Geum.ru

Абдурахман Авторханов ро­дился на Кавказе. По национальности чеченец. Был номенклатурным ра­ботником ЦК вкп(б). В 1937 г

Вид материалаДокументы

Содержание


Xii. бухарин ищет "союзников"
Подобный материал:
1   ...   7   8   9   10   11   12   13   14   ...   45

XII. БУХАРИН ИЩЕТ "СОЮЗНИКОВ"


Начавшаяся борьба между правыми и группой Ста­лина поставила троцкистов и зиновьевцев перед тяжелым решением: как быть? Идеологически в нынешнем споре Сталина с Бухариным они стояли ближе к Сталину ("пра­вая опасность – главная опасность в партии и стране"), психологически они не могли поддержать Сталина, так как слишком велики были раны, нанесенные им Стали­ным в союзе с тем же Бухариным. Политически ориен­тация на группу Сталина означала бы для них катастро­фу: полное идейное, на этот раз добровольное, разору­жение перед Сталиным. В этом случае троцкисты и зиновьевцы похоронили бы себя в глазах партии как орто­доксальное "ленинское течение" внутри партии, на что они до сих пор претендовали. Еще менее приемлема была группа Бухарина. Не Сталин, а Бухарин был ведущим, главным идеологом и теоретиком разоблачения плат­формы и троцкистов, и зиновьевцев, а потом и "объ­единенного троцкистско-зиновьевского блока" (1926 г.). Без пропагандной машины и теоретической лаборатории Бухарина Сталин погиб бы еще в первой схватке с троц­кистами, не говоря уже об объединенном блоке троц­кистов и зиновьевцев. Нельзя забывать, что на первых этапах развертывания дискуссии за "ленинское наслед­ство", иначе говоря за власть, центр тяжести лежал в области теоретической и программной. Аппарат ОГПУ был пущен в ход для физической расправы только после идеологической победы. Идеологическая расправа с троц­кистами и зиновьевцами закончилась на XV съезде пар­тии (декабрь 1927 г.).

С 1928 года началась физическая расправа – троц­кистов и зиновьевцев начали десятками и сотнями ссы­лать в Сибирь. Идеологически дискредитированные, как антиленинцы, особенно после антисталинских демонстра­ций 7 ноября 1927 года (в день годовщины Октябрьской революции) в Москве (Троцкий) и в Ленинграде (Зи­новьев), троцкисты и зиновьевцы легко были сданы в руки ОГПУ. Теперь Бухарин и остался один на один со Сталиным, и Сталин приступил к осаде сначала "школы Бухарина" (теоретическая критика), а потом и группы Бухарина (политическая критика). В этих условиях и при­ходилось отвечать на вопрос: "как быть"? К началу по­хода против Бухарина многие из ведущих лидеров троц­кизма, в том числе и сам Троцкий, были сосланы. Но у Троцкого остались подпольные группы в Москве, кото­рые продолжали нелегальную работу против Сталина. К этим группам принадлежали и некоторые из тех, кото­рые подписали заявление о капитуляции и поэтому из­бегли ссылки и были восстановлены в правах членов пар­тии. У зиновьевцев, наоборот, рядовые члены были ре­прессированы, а сами Зиновьев и Каменев, безоговорочно подписав капитуляцию и признав Сталина "великим вож­дем", а Троцкого "историческим врагом" народа, оста­лись в Москве. Зиновьев и Каменев, конечно, не были искренни, и Сталин им ни на йоту не верил, но в тот период такое самобичевание "старых большевиков" и льстивые восхваления ими Сталина, как "вернейшего со­ратника" Ленина, лили воду на сталинскую мельницу.

Новый раскол в Политбюро, совершенно неожидан­ный для Зиновьева и Каменева, поставил и их перед тем же вопросом: "как быть, с кем пойти"? Сами бухаринцы великолепно понимали, что апеллируя в борьбе со Ста­линым к старым оппозиционным группам, они рискуют сами оказаться в роли беспринципных банкротов в поли­тике. Для Сталина такой поворот бухаринцев в сторону троцкизма давал неоценимые тактические козыри, тогда как Бухарин мало выигрывал, так как основные кадры Троцкого и сам Троцкий, как уже указывалось, были не только политически, но и физически изолированы.

При всем этом бухаринцы понимали, что блок воз­можен только на основе единой платформы по ведущим вопросам внутренней и внешней политики, но такая плат­форма с Троцким исключалась. Что касается Зиновьева, то сам он был весьма неподходящим человеком для не­легальных переговоров, еще более для блока с ним. Он уже дважды заключал блок с Троцким и оба раза из­менил ему в самый критический момент. Восторженный трибун революции, когда ее победа обозначалась наверня­ка, он легко впадал в панику, если надо было рисковать головой. Так было с ним и накануне решающих дней октябрьского переворота большевиков, когда он на се­кретных заседаниях ЦК 10 и 16 октября 1917 года дважды голосовал с Каменевым против вооруженного восстания. В ночь октябрьского переворота он вообще исчез неиз­вестно куда, создавая себе алиби, хотя его друг Каме­нев вместе с Троцким лично руководил из Смольного института ходом восстания. Наверное, этим объяснялось то, что когда правые решили повести переговоры с зиновьевцами о создании блока против Сталина, то они обратились не к Зиновьеву, а к Каменеву. Более того, правые были склонны вообще исключить Зиновьева из новой комбинации, если Каменев и зиновьевцы согласятся на совместные действия без Зиновьева. Эти переговоры повел от имени правых летом 1928 года Бухарин с Ка­меневым. Беседа происходила с соблюдением всех усло­вий конспирации на квартире Каменева. Присутствовал лишь один Сокольников – "посредник" и друг Каменева. Информировав Каменева подробно об основных пунктах разногласий внутри Политбюро и о настроениях отдель­ных его членов, Бухарин сделал конкретное предложение о блоке. Каменев почти со стенографической точностью записал исповедь Бухарина, считая себя морально обя­занным довести до сведения Зиновьева содержание беседы Бухарина. В тот же день Каменев предъявил Зиновьеву свою "запись беседы". Приятно удивленный Зиновьев увидел в откровениях Бухарина совершенно неожиданные перспективы для своего возвращения к власти. Но вскоре собственноручная запись Каменева очутилась и у Ста­лина. Можно себе представить, как был обрадован Ста­лин, получив в свои руки столь гибельное для бухаринцев оружие.

– "Правые уже в гробу, – дело только за могилой", – торжествовал он.

После этого провала бухаринцы относились ко вся­ким предложениям представителей бывших оппозиций весьма скептически. Троцкисты у бухаринцев пользовались и как идейная сила, и как антисталинские фанатики лучшей репутацией. Причем троцкисты, несмотря на раз­гром и ссылку их руководителей, продолжали неприми­римую борьбу против "эпигонов Октября" и "сталинской реакции". Мужество, бесстрашие и готовность на личные жертвы выгодно отличали троцкистов от зиновьевцев. В этом отношении троцкисты как союзники были бы весьма реальной силой, но идеологическая пропасть меж­ду "левыми" и "правыми" была той мертвой зоной, куда не осмеливались вступить ни доктринеры-бухаринцы, ни идеалисты-троцкисты. Редкие лица из обеих групп поднимались выше обеих доктрин в смысле понимания исторических перспектив. Борьба шла не за ленинизм, а за власть, – ни левые, ни правые этого не понимали. Сталин это понимал отлично. Поэтому, цепляясь за бук­вы ленинизма, и левые и правые стремительно падали на дно, а Сталин столь же стремительно шел к вершине власти. Ее он достиг ровно через год, в декабре 1929 года, когда впервые вся страна прочла на страницах "Правды": "Сталин – вождь партии и лучший ученик Ленина". Это было как бы юридической документацией исторического переворота...


* * *

Когда начались массовые высылки, особенно вы­сылки руководящих лидеров, троцкисты радикально изме­нили тактику. С ведома или без ведома своего руковод­ства, но они в своей массе прекратили открытую борьбу против "партии" и перешли к нелегальным методам. Открыто бороться против сталинского ЦК сейчас было и практически невозможно. Уже XV партийный съезд объявил проповедь троцкизма несовместимой с пребы­ванием в партии. Поэтому тот, кто принадлежал ранее к троцкистам, а теперь хотел оставаться в партии или вернуться в партию, должен был публично объявить (видные троцкисты – в печати, рядовые – на партий­ных собраниях), что они признают "генеральную линию" правильной, Сталина вождем, а Троцкого врагом партии. Для троцкистов это было тяжелой и противной их натуре задачей. Все-таки они вынуждены были так посту­пать, так как другого пути обратно в партию не было. Хотя Сталин относился с подозрением к их возвращению или покаянию, но в тот период это было ему выгодно в борьбе с бухаринцами. Поэтому троцкистов массами восстанавливали в партии, возвращали из ссылки и не­которые из них вновь выдвигались на руководящие посты. Упорствовал только Троцкий и несколько его лучших друзей. Однако большинство троцкистов признало Ста­лина только на словах, чтобы на деле бороться и дальше за дело Троцкого. Троцкисты этого толка были почти во всех звеньях органов государственного управления, за исключением самого партийного аппарата и органов по­литической полиции. Несмотря на тотальный разгром, последовавший за "планом Маленкова", троцкисты имели сильнейшее влияние и среди московского студенчества. Почти половина состава преподавателей общественных наук в московских вузах была из бывших или настоящих троцкистов, другая половина была явно бухаринская. Меньше всего было влияние троцкистов в рабочей среде, еще меньше – в крестьянстве. Там и здесь господство­вало пробухаринское настроение. Я уже сказал, что вер­нувшись в партию или открыто покаявшись в своих "гре­хах", троцкисты изменили тактику борьбы со Сталиным. Они создали свои собственные группы и кружки, которые вербовались исключительно из коммунистов и ставили своей целью развертывание нелегальной работы как в партии, так и среди рабочих. Соответственно были вы­работаны и методы работы – в партии вести индиви­дуальную обработку членов партии в антисталинском духе, в рабочей среде вести нелегальную работу путем массового и систематического распространения прокла­маций, листовок и лозунгов. Первые листовки этого рода посылались из Алма-Аты, подписанные самим Троцким. За ними последовали воззвания к московским "большевикам-ленинцам" от бывшего командующего Московским военным округом Муралова, к "соратникам и единомышленникам" – от Мрачковского и др. В Моск­ве они перепечатывались на гектографе и потом распространялись по всей стране самыми различными путями через Союзпечать, вложенные в официальные издания (через своих людей); через почту – как заказные письма к местным парторганизациям и их руководителям; через торговые и кооперативные организации – как оберточ­ная бумага к торговым посылкам.

Воззвания, составленные в Москве, носили всегда анонимный характер: "группа большевиков-ленинцев", "ленинская группа", "группа старых большевиков", "груп­па рабочих большевиков".

Организованные группы троцкистов (официально они называли себя "большевики-ленинцы" в противополож­ность "большевикам-сталинцам") существовали почти во всех исследовательских учреждениях Коммунистической академии.