Geum.ru

Абдурахман Авторханов ро­дился на Кавказе. По национальности чеченец. Был номенклатурным ра­ботником ЦК вкп(б). В 1937 г

Вид материалаДокументы

Содержание


Xvi. сталин встречает новый год
Подобный материал:
1   ...   10   11   12   13   14   15   16   17   ...   45

XVI. СТАЛИН ВСТРЕЧАЕТ НОВЫЙ ГОД


В то время, когда Томский поднимал бокал за здра­вие рабочего класса, Бухарин читал сентиментальные стихи советским "гранд-дамам", а полупьяные участники новогоднего бала поздравляли друг друга с "Новым го­дом, с новым счастьем", – на другом конце Москвы, на такой же, как у Томского, даче, тихо, сухо и деловито встречала Новый год и ковала новое счастье группа се­рых, безвестных, но энергичных молодых людей. Ни музыки, ни елки, ни даже тостов. Лишь монотонная про­поведь "отца", апостола, самого старшего из присутству­ющих, быстро воспринимаемая его вернейшими адепта­ми. Изредка сухие и деловые вопросы, на которые сейчас же следуют столь же сухие и деловые ответы. Уединен­ность места сборища, таинственность обстановки, озабо­ченно-деловые лица присутствующих и гнетущая тишина в большой длинной комнате составляли резкий контраст шумно-веселому балу в Болшеве.

Это собрались на даче у Кагановича члены "Кабинета Сталина", в числе которых был и наш "Генерал". Встре­чей руководил Каганович. Докладывал сам "отец". До­кладчик нарисовал предварительно "ужасающую" карти­ну готовящегося "истребления" аппарата партии со сто­роны "заговорщиков" против партии – Бухарина, Рыко­ва, Томского, Угланова... Сталин доказывал присутству­ющим, что первой жертвой этого "истребления", по за­мыслу "заговорщиков", "должны быть вот мы с вами, весь партийный аппарат сверху донизу". Более того -"заговорщики" хотят уничтожить и военные кадры пар­тии, заменив их троцкистами и бывшими специалистами из царской армии. И объективно, и субъективно програм­ма правых "заговорщиков" направлена на реставрацию капитализма в стране. Именно потому, что без уничтоже­ния партийного аппарата невозможна подобная реставра­ция, первый удар направлен против нас. Но "заговорщи­ки" достаточно умные люди, чтобы понять, что нормаль­ными методами свободной партийной дискуссии, хотя бы на пленумах ЦК или на съезде партии, им не одолеть уже сложившийся "ленинский аппарат" партии. Поэтому "заговорщики" прибегают к явно провокационным трю­кам и приемам. Даже больше – они стали на путь вымо­гательства и шантажа отдельных членов ЦК и руководи­телей Красной армии. Пользуясь теми или иными недо­статками или ошибками в прошлом у ряда наших руко­водящих товарищей, бухаринцы готовят удар и по ним. Это им тем более легко делать, – многозначительно до­бавил Сталин, – что странным образом копии всех лич­ных дел наших кадров из "Особого сектора" очутились в руках Бухарина. Когда заведующий персональным уче­том Смиттен начал оправдываться, заявляя, что эти до­кументы никак не могли попасть к Бухарину, Сталин во­прошающе посмотрел на Поскребышева.

– К сожалению, Иосиф Виссарионович прав, – с апломбом ответил Поскребышев.

– Но как быть, как исправить эту ошибку нашего аппарата и одновременно обезвредить бухаринцев? – спросил Сталин. И сам же ответил:

– Вот мы с Лазарем Моисеевичем и Вячеславом Михайловичем договорились о следующем: пока бухарин­цы еще не успели реализовать украденные документы, мы должны предупредить наших людей, наших членов ЦК и руководителей армии о той провокации, которую готовят против них бухаринцы. Для этого есть только один путь – сотрудники аппарата ЦК, допущенные к работе в "Особом секторе", должны немедленно выехать на места и ознакомить этих товарищей с выписками из их личных дел, которыми против них хотят воспользо­ваться бухаринцы.

Сталин закончил свое изложение одним строжайшим предупреждением – "выписки эти предъявляются со­ответствующим товарищам не как выписки из их личных дел, а как перехваченный ЦК материал бухаринцев". После ознакомления товарищей с выписками командиро­ванные должны взять у каждого из них письменное объяс­нение по двум вопросам:

1. Что может сказать этот товарищ в свое оправдание по существу обвинения, которое выдвигают против него бухаринцы?

2. Если он опровергает этот компрометирующий его материал, то чем он объясняет поведение группы Бухарина?

Роли были распределены. Новогодняя встреча кончи­лась. Прямо с этой встречи "Генерал" приехал к Томско­му и изложил весь план Сталина Бухарину и Томскому в присутствии Сорокина.

Какова была реакция у Бухарина и Томского на план Сталина, Сорокин не рассказывал, но я живо помню реак­цию кружка Зинаиды Николаевны, когда мы через два или три дня после Нового года обсуждали этот план на ее квартире. Мы собрались довольно поздно вечером, но так как инициатор данной встречи "Генерал" все еще отсутствовал, делились пока впечатлениями от встречи Нового года. Разговор как-то не клеился, тем более, что Сорокин был почти безучастен, хотя Зинаида Николаевна старалась вывести его из "равновесия", что ей явно не удавалось. Только "Нарком" на этот раз был очень ожив­лен и без умолку хвалился своими, по всей вероятности, мнимыми успехами на охоте под Новый год, так что Со­рокин при каждом его новом удачном выстреле недовер­чиво покачивал головой или строил насмешливую гри­масу. Когда же "Нарком", уничтожив сонмы уток, куро­паток, зайцев и пару лисиц, начал целиться в волка, Соро­кин резко оборвал "выстрел":

– Давайте оставим холостые выстрелы. Лучше рас­скажи, почему у тебя не хватило пороху на московском активе, когда надо было стрелять в Кагановича?

– Но я никогда не охотился сразу за двумя зайцами, как ты на активе в ИКП, – рассердился "Нарком".

– Заяц за зайцем не охотится, – ответил Сорокин.

– Перестаньте говорить глупости, – вмешалась Зинаида Николаевна.

Очень кстати раздался звонок. Явился, наконец, "Ге­нерал".

– Я совершенно уверен, что Зинаида Николаевна, а вместе с нею и вы будете снисходительны ко мне за опоздание, если я поведу свой рассказ с конца, – начал "Генерал". Он сообщил, что был на инструктивном сове­щании в ЦК и что на рассвете на специальном юнкерсе летит на Кавказ для обработки руководителей края. "Ге­нерал" изложил "план Сталина" и рассказал, кто куда направляется из аппарата ЦК для его проведения в жизнь.

– Чудовищное дело Бейлиса против всей ленинской гвардии, – вот сущность плана, – заключил свое со­общение "Генерал".

– Почему же ты едешь тогда? – недоумевающе спросила Зинаида Николаевна.

– Разве тебя не информировал Сорокин?

– Он просто рассказал, что Бухарин не верит в успех подобной провокации, Рыков с этим согласен, Томский, как всегда, бросается в другую крайность, а о твоей по­ ездке и речи не было.

– Поеду ли я и куда, я, собственно, узнал только вчера.

– Но знают ли об этом "наши"?

– Разумеется.

– Ну, и?

– Ну что об этом толковать, Зинаида? "Отцвели цветы, облетели листы", и не революционеры мы боль­ше, – ответил "Генерал" и, тяжело вздохнув, добавил:

– Только один Томский остался верным и револю­ции, и самому себе, а остальные, извините за выражение, просто бабы!

– Я думаю, что Николай Иванович прав, когда ду­мает, что члены ЦК партии настолько умны, чтобы не поверить дешевой провокации, – вмешался в беседу Рез­ников.

– Да, это слишком птицы стреляные, чтобы их могли ловить на тухлой мякине Сталина, – вставил свое слово охотник-"Нарком".

– В том-то и дело, что тут вовсе не "тухлая мяки­на", а действительно серьезные обвинения, дискредити­рующие членов партии, но преподносимые им от нашего имени.

– Я этому не верю, – упорствует "Нарком". Сдерживая внутреннее возмущение, "Генерал" неторопливо вынимает из портфеля напечатанные на официальном бланке ЦК выписки "из материалов правой оппозиции" и начинает читать:

– Белов, командующий Северо-Кавказским военным округом, был левым эсером, переписывается с сосланны­ми троцкистами, поочередно живет с женами работников своего штаба...

– Андрей Андреев, секретарь крайкома партии, до революции был активистом в меньшевистском проф­союзе, во время войны – "оборонцем". После революции растратил крупные суммы денег ЦК Союза железнодо­рожников, но от суда увильнул. Хронический пьяница...

– Филипп Махарадзе – председатель правительства Грузии, втайне вместе с национал-уклонистами и грузин­скими меньшевиками в эмиграции готовит выход Грузии из СССР...

– Мирзоян – секретарь ЦК партии Азербайджана, был на секретной службе Англии на Кавказе, крестил детей в армянской церкви...

– Фабрициус – командующий особой кавказской Красной армией, бонапартист и морфинист...

Список был довольно длинный, со многими пикант­ными подробностями, которые присутствующие слушали с возрастающим недоумением. Под каждым именем по­литическое обвинение чередовалось с обвинением "быто­вым" – пьяница, развратник, растратчик, морфинист. В те годы такие обвинения выглядели так же грозно, как и политические. Закончив список, "Генерал" вопроситель­но посмотрел на "Наркома", но последний меланхолично заметил:

– Знаете, судя по тому, что мне лично известно о некоторых из перечисленных товарищей, я утверждаю, что сведения о них отвечают действительности.

– Но не забывай, что они собраны не нами, а аппа­ратом ЦК, а преподносятся этим товарищам от нашего имени, это ведь и подлость, и шантаж одновременно, – старается "Генерал" вдолбить эту истину в голову "Нар­кома".

Но "Нарком" продолжает твердить свое:

– Однако факты от этого не перестают быть фак­тами.

Резников одобрительно поддакивает, Сорокин и Зи­наида недоумевающе переглядываются, "Генерал" от воз­мущения теряет дар слова.

Политическая дискуссия перешла в простую ругань, что, в свою очередь, вывело из терпения даже стоическо­го "Наркома". Казалось, что острая перебранка между "Генералом" и "Наркомом", в которой стороны не щади­ли и лично друг друга, грозит всеобщим скандалом. Не­двусмысленный намек "Генерала" на политическую чест­ность "Наркома" вызвал контробвинение обиженного: – Рассказывая нам здесь о заговоре аппарата ЦК и сам участвуя в его проведении в жизнь, "Генерал" ведет двойную игру: Сталину он служит делом, а нам – для алиби.

Это уже вызвало взрыв. Разъяренный "Генерал", схватив со стола графин, со всей силой размахнулся им по "Наркому", но тот вовремя увильнул и графин раз­мозжил голову главному виновнику: с шифоньерки поле­тел на пол разбитый вдребезги мраморный бюст Ленина. Раздосадованный неудачей "Генерал" одним прыжком очутился перед "Наркомом" на другом конце стола, со­бираясь схватиться с ним врукопашную, но Сорокин всем своим грузным телом закрыл "Наркома".

– К нему ты можешь подступить только через мой труп! – сказал Сорокин. "Генерал" имел основание ве­рить ему и заметно охладел. Зинаида вывела "Наркома". Сорокин стал стыдить "Генерала". Резников потребовал щадить и так уже слабые нервы Зинаиды. "Генерал" за­молчал, но это было молчание глубоко оскорбленного человека. Сорокин догадывался, что буря впереди.

Надо было скорее начать переговоры о "перемирии". За них и взялись Зинаида и Сорокин. Об извинении "Гене­рала" первым перед "Наркомом" не могло быть и речи. Но формально извиниться первым должен был именно он, как зачинщик взрыва. Поэтому "Нарком", охотно соглашаясь на мир, требовал соблюдения справедливости: первым руку должен подать "Генерал". Изобретательная в этих случаях Зинаида нашла компромисс – одновремен­но повели за руку навстречу друг другу: Зинаида – "Нар­кома", а Сорокин – "Генерала". Перемирие состоялось. Остальное доделала водка – она цементировала мир на русский лад: взаимные душеизлияния и сердечные тосты чередовались до раннего утра.

К шести часам "Генерал" уехал на аэродром...