С. В. Кортунов проблемы национальной идентичности россии в условиях глобализации монография

Вид материала

Монография

Содержание Россия и Запад Альтернативный образ мира Нарочницкая Н.А

Подобный материал:

• В. М. Пивоев (Петрозаводский университет), 193.44kb.
• Монография представляет собой комплексное исследование теоретиче­ских и практических, 70.78kb.
• Учебный курс «Мир в эпоху глобализации», 17.57kb.
• Трансформация государственно-национальной идентичности в условиях глобализации 22., 301.27kb.
• И. Е. Золин Рынок труда в условиях глобализации мировой экономики: проблемы теории, 164.95kb.
• С. Кортунов Что стоит за мифом о «советской оккупации», 726.89kb.
• Глобализация и национальная идентичность, 269.63kb.
• Сдокладом на тему (если есть), 47kb.
• Глобализация и ее влияние на банковскую систему России, 236.02kb.
• А. В. Рош проблемы функционирования машиностроительного комплекса россии с участием, 1962.09kb.

Россия и Запад


То, что мы видим сейчас - это не "конец истории". Даже для Запада. У него есть свое будущее. Но новая весть для Запада придет из России. Кризис общества потребления - это симптом ухода не цивилизации, а лишь устаревшей формы ее существования.

Запад - это нечто большее, чем «общество потребления». А Человеческий Универсум и, по сути, только таким начинает себя осознавать - нечто большее, чем Запад, и он, по большому счету, ничего общего не имеет с унифицированным человечеством. Верно утверждение Герцена: "без западной мысли никогда не поднимется наш российский собор выше фундамента". Однако и Запад должен понять, что Россия - то место, откуда видны и его перспективы, и его болезни. Это не помойка Запада, а его очиститель, его смысловой дренаж. Перекрывая этот дренаж своими отходами, Запад убивает себя. Ненавидя Россию - он тоже убивает себя. Превращая Россию в себя - он убивает и себя, и весь будущий Универсум.

Раньше Запад понимал это, но он об этом забыл. И теперь он, в эйфории, связанной с победой, как ему кажется, либеральных ценностей, так и не может вспомнить, были ли общечеловеческая История и Культура. И это страшно. Еще страшнее, когда, будучи неспособным вспомнить о них, Запад, точнее не самая дальновидная его часть, цепляется за технику и дегуманизированную науку как за Всеобщее. И совсем страшно, когда, мучаясь амнезией, Запад упражняется в русофобии. Россия - память Запада о Всеобщем, память Запада о себе же самом, а Запад хочет именно убить эту память. Вот почему подлинный патриот России одновременно является и человеком, и патриотом Запада. Тайна России в том, что она не элемент, вычленяемый из системы, который можно так или иначе использовать, она не часть некоего целого, одно из его начал. Россия - это империумное начало Универсума, его духовная ипостась, воплощение его Свободы Воли. Конечно, без этого - Большой Проблемы для Запада нет, но значит, нет ни Большой Культуры, ни Большой Теории, ни Большой Политики, ни Большой Истории. Нет России - нет Универсума.

Русский писатель Юрий Мамлеев в своей книге "Новый Град Китеж" представил следующую концепцию. По существу то, что лежит в основе исторической России, выходит за пределы нашего земного мира и является одной из глубочайших тайн отношений между Богом и Космосом. Он в этой связи ввел термин "космологическая Россия". По этой теории, наша историческая Россия - это только одно из проявлений космологической России, которая может проявляться на других планетах, в другом временно-пространственном мире. Идея России выходит за пределы нашего земного мира и за пределы человеческого - а если это так, то неизбежно она проявится в других мирах. Это решительный поворот в исследовании русской идеи, потому что и Бердяев, и самые крайние славянофилы - все они связывали идею России с идеей человечества. Конечно это образ поэтический, но вместе с тем интуитивно отражающий безусловно верный тезис о России как экзистенциальной сущности мира.

Мессианские притязания России, вытекающие из глобального восточно-христианского универсализма, включающего и Запад, и политически выраженные в знаменитой идее Третьего Рима, отражают лишь тот факт, что она является оппонентом Запада в вопросе о глобальном развитии. При этом российская парадигма носит фундаментальный характер и предполагает не отрицание развития и не копирование чужих наработок, а именно поиск иного развития, как бы людям возможного его варианта или разновидности. В этом смысле, в этом (и только в этом!) качестве Россия может называться Восточной империей. Если есть История, то есть динамика мирового развития, и есть Запад, что в общем-то условно в контексте мироздания, со своей исторической версией, то у него должен быть и исторический оппонент. Причем история имеется здесь в виду именно как всеобщая История (то есть история человечества), а не истории, в том числе истории отдельных цивилизаций. В этом же смысле понимается и Развитие. В классической теории западной модернизации есть субъект, но нет диалектики, нет преодолеваемой двойственности в модели развития, то есть отсутствует подлинная динамика исторического процесса, подменяемая одномерной, упрощенной, а значит, неисторической схемой, выдаваемой за Историю.

Вот почему современный Запад так грезит концом Истории. Ему надо обнулить реальный процесс и объявить "концом истории" конец индустриального общества. Он устал и хочет остановиться. Этой остановке, с ее страшными, буквально апокалиптическими последствиями, предвещанными и провозглашенными как идеал в работах Ф.Ницше, в XX веке помешали два обстоятельства: коммунизм и Россия образца 1917 года.

Полыхнувшее в начале века красное пламя Интернационала не дало распространиться фашистской волне инферно, то есть беспредельным идейным монопольным господством буржуазной модели Будущего. Принятие Россией коммунизма восстановило диалектику мирового развития. Создав Красную Империю - СССР, Россия нашла себя на стыке между недостаточностью цивилизационного уникализма и избыточностью религиозного универсализма. Она сыграла в точности свою роль, стала тем, чем она должна была стать. Россия искала Альтернативу, мир искал Альтернативу, Альтернатива возникла в России и Россия нашла себя в ней.

Теперь представим себе с этих позиций, что такое Россия, вставшая в хвост западной модернизации. К концу XX века сложился определенный мир. Это на сегодня мир Больших Денег. Данная фаза мировой цивилизации, безусловно, финансово-олигархическая. Есть в этой фазе достойное место для России? Да еще после распада страны? Народнохозяйственный комплекс СССР, построенный по формуле "страна-завод", иногда называют корпорацией "Красная Звезда". Место этой корпорации в мире определялось фундаментальными политико-финансовыми договорами - Раппальским и Ялтинским, установившими некие важнейшие паритеты. Это, в свою очередь, базировалось на идеологии, сформулированной в "кодах" "глобального альтернативизма".

Далее. Реальным инструментом модернизации в конце XX века является только террор МВФ. Можно критиковать инструмент, но стоит ли это делать, ложась под нож на хирургический стол в качестве пациента?

Возрождение России предполагает не формальную реставрацию, а нечто гораздо большее - восстановление кодов альтернативности. На первый взгляд кажется, что вероятность успешной модернизации намного превышает вероятность успеха прорыва, но при тщательном рассмотрении выясняется, что это не так. Во-первых, есть серьезные основания сомневаться в принципиальной и реальной осуществимости проекта модернизации в России. Во-вторых, существует альтернатива модернизации. Хотя бы потому, что России категорически необходимо перейти в парадигму не имитационного, а следовательно, догоняющего, а именно опережающего развития, а следовательно, альтернативного.

Опережающее развитие России может идти лишь с опорой на мобилизационный проект и в парадигме альтернативности, парадигме прорыва. При этом прорыв вовсе не предполагает возвращения к мобилизационной модели после 1917 года. Он апеллирует не к реставрации, а к радикальной, коренной Реформации.

Безальтернативность западного пути развития внушалась России почти гипнотически. Но теперь уже можно сказать точно: страна сорвала этот проект, высшим своим умом поняв, что ее правда - в другом. Столь же сознательно Россия несколько раз срывала становление национального государства и национальную идентификацию. Так было ив 1917 году. То, что мы видим сейчас, это своего рода очередной саботаж русского духа, протестующего против слишком простых, слишком неадекватных его замыслу форм самоидентификации.


Альтернативный образ мира


Исторически Россия утверждала себя как великая держава, так или иначе олицетворяя собой некий альтернативный образ мира, как носительница определенной модели цивилизационной альтернативы. Весьма часто это была также заявка на лидерство в решении какой-то назревшей общечеловеческой задачи. Например, достижения социальной справедливости в советский период истории России.

На данном историческом этапе развития человечеству нужна альтернатива обществу всеобщего потребления, которое начинает исчерпывать свои возможности. Модель прогресса, пожирающего мировые ресурсы в безудержной гонке потребления, заходит в тупик. Ей на смену идет "постматериальная", "постэкономическая" модель развития, в центре которой будет стоять "постэкономический человек" с иной структурой потребностей, гуманитарной культурой с иными - в первую очередь -интеллектуально-духовными ценностными ориентациями. Основной же общечеловеческой задачей уже сегодня (а тем более в XXI веке) становится не увеличение объема потребления ресурсов, а обеспечение устойчивого развития.

Мир втягивается в трудные времена, когда человечество будет вынуждено существовать в режиме строгой экономии, переходить от гармонизации жизненных интересов на основе их баланса к жесткому регулированию социальных процессов на основе общественного согласия. Уже сейчас перед человеком, обществом, государством все чаще встает вопрос: "иметь" чего-то больше или "быть"? Тем самым снижается роль баланса интересов как регулятора человеческих общественных отношений в пользу повышения значимости фундаментальных нравственных ценностей. Для России эта цивилизационная трансформация в направлении ценностных изменений от "иметь" - к "быть" пройдет наименее болезненно, по сути, это будет путь к самосознанию. Именно нравственное начало должно лечь в основу становления собственно России. Более того, утверждение места России в мире и ее будущего высокого статуса, должно пролегать в русле новой парадигмы и модели развития.

Сегодня и Россия, и мир в целом нуждаются в новой концепции развития, построенной на примате интеллекта, духовности. События, происходящие в духовной сфере, составляющей своеобразный мир ценностей, сегодня, как никогда ранее, прямо влияют и на положение любой страны в мировой политике и соответственно отражаются в политике национальной безопасности.

Безопасность - это не только и не столько физическая защита, а в первую очередь духовное состояние общества в целом. Главной причиной социальных и иных катаклизмов повсюду в мире являются мировоззренческие характеристики, агрессивный тип сознания современного человека. Для того, чтобы изменить мир, сделать его безопасным, надо преодолеть агрессивный образ мышления и поведения. Вот почему сегодня всем странам мира необходимо мобилизовать государственные структуры, общественность, семью и школу, на формирование личности неагрессивного типа, которая сформирует общество безопасного типа и государство безопасного типа.

Такой личностью мог бы считаться человек, осознающий самого себя, высокий смысл своей деятельности, свое предназначение, стремящийся жить в согласии с самим собой, окружающей средой - это узко! и обществом, гармонично сочетающий в себе активное созидательное начало с противодействием злу, с сохранением и развитием жизни на Земле и во Вселенной, уважающий историю и традиции своей родины, сложившуюся систему ценностей, законов, проявляющий заботу о жизни, здоровье и безопасности людей.

Безопасными можно считать то общество и то государство, которые реализуют складывающуюся таким образом (против которых и должны приниматься международные санкции) модель устойчивого развития на национальном и международном уровнях тогда как опасными - те общества и государства, которые ориентируются на узкопрагматичные своекорыстные цели, провоцирующие тем самым неустойчивость развития и ведущие Человечество к глобальной катастрофе.

Создание новых нравственных и интеллектуальных ценностей, новых человеческих качеств - это и есть историческое предназначение России. А в более широком плане - в создании культуры планетарного масштаба и мирового значения. Пробуждение духовности россиян - непременное условие выполнения данной сверхзадачи. Только народ высокого духа - а русский народ безусловно является таковым - способен к выполнению этой миссии, которая по своему характеру является исторической и всемирной.

При этом основой безопасного развития России должна быть неформальная система взаимодействий всех носителей смысла российской цивилизации. К ним относятся и духовные учителя, и ответственные государственные деятели, и просто русские люди, относящиеся к своему труду как к духовному творчеству. Только люди высокого духовного смысла могут воссоединить народы России. Если мы не будем вместе - не будет России, а не будет России - рухнет весь мир.

Россия, сохраняя свои особенности, "вписываясь" в мировой цивилизационный процесс, будет переходить на новую, ноосферную модель своей истории. Российское государство должно будет не только нести за это ответственность, но и трансформироваться в соответствии с требованиями и принципами новой цивилизационной модели. Российский социум в значительной степени является десантом в XXI век, он уже живет в ином измерении - измерении "постмодерна", когда все коммуникации открыты, все говорят со всеми, где сколько языков ты знаешь, столько раз ты и человек.

Распавшийся СССР был Красной империей без империализма, империей с пусть недостроенным, но во многом верно замысленным прорывно имперским сверхнациональным, даже метанациональным объединяющим началом. Такое начало не блокирует развитие и одновременно не допускает всех сшибок и распрей, которые неизбежно сопряжены с собиранием наций и строительством национальных государств.

Новая Империя, то есть новое сверхнациональное государство с сильной национально-государственной идеологией, может и должна стать альтернативой фашистской и коммунистической мутации и либеральному "рассеянному склерозу".

В ее ядро должны быть положены самые новые и даже сверхновые западные идеи (меритократия, государство экспертов, постиндустриализм, сверхиндустриализм и т.д.), соединенные с традициями российского развития, включая советские традиции, и достижениями русской философской мысли, в частности, разработанную Вернадским ноосферную концепцию информационного взаимодействия человечества. В нем должны сочетаться грядущий динамизм XXI века и великая духовность нашей страны, демократические ценности и национальные интересы, механизмы рыночной экономики и национальная идея. Все это превратится в нечто абсолютно новое, искомое и не находимое миром ни на Западе, ни на Востоке. Вываривание нового идейного потенциала человечества, потенциала гуманистического и вместе с тем свободного от "смертной болезни", которой поражен сам стержень старого западного гуманизма, -через союз русского общества и постиндустриальных технологий - вот что может и должно состояться в России. Причем Русское в этом проекте не должно растворится, а найти и узнать себя, свой максимализм, симфонизм и универсализм, свою соборность, свое неумение играть в некрупные игры.

Духовным стержнем программы национального возрождения России должна быть интеграция национально-патриотической идеи с идеей социальной справедливости. Тремя основными опорами новой возрождающейся России должны быть: демократия, православие и державность.

Демократия (народовластие): выборность всех органов исполнительной и законодательной властей на всех уровнях; верховенство федеральных законов; равенство всех (включая депутатов) перед законом.

Православие как тысячелетняя историческая государственная религия России - основа духовности, нравственности и морали личности и общества, при уважении к вере и обычаям народов других традиционно российских конфессий.

Державность (соборность) - объединение всех народов, народностей и национальных групп вокруг русского народа как исторически сложившегося многовекового традиционного станового хребта суперэтноса Российского государства, защита, на этой основе, прав человека, культурных и общественно-национальных ценностей всех народов, населяющих Россию.

В России возможно большее, чем модернизация: альтернативное прорывное развитие не на западных, а на своих (но без отторжения Запада, а в партнерстве с ним, с использование его достижений) основаниях. В России возможно большее, чем национальное государство: государство сверхнациональное, просвещенно-имперское с соборным, всечеловеческим духовным началом. В России, тем самым, возможно построение большего, чем материальной цивилизации: цивилизация постматериальная, информационная и ноосферная. Наконец, в России возможно большее, чем «общество потребления»: интеллектуальное сообщество мастеров, создающее новые высокие технологии и новые человеческие ценности.

Сегодня Россия должна стать активным связующим звеном между тремя континентами. Причем звеном как межцивилизационным, так и обеспечивающим баланс устойчивости всего мира. Это звено нужно не только нам, гражданам страны, которая создает и укрепляет его, оно нужно всем: и Европе, и бурно развивающемуся Азиатско-Тихоокеанскому региону, и Америке. Великая национальная идея России заключается в превращении этого звена в надежную опорную конструкцию XXI века. Именно такая Россия нужна миру.


Заключение


1 января 2001 года человечество вступило в ХХ1 век и одновременно в третье тысячелетие. Несколько лет назад в мире было прямо-таки мистическое ожидание кардинальных перемен в связи с этим психологическим и календарным рубежом. Оправдались ли эти ожидания? Был ли рубеж между двумя тысячелетиями подлинным водоразделом в истории человечества? Заставил ли он народы и государства переосмыслить свою тысячелетнюю историю? Изменился ли человек и общество с момента возникновения христианства? Воплощены ли в жизнь на рубеже тысячелетий идеалы Господа нашего Иисуса Христа? Приблизилось ли человечество к завещанному им Соборному единству? Стал ли мир, по крайней мере, более справедливым и менее жестоким? Наконец, продвинулся ли современный человек в понимании смысла своего существования, а также стратегической перспективы своего развития в ХХ1 веке и в третьем тысячелетии?

Честный ответ на все эти вопросы будет отрицательным.

Следует констатировать, что человек ХХ1 века в сущности ничем не отличается от человека начала первого тысячелетия. Его тварная сущность не только не преодолена, но и составляет важнейшую часть его повседневного бытия. Человек по-прежнему имеет биосоциальную природу. Это значит, что на первом плане у него стоит желудок и убийственная характеристика К.Маркса из «Немецкой идеологии» о том, что человеку прежде всего надо есть, пить и делать еще кое-что сохраняет свое значение. С другой стороны, современного человека, человека уже ХХ1 века, как и человека начала первого тысячелетия по-прежнему не устраивает в полной мере этот материальный мир. И можно сказать, что он, его сознание по-прежнему больше рамок этого мира. Его сокровенные надежды и чаяния выходят за пределы материального мира. Возможно, это один из главных итогов развития человечества последние два тысячелетия.

В полной мере надо осознать и то обстоятельство, что все болячки и беды человечества, которые были ему присущи два тысячелетия назад, остались при нем и в начале третьего тысячелетия. И четыре всадника Апокалипсиса по-прежнему триумфально шествуют по нашей планете. В третье тысячелетие мы вступили с войной, голодом, нищетой, неравенством, религиозной нетерпимостью, болезнями и всеми присущими человеку пороками. Сегодня жить человеку не проще, чем в годы, когда жил Христос. Человечество, как и две тысячи лет тому назад, находится на той же исторической развилке. В начале ХХ1 века, зная механизм деструктивного поведения человека, зная, как возникает терроризм и духовная деградация, мы снова возвращаемся к ним. Не лишился человек и прежних страхов и комплексов, на которые наложились новые, включая осознание его бессилия перед силами природы. В первую очередь все это означает, что христианские ценности, такие как свобода, гуманизм, права человека, равенство, справедливость, пока не стали универсальными и определяющими для человеческого развития.

Конечно, следует признать, что в ХХ веке сокрушительное поражение потерпели все богоборческие и антропоцентрические доктрины и концепции. Они были посрамлены идеологически, что выразилось в крушении коммунистического, фашистского и либерального проектов всемирной истории. Они были посрамлены и технологически, что проявилось в крушении всей прометеевой цивилизации, а в более широком смысле слова – крушении идеи прогресса. Более того, на рубеже тысячелетий выявилось драматическое рассогласование научно-технического, социального и морального прогресса.

С другой стороны, столь же очевидно, что христианство, религиозные ценности в целом не выдержали испытаний жестокого ХХ века. Они оказались сами в состоянии жесточайшего системного кризиса. Возможно, этот кризис является путем к радикальному обновлению христианства. Однако следует констатировать, что христианство в ХХ веке активно сотрудничало с основными богоборческими как коммунистическими, так и фашистскими режимами. Оно до сих пор не дало должного отпора своему смертельному врагу – глобальному либерализму. Оно оказалось не способным на подлинный межконфессиональный диалог. Православие и католичество до сих пор находятся в острой идейной конфронтации. Нет должного взаимопонимания и межрелигиозного согласия между христианством и исламом. Иудаизм по-прежнему противопоставляет себя своим духовным детям и внукам.

Таким образом, на рубеже тысячелетий человечество столкнулось с огромной проблемой кризиса основополагающих ценностей. С одной стороны, все без исключения теории рационализма, позитивизма, атеистического гуманизма, автономной морали и нравственности оказались ненадежным фундаментом развития. И это проявилось со всей очевидностью и на чисто бытовом уровне: например, Павлов, всю жизнь отстаивающий теорию Дарвина, завещал отпеть себя по-христиански в Знаменской церкви Санкт-Петербурга. С другой стороны, христианские религиозные ценности, наработанные человечеством за 2000 лет, также не выдержали испытаний всемирной историей, в первую очередь в ХХ веке. На рубеже тысячелетий мы столкнулись с кризисом как антропософской парадигмы развития, так и с кризисом богоцентричной или теософской парадигмы. А самое главное состоит в том, что два параллельных мира – атеистический и религиозный – продолжают свое раздельное существование.

Разумеется, кризис – это также форма развития, и за ним может следовать обновление, модернизация. Развитие может идти и через катастрофу, которая бывает трех типов: катастрофа исчерпания, катастрофа сдвига и катастрофа инверсии. Если мы столкнулись с катастрофой сдвига и инверсии, то неизбежно новое прочтение старых ценностей. Это означает, что будет найдет баланс между антропоцентризмом и теоцентризмом, между индивидуализмом и коллективизмом (коммунитарностью). Это значит, что будет выработана синтетическая философия, объединяющая наш драматический расколотый мир.

Это то, что касается ценностей, аксиологии, которая, впрочем, является основой основ всего человеческого развития. В конечном счете, именно она определяет и характер развития, и взаимоотношения различных народов и государств на нашей планете в ХХ1 веке и в третьем тысячелетии. Именно отсутствие вышеуказанной синтетической философии предопределяет драматизм другой проблемы, которая является более видимой: жестокого конфликта между глобализацией и национальной идентичностью.

Когда Иисус Христос сказал «нет ни эллина, ни иудея», он провозгласил тем самым, что в духовном смысле человечество является единым соборным организмом. И разделение его на различные этносы, нации и государства, явившееся следствием первородного человеческого греха, – явление временное. Человечество – едино. В этом состоял революционный манифест Христа. Через две тысячи лет, после того, как были сказаны эти слова, мы должны признать, что до реализации этого идеала еще очень далеко.

С одной стороны, экономизация международных отношений, демократизация современного мира, бурная информационная революция создают мощные предпосылки для процессов глобализации, т.е. создания единого экономического, правового и информационного пространства, составляющих важнейшие предпосылки единого человечества. Это в свою очередь, ведет к возникновению совершенно нового типа человека, человека мира, которого условно можно назвать «хомо глобалис».

С другой стороны, мы видим, что все нации и народы, в том числе и малые, отчаянно борются за свою национальную идентичность. Как следствие это приводит к стремительному росту числа национальных государств. Если в начале ХХ века их было около 50, то в начале ХХ1 века – их уже 250, а к середине нашего столетия это число удвоится. Понятно, что стремительное увеличение национальных государств отражает понимание национальными элитами того, что глобальная культурная универсализация будет означать смерть национальных культур. Самоопределение малых народов – это своего рода протест против такой культурной глобализации, и в этом своем качестве он является позитивной тенденцией. Однако этот процесс порождает и национальные эгоизмы, что создает новые проблемы для мира ХХ1 века.

Будет ли найден баланс между глобализацией и национальной идентичностью, когда произойдет «расцвет всех цветов»? Станет ли стабильной и бесконфликтной формирующаяся «цветущая сложность» современного мира? Как это повлияет на международные отношения? Как сложатся судьбы национального суверенитета? Будет ли он нуждаться в военной силе для своего существования, как это было в прошлом? Какие плюсы и минусы несет начавшаяся информационная революция?

Все эти вопросы пока остаются открытыми.

Встречая ХХI век и второе тысячелетие нашей эры, люди ждали конца света. Страх перед будущим, которое предстает, как соотношение опасностей и возможностей, тревог и надежд, характерен и для ныне живущих поколений. Боязнь грядущего коренится в тревожных, а порой и драматичных реалиях нашего времени, рождает непонимание и сопротивление, панику и жестокость, другие опасные проявления цивилизации конца ХХ века.

Особенно актуально это для России, которая не впервые переживает кризисный период своего развития и вновь находится в процессе перемен. Ей особенно важно найти пути преодоления страха перед будущим. Настроения народа в ситуации неопределенности на рубеже веков могут критически обостриться, дать выброс негативной социальной и духовной энергии. В этих условиях необходимо общими усилиями возродить в людях надежду и веру в будущее своей страны, в самих себя. Россия осознает масштаб вызова и способна с ним справиться. В конце концов Россия находила выход из куда более драматичных ситуаций в ходе своей национальной истории, добиваясь затем больших успехов в своем развитии. Так будет и впредь.

Третье тысячелетие – это не только временной, но и психологический рубеж, в ходе которого нам предстоит ответить на фундаментальный вопрос: что мы хотели бы оставить во втором тысячелетии, а что взять в тысячелетие третье? Здесь предстоит большая работа и для политиков, и для философов, и для деятелей культура и искусства. Конечно, каждая страна будет по-своему отвечать на этот вопрос. Но есть и некий общий знаменатель, который состоит в том, что все страны мира разделяет определенные базовые ценности. Эти ценности составляют сердцевину христианства. Это те ценности, непревзойденные по своей нравственной и моральной высоте, которые прошли через фильтр европейской и русской культуры и трансформировались в такие общеизвестные понятия как «свобода», «справедливость», «права человека», «гуманизм».

Когда Христос, почти 2000 лет тому назад, сказал, что «нет ни Эллина, ни Иудея», он сказал тем самым, что человечество едино и представляет собой один соборный организм. В этом, собственно, и состоял Революционный Манифест Христа. Как близко на практике мы стоим к реализации этого идеала на рубеже тысячелетий? Этот фундаментальный вопрос нам предстоит осознать и постараться дать на него честный ответ.

Все эти рассуждения непосредственно касаются и России, без которой существование человечества в третьем тысячелетии немыслимо. С другой стороны, очевидно и следующее: развитие России в ХХI веке и в третьем тысячелетии нельзя себе представить вне политического, экономического и технологического мирового пространства. В этой связи возникает вопрос: что представляет собой мир ХХI века?

В этом плане следует ответить на многие сложные вопросы.

Что представляет собой структура мира ХХI века? Каково соотношение интегративных и дезинтегративных тенденций? Какую роль будут играть национальные государства, международные организации, транснациональные корпорации? Какие формы примет национальный государственный суверенитет?

Каковой мыслится структура международных отношений ХХI века? Каковы будут полюса силы? Конфигурации силовых полей? Какую роль будет играть военная сила в международных отношениях ХХI века? Как будет влиять на мировые процессы углубляющаяся экономическая взаимозависимость? Какое влияние на эти процессы окажет информационная революция?

Каким будет технологический облик мира ХХI века?

Наконец, как на основные политические и экономические мировые процессы повлияет начавшаяся революция в ценностях?

Уже сейчас очевидно, что религией ХХI века становится не количественная парадигма развития, а парадигма качественная во всех измерениях этого понятия. Формируются принципиально новые стандарты как ключевые нормы дальнейшего выживания и развития мировой цивилизации. Только в этом контексте следует мыслить роль и место России в ХХI веке. Здесь важен честный взгляд на национальную историю, трезвые оценки сегодняшнего состояния России и, соответственно, взвешенный взгляд в будущее.

Если говорить о прошлом, то на протяжении последней тысячи лет – до революции 1917 года – Россия складывалась в первую очередь как Империя, хотя и не в западном смысле этого слова: это была «империя наоборот», в том смысле, что метрополия была донором своих национальных окраин. Как и многие другие страны мира, это было закрытое общество. К началу первой мировой войны в ней сформировались элементы демократии, и она начала интегрироваться в мировое экономическое хозяйство.

В коммунистический период развития Россия перестала быть империей даже в специфически российском понимании этого слова. Коммунистическая Россия оставалась закрытым обществом. На первом этапе ее существования в ней господствовал тоталитаризм, который затем перерос в бархатный авторитарный режим. Россия, в отличие от Российской империи, оказалась изолированной от мирового хозяйственного пространства. В ней в эти годы не сложилось, да и не могло сложиться гражданского общества.

Сегодня Россия уже не является империей ни в каком смысле этого слова. Это пока еще не отрытое общество, но уже общество «прозрачное», в котором пока еще не сложилась полноценная демократия, но созрели элементы демократии внешней (парламент, основные свободы, права человека и т.д.). Уже сейчас Россия глубоко и необратимо интегрирована в мировое экономическое пространство. В ней пока не сформировалось гражданское общество. В международном плане – это великая держава, временно переживающая серьезные экономические трудности.

Очевидно, что Россия уже никогда не будет империей. Она никогда не вернутся и к коммунизму. Есть серьезные предпосылки того, что Россия станет открытым обществом, в котором сложатся знаменитая «поперовская триада»: гражданское общество, рыночная экономика, правовое государство. Имеются важные основания предполагать, что Россия станет подлинно демократическим обществом, но не западного, а другого, если хотите, российского типа. Россия ХХI века будет еще более глубоко интегрирована в мировое экономическое, а затем и технологическое пространство. Складываются условия для того, чтобы она стала Технологической Республикой и информационным обществом – как и многие другие развитые страны мира.

В этом свете вполне вероятно, что деградация промышленности, которую мы сейчас наблюдаем – не самая большая для нас трагедия. Через это проходили почти все современные развитые страны, включая США. Возможно, это лишь признак того, что Россия идет новую парадигму развития. Развитие России в ХХI веке следует мыслить не столько в индустриальной, сколько в постиндустриальной ипостаси, не столько в экономическом, сколько в постэкономическом формате, и не столько в либеральной, сколько в постлиберальной парадигме. Наконец, не столько в демократическом, сколько в гуманитарном измерении. Все эти предложения, разумеется, требуют дальнейших кропотливых исследований и разработок усилиями интеллектуальной элиты страны.

Российская цивилизация на рубеже тысячелетий, отказавшись от своего универсального проекта, столкнулась с натиском других универсальных культур – «американоцентризма» и исламизма. Обе эти культуры представляют собой исторические проекты универсального, глобального характера, предлагают современному человеку относительно простые решения сложных проблем нашего мира. Поэтому Россия по существу стоит перед выбором: либо уступить этому натиску и раствориться в одном из них, а может быть, частями в обоих или же выдвинуть свой универсальный проект, подтвердив свою историческую традицию и способность мыслить проектными формами истории.

Лучшее, что может Россия сделать для мира в целом – это не погибнуть. Сегодня ее историческая миссия – уцелеть. Но для этого должен быть найден оптимальный баланс между мобилизационным путем развития и концепцией щадящего развития по отношению к стране и народу, который в ХХ веке оказались главными жертвами разного рода социальных экспериментов. Для того, чтобы уцелеть, Россия должна, по крайней мере, обеспечить свою территориальную целостность, т.е. удержать то, что есть, не допустить демографической катастрофы. Она должна терпеть и много и упорно работать.

Особый вопрос – это технологический образ мира ХХ1 века и его влияние на человека. Современная наука, а также социальное развитие способствуют все в большей степени технологизации как человека в целом, так и его социальных отношений. Многие исследователи считают, что мы находимся на пороге формирования человека принципиально нового типа – человека-киборга. Этот революционный сдвиг по своему значению можно сравнить лишь с превращением неандертальца в хомо сапиенса. Генетическая революция, появление принципиальной возможности клонирования создают еще одну область неопределенности. Влияние информационных технологий на возможность массовой манипуляцией человеческим сознанием еще одна важная проблема. Пока никто не возьмет на себя риск прогнозировать, как эти процессы повлияют на общество, межличностные отношения, на моральные ценности и т.д. Уже сейчас видно, что тип мужчины, равно как и тип женщины начала ХХI века - принципиально иные, даже по сравнению с началом ХХ века. Соответственно, меняется, причем радикальным образом институт семьи, который также оказывается в состоянии глубокого кризиса. Одна лишь возможность четкого планирования семьи (в ХХ1 веке проблема абортов будет не актуальна) коренным образом меняет внутрисемейные отношения.

Человек ХХ1 века уже сейчас сталкивается с двумя вызовами, которые являются двумя сторонами одной и той же медали. С одной стороны, это свобода выбора, а с другой – неопределенность будущего. Свобода выбора – это, на первый взгляд, позитивный фактор, хотя свобода – это большое бремя. Неопределенность будущего – это фактор, скорее, негативный. Парировать этот вызов смогут лишь те, кто воспитает в себе способность быстро переучиваться, менять профессии многократно в течение своей жизни. Т.е. быстро адаптироваться к быстро меняющемуся миру.

С этим связан и другой важнейший вызов, с которым сталкивается человек ХХ1 века: выбор между материальным и духовным, который сформулировал Эрих Фром в своей знаменитой дилемме «Иметь или быть».

ХХ век, пожалуй, был самым жестоким веком в истории человечества. Однако ХХ1 век не обещает быть менее жестоким. Вряд ли можно существенным моральным прогрессом считать отмену в Европе смертной казни для преступников. Пока нет серьезных признаков, указывающих на формирование мирового гражданского общества, в котором была бы воплощена не только всемирная воля простых граждан, но и их мировая совесть. Неравенство между народами не только не устранено, но усугубляется.

Короче говоря, жестокости не уменьшилось в нашем мире. Более того, она научилась прикрываться всякого рода благородными личинами. В первой половине ХХ века это была личина социальной справедливости. Затем во второй половине ХХ века такой личиной стала борьба за права человека. Иначе говоря, в ХХ веке дьявол показал себя чрезвычайно изобретательным, способным ставить на службу зла самые привлекательные, самые благородные идеи и ценности. Во многом благодаря этому такие ценности, как равенство, свобода, справедливость оказались в ХХ веке частично дискредитированы. Во всяком случае, эти идеи оказались очень тяжелой ношей для современного человека.

Злую шутку дьявол сыграл и с демократией. За фасадом этой, казалось бы, непререкаемой ценности в ХХ веке скрывалось стремление одних личностей, групп или народов обосновать и закрепить свое господство над другими. Это, в свою очередь, породило многие конфликты и революции. Такое стремление чревато в ХХ1 веке новыми конфликтами, возможно, глобальными. ХХ век показал, что демократия не только не идеальна, но и легко переходит в охлократию. Собственно говоря, даже в золотой век демократии, в эпоху Перикла, толпа вполне демократически проголосовала и приговорила к смерти Сократа – только за то, что он думал и говорил не так, как большинство. В ХХ веке демократию удалось при большевиках превратить в «демократический централизм», который выхолащивал саму идею демократии. В других странах Европы Гитлер, Муссолини и проч. пришли к власти вполне демократическим путем. Сегодня мы видим, как под лозунгами демократии, при помощи так называемых выборных технологий осуществляется манипулирование массовым сознанием.

Та же чудовищная трансформация происходит в настоящий момент и с идеей глобализации, которая первоначально носила абсолютно позитивный характер. В настоящий момент все большему числу людей становится очевидно, что глобализация – это ресурсопотребляющая концепция, концепция производства ради производства, гарантирующая устойчивое развитие лишь западной модели за счет всего остального мира. Ясно, что распространение такого рода глобализации на весь мир просто невозможно, поскольку ресурсов на это не хватит. Стало быть, глобализация, во всяком случае в западной интерпретации, представляет собой ни что иное, как попытку продлить жизнь зашедшей в тупик на рубеже тысячелетий технологической прометеевой цивилизации. Эта тенденция будет вызывать все большее сопротивление во всем мире. Концепция устойчивого развития должна быть принципиально иной: нацеленной на улучшение качества жизни людей текущего поколения без подрыва возможности улучшения жизни будущих поколений. Она должна включать в себя и такие ценности, как не только права, но и обязанности человека, его ответственность за судьбы планеты, природы, за последующие поколения людей, т.е. его детей, внуков и правнуков. Она должна включать в себя также идею культурного многообразия мира, версус повсеместной унификации. Развитие должно включать в себя идею безопасности, ненасилия, культуры мира, толерантности. Нельзя забывать также и об экологии и ненанесении ущерба окружающей среде, сохранении многообразия флоры и фауны.

Как бы ни складывались судьбы человечества в ХХI веке, ясно одно, что не только «конца истории», но и конца света, который предрекали еще шумеры четыре тысячи лет тому назад, не будет. А при условии осознания современным человеком своей ответственности за будущее детей и внуков именно в ХХI веке начнется по-настоящему всемирная история, история не столкновений, а сосуществования и взаимодействия различных культур и цивилизаций. Однако и Царство Божие на Земле не наступит. Жить человеку, возможно, будет удобнее, но гораздо тяжелее.

Современный мир втягивается в трудные времена, когда человечество будет вынуждено существовать и развиваться в режиме строгой экономии, переходить от гармонизации жизненных интересов на основе их баланса к жесткому регулированию социальных процессов на основе общественного согласия и фундаментальных нравственных ценностей. Именно такой подход должен лечь в основу безопасности и развития России.

Уже сейчас перед человеком, обществом, государством все чаще встает вопрос: «иметь» чего-то больше или «быть»? Тем самым снижается роль баланса интересов как регулятора человеческих общественных отношений в пользу повышения значимости фундаментальных нравственных ценностей. Для России эта цивилизационная трансформация в направлении ценностных изменений от «иметь» – к «быть» пройдет наименее болезненно. По сути, это будет путь к самосознанию. Именно нравственное начало должно лечь в основу становления России. Более того, утверждение места России в мире и ее будущего высокого статуса, должно пролегать в русле новой парадигмы и модели развития.

Создание новых нравственных и интеллектуальных ценностей, новых человеческих качеств – в этом и должен быть исторический выбор и предназначение России. А в более широком плане – в создании культуры планетарного масштаба и мирового значения. Пробуждение духовности россиян – непременное условие выполнения данной сверхзадачи. Только народ высокого духа – а русский народ, безусловно, является таковым – способен к выполнению этой миссии, которая по своему характеру является исторической и всемирной.

Россия, сохраняя свои особенности, «вписываясь» в мировой цивилизационный процесс, будет одновременно переходить на модель демократического развития и на новую, ноосферную модель своей истории. Российское государство должно будет не только нести за это ответственность, но и трансформироваться в соответствии с требованиями и принципами новой цивилизационной модели. Российский социум является своеобразным «десантом» в XXI век, он уже оказался в ином измерении – измерении, если угодно, «постмодерна», когда все коммуникации открыты, все говорят со всеми, где сколько языков ты знаешь, столько раз ты и человек.

Новая империя, то есть новое сверхнациональное государство с сильной национальной идеей, может и должна стать альтернативой фашистской и коммунистической мутации и либеральному «рассеянному склерозу». В ее ядро должны быть положены самые новые и даже сверхновые западные идеи, соединенные с традициями российского развития, включая позитивные советские, и с достижениями русской философской мысли, в частности, с разработанной В. Вернадским концепцией ноосферного взаимодействия человечества. В ней должны сочетаться динамизм XXI века и великая духовность нашей страны, демократические ценности и национальные интересы, механизмы рыночной экономики и национальная идея. Все это превратится в нечто абсолютно новое, искомое и не находимое миром ни на Западе, ни на Востоке. Формирование нового идейного потенциала человечества, потенциала гуманистического и вместе с тем свободного от «смертной болезни», которой поражен сам стержень старого западного гуманизма, – через союз русского общества и постиндустриальных технологий – вот что может и должно состояться в России. Причем Русское в этом проекте не должно раствориться, а найти и узнать себя, свой максимализм и симфонизм, универсализм и соборность.

В России возможно большее, чем модернизация: альтернативное прорывное развитие не на западных, а на своих (без отторжения Запада, но в партнерстве с ним, с использованием его достижений) основаниях. В России возможно большее, чем национальное государство: государство сверхнациональное, просвещенно-имперское с соборным, всечеловеческим духовным началом. В России, тем самым, возможно большее, чем материальная цивилизация: цивилизация постматериальная, информационная и ноосферная. Наконец, в России возможно большее, чем общество потребления: интеллектуальное сообщество мастеров, создающее все новые высокие технологии и все новые человеческие ценности.

В онтологическом плане – и это подтверждено всем ходом мировой истории – Россия – связующее звено между тремя континентами. Причем звено как межцивилизационное, так и обеспечивающее баланс устойчивости всего мира. Оно нужно не только нам, гражданам страны, которая создает и укрепляет это звено, – оно нужно всем: и Европе, и бурно развивающемуся Азиатско-Тихоокеанскому региону, и Америке. Великая национальная идея России – заключается в превращении этого звена между континентами и разными цивилизациями в надежную опорную конструкцию миропорядка XXI-го века. Именно такая Россия нужна миру.