Geum.ru

Ведомости выпуск тридцать третий новое самоопределение университета под редакцией В. И. Бакштановского, Н. Н. Карнаухова Тюмень 2008

Вид материалаДокументы

Содержание


Тень пропаганды
Подобный материал:
1   ...   17   18   19   20   21   22   23   24   ...   30

Тень пропаганды


То, о чем разве что догадывался автор настоящей статьи, занимавшийся теорией PR последние полтора десятка лет исключительно попутно (применительно к сугубо конфликтным ситуациям контакта пиара и журналистики, да к тому же и сами конфликтные ситуации рассматривая преимущественно как ситуации репутационных рисков журналиста и журналистики), обнаружилось им некоторое время назад острым и далеко не завершенным «домашним» спором теоретиков и практиков PR. Отсылая заинтересованного читателя к главе «Паблик рилейншз и пропаганда – сравнение ценностей»68, уточним исходную для упоминаемого текста ситуацию. Его автор, Тим Траверс-Хили (Tim Traverse-Healy), проведя с ассистентом исследование современной литературы по PR и изучив мнения и ссылки по проблеме разграничения связей с общественностью и пропаганды, пришел к следующему выводу: «То, что одни считают пропагандой, другие называют связями с общественностью. Одни специалисты не делают никаких различий между двумя этими понятиями и считают оба феномена практическими средствами достижения цели. Другие стремятся доказать, что социальные, политические, культурные и религиозные цели оправдывают средства в том случае, когда они используются в процессе коммуникации. Пропаганда может стать оружием в арсенале связей с общественностью или, наоборот, связи с общественностью могут служить инструментом пропаганды»69. Приведя некоторое число мнений коллег, подтверждающих актуальность вопроса о «слипании» пиара и пропаганды70, Т. Траверс-Хили сделал следующий вывод: «Мы как профессионалы должны осознать, что такое пропаганда. Мы должны уметь отличать пропаганду от связей с общественностью. Необходимо научиться этому или, в противном случае, мы должны отрицать саму сущность пропаганды».

Попытка «отрицать саму сущность пропаганды» вряд ли оказалась бы более успешной (уточним на всякий случай), чем встречная попытка отрицать «сущность связей с общественностью» – хотя бы потому, что пропаганда заметно старше PR. Пропаганда, что также стоит учитывать, опирается в сознании населения некоторых стран на достаточно устойчивую традицию позитивного прочтения смысла этого феномена. И когда бы речь шла только о временах «плюсквамперфектных», давно прошедших или же минувших сравнительно недавно, но необратимо. В сегодняшней России призывы и обязательства по части «пропаганды здорового образа жизни», к примеру, или же «пропаганды достижений страны» считаются совершенно нормальным делом. Почему так – вопрос особый; в данный момент нам важно установить сам факт того, что не только российские политики, но и российское общество в целом отказываются проявлять беспокойство по поводу сохранения и регулярного воспроизводства в российском политическом лексиконе самого понятия «пропаганда». При том, что с понятием этим накрепко связаны представления (выстраданные, казалось бы, миром в ХХ веке) об определенных кодах, определенных ключах к сознанию отдельного человека и к массовому сознанию, обращение к которым (особенно, когда это делает государство) фактически гарантирует появление и у отдельного человека, и у общества массы проблем: от тяжелых до тяжелейших.

Предприняв попытку разобраться с «сущностью пропаганды», авторитетный эксперт в области связей с общественностью, Т. Траверс-Хили, посвятил специальный параграф своей работы «определению» предмета своей тревоги71. Прочитавшие саму главу или хотя бы предыдущую сноску, с нею связанную, оценят основательность его подхода к делу. Мы же уточним, делая картину более прозрачной, что, едва ли не лучшее из известных нам определений сущности пропаганды в обзор Траверса-Хили все же не попало. Заполняя пробел, процитируем фрагмент из труда Э. Аронсона и Э. Праткинса: «Термин “пропаганда” не получил широкого распространения до на­чала XX столетия, когда его стали применять для описания тактики убеждения, использовавшейся в ходе Первой мировой войны, и мето­дов, которыми позже пользовались тоталитарные режимы. Пропаган­да была первоначально определена как распространение пристрастных идей и мнений, часто с помощью лжи и обмана. Однако по мере того, как ученые начали изучать тему более подробно, многие осознали, что пропаганда не является исключительным достоянием “преступ­ных” и тоталитарных режимов и часто состоит не только из умных мошеннических уловок. Слово “пропаганда” с тех пор стало означать массовое “внушение” или влияние посредством манипуляции симво­лами и психологией индивидуума. Пропаганда включает искусное ис­пользование образов, лозунгов и символов, играющее на наших пред­рассудках и эмоциях; это распространение какой-либо точки зрения таким образом и с такой конечной целью, чтобы получатель данного обращения приходил к “добровольному” принятию этой позиции, как если бы она была его собственной»72.

Полагая, что только что сказано главное о тех самых коде (распространение одной точки зрения, одной идеи или одного подхода как монопольных, сознательный отказ от представления других, конкурирующих точек зрения, идей, подходов) и ключах пропаганды (манипулирование символами, игра на предрассудках, жесткая по сути игра на присвоение предлагаемой человеку позиции как своей собственной), вернемся, однако, к проблеме и задаче надежного разграничения пропаганды и связей с общественностью. И приведем, руководствуясь методом «от противного», найденный в тексте Т. Траверса-Хили пятипунктовый «маркер Ф. Ламлея».

Проф. Ламлей полагает пропаганду – рекламой, «которая тем или иным способом прикрывает: 1. Свое происхождение или источник. 2. Источник финансирования. 3. Методы, которые она использует. 4. Содержание информации, которую она насаждает. 5. Результат, с которым столкнутся ее жертвы»73.

Не сомневаясь, что читатель насторожился, обнаружив в процитированном определении новую, выходящую за границу обсуждаемой темы, зону пересечения сегментов управляющей коммуникации (связей с общественностью, но также и пропаганды – с рекламой), договоримся оставить эту вторую проблемную зону – памятуя о невозможности объять необъятное – именно в данном материале без рассмотрения и даже оценки74. И сосредоточим внимание на обнаруженных в определении Ф. Ламлея трех первых пунктах, позволяющих и в самом деле достаточно надежно отделять не только пропаганду от не пропаганды, но и паблик рилейшнз от пропаганды – даже и самой «обесцвеченной» искусственным путем, с замазанными или стертыми (пропаганда ведь редко соглашается выглядеть лобовой, мгновенно узнаваемой) родовыми признаками75.