Самоидентификация различных социальных групп в современном израильском обществе
| Вид материала | Документы |
- Развитие дивергентного мышления учащихся как одно из условий подготовки к олимпиаде, 123.84kb.
- Люди в современном цивилизованном обществе в своей повседневной жизни и деятельности, 349.88kb.
- Традиционно находится в центре внимания отечественных социальных психологов в связи, 166.18kb.
- Контрольная работа по философии Идеология и её роль в обществе, 305.91kb.
- Коровина анастасия суеверия в обществе донская гимназия вечернее отделение, 771.32kb.
- Романов П. В., Ярская-Смирнова Е. Р. Три типа знания в социологии профессий // Социальная, 286.16kb.
- Х международная научно-практическая конференция «Психолого-социальная работа в современном, 135.3kb.
- Процессы социализации политической власти в современном российском обществе, 778.67kb.
- Учебный курс «Быт и нравы Франции в новое время», 17.09kb.
- Митьки в современном обществе, 108.73kb.
Самоидентификация различных социальных групп в современном израильском обществе
Элиэзер Бен-Рафаэль*
Споры в трех плоскостях
В данной статье обсуждаются основные аспекты противоречивой коллективной идентификации в Израиле, а говоря точнее – области взаимоотношений между доминирующей культурой и иными составляющими израильского культурного пространства конца ХХ столетия. Рамки сравнительно небольшой статьи не позволяют подробно описать все элементы социокультурной реальности Израиля наших дней – такие, например, как община выходцев из Эфиопии, еврейство диаспоры, или те, кто покинул Израиль, но тоже, безусловно, внёс свой вклад в эту культурную мозаику. Вместе с тем в статье описаны основные и наиболее острые проблемы современного израильского общества в области определения коллективной идентификации. Мы обращаемся также и к языковой практике, имеющей прямое отношение к основным разногласиям, существующим в обществе, и потому необходимой для их анализа.
Понятие «коллективная идентификация» объединяет представления людей о том, что они описывают как «реальный мир». Иными словами, это метод восприятия мира и определения своего места в нем. Исходя из методологической перспективы Л. Витгенштейна, коллективная идентификация относится к цепочке человеческих «социальных действий» (social practices) и является следствием их «социальности» (sociality). «Социальность» по Витгенштейну – это человеческая предрасположенность к «hanging-together» (по-немецки «zusammengang»), то есть «бытности вместе» или «бытности в связи друг с другом». В этой предрасположенности содержатся три компонента: пути реализации «бытности вместе», коллективная ответственность и соотношение между «нами» и «другими». Не секрет, что в наше время вопросы коллективной идентификации являются источником взаимных претензий, напряженности и конфликтов в борьбе за гегемонию в культурном пространстве1. Выводы Л. Витгенштейна о трех измерениях коллективной идентификации приводят нас к четкому определению плоскостей, в которых проходит эта борьба.
Тот факт, что Государство Израиль определятся Декларацией независимости как «еврейское государство в Эрец-Исраэль»2, превратил вопросы «кого считать евреем» и «что представляет собой еврейская идентичность» в основополагающие законодательные проблемы. Эти вопросы стали еще более запутанными ввиду смыслового и юридического различия, возникшего между понятиями «еврей как таковой» и «израильский еврей». С социологической точки зрения выявлена связь между отношением израильского еврея к иудаизму и его самоидентификацией как гражданина3. Более того, некоторые исследователи настаивают на том, что евреи-израильтяне подчеркивают иные составляющие своей еврейской идентификации, нежели евреи диаспоры4. При этом коллективная идентификация израильских евреев расколота на различные составляющие, доходящие до прямого антагонизма. Сказанное в основном относится к последнему десятилетию, сменившему длительный период неограниченного господства доминирующей культуры, в рамках которой представление о коллективной идентификации израильского общества формировалось так, как ее хотела бы видеть правящая элита. С тех пор эта идентификация стала причиной нескончаемых дебатов и открытых раздоров.
Первая линия разногласий в израильском обществе связана с религией, которая делит модели «еврейско-израильской» идентификации в зависимости от важности, придаваемой в них иудаизму и соблюдению его постулатов. Вторая линия разногласий касается вопроса, предоставляет ли израильская идентичность непреложную совокупность обязанностей израильтян – как евреев, так и арабов, – или же эти обязанности зависят от дополнительных внутренних факторов, например, от этнических особенностей. В этом контексте этнический фактор имеет прямое отношение ко второму аспекту представленной модели, касающемуся понятия коллективной ответственности. Так или иначе, обсуждение сути национальной идентификации и коллективных обязанностей израильтян приобрело идеологический характер. В дискуссиях, связанных с определением Израиля как еврейского национального государства, поднимаются вопросы о значении связи между израильскими евреями и евреями стран диаспоры. Тем самым затрагивается третий аспект представленной модели – самоопределение коллектива по отношению к «другим».
Важно подчеркнуть, что каждая из этих трех линий разногласий касается всех граней коллективной идентификации, которая, в свою очередь, подразделяется на отдельные субкультуры, характеризующиеся связанными с ними языковыми практиками. Обсуждение доминирующей культуры и формируемой в ее рамках коллективной идентификации, а также вопрос об их гегемонии в израильском обществе требуют рассмотрения альтернативных формулировок коллективной идентификации.
Прежняя доминирующая культура
В Государстве Израиль проживают в настоящее время шесть миллионов триста тысяч человек, из которых почти 80% – евреи. Согласно прогнозу, еврейская община, проживающая в Израиле, в течение считанных лет станет самой большой в мире, а к 2020 году составит большинство еврейского населения планеты5. Однако и через пятьдесят лет после образования государства израильская еврейская культура стоит перед серьезной дилеммой. Центральной осью этой культуры со времен отцов-основателей государства было соединение двух идеологий – «собирания евреев всего мира» и «плавильного котла культур». В то время от евреев стран диаспоры требовалось не только собраться в Израиле, но и создать здесь единую национальную культуру. Главным инструментом для этого было выбрано возрождение иврита как светского разговорного и письменного языка и придание ему статуса государственного. Этот процесс начался уже во второй половине XIX века, однако только сионисты в Палестине – а впоследствии в Израиле – довели его до победного завершения, превратив иврит в основной разговорный язык повседневной жизни. Такая языковая политика обязывала своих последователей отбросить язык идиш (подавляющее большинство еврейского населения Палестины составляли выходцы из стран Восточной Европы) и тем самым отказаться от удобств свободного выражения своих мыслей и незатрудненной коммуникации, которые дает его обладателям только родной язык. Это побудило их выработать новые лексику и фразеологию, чтобы привести иврит в соответствие с требованиями, предъявляемыми к современному функционирующему национальному языку, и открыло дверь для влияния на иврит других языков (прежде всего, немецкого, французского, идиш и арабского). Такая языковая политика стала базой для укрепления сионистской идеологии, согласно которой новое еврейское общество представляло собой позитивную альтернативу жизни в странах рассеяния (полной преследований) и потому заведомо было обществом более высокого ранга по отношению к любому еврейскому институту диаспоры6. Таким образом, сионизм укрепился как выразитель национальной идеологии. Как следствие, по крайней мере, на первый взгляд, этот принцип стал краеугольным камнем коллективной самоидентификации, отодвинув на второй план религию, которая прежде была центральным элементом в традиционном еврейском мировоззрении. С этого времени утвердилось разделение между понятиями «еврейский народ» и «израильская нация». Первое понятие продолжает соотноситься с еврейством стран рассеяния, второе – определяет бытие в очерченных территориально-политических границах. В этом контексте новый статус иврита облегчил задачу формирования культурного единства всех тех, кто откликнулся на призыв сионистов «вернуться» в «страну предков»7.
Однако стремление доминирующей культуры к единству не обеспечило однородности израильского общества. Определение еврейской иммиграции как «возвращения» открыло перед евреями ворота государства немедленно и безо всяких условий, не требуя от них даже знания его обычаев и языка. По этой причине сохранилось пространство маневра для групп, которые частично или полностью отвергали требование доминирующей идеологии расстаться со своим культурным своеобразием, взамен приобщившись к ивриту и основанной на нем культуре. С самого начала иммиграция в Израиль принципиально отличалась от иммиграции в другие страны, например, во Францию, где условием предоставления иммигрантам полноценных гражданских прав было их согласие отказаться от своей культурной обособленности. В израильском обществе на иммигрантов также оказывалось давление, направленное на то, чтобы побудить их расстаться с культурным наследием стран исхода, однако противодействие этому давлению не угрожало их гражданскому статусу.
С другой стороны, требование культурного единения израильтян подразумевало обособленность нового типа, так как предполагало признание уникального статуса той культуры, чьи нормы и ценности представлялись как достойные подражания всеми другими и как база для объединения. Эта культура, культура отцов-основателей, действительно воспринималась ее носителями как национальная, а не этническая, так как декларировала разрыв с наследием стран исхода, одним из основных элементов которого был язык идиш. Формируясь в соответствии с воззрениями «отцов-основателей», которые были выходцами из стран Европы, она претендовала на то, чтобы быть светской национальной культурой, общей для еврейских иммигрантов из всех уголков земного шара. Создавая израильскую культуру, «отцы-основатели» представляли себя «наставниками» всего общества.
Не только сами «отцы-основатели», но и их дети добились в израильском обществе привилегированного статуса. Не последнюю роль здесь сыграло и то, что именно они несли основной груз ответственности за обеспечение национальной безопасности страны. В качестве «статусной группы» это поколение создало свои культурные и языковые символы8. Оно говорило на иврите так, как способны на это только уроженцы Израиля, что еще больше подчеркивало различие между ними и новыми иммигрантами. Бесконечные испытания в самых драматических ситуациях с нередкой необходимостью самостоятельно принимать ответственные решения способствовали развитию в представителях этого поколения нескольких характерных черт: решительности, нежелания полагаться на других и т.д. Это произошло не без поддержки отцов, которые находились под влиянием ницшеанского мифа о «новом человеке» – антитезе галутному, закабаленному столетиями жизни в изгнании, еврейству. Увлечение этой идеологией привело и к тому, что уроженцы Израиля зачастую демонстрировали презрение к живущим в странах рассеяния «сгорбленным пленникам галута». У многих из них сформировалось такое же отношение к иммигрантам, приехавшим в Израиль, в которых они продолжали видеть носителей «моральной ущербности» евреев, живущих на положении притесняемого меньшинства в странах диаспоры. Понятие «галутный» было оскорблением и стало антонимом слову «сабра» [уроженец Израиля], которое истолковывалось сугубо положительно и указывало на ставшую потомственной израильскую самоидентификацию.
Следы этой идеологии все еще просматриваются – в разной мере в разных кругах – в речи, манере одеваться или взглядах на жизнь. Большинство тех, кто ассоциирует себя с этой культурой, принадлежит либо к среднему классу, либо к привилегированным слоям общества. Одно из проявлений принадлежности к этой группе – владение английским языком. Воспринимаемый как основной язык в эпоху глобализации, английский фактически превратился в Израиле во второй государственный язык9. В этом качестве он преподается на всех ступенях системы образования. Высокий уровень владения английским языком в своей профессиональной сфере, а также в том, что касается доступа к современной западной культуре, стал знаком статусной принадлежности к обеспеченным слоям населения. Однако и в этих, ориентированных на западные ценности, обеспеченных слоях еще есть носители «коренной» израильской идентичности, что выражается в культивировании иврита «без акцента», начитанности в ивритской поэзии и в характерном потреблении секулярной ивритской культуры.
Среди тех, кто относится к среднему классу, но не ассоциирует себя с «коренной» израильской культурой, находятся представители разнообразных групп – например, сторонники «современного иудаизма», отвергающие подчеркнутую секулярность этого варианта коллективной самоидентификации, а также многие новые иммигранты из стран Восточной и Западной Европы, старающиеся не утратить связи со своим уникальным культурным наследием. Среди этих групп наиболее ярко выделяются выходцы из восточных общин, которые подчеркивают свою непричастность к культуре отцов-основателей и их детей. Представители среднего класса, которые не оспаривают свою израильскую идентичность, сложившуюся в рамках доминирующей «коренной» культуры, могут быть охарактеризованы как «mainstream», «магистральное течение» израильского общества, которое в 1960-е и 1970-е превратилось в сильнейшую его группу, упрочившую положение поколения основателей государства. Процентный рост уроженцев страны в составе ее населения (57% в 1998 году) уменьшил ценность факта рождения в Израиле, по крайней мере, в глазах самих сабр, так как их больше не окружают превосходящие по численности иммигранты. В результате ослабевает важность эксклюзивных знаков и кодов поведения, которые подчеркивали бы общественную избранность и особый статус сабр.
Немаловажны и те идеологические и культурные перемены, которые произошли с уроженцами Израиля. Заканчивая университеты, изучая иностранные языки, путешествуя по миру, они стали более «космополитичными». Все это расшатывает первозданную культурную ориентацию поколения отцов-основателей, к основным ценностям которого традиционно относились столь не почитаемые в западном мире искренность и прямолинейность. Стиль жизни, ценности и мировоззрение уроженцев Израиля изменились, лишь частично сохранив компоненты, отличавшие первоначальный вариант израильской идентичности10.
Хотя культурное и общественное развитие в Израиле происходило на базе роста национального самосознания, оно также подвержено влиянию внешних факторов, порой игравших решающую роль. Действительно, «коренная» израильская культура характеризует более обеспеченные слои населения и с начала своего существования, а особенно – в последние десятилетия, – служит мишенью постоянных атак различных групп общества, ратующих за альтернативные версии коллективной идентификации. В этой связи особую роль приобретают факторы религиозной и этнической идентичности, нередко играющие центральную роль в требованиях нового варианта идентичности израильского общества.