Geum.ru

Самоидентификация различных социальных групп в современном израильском обществе

Вид материалаДокументы

Содержание


Общинное обособление выходцев из восточных стран
Подобный материал:
1   2   3   4   5   6   7
Общинное обособление выходцев из восточных стран

В основе раскола между ашкеназами [выходцами из стран Европы и Северной Америки] и сефардами [выходцами из стран Азии и Северной Африки] лежит понятие «общины», описывающее тип этнической группы, члены которой видят себя частью большего коллектива, но при этом пользуются собственной моделью коллективной идентификации. Действительно, до сих пор многие евреи, которые иммигрировали из восточных стран или являются потомками иммигрантов из этих регионов, оперируют понятиями, не входящими в репертуар доминирующей светской культуры18. Восточные евреи, прибывшие в Израиль в 1950-е и 1960-е, в большинстве своем соблюдали религиозные традиции и были склонны интерпретировать создание Государства Израиль как «начало освобождения», обещанное в священных книгах. Поэтому для них иммиграция в Израиль служит как бы наградой за преданность еврейству в течение сотен лет и доказательством того, что они стали достойными долгожданного «освобождения». С точки зрения такого «традиционалистского сионизма», еврейский образ жизни в диаспоре способствовал «освобождению» ничуть не менее, чем деятельность первых поселенцев в Израиле или проводимая сионистами международная политика. Несмотря на то, что эти иммигранты хотели ассимилироваться и влиться в израильское общество, они с неприятием относились к настойчивым призывам отказаться от ценностей и символов, которые они хранили в течение поколений и которые олицетворяли для них еврейство. Так, например, статус иврита как государственного языка Израиля был принят этими иммигрантами как нечто само собой разумеющееся, поскольку в их коллективной памяти этот язык составлял достояние еврейского народа. Однако необходимость отказаться от таких атрибутов, как особый стиль молитв, воспитание детей в духе традиций общины, характерный акцент в иврите и т.д. была для них гораздо менее очевидной. До сегодняшнего дня в речи представителей этих общин можно различить йеменский, курдский или иракский акцент. Вышеизложенное не означает, что представители восточных общин не находятся под влиянием системы государственного образования, службы в армии, современного рынка труда, а также взаимоотношений с другими группами израильского общества. Этот опыт, без сомнения, оказал влияние на уклад жизни, манеру поведения и мировоззрение восточных евреев, создав тем самым антитезу консервативным тенденциям в их общине – в основном для тех, кто получил высшее или среднее специальное образование и сделал профессиональную карьеру. В силу естественных причин преуспевающие выходцы из восточных стран, вошедшие в этнически гетерогенные общественные группировки, в большей степени приобщились к доминирующей культуре, чем другие представители этих общин. У них было больше возможностей перешагнуть «этническую границу», отделяющую их группу от остальных кругов израильского общества. Этот процесс стал возможным также благодаря сохраняющейся у значительной части представителей среднего класса преданности идеологиям «собирания евреев всего мира» и «плавильного котла культур», что определило их относительную открытость по отношению к практически всем группам еврейского населения Израиля, в особенности, когда речь шла о согражданах, стоящих на той же ступени социальной лестницы.

И все же выходцев из восточных стран до сих пор отличает низкий социальный статус, ставший следствием тенденций 1950-х и 1960-х. С одной стороны, эта динамика была порождена дискриминирующим подходом ответственных за политику абсорбции структур, полных предвзятости в отношении этой группы населения. С другой стороны, приверженность традиционному образу жизни и низкий уровень образования многих представителей иммигрантов из восточных стран мешали им использовать даже те небольшие возможности для социальной мобильности, которые все же существовали. Вне зависимости от того, какую из вышеназванных причин считать основной, отсутствие социальной мобильности большинства выходцев из восточных общин снизило степень их знакомства с доминирующей культурой, что способствовало сохранению в таких общинах патриархальных традиций. Однако эти же условия способствовали созданию религиозно ориентированной общинной элиты, которая считала себя ответственной за сохранение культурных традиций восточных евреев. Формирование подобной элиты стало возможным при содействии ортодоксального ашкеназского сектора. Однако, в отличие от своих ашкеназских коллег, активно действующих только в среде ортодоксального населения, выпускники религиозных учебных заведений и раввины сефардского происхождения остаются интегральной частью общин выходцев из восточных стран, которые, в большинстве своем не являясь ортодоксами, сохраняют приверженность традиционному образу жизни. Немаловажным источником мотивации политической деятельности этой элиты служит ее убеждение в том, что она является носительницей идеологии, важной для всего израильского еврейского общества. Не приходится сомневаться, что, как только сформируются подходящие условия, эта элита станет играть одну из ведущих ролей в израильском обществе.

Зарождение этого процесса наблюдалось в начале 1970-х, когда многие выходцы с Востока начали активно поддерживать правые партии, тем самым выражая свое недовольство властью, которую считали ответственной за неудачи своей абсорбции, а так же подчеркивая близость своему мировоззрению национальных символов правого блока Херут [«Свобода»]. В этих условиях восточные общины в течение короткого срока добились впечатляющего роста количества своих представителей в израильской элите – в партиях, в Кнессете, в правительстве, в профсоюзах и других властных структурах. При этом общественное табу, которое в течение многих лет во имя «единства народа» отрицало любые попытки организовать секторальную партию, разбилось вдребезги. После того, как в 1981 году на выборах в Кнессет десятого созыва сефардской традиционалистской партии Тами [Тнуат масорет Исраэль – «Движение за еврейскую традицию»] удалось получить три мандата (ее список был поддержан более чем 44 тысячами избирателей, принявших участие в голосовании), был открыт путь для возникновения национально-ортодоксальной партии восточных евреев (ШАС), которая стала весомой силой в политической жизни Израиля. Эта партия сумела проникнуть в широкие круги выходцев из восточных стран – вне зависимости от того, являются они ортодоксами или нет – и тем самым укрепила свое положение во всем религиозном секторе. На этом фоне многие ассимилированные выходцы из восточных стран начали подчеркивать свое восточное происхождение, видя в нем политический и общественный капитал.

Стремясь укрепить свое влияние, партия ШАС объявила себя едва ли не единственным выразителем чаяний восточных евреев. Она действует в направлении создания единой для всех восточных общин культурной базы, для чего вводит новые культурно-идентификационные понятия, – тем самым формируя новые рамки коллективной ответственности и изменяя существующую в израильском обществе коллективную идентификацию.