все это время Президент России Дмитрий Анатольевич Медведев, приветствуя участников международного форума здесь, в Москве (в международном университете в Москве), – "Инновационное развитие через рынок интеллектуальной собственности", – о котором я уже говорил, написал слова: "Формирование цивилизованного рынка интеллектуальной собственности – насущная потребность современной России". Никогда ранее этого сказано не было.

Идет консолидация сил, которые понимают всю дальнейшую пагубность сохранения статус-кво прежней позиции на сырьевое ориентирование… перехода все-таки и поддержку инновационного пути развития через рынок интеллектуальной собственности в том числе.

И вторая сила, вторая партия в нашей власти – та, которая связана с сохранением статус-кво сырьевого придатка мира. Не случайно поэтому замечено, что как только цена на баррель нефти повышается, там, свыше 50 долларов, разговоры об инновациях заканчиваются, как только понижается – начинаются разговоры об инновациях. Но в зависимости от этих "качелей" мы не можем находиться так долго по причине того, что на сегодняшний момент в мире идут активные поиски альтернативных источников энергии. И если это состоится (а это состоится, в очень высокой степени разработки эти находятся), это реальная угроза того, что наш нефтяной и газовый рынок, как топливо, перестанет быть актуальным. Это означает, что цены на него будут падать еще ниже. И в этой связи со своими сырьевыми запасами, на которых мы сегодня пытаемся жить без всякого учета вот этих инновационных устремлений и тех угроз и вызовов нового технологического уклада, мы окажемся просто на окраине в очередной раз.

Кто к этим министерствам относится? Кто сохраняет этот статус-кво, заинтересован в этом? Министр финансов господин Кудрин и его министерство, вчера об этом было прямо сказано. Министерство образования и науки, поскольку ведь судят не по словам, а по делам, поскольку дела направлены именно на развал инновационной системы… Министерство, официально отвечающее за координацию инновационной политики в нашей стране и ее реализацию, официальный координатор. Сегодня, например, в Правительство Российской Федерации вносится очередная программа, программа, связанная с использованием достижений космоса в социально-экономическом развитии России и регионов. Министерство там выступает координатором вместе с Роскосмосом. Но в данной-то ситуации смотрим дальше: а что у нас там? 40 миллиардов стоит эта программа на освоение, на то, чтобы дать, использовать для социально-экономического развития. А какая отдача от этих вложений в очередной раз? Отдача минимальная. Спрашиваю: а у нас интеллектуальная собственность предусмотрена там? Даже не считали. Концепция нанотехнологий – ответственность за этим министерством. То, что связано с нормотворчеством и то, что связано с выводом инновационных технологий в сфере нанотехнологий на рынки национальный и зарубежный. На сегодняшний момент, к сожалению, я вам приводил примеры: 30 патентов на конец 2008 года за Россией в этой сфере и все. И это на самом деле очень печальная история, если мы будем сохранять дальше этот самый курс на статус-кво.

Министерство экономического развития – министерство, которое отвечает за макропрогнозирование, без которого нельзя двигаться вперед, об этом сейчас все говорят, и которое отвечает за разработку того или иного сценария, его обоснование для России.

В прошлом году были приняты официальные прогнозы по трем сценариям: оптимистический, пессимистический и средний между ними. Ни в одном из этих трех сценариев (ни в принципах, ни в целях, ни в задачах, ни в последствиях) даже не найдете слова "интеллектуальная" (собственность). Это основное министерство, отвечающее за наше экономическое развитие.

В то же самое время, если посмотреть на сегодняшний момент, то, к сожалению, там прогнозы по макропоказателям 2009 года развития России, если их сравнить с августом 2008 года и с февралем 2009 года, эти прогнозы – разница в два раза.

О какой экономике можно говорить, если те, кто занимается экономикой, не знают, что будет завтра, даже не с интервалом через 5 лет? Я не говорю об этих показателях, к чему призывает российская наука, – перейти на макропрогнозирование от 5 – 10 – 15 и далее лет, чтобы была понятна перспектива развития. Если мы даже в прогнозе на 1 год разница в показателях одного министерства или ведомства – в 2 раза по всем основным макропоказателям. Это показывает просто некомпетентность, к сожалению. А те решения, которые ранее принимались, связаны с антиинновационным укладом, пониманием сырьевого, как бы ни говорили красивые слова, зачастую понимание сырьевого у наших, к сожалению, чиновников.

Я сейчас в суммарном виде излагаю то, что содержится здесь. Мы благодарны Совету Федерации, во-первых, за то, что была возможность сказать эту правду не только устно на конференциях, на "круглых столах", в Парламенте, в Правительстве. Мы об этом говорим на конференциях научного сообщества, недавно на президиуме Российской академии наук об этом шла речь, выступал с докладом.

Здесь речь идет о том, что мы смогли систематизировать и положить на стол. Этот доклад пойдет во все органы государственной власти, как и в прошлом году, Президенту страны, в Правительство, палаты Парламента, субъекты Российской Федерации, основным бизнес-сообществам, чтобы можно было принять правильное решение. По большому счету, мы стоим перед историческим выбором: либо мы увидим наши возможности, и будем не только умными, но и богатыми, либо мы будем по-прежнему питать своими идеями весь мир и оставаться при этом нищими. Спасибо.

Проект закона, который снимает ограничения для вузов и научных центров по созданию инновационных предприятий, это результат трехлетнего спора между Минфином и Минобрнауки. В той редакции, в которой он сегодня принят в первом чтении, если она не претерпит изменений, он ничего нового для изменения ситуации не несет.

Почему? Потому что разрешает без согласования собственникам создавать предприятия, например, при вузе, вуз может быть учредителем малого инновационного предприятия по той идее, которая создана на кафедре. Для того чтобы ее реализовать нужно малое предприятие. Для этого теперь согласие не требуется, создавать можно, но распоряжаться правами в рамках этого предприятия только с согласия собственника. Я просто привел пример.

Если, например, сегодня в одном томском университете политехническом 100 патентов на решение, даже если брать просто 100 технологий, которые нужно запускать в реальное производство, то по каждому случаю этот вуз должен ехать в Москву к собственнику и согласовывать с ним право использовать то, что там получается. Таких вузов у нас только технических в стране 140. Если говорить в целом по вузам, то их несколько тысяч. В этой связи, безусловно, короткий поводок Минфина никак инновационным не является, это просто пример того, что сегодня там заложено. Идет по-прежнему борьба, в том числе на этом, казалось бы, очевидном проекте, где нужно вносить соответствующие изменения.

Позиция Правительства – Минфина, поскольку Минфин сегодня является определяющим в Правительстве по этим вопросам, к сожалению, состоит в том, чтобы сохранить статус-кво, это я говорю в целом, нашей зависимости от Запада. И не дай бог, мы будем менять этот рынок и продавать технологии, а не знания за бесценок.

Ранее были приняты поправки в Налоговый кодекс, которые позволяли и позволяют сегодня, скажем так, освобождать от налогов в случаях, если вы покупаете права на технологии и используете их в производстве. Тогда вы освобождаетесь от налога на прибыль, на НДС и так далее.

Президент правильно говорит, что обидно мало частных инвесторов вкладывают в НИОКРы. У нас три четвертых финансирование государства, одна четвертая – это частный бизнес, эту долю нужно менять. Соотношение, как на Западе, там три четвертых частный сектор, одна четвертая – это государство.

А что делается для изменения доли? Приняли поправки в Налоговый кодекс в прошлом году, они вступили в действие в этом году, которые позволяют освобождать от налогов, в случае если вы покупаете права на технологии, а у нас свои технологии не закрепляются, как мы уже говорили, у нас не стимулируются. В этом случае, если вы покупаете права на иностранные технологии, вас освободят от налогов.

На примере нашей организации, мы научная некоммерческая организация. Мы вкладываем собственные деньги, которые получили от работы, например, с корпорациями в производство новых знаний. Этот проект доклада подготовлен на наши деньги, эта работа ни одного месяца. Мы вложили деньги в подготовку этой работы, работа специалистов разных территориальных центров института и так далее. Объединение, обобщение всего этого дела. Эту работу мы делаем четвертый год, мы подлежим обложению налога на прибыль, раз мы снимаем деньги, значит, у нас есть прибыль. Мы подлежим налогу на НДС, кроме того, мы платим и от цены, того 52 процента налогов идет сегодня за эту работу.

Таким образом, возникает вопрос. Выгодно сегодня частному инвестору вкладываться в развитие этого сектора? Конечно же, нет. За исключением случаев, если как того требует Министерство финансов России. Мы покупаем технологии, которые, как правило, оказываются иностранными.

Геннадий Эдуардович, Вы что-то хотите сказать?