Geum.ru

С. В. Кортунов проблемы национальной идентичности россии в условиях глобализации монография

Вид материалаМонография

Содержание


Постиндустриальное (информационное) общество
Технологическая республика
Подобный материал:
1   ...   25   26   27   28   29   30   31   32   ...   49

Постиндустриальное (информационное) общество


Знакомство с моделями будущего, к которым стремятся все быстро развивающиеся общества, показывает, что эти модели во многом схожи. Они имеют ряд общих принципиально важных параметров. Все быстро развивающиеся общества ставят целью гарантировать своим членам по крайней мере следующее: возможность достижения высокого благосостояния; гарантию для каждого свободы и прав человека; социальную защиту, доступность образования (профессиональной подготовки); наработку интеллектуального и технологического потенциала, обеспечивающего дальнейшее экономическое движение; экологически здоровую среду обитания.

Все такие общества называет открытыми, а в технократическом смысле – постиндустриальными или информационными.1 Богатство Запада обеспечивается ныне не только частной собственностью, капиталом, рынком, но и их соединением с колоссальными ресурсами самых разнообразных и общедоступных знаний, с информационными технологиями. Такое соединение дает постиндустриальное (информационное) общество. Его основными характеристиками являются следующие:

 открытость информации и доступ к ней для любого нуждающегося в любое время и в любом месте;

 наличие технологических систем, гарантирующих эту открытость;

 наличие национального интеллектуального потенциала;

 автоматизация, роботизация и технологизация любых систем в любой области деятельности;

 подключенность к мировым информационным каналам.

Современная информационная революция, которую ряд специалистов считают пятой (первая - возникновение языка, вторая - письменности, третья - книгопечатания, четвертая - электротехнических средств связи: телеграфа, телефона, радио, телевидения), связана с изобретением интеллектуальных технологий, основанных на гигантских скоростях обработки информации. Она дает колоссальное (в миллионы, миллиарды раз) увеличение циркулирующей в обществе информации, что позволяет эффективно решать экономические, социальные, культурные, политические и другие проблемы. Финансисту не требуется просматривать сотни томов, копаться в архивах, нанимать людей, затрачивая время и деньги. С помощью компьютера, подключенного к информационной сети, он мгновенно получит любую информацию из любой точки планеты. Бизнесмену для заключения сделки не надо перелетать через океан - благодаря телефаксу и телексу процедура подписания контракта займет не более 20 минут.

Однако именно по этим технологиям Россия сегодня катастрофически отстает от ведущих стран Запада, и в первую очередь США. Американский фермер в самом глухом уголке страны может получить любые сведения о сельскохозяйственной технике и технологиях, о ценах на масло в Новой Зеландии и Норвегии, прослушать юридическую консультацию, заказать любые книги, пройти университетский курс генетики, изучить коллекции Лувра или прочесть всего Ф.Достоевского. Его персональный компьютер, подключенный через Интернет к общедоступным банкам данных, которых в Америке больше десяти тысяч, позволяет чувствовать себя гражданином мира, строить оптимальную бизнес-стратегию, оперативно принимать квалифицированные решения. Российскому крестьянину это и не снилось. При всех наших невзгодах самый страшный наш дефицит - это дефицит информации. Российское общество – все еще общество чудовищной неинформированности, что и предопределяет его отсталость. Поэтому нашей прагматической целью должно быть построение постиндустриального (информационного) общества - общества высоких технологий или общества, основанного на знаниях. Это, разумеется, не самоцель, а средство: современные информационные технологии в условиях эффективного открытого общества открывают доступ практически ко всем материальным и духовным благам подавляющему большинству населения, умножают интеллектуальный ресурс, а следовательно, и все другие ресурсы, способствуя развитию. Постиндустриальное (информационное) общество - средство достижения общенационального благополучия, понимаемое как достаток, комфорт, духовное и интеллектуальное богатство, психическое и телесное здоровье, свобода, справедливость, защищенность.

Именно благополучие - осязаемое, зримое, а не мифическое - может стать сегодня нашей общепонятной и общепринятой национальной целью. Благополучие не сводится к сытости. Это, как правило, гармоничное сочетание разных сторон бытия и жизнедеятельности. Всплеск греческой культуры совпадал с расцветом афинского богатства. Наша же высокая культура в отличие от массовой сегодня остановилась в развитии. В ХХI веке развитие и распространение этой культуры без информационных технологий невозможно. Вопрос состоит поэтому в следующем: станет ли наше общество постиндустриальным (информационным), а, следовательно, современным и благополучным или превратится в информационную, технологическую, экономическую, а затем и политическую резервацию?

Постиндустриальное (информационное) общество не является особенностью развития или тем более монополией стран Запада. Это столь же универсальная модель развития, как и индустриальное или аграрное общество. А потому, перефразируя известный советский лозунг, можно с уверенностью сказать, что «постиндустриальное общество – это светлое будущее всего человечества». Проблема состоит лишь в том, что Запад оказался в авангарде развития мировой цивилизации. Россия, по оценкам авторитетных экспертов, отстает от передовых постиндустриальных стран на 15-20 лет. Однако догнать Запад, как известно, невозможно, его можно только перегнать. В этой связи России сегодня требуется стратегия не догоняющего, а прорывного или даже опережающего развития. Тем не менее, поскольку западные страны на данный момент времени впереди, это заставляет искать образцы на Западе.

Конечно, рывок к постиндустриальному (информационному) обществу, в котором большинство трудоспособного населения занято в сфере услуг и информации, наиболее развитые страны Запада и Япония начали в несопоставимо более благоприятных условиях, чем Россия. И промышленность была более развитой, и население более квалифицированным, и обвального финансового и производственного кризиса к началу рывка там не было.

В результате сегодня США и Япония вполне соответствуют критериям информационного общества. Так, в США около 80 процентов трудящихся заняты в сфере услуг и производства информации, 17 процентов - в сфере промышленного производства и около трех процентов - в сельском хозяйстве. При высочайшем технологическом оснащении и рациональной организации производства и управления эти 20 процентов трудящихся способны обеспечить всему населению один из самых высоких уровней потребления на планете.

И все же структурная перестройка в нашей экономике и социальной сфере происходит. В 1990 году в России в сфере услуг и информации было занято 17% работающих, 1993 году - 25%. В 1994 году - около 40%, а в 2003 году более - 50%. Парадоксально, но факт: именно в период обвала прежних экономических структур и связей и формирования новых форм собственности зарождаются глубинные процессы, ведущие нас к принципиально новому этапу в цивилизованном развитии - к постиндустриальному (информационному) обществу. В сознании большинства предпринимателей и руководителей как в частном, так и в государственном секторе постепенно складывается понимание, что прорывное развитие требует глубочайших преобразований и модернизации в сфере технологий, экономической политике, структурной реорганизации общества. И эта реорганизация, происходящая на базе хотя и отсталого, но все же мощного урбанистического и промышленного общества, ведет нас (пока стихийно) в объективно правильном направлении.

Отличие российской нынешней социально-экономической трансформации от той, которая происходила в 70-80-е годы прошлого века в развитых странах, заключается не только в том, что там экономический трамплин был выше, но и в том важнейшем обстоятельстве, что они заранее выработали и сформулировали модель новой постиндустриальной (информационной) цивилизации. В США она стала вырабатываться с конца 50-х начала 60-х годов (работы Д.Белла, Дж.Толбрайта, З.Бжезинского и др.), постепенно овладев умами интеллектуальной и административной элиты. В Японии она была сформулирована сразу, в полном объеме (на основе уже имеющихся американских наработок), в 1968-1969 годах. В Западной Европе она складывалась под влиянием достижений США и Японии и необходимости выиграть гонку в мировом марафоне, ведущем к постиндустриальному (информационному) обществу. Исторический опыт подсказывает, что этого не миновать и России, и чем скорее она выработает свою собственную модель современного общества, способного синтезировать наши национальные традиции, культуру с высокими технологиями, достижениями науки и рыночной экономики, тем легче ей будет на магистрали динамичного развития.

Без информационных технологий нельзя поднять экономику, повысить уровень образования и квалификации населения, создать современную кредитно-финансовую систему, наладить рациональное управление общественными процессами, равно как и улучшить быт граждан. Роль этих технологий поистине стержневая. Отношение к ним - лакмусовая бумажка, позволяющая по-настоящему разграничить сторонников и противников социального, культурного и экономического прогресса в стране. В конечном счете, национальные, социальные, политические и иные конфликты и кризисы, неизбежно сопровождающие любую крупную историческую реформу, любой цивилизационный сдвиг, протекают легче и завершаются скорее, если в обществе выше уровень благополучия, образования, культуры и информированности. Вот почему модель постиндустриального общества как некоего общего технологического и социального образа будущего России, и притом не отдаленного, - совсем не фантазия. Скорее, это насущная необходимость, к сожалению, еще не понятая и не прочувственная нашими интеллектуальными и административными элитами.

В модели общественного устройства, к которой следовало бы стремиться России, следует соединить такие элементы, как защита прав человека, равные возможности для самореализации, инициатива и предприимчивость в сочетании с социальной защитой тех, кто не может о себе позаботиться. Это должно быть общество высоких технологий, но вместе с тем и общество, где робот будет служить человеку, а не порабощать его. Это должно быть общество информационное, построенное на знаниях, общество высокой культуры, считающее достоинство человека величайшей ценностью. В таком обществе принципы нравственности должны дополняться высоким профессиональным уровнем специалистов, а экономическое, материальное благополучие должно создавать оптимальные условие для духовно-культурного многообразия, обеспечивать самореализацию каждого человека. Такому обществу соответствуют, по крайней мере, пять идеалов: идеал экологического благополучия; идеал развития, идеал творческой реализации личности; идеал открытого общества и “демократии участия”; идеал технологической республики.


Технологическая республика


На планете выстраивается самостоятельная и властная экономическая иерархия, прочерчивается контур нового, геоэкономического атласа мира. Он интегрирует пеструю и, на первый взгляд, разрозненную мозаику подпространств мировой экономики: таких как геосферная экономика, существующая за счет эксплуатации и сверхэксплуатации природы; экономика инновационная, снимающая своеобразную ренту с научно-технического прогресса; финансовая постэкономика, во многом связанная с управлением “чужими”, заемными средствами, в которой капитал фактически вытесняется производными финансовыми инструментами и кредитом; деструктивная параэкономика, использующая в качестве базового ресурса мировое богатство - ранее накопленные ресурсы цивилизации.

К концу ХХ – началу ХХI веков во всем мире фундаментальный научно-технический прогресс парадоксальным образом замедлился. Собственно научный прогресс из сферы фундаментального научного поиска, кардинальных открытий, крупных шагов в постижении мироустройства, прорывных достижений в различных областях знания явно сместился в область технологизации знания, в информатику и потребительскую сферу.

С окончанием холодной войны пошатнулись позиции военно-технологического лобби, а крушение биполярного мира прямо сказалось на состязании в области престижных научных проектов фундаментального характера. Происходит отток финансовых средств и кадров из сферы “чистой науки” в различные области прикладного знания и прежде всего в компьютеризацию и информатику, а также банковско-финансовую деятельность.

В этих условиях совершенно особое значение приобретает огромный научный и научно-технический потенциал ряда стран, который был аккумулирован в течение ХХ века. И прежде всего тех стран, которые сумели создать самостоятельное, динамичное научное сообщество, реализовать в промышленных масштабах высокотехнологичное производство. К числу членов данного элитарного клуба относится и Россия, для которой открываются реальные перспективы интеграции в мировое инновационное экономическое пространство и, соответственно, шансы на ее полнокровное участие в создании и перераспределении базового товара, пользующегося все большим спросом на мировом рынке - знаний и технологий. Основа этого направления деятельности - не столько финансовый, сколько творческий, человеческий капитал, которым наша страна (несмотря на интенсивную внешнюю и “внутреннюю” эмиграцию десятков тысяч ученых и специалистов) все еще располагает.

Что же касается финансовых инвестиций, то и они уже сделаны и в данном случае присутствуют, пусть и в неявной форме, в виде определенного наследства. И к тому же весьма масштабного, приобретающего в свете актуальных тенденций развития мировой экономики повышенную ценность. Это созданная в стране общая и специальная системы образования. Это многочисленные квалифицированные научные, инженерные и рабочие кадры (до сих пор обеспечивающие преимущество в ряде оборонных проектов). Это налаженное производство передовых технологий и разработок. Это  существование высокотехнологичных отраслей промышленности. Это  наличие высококвалифицированной рабочей силы. Это  достигнутое качество общего и специального образования и науки, значительный интеллектуально-инновационный потенциал общества. Это острова высокотехнологичного производства и его инфраструктуры. В общем, все то, что кардинально отличает российскую экономику от сырьевых государств Юга, является ее специфическим ресурсом.

В России ХХ века практически все эти преимущества были сконцентрированы в системе военно-промышленного комплекса. Отсюда насущная задача в этой сфере - рационально выстроить новую конфигурацию экономики и, в частности, провести трансформацию ВПК в научно-технологический комплекс, наладить устойчивое производство инновационного ресурса и разумно организовать экспорт научных достижений и технологий, а также отдельных, избранных категорий наукоемкой продукции.

Очаги технологического роста могут формироваться различным образом. Ими могут стать, например, крупные структуры по типу финансово-промышленных групп, холдингов, интегрирующих производственные, интеллектуальные, финансовые, маркетинговые и внешнеторговые ресурсы в той или иной сфере деятельности. Их число в оборонной промышленности могло бы резко возрасти. Вероятны также иные формы концентрации материальных и инновационных ресурсов отрасли. Например, создание союзов или ассоциаций. Данные структуры позволяют объединять и координировать потенциал оборонных предприятий, находящихся в федеральной собственности, и разгосударствленных предприятий.

Однако более перспективно формирование крупных отраслевых корпораций, интегрирующих и замыкающих весь технологический цикл производства (от научно-исследовательских и опытно-конструкторских разработок до выпуска серийной продукции, комплексного решения вопросов материально-технического снабжения), прямо использующих внутренние, трансфертные цены, а также включающих в круг своих задач организацию сбыта собственной продукции, включая ее реализацию на зарубежных рынках.

Модернизация структуры ВПК в данном направлении оптимизирует, взаимно усиливает производственную и инновационную деятельность, помогает сохранить актуальные и ключевые производства, стянутые в горизонтально-профилированные узлы. Кроме того, определенную роль могло бы сыграть наметившееся взаимодействие военно-промышленных комплексов стран СНГ, включая координацию действий на внешних рынках.

Серьезным преимуществом подобных корпораций является также их трансрегиональный характер, способствующий интеграции пространства Российской Федерации и служащий определенным противовесом дезинтеграционным тенденциям, частично стимулируемым фактической трансформацией ее субъектов в своего рода альтернативные региональные корпорации.

Перспективным направлением реформ, соответствующей времени формой реализации наших исторических преимуществ могла бы стать, но, к сожалению, вплоть до настоящего времени так и не стала, особая форма конверсии ВПК, ориентированная не столько на выпуск гражданской продукции, сколько на интенсивное и устойчивое производство научных открытий и разнообразных высоких технологий, используя при этом уже имеющиеся внутри оборонного комплекса ресурсы.

Костяк ВПК - это разветвленная сеть, состоящая из многочисленных "городов-невидимок" (наподобие Арзамаса - 16 или Челябинска  -  70), градообразующих предприятий, научно-производственных и образовательных центров. Пребывая в большинстве случаев в ситуации тяжелейшего кризиса, они в то же время фактически представляют собой реальную инфраструктурную основу - прежде всего кадровую, социальную, административную, и уже во вторую очередь, промышленную - для органичной научно-технологической конверсии этого наиболее крупного в прошлом и развитого сектора национальной экономики в некое новое качество.

Стратегическая цель прорывной стратегии - не столько слияние комплекса с уже существующими видами гражданского производства, сколько преобразование его инновационного потенциала в единую, автономную и масштабную отрасль (интегрированную научную и индустриально-финансовую среду), занятую преимущественно созданием актуальных знаний и технологий, а также опытно-конструкторских разработок самого широкого спектра. Но при этом лишь избранной номенклатуры изделий на их основе, прежде всего - уникальных объектов. То есть - в своеобразный “научно-технологический комплекс” (НТК).

Иначе говоря, рассматривается возможность использования прежней широко разветвленной структуры ВПК в качестве стартовой площадки для формирования параллельного ему, однако в отличие от прототипа - гораздо более гибкого НТК, требующего не столько финансовых, сколько интеллектуальных инвестиций. (Впрочем, располагаем мы здесь и результатами крупномасштабных финансовых инвестиций, сделанных в предыдущий период в образовательно-квалификационную систему, науку и инновационную деятельность.)

“Невещественное” производство новых знаний и разнообразной гипер-наукоемкой продукции на их основе становится основным содержанием НТК. Равно как и развитие других форм творческой активности, включая функционирование образовательных структур) высокого уровня, эффективных систем подготовки кадров, создание иных непромышленных технологий и кодов, в том числе управленческих, информационных и личностно ориентированных.

Тут видится определенное созвучие подобной интеллектуальной экономики глубинным основам национального темперамента, той склонности к изобретательству и творческой деятельности, которая характеризует своеобразие русского гения (при определенном небрежении к материальной фиксации достигнутого). Не случайно на СССР, по существующим оценкам, приходилось около 1/3 мирового объема изобретений и открытий. Вот здесь-то, по-видимому, наша естественная ниша и козырная карта в геоэкономичоской игре. Историческая же дилемма России заключается в следующем: или мы ею умело воспользуемся, или окажемся отброшенными на периферию мирового развития.

Основа для подобного стратегического рывка существует - это уже имеющиеся, но оказавшиеся как бы не у дел кадровые и материальные ресурсы ВПК, постепенно преобразуемые в инфраструктуру и население технопарков, технополисов, экополисов, а также международных образовательных центров. (Сейчас по некоторым предприятиям на поддержание инфраструктуры промышленных и социально-бытовых объектов фактически идет до 60-70% от объема средств оборонного заказа). Целенаправленное перепрофилирование этой Среды, объединение ее в единый виртуальный континуум позволяет оперативно и при весьма умеренных инвестициях поставить на ноги новую, самостоятельную - причем потенциально весьма конкурентоспособную - отрасль производства интеллектуального продукта “на кончике пера” и в форме опытных, экспериментальных образцов.

Структурной единицей новой отрасли могли бы стать финансово-технологические группы (ФТГ), свободные констелляции или холдинги, состоящие из некоторого числа небольших венчурных фирм, создаваемых на основе лабораторий, КБ или сложившихся за последние годы неформальных исследовательских коллективов. Концентрируясь вокруг производственной базы того или иного предприятия, они способны последовательно переориентировать его на производство своих опытных образцов и других уникальных изделий, обеспечив со временем комплексную загрузку производственных мощностей (т.е. превратить данное предприятие в своего рода “МТС”). Подобные ФТГ включали бы также профильный инвестиционный банк.

Социальные аспекты данной стратегии могут оказаться едва ли не равновеликими ее высокотехнологичному вектору. Присутствие в общественном сознании “высокого горизонта” развития страны является в настоящий момент альтернативой нарастанию социального пессимизма. В атмосфере же результативной творческой деятельности можно рассчитывать на возрождение в той или иной форме лучших черт идеологии Академгородков, передающей позитивный импульс и научному поиску, и процессу социального строительства. Здесь могла бы сложиться духовная, культурная среда, способная сфокусировать новые горизонты страны и мира. (Возможно, и расположение Арзамаса-16 на территории исторического Сарова обозначилось бы существенно по-иному, нежели это имело место до сих пор.)

Сам же процесс последовательного формирования трансрегионального архипелага смысла в дестабилизированной экономике и в обществе, утрачивающем целостность, оказывал бы определенное сдерживающее влияние на процесс социальной деструкции, способствуя обретению позитивной перспективы, нового социального союза в расколовшемся на сегодняшний день обществе. В обновленной среде трансрегиональных инновационных комплексов появляется пространство для реализации новых схем федеральных отношений, предотвращения расползания государства. (Вспомним опыт удержания связи времен и территориальной целостности посредством городской организации в эпоху варварства в Европе и монастырско-церковной - в периоды разъединения Руси). Кроме того, результативная поддержка развития человека и его творческого потенциала - в конечном итоге основной фактор развития страны в современном мире, и подобная форма инвестиций в стратегическом плане наиболее эффективна.

В экстремальных условиях интеллектуальные корпорации, выступая в качестве структурообразующого фермента, содействовали бы поддержанию достигнутого уровня цивилизации, самой культуры научной мысли и практики высокотехнологичной деятельности, сохранению сложившихся, эффективно работающих творческих коллективов, квалифицированных научных и инженерно-технических кадров, рабочей элиты и уникальных специалистов, а также отлаженных систем общего и профессионального образования. (К слову сказать, в научном обеспечении деятельности ВПК в СССР в прошлом участвовало 1 млн. 680 тыс. ученых и специалистов. К настоящему времени, по приблизительным оценкам, их число сократилось более чем на 1/3.) Таким образом, была бы сохранена основа, социальный генокод для последующей интенсивной и комплексной трансформации хозяйственной реальности - либо в нынешнем контексте, либо в результате мобилизационных усилий общества.

Не исключено, что творческая атмосфера подобных “метакампусов” оказалась бы притягательной и для представителей других отраслей науки и культуры, не находящих себе места в сложившейся реальности или серьезно недовольных ее качеством. В свою очередь, интегрированная среда создает необходимую комплексную основу для специфичной, творческой деятельности, носящей целостный характер и чутко реагирующей на культурный ландшафт. Успешность процесса способствовала бы также возвращению в отечественную науку творческих, высокообразованных людей, по различным обстоятельствам покинувших ее, и тех, кто занимается сейчас научной деятельностью за пределами России.

Создание сети постоянно действующих интеллектуальных корпораций, являющихся модулями единого проекта, способно, в конце концов, сформировать специфический социальный слой “других русских” (как “новых русских”, порожденных племенем переходной эпохи 90-х годов). Образующееся интеллектуально-творческое пространство могло бы интегрировать в себя и остатки распадающейся системы академической науки. Таким образом, создаются объективные предпосылки и определенная независимая материальная база для естественного пути решения одной, весьма непростой и актуальной на сегодняшний день задачи: сохранения тонкого равновесия между необходимым объемом фундаментальных исследований и собственно технологическими, прикладными разработками. Эти своеобразные “экогены будущего”, помогали бы не только держать руку на пульсе нового знания и своевременно определять тенденции мирового развития. Сыграли бы они определенную роль также в случае крупномасштабных потрясений мирохозяйственной ситуации, тем более ее вероятной радикальной трансформации в ХХI веке.

Устойчивое функционирование самостоятельной гибкой индустрии НТК (параллельно традиционному промышленному производству и прежней структуре оборонного комплекса) вкупе с организацией условий для хорошо продуманного экспорта ее специфической “невещественной” продукции (в дополнение к традиционному вывозу сырья и изделий) позволили бы:

●  обеспечить существование тех миллионов людей, чья жизнь напрямую связана с судьбой оборонного комплекса;

● осуществить со временем “вторую индустриализацию” (технологическую и селективную) производственной сферы;

● кардинально улучшить структуру российской внешней торговли;

● принять прямое и активное участие в формировании глобального рынка высоких технологий (параллельно существующему рынку информационных технологий);

● участвовать в создании международных механизмов охраны интеллектуальной собственности;

● изменить в благоприятную сторону статус российских производственных и финансовых корпораций на международной арене;

● решить стратегическую задачу адаптации национальной экономики к современному высокоиндустриальному миру, наполнить реальным содержанием понятие технологического сотрудничества;

● утвердить привилегированные геоэкономические позиции страны и обозначить соответствующую перспективу ее развития;

● сформировать новый образ будущего России.

В результате должно произойти иное, нежели фатально утверждающееся, прочтение будущего геополитического и геоэкономического размежевания на планете; сложиться иной, нежели структурная адаптация, источник идей и схем участия России в мировом разделении труда; иная, чем современное асимметричное партнерство, основа долговременных взаимоотношений регионов в ХХI веке.

Перемена курса, конечно же, связана с интенсивными, целенаправленными усилиями - организационными и финансовыми - включая:

●проведение соответствующей инвестиционной и налоговой политики; нормативное обеспечение прорывной стратегии;

● концентрацию уже имеющихся ресурсов на критических направлениях;

●изменение конфигурации распределения доходов, образующихся за счет биосферной ренты;

●создание государственных структур, обеспечивающих режим наибольшего благоприятствования проектируемой отрасли;

●формирование соответствующим образом ориентированных финансово-промышленных групп и финансово-технологических комплексов;

● право на использование внутренних, трансфертных цен, в том числе на сырье;

● внешнеэкономическая и внешнеполитическая поддержка и т.д.

Действовать при этом необходимо достаточно быстро, пока распад прежней структуры комплекса не превысил некий критический уровень, а отмеченные выше преимущества экономики России не растворились в промышленном вакууме и процессе социальной революции.

В целом же подобная “генетическая конверсия” ВПК мыслится как ключевой алгоритм политики позитивной диверсификации этого станового хребта административной системы хозяйствования в изменившейся среде современного общества, учитывая неизбежность сокращения выпуска прежней номенклатуры промышленной продукции, включая военную. Еще раз уточним: стратегическая цель стратегии - найти позитивный выход из обозначившегося геоэкономического тупика, переориентировав экономику страны на преимущественное производство и освоение актуальных (причем не только промышленных) технологий, включая наиболее информационно- и наукоемкие. Метод и средства - умелая консолидация уже имеющихся интеллектуально-творческих, административных, социально-бытовых, информационно-коммуникационных, индустриальных и иных ресурсов ВПК, а также торгово-финансового потенциала страны.

Быть может, подобная трансформация, восстанавливающая прогрессивное целеполагание хозяйственного организма за счет опережающего научно-технологического развития - естественная следующая фаза самоорганизации этой сложной, действенной и крупной отрасли российской экономики. Отсюда и термины - “генетическая” или “технологическая” конверсия. При данной направленности реформ интенсивная эксплуатация другого, весьма неоднородного по составу, но внушительного комплекса - топливно-энергетического и ресурсного (ТЭРК) - получает необходимую стратегическую глубину. Появляются дальние горизонты и у находящегося сейчас в неустойчивом состоянии финансового сектора, и у внешней торговли (составляющей пока лишь порядка 1% ее мирового объема).

Прорыв России на международные рынки в качестве поставщика жизненно необходимых мировой экономике научных достижений, базовых алгоритмов для создания прорывных и высоких технологий, прямое участие в формировании специфического глобального научно-технологического рынка - все это могло бы стать реальным стратегическим ориентиром развития страны. А последствия даже частичного успеха в осуществлении подобной политики трудно переоценить. В частности, в преддверии геоэкономических пертурбаций ХХI века у страны появились бы влиятельные союзники, прочно связанные общностью долгосрочных интересов. Только в рамках диктуемого реальностью долгосрочного союза основных отраслей российского хозяйства на прочной геоэкономической основе, союза финансового, промышленного и научного капитала страны в принципе решаема задача обретения Россией прогрессивного геоэкономического статуса, освоения собственной естественной ниши в мировом разделении труда, проведения независимой внешней и внутренней политики, что, в частности, серьезно ослабляет вероятность превращения национальной экономики в “комплиментарную”.

Кроме того, в подобном позитивном контексте обретается долгосрочная перспектива возрождения страны, обновления социального контракта («общественного договора») между властью и народом, появления спасительного второго дыхания экономики к критическому моменту пика долгового кризиса и последующего истощения наиболее удобных месторождений основных природных ресурсов. А параллельно - весьма вероятному началу функционирования в Южной Евразии ХХI века нефтегазовых, энергетических и транспортно-коммуникационных сетей, стратегического рубежа нового цивилизационного пространства, альтернативного российскому.