Самоидентификация различных социальных групп в современном израильском обществе

Вид материала

Документы

Содержание Новое идентификационное пространство Вместо заключения Галаха – нормативная часть иудаизма, регламентирующая религиозную, семейную и гражданскую жизнь верующих евреев. Процесс развити

Подобный материал:

• Развитие дивергентного мышления учащихся как одно из условий подготовки к олимпиаде, 123.84kb.
• Люди в современном цивилизованном обществе в своей повседнев­ной жизни и деятельности, 349.88kb.
• Традиционно находится в центре внимания отечественных социальных психологов в связи, 166.18kb.
• Контрольная работа по философии Идеология и её роль в обществе, 305.91kb.
• Коровина анастасия суеверия в обществе донская гимназия вечернее отделение, 771.32kb.
• Романов П. В., Ярская-Смирнова Е. Р. Три типа знания в социологии профессий // Социальная, 286.16kb.
• Х международная научно-практическая конференция «Психолого-социальная работа в современном, 135.3kb.
• Процессы социализации политической власти в современном российском обществе, 778.67kb.
• Учебный курс «Быт и нравы Франции в новое время», 17.09kb.
• Митьки в современном обществе, 108.73kb.

Новое идентификационное пространство

В книге «Последние израильтяне» Давид Охана указывает на распространившуюся в последние годы в израильском обществе агрессивность по отношению к носителям «коренной» доминирующей культуры²⁹. Эта агрессия прорывалась в 1990-х отовсюду: со стороны соблюдающих традиции восточных евреев, ашкеназских ортодоксов, представителей национально-религиозного лагеря, иммигрантов из бывшего СССР и других групп. Факт ослабления влияния доминирующей культуры, лейтмотивом которой долгие годы было «строительство израильской нации», представляется очевидным. Сердцевиной этой культуры была светская национальная идентификация, которая, по замыслу отцов-основателей, должна была объединить еврейских иммигрантов со всех уголков земного шара. Однако реализация этих замыслов натолкнулась на сопротивление различных групп израильского общества, отстаивающих свои, альтернативные версии коллективной идентификации, о которых шла речь в данной статье.

Полученная картина не означает, что порожденная доминирующей культурой коллективная идентификация уже прекратила свое существование, но говорит об окончании ее гегемонии. После того, как вышеупомянутые группы, являющиеся неотъемлемыми элементами израильского общества, начали заявлять о себе в полный голос, прежний вариант коллективной идентификации, похоже, устраивает сегодня лишь тех, кто видит себя светскими евреями, чья культурная принадлежность может быть описана скорее в терминах социально-экономического, образовательного и профессионального статуса, чем по этническому или религиозному критерию. Вполне возможно, что заметная часть этой группы населения все еще видит себя «магистральным течением» израильского общества, но совершенно очевидно, что ей приходится мириться с существованием других версий коллективной идентификации, которые также добились определенной легитимации.

Представляется, что дискуссия о коллективной идентификации израильского общества затрагивает три уровня.

Во-первых, спор идет о месте религии в коллективной идентификации. Как было показано, доминирующая идентификация основана на светском толковании религиозных ценностей, согласно которым диаспора рассматривается как временное явление, а Израиль – как Земля Обетованная. На этом фоне доминирующая культура, перенявшая основные символы традиционного еврейского наследия, в споре о месте религии в приоритетах общества противостоит ортодоксам, а в споре о связи религии с центральными аспектами национальной политики – национально-религиозным кругам. Иными словами, корень разногласий между религиозными и светскими кругами в Израиле – это роль религиозных норм и ценностей в формировании основного кода израильской политической культуры.

Во-вторых, обязательства личности и различных групп по отношению к коллективу. Как говорилось выше, доминирующая коллективная идентификация предполагала полный отказ от обязательств по отношению к каким бы то ни было секторам израильского общества и группам, находящимся вне его пределов. Однако с самого начала подобные требования не влекли за собой ущемления в гражданских правах тех, кто в той или иной мере отказывался им следовать. Несоответствием между жесткостью требований и терпимостью в отношении их несоблюдения отчасти можно объяснить тот факт, что после многих лет становления на задворках общества, этнос – в данном случае, в основном восточные евреи – смог заявить о себе в подходящий политический момент, поставив под сомнение доминирующую коллективную идентификацию. Та социально-политическая действительность, которую создало этническое «пробуждение» второго поколения выходцев из стран Востока, стала впоследствии удобным плацдармом для расцвета других групп – в особенности, выходцев из бывшего СССР, которые реализовали в Израиле модель транснациональной диаспоры. В то же время в плюралистической реальности, сложившейся в таких условиях, получили большее пространство для маневров в качестве национального меньшинства израильские арабы. К этой картине можно добавить и такие слабые в политическом отношении группы, как выходцы из Эфиопии или проживающие в Израиле иностранные рабочие, которые в новых условиях могут создать для себя общественно-культурное пространство, менее, чем прежде, подверженное контролю политического центра. С учетом еще и прямого и опосредованного влияния на израильское общество внешних факторов, – таких, например, как переселившиеся заграницу израильтяне или еврейство диаспоры, – можно получить представление о множестве существующих сегодня типов коллективной ответственности. В такой форме доминирующая идентификация может войти в плюралистическую фазу своего бытия, отказавшись от изначального стремления к культурной унификации, свойственного ей лишь до тех пор, пока она могла позволить себе не замечать культурного и общественного разнообразия, сложившегося уже в первые годы существования государства.

В-третьих, самоопределение коллектива как такового. Этот аспект также стал камнем преткновения для доминирующей коллективной идентификации, столкнувшейся с идеологически радикальными подходами, которые видят главную задачу в выработке нового определения израильской идентичности, призванного объединить евреев и израильских арабов в единый коллектив, превратив Израиль в «государство всех его граждан». Подобные теории не замечают общего почти для всех живущих в Израиле евреев желания сохранить еврейскую национальную идентификацию. Большинство еврейского населения Израиля стремится сохранить свою обособленность от нееврейского меньшинства, предпочитая солидаризироваться скорее с еврейством диаспоры, нежели со своими арабскими согражданами. Нельзя забывать и о том, что в течение нескольких ближайших десятилетий израильтяне станут самой большой в мире еврейской общиной. Все это можно рассматривать как победу сионистского движения, которая, однако, побуждает к новой формулировке прежних идеологических постулатов.

Вместо заключения

Тенденции, которые проанализированы в статье, способствуют созданию многоликого общества, чреватого множеством конфликтов. Все описанные группы требуют культурной автономии, но в то же время хотят увеличить свое влияние на коллективную идентификацию. Их давление направлено на разные аспекты культурной и общественной жизни. Их требования не скоординированы и нередко противоречат друг другу. Но именно в этой разобщенности содержатся и сам парадокс, и его разрешение. Острые противоречия и взаимоисключающие процессы не препятствуют существованию феномена израильской культуры, обладающей такими ярко выраженными признаками, как язык, на котором почти не говорят за пределами Израиля, или уникальная календарная система. Немалое количество культурных клише «выдают» израильтян в обществе иностранцев – например, манера разговаривать и одеваться. Более того, противостояние различных формулировок коллективной идентификации не исключает наличия в каждой из них элементов, приемлемых для остальных групп израильского общества. Так, например, с точки зрения доминирующей культуры, еврейско-израильская идентификация может опираться на национально-религиозные традиции, приемлемые и для носителей большинства других версий коллективной идентификации, – таких, как версии партии ШАС, русскоязычных евреев и даже канаанцев. Даже израильские арабы в известной мере не так уж далеки от израильской идентификации, выделяя в ней как раз не связанные с национально-религиозной принадлежностью аспекты. Иными словами, хотя израильская идентичность не унифицирована, она создает условия для сближения различных групп общества. Каждая группа сохраняет и поддерживает свою собственную идентичность, сравнивая и сопоставляя ее со все той же «коренной» культурой отцов-основателей. Таким образом, несомненно утратив свою гегемонию в израильском обществе, эта культура осталась доминирующей в том смысле, что служит своего рода камертоном для каждой из версий коллективной самоидентификации, утверждающих свое отличие от нее и тем самым проявляющих свою близость к ней.