Н. И. Бондарь Вместо предисловия

Вид материала

Содержание

Народно-музыкальные коллективы кубанских станиц на рубеже XX – XXI вв., их виды и деятельность
Традиционная культура донских казаков и социальные процессы конца XX – начала XXI века.
Народная культура в виртуальной среде: Интернет-сообщества

Подобный материал:

1 ... 7 8 9 10 11 12 13 14 15

Народно-музыкальные коллективы кубанских станиц на рубеже XX – XXI вв., их виды и деятельность

Изучение народно-музыкальной культуры какого-либо региона нашей страны являлась и является насущной задачей фольклористики на любом историческом этапе. Значимость такой работы еще более возрастает в периоды, связанные со знаменательными историческими событиями. На Кубани таким событием является предстоящий двухсотлетний юбилей Войскового Певческого – Кубанского казачьего хора, празднование которого пройдет в 2011 году. Представляется, что в связи с крупной юбилейной датой должны быть осмыслены не только деятельность знаменитого художественного коллектива, его роль в истории Кубани и России, перспективы его развития, но и современное состояние кубанской традиционной культуры, в частности, с ее музыкальной стороны.

Связь этих двух больших тем совершенно оправдана. Бесспорно высокое значение народной песни для художественной деятельности Кубанского хора. Исполнение народной музыки Кубани в ее различных жанровых проявлениях являлось одним из основных видов деятельности Войскового Певческого хора, о чем свидетельствует в своем труде, посвященном истории коллектива, И.И. Кияшко [1]. Народные песни на всех исторических этапах были и в дальнейшем важнейшей частью концертного репертуара хора. Об этом свидетельствуют как документы, посвященные деятельности хора в XIX – начале XX вв., так и содержание сборника Г.М. Концевича «Песни казаков Кубани» [2]. На настоящем историческом этапе, при этом философский и эмоциональный смысл народной поэзии являются школой воспитания и формирования духовного мира современных хористов. Глубина, серьезность и последовательность этой работы, проводимой художественным руководителем хора профессором В.Г. Захарченко, велика.

Существует и обратная связь: значительно воздействие Кубанского казачьего хора на народно-музыкальную культуру Кубани. Важно, что на всех этапах истории кубанского казачества народные песни в репертуаре хора выполняли миссию духовной поддержки, сохранения исторической памяти кубанцев. Именно творчество возрожденного Кубанского казачьего хора в 70-е ХХ века послужило катализатором возвращения к жизни полузабытых народно-песенных текстов, активизации их в памяти многих носителей традиционной культуры края. Оно дало толчок концепции возрождения традиционной культуры Кубани, сформулированной В.Г. Захарченко, под знаком которой регион развивался в 80 – 90-е годы ХХ века [3]. В контексте работы по возрождению традиционной культуры Кубани и под впечатлением концертной деятельности Кубанского казачьего хора в станицах и на хуторах края были созданы множество фольклорных и самодеятельных народно-хоровых коллективов. Среди них знаменитые фольклорные ансамбли станиц Старо-ниже-Стеблиевской, Тбилисской, Ленинградской (Уманской), Воронежской, Темижбекской и других населенных пунктов Кубани.

Нельзя не отметить форм буквального подражания Кубанскому казачьему хору, характерного для творчества многих фольклорных и народно-хоровых ансамблей края. Особенно ярко эта тенденция проявлялась именно в те же 80–90-е годы ХХ века, время мировой славы Татьяны Бочтаревой, Геннадия Черкасова, Анатолия Лизвинского, Марины Крапостиной, Виталия Сушкова, Ольги Каражовой и ряда других ведущих солистов хора. Степень подражания проявлялась различно: от заимствования популярного репертуара до буквального копирования сценического облика солистов, их жестов, манеры поведения на сцене. Кубанская фольклорно-этнографическая экспедиция в процессе работы в те годы со станичными самодеятельными коллективами регулярно фиксировала наличие в их репертуаре песен «Ой, мий мылый варэнычкив хоче», «Роспрягайтэ, хлопци, конэй», «Трава моя, трава» и др. Во многих фольклорных ансамблях для исполнения, например, знаменитых «Варэнычкив» скрупулёзно подбирались типажи Татьяны Бочтарёвой и Виталия Сушкова, при этом очень приветствовалось внешнее сходство самодеятельных и профессиональных артистов. Народное исполнение знаменитых хоровых обработок в те годы не преследовало чисто коммерческих целей (сельские ансамбли практически не давали платных концертов). Оно отражало понимание этих песен жителями станиц как своих, кубанских, а также их искреннее восхищение искусством Кубанского казачьего хора.

Лёгкость, с которой переходили в станичный репертуар прославившиеся композиции Кубанского казачьего хора, объясняются, по крайней мере, двумя взаимосвязанными факторами. Одним из них является сходство музыкального мышления носителей аутентичной культуры Кубани с музыкально-профессиональным, что давало возможность быстрого «схватывания», «перенимания» песен в хоровой обработке. Другой фактор – деликатность обработки композиций хормейстерами, стремление сохранить напев как можно ближе к народной версии.

Возможность музыкально-языкового сближения коллективов разных типов обеспечил тот факт, что чаще других в круг знаменитых композиций попадали песни украинского происхождения, имеющие широкообъемный амбитус напева, в ладовом сложении которых доминирует вертикальный, «гармонический» аспект. Сложению именно украинских песен хорового склада, бытующих на Кубани не только в черноморских, но и в линейных станицах, наиболее соответствует структура профессионального коллектива с его четким делением на партии, возможностью присоединения оркестрового сопровождения. Предпочтение в выборе образцов черноморского фольклора для хоровой интерпретации является для Кубанского хора в каком-то смысле и исторической традицией (напомним, что до 1860 г. хор был Черноморским Войсковым певческим) [4].

Другая особенность, которая также поддержала музыкально-стилевое единомыслие самодеятельных и профессиональных музыкантов, – значительность пласта народно-музыкальных текстов позднего сложения в самой фольклорной традиции. Песни с силлабо-тоническим складом стиха (8+7; 9+8) (Как паехал Александра / сваю армию сматреть; Последний нонешний денёчек / гуляю с вами я, друзья), гармоническим типом ладовой организации очень характерны для Кубани как традиции позднего формирования.

Таким образом, определенные исторические факторы, качества самой кубанской народной культуры в 80-90-е годы ХХ века удачно сочеталось со стремлением художественного руководителя Кубанского хора В.Г. Захарченко к подлинности в воплощении духа и образа казачества в хоре в фольклорных программах. В результате на рубеже ХХ–ХХI веков в Краснодарском крае возникла ситуация активного культурного диалога коллективов разных типов и взаимного воздействия первичных и вторичных форм народной культуры. Популяризация определенных кубанских фольклорных текстов творческими силами Кубанского казачьего хора, их мировая слава, «вторичное» принятие их в репертуар фольклорных ансамблей уже в версии Кубанского хора способствовали, с одной стороны, «затушевыванию» местных особенностей фольклорной культуры, но с другой – созданию культурных символов Кубани, сыгравших важную роль в выработке субэтнического менталитета кубанских казаков.

На современное состояние народно-музыкальной культуры кубанского региона повлияли не только особенности исторического и культурного развития края, профессиональная позиция, воля и деятельность конкретных личностей. Мощное воздействие оказали на него общие тенденции культурной жизни России, восточнославянского мира. Они проявились в кубанском регионе в XXI веке примерно в том же ключе, что и во многих других областях страны. Нужно согласиться только с тем, что региональный компонент определил на Кубани специфику и нюансировку проявления общих закономерностей развития народной культуры.

Реалией сегодняшней жизни является факт резкого сужения представительства аутентичного искусства в широком понятийном поле «народно-музыкальная культура». В живой практике число художественных текстов, представляющих данное направление, так же, как и носителей корневой культуры (в первую очередь, сельского населения), неумолимо уменьшается. Основания этому заявлению дают полевые исследования фольклористов. По результатам работы Кубанской фольклорно-этнографической экспедиции в июле 2010 года в Кореновском и Горячеключевском районах Краснодарского края [5], лишь в двух станицах из обследованных шести удалось записать ансамблевое пение. В таких коренных казачьих станицах, как Дядьковская, Платнировская Кореновского района, не только представительных групп, но даже ансамблей малого состава собрать не удалось. Произведены лишь сольные записи, анализ которых показывает, что материал, полученный от ряда исполнителей, имеет мало схождений в текстовом отношении. Видимые причины – разность судеб, опора только на семейные традиции пения, поскольку доля коллективной певческой практики информантов в молодые годы была недостаточной [6]. Таким же образом можно охарактеризовать современные материалы и с точки зрения манеры пения, тембровых характеристик и т.д.

Активно действующими представителями аутентичного направления народно-музыкального творчества на рубеже ХХ – ХХI веков продолжают выступать станичные фольклорные коллективы тех районов, в которых наиболее активно и методически правильно велась работа по восстановлению традиционной культуры в предыдущие десятилетия. Так, продолжают принимать участие в конкурсах и фестивалях фольклорные ансамбли станицы Челбасской Каневского района (рук. Л.Н. Ерёменко), станицы Кубанской Апшеронского района (рук. Н.В. Гвоздёв), хутора Кубанский Белореченкого района (рук. Л.К. Темирова) и ряд других. Материалы краевого конкурса обрядовых программ «Истоки» [7] показывают, что общее число ансамблей, в целом сохранивших ядро традиционного репертуара, сегодня не превышает трех десятков.

Всегда популярное на Кубани народно-хоровое направление в его самодеятельных версиях также заметно уменьшило свое влияние в культурной жизни края. На сегодняшний день художественная деятельность коллективов, не имеющих ответственности за сохранение специфики региональной фольклорной традиции, ближе к творчеству ансамблей, поющих местную культуру, чем некогда. В Краснодарском крае такое сближение очевидно: фольклорные коллективы многих населенных пунктов имеют все более участников, не являющихся уроженцами данной местности, не помнящих в силу возраста обрядовых практик и разучивающих песни с голоса руководителей и местных жителей. Примерно так же осваивают материал артисты станичных народных хоров, тем более что в репертуаре многих из них также есть традиционные песни.

Сужение удельной роли аутентичной народной культуры в современной жизни Кубани, сближении фольклорных коллективов с народными хорами хорошо заметно и в контексте проведения конкурсов и фестивалей народного искусства. Ежегодно в Краснодарском крае их проводится немалое число: фестиваль кубанского фольклора «Золотое яблоко», фестиваль-конкурс обрядовых программ «Истоки», фестиваль детских и молодежных фольклорных коллективов «Кубанский казачок», новый масштабный фестиваль казачьей народной культуры «Легенды Тамани» [8], фестивали казачьей культуры в поселке Тульский Республики Адыгея, Славянске-на-Кубани, фестиваль линейного фольклора Кубани «Старая Линия» в г. Гулькевичи и др. Анализ заявок, поданных руководителями коллективов, конкурсные прослушивания, в которых регулярно принимает участие автор статьи, дают интересные факты для размышления. Руководители и участники станичных коллективов, исполняющих народные песни, часто затрудняются сами расценить принадлежность своего ансамбля к тому, либо другому типу, не понимая их принципиальной разницы. Другой тревожный факт – снижение в программах фестивалей количества собственно кубанских народных песен, реально бытовавших в станицах. При этом нарастает число композиций различного происхождения: популярных русских и украинских песен, как правило, исполняющихся в обработке, авторских сочинений, в том числе эстрадных и прочих.

На рубеже ХХ–ХХI вв. в сфере народно-музыкального творчества на Кубани утвердилась еще одна тенденция: к нарастанию числа концертирующих групп, репертуар которых также состоит из народных песен, но, скорее, в эстрадной обработке («Кумовья», «Пан Атаман», «Любо-дорого» и др). Они имеются как в городской, так и в сельской местности. Отличительная особенность таких ансамблей – склонность к выбору композиций, наилучшим образом реализующих досуговые потребности населения. Это широко распространенный сегодня тип художественных коллективов все более отвоевывает себе место на Кубани, также выступая под флагом ансамбля народной песни. Таким образом, если несколько десятилетий назад основной обсуждаемой специалистами проблемой являлось противопоставление аутентичных фольклорных и народно-хоровых коллективов с их разным материалом и принципами его интерпретации, то на сегодняшний день нужно констатировать гораздо более мозаичную картину народного музыкального творчества.

В целом на сегодняшний день народно-певческая отрасль культуры в Краснодарском крае представляет собой сложную систему проявлений:

художественной деятельности носителей культуры, в роли которых по преимуществу выступают народно-музыкальные коллективы различного типа, от семейных аутентичных певческих и инструментальных групп до крупных профессиональных ансамблей и хоров;
спектра различных устремлений руководителей и участников, составляющих эти коллективы;
репертуарной политики художественных руководителей;
представлений о народном творчестве специалистов управлений культурой и, как следствие,
создаваемых ими предписаний, регулирующих всю палитру художественной деятельности и др.

На состоянии системы отражается также научное кураторство народного музыкального творчества, образовательные процессы в учебных заведениях, готовящих специалистов в данной области и еще целый ряд факторов.

Таким образом, понятие народная культура соединяет сегодня различные линии, зачастую определяемые одинаково: это аутентичные формы традиционной культуры, явления самодеятельности в ее собственно народных и полупрофессиональных проявлениях, авторская музыка, принятая и адаптированная в фольклорной традиции, профессиональные сценические формы, тематически связанные с народной культурой. Этот сложный комплекс различных явлений требует анализа и описания.

Изучение современного состояния народно-песенной традиции, по мнению автора, открывает ученому множество иных перспектив. Особый ракурс темы, лишь затронутый, но не разработанный в данной статье – рефлексия и трактовки культурного плюрализма в различных социальных и профессиональных средах: носителей традиции, музыкантов, получивших специальное образование, деятелей науки, педагогов, представителей управленческих структур. Наиболее эффективно заниматься им, по-видимому, можно в сотрудничестве с представителями психологической науки. Приложения усилий (для Кубани особенно в связи с предстоящими юбилейными торжествами) требует анализ популярного сегодня понятия казачья культура, также имеющего множество трактовок.

Автор статьи убеждена, что, несмотря на глобальную природу процессов, охватывающих сегодня народное творчество, в своей большей части тревожных и негативных, активная позиция ученых и педагогов может еще очень значительно поспособствовать сохранению специфики и разнообразия проявлений традиционной культуры, правильной, глубокой его трактовке в обществе и, как следствие, эффективному воздействию народного искусства на духовное состояние современников.

Примечания

1. Войсковой Певческий и Музыкантский хоры Кубанского казачьего войска (1811-1911 годы). Исторический очерк столетия их существования. Составил есаул Ив. Ив. Кияшко // Из истории Кубанского казачьего хора: материалы и очерки / Администрация Краснодар. края, гос. научно-творческое учрежд. «Кубанский казачий хор» / Сост. и общ. ред. профессора В.Г. Захарченко. – Краснодар: Диапазон-В, 2006. С.7–95.

2. Народные песни казаков из репертуара Кубанского Войскового перческого хора. Составил Г.М. Концевич / Науч. ред. В.Г. Захарченко. – Краснодар: ЭДВИ, 2001. – 447 с.

3. Захарченко В.Г. О создании Краснодарского Цетра фольклора // Сохранение и возрождение фольклорных традиций: Сб. науч. тр. - М., 1990. – С. 69–78.

4. Из истории Кубанского казачьего хора… С. 11–46.

5. Полевые материалы Кубанской фольклорно-этнографической экспедиции Научно-исследовательского центра традиционной культуры Кубани Государственного научно-творческого учреждения «Кубанский казачий хор (Науч. рук. проф. Н.И. Бондарь).

6. Как правило, в роли информантов в настоящее время выступают жители станиц 1930-х – начала 1940-вых годов рождения, чьи детство и молодость пришлись на период Великой Отечественной войны и голодные послевоенные годы.

7. Краевой конкурс обрядового фольклора «Истоки» проводится в Краснодарском крае с 2009 года. Учредитель – Департамент культуры Администрации Краснодарского края. Одна из целей конкурса – поддержка аутентичных форм традиционной культуры Кубани.

8. Фестиваль «Легенды Тамани» проводился дважды в 2009 и 2010 гг. Его проведение связано с реализацией крупномасштабного проекта – созданием современного концертно-музейного комплекса в виде казачьей станицы «Атамань» на берегу Азовского моря, неподалеку от места первой высадки запорожских казаков на землю Кубани.

РудиченкоТ. С.

(Ростов-на-Дону)

Традиционная культура донских казаков и социальные процессы конца XX – начала XXI века.

Интерес к корням и традициям возрастает в обществе на определенных этапах развития. В 70–80-е годы XX века в связи с «застоем» в социальной жизни наблюдается тяготение творческой интеллигенции к отражению в искусстве идей и устремлений, весьма ограниченно реализуемых в сфере гражданской деятельности. Так новые направления в литературе (включая драматургию) и музыке – «деревенская проза» и «новая фольклорная волна» – отвечали потребности поиска этнической идентичности в период, когда в соответствии с советской идеологией завершился процесс формирования новой надэтнической социальной и интернациональной общности – советского народа.

В числе других явлений социальной жизни в эти годы возникло молодежное фольклорное движение, сначала охватившее столицы и крупные индустриальные центры, затем распространившееся в провинции. Родившееся казалось спонтанно, оно во многом направлялось и регулировалось государством в соответствии с концепцией, выработанной зарождавшейся в нашей стране наукой – культурологией.

Молодежь включилась в начатый учеными-фольклористами эксперимент, главной идеей которого было «сохранение и возрождение фольклорных традиций» [1], в опоре на два ресурса – организационные способы и средства защиты, поддержки и восстановления традиций и заложенный в самом фольклоре потенциал к возрождению [2].

Одним из главных направлений этого движения стало обучение аутентичной интерпретации фольклора (овладение традиционной манерой пения, игры на инструментах, пляски). Конечной целью при этом мыслилось возвращение фольклора в быт.

«Материалом», сплотившим молодежь и вызвавшим подлинный энтузиазм, стала певческая традиция донских казаков. Ей, особенно на начальном этапе движения, принадлежала ведущая роль, а одна из старинных казачьих песен «На речке Камышинке», повествующая о событиях XVI столетия (избрание Ермака походным атаманом) стала своеобразным гимном и символом фольклорного движения [3].

Почему традиционная казачья культура оказалась столь притягательной и востребованной в современном обществе?

Едва ли не в равной степени важны были как объективные, так и субъективные факторы.

К объективным отнесем свойства самой казачьей культуры, обусловленные спецификой военного уклада жизни и социальной психологии. Наполненная энергией, по своей внутренней природе направленная на диалог она способна сплачивать массы, передавая им свою живительную силу. Идеал мужчины-воина – отважного защитника отечества, родной земли и очага – запечатлен в казачьих песнях и в течение нескольких десятилетий ушедшего и начала нынешнего столетия привлекает внимание молодежи не только Дона, но и всей России. Глубокое почитание казаками традиций предков их духовных заветов и ценностей, созвучность этих заветов запросам современной жизни, делает наследие донских казаков актуальным и востребованным.

В качестве субъективного фактора можно рассматривать личностный – то обстоятельство, что один из идеологов и лидеров движения А. С. Кабанов [4], занимался собиранием и исследованием донской казачьей песни. На ее основе он совместно с Д. В. Покровским [5] разработал методику освоения музыкального фольклора людьми, выключенными из естественной трансмиссии традиции. Эксперимент был начат по инициативе выдающегося отечественного этномузыколога Е. В. Гиппиуса, возглавлявшего в те годы (1971–1983) Фольклорную комиссию Союза композиторов РСФСР. Экспериментальный фольклорный ансамбль (1973) стал своеобразной лабораторией, в которой апробировались прогрессивные научные идеи [6].

Начавшаяся с 1974 года концертная деятельность ансамбля Дм. Покровского вызвала широкий резонанс и необыкновенный энтузиазм молодежи, составлявшей подавляющую часть аудитории филармонических залов России. Вслед за первым возник целый ряд других ансамблей, объединивших вначале музыкантов [7], а затем и любителей – приверженцев ценностей традиционной культуры.

Именно в рамках молодежного фольклорного движения во всех концах страны произошло знакомство широких слоев общества с певческой культурой казачества в ее подлинном звучании, что влекло за собой оживление интереса к истории, казачьему быту, феномену казачества как особому порождению социальной истории.

Казак как социально-психологический тип, взятый в его позитивных качествах, весьма притягателен для наших современников, прежде всего русских, так как в идеальном представлении компенсирует некоторые выделяемые в национальном характере недостатки. Складывавшиеся веками военные традиции были прекрасным историческим примером, а сама фигура казака служила образцом чрезвычайно высоко ценимого во всем мире типа воина [8].

В период, когда значительной частью общества, и прежде всего молодежью, в силу неудовлетворенности внутренним и внешним положением государства была осознана необходимость перемен (вспомним песню В. Цоя «Мы ждем перемен»), соотнесение с казачеством облегчало социальную и этническую идентификацию, не вызывая у молодых людей реакции отторжения.

Важно, что этот всесторонний интерес общества к казачеству нашел отклик как в среде потомков казаков, на местах их традиционного проживания, так и в среде жителей мегаполисов, для которых проблемы этнической и социальной идентичности не столь очевидны. Это, на наш взгляд, явилось одним из импульсов, давших в конце 80-х – начале 90-х. годов толчок новому общественному движению за возрождение казачества.

Оно началось, прежде всего, с широкой пропаганды казачьей истории и культуры, осуществляемой в самых разных формах [9]. Новый импульс получило научное осмысление проблем истории и традиционной культуры казачества во всех ее составляющих в виде камеральных и полевых исследований. С 90-х гг. XX в. казачье движение приняло оформленный вид и нашло юридическую опору.

Первыми шагами на пути признания нового социального движения стали решения Президиума Ростовского областного Совета народных депутатов «Об отношении Советов народных депутатов, их исполкомов к возрождающемуся казачеству» (1990), а также принятое по результатам социологического исследования постановление бюро Ростовского обкома КПСС «Об отношении к движению за возрождение донского казачества» (1991) [10]. На государственном уровне специального внимания казачество удостоилось в законе «О реабилитации репрессированных народов» (1991) и Постановлении Верховного Совета РФ «О реабилитации казачества» (1992) [11].

Казаки заявили о себе как активной, способной к самоорганизации части общества, в чем им, несомненно, помогал бесценный опыт организации и самоуправления. Ни одна из социально-этнических групп в нашей стране такой интенции не обнаружила. Вероятно, данная особенность явилась результатом полукочевого образа жизни в ранней истории и служила противодействием энтропии (рассеванию).

Созданные в процессе движения за возрождение казачьи организации сформулировали конкретные задачи, среди которых были:

– пропаганда истории и культуры (народных обычаев, праздников, песенного творчества;

– возрождение духовности;

– патриотическое воспитание молодежи;

– установление тесных связей с армией и флотом;

– создание военно-исторических клубов и др.

По мнению многих авторов, писавших о возрождении, если чаяния казаков и реализовались, то это относится, прежде всего, к сфере культуры (в широком понимании).

В 90-е гг. активными ее распространителями и пропагандистами становятся различные казачьи общества, в том числе и территориальные (городские, станичные и хуторские). Эти общества, поставив одной из своих задач духовное возрождение России, организовали церковные приходы, воскресные школы для детей, помогли восстановить разрушенные и возвести новые храмы, способствовали привлечению казаков к участию в традиционных праздниках (в том числе престольных, как праздник иконы Донской Божьей матери в станице Старочеркасской), крестных ходах, распространению знаний об истории, быте и культурных традициях донских казаков.

Знание истории, говора, песен, владение традиционными военными навыками (верховой ездой, шашкой, борьбой), ношение военной формы становятся в эти годы важными условиями самоощущения казака. При этом используются как традиционные способы передачи опыта, так и нетрадиционные – посредством письменных и других источников информации (литература, сборники документов, песен, аудио- и видеозаписи).

Значительной частью потомков казаков принадлежность к казачьему роду, территории, наследственной деятельности осознана. Это стимулировало архивные изыскания с целью поиска своих корней, описанию родословной. По выражению М. А. Кутузова «Люди пишут собственную историю, создают собственную мифологию, признавая свою персональную причастность всемирно-историческому процессу. Формируется тип homo historicus — человека исторического» [12]. Нельзя не признать, что в этом процессе значительную роль сыграла просветительская и исследовательская деятельность.

Ввиду практического отсутствия в то время значительных современных исследований по истории и культуре казачества просвещение поначалу ограничивается в основном переизданием работ донских историков, опубликованных до революции и написанных в эмиграции. В Ростове-на-Дону объединение интеллигенции «Шолоховский круг» предприняло рядшагов к переизданию уникальных работ донских историков А. И. Ригельмана [13], В. Д. Сухорукова [14], Е. Н. Кательникова [15].

В Москве выходят работы представителей эмиграции «История казаков» А. А. Гордеева (в 4-х частях) [16], «Казачий словарь-справочник» Г. В. Губарева и А. И. Скрылова [17]. Переиздается по понятным причинам, без указания авторства созданная в начале XX века книга П. Н. Краснова «Картины былого Тихого Дона» [18].

Возглавляемое А. А. Озеровым Ростовское областное отделение Всероссийского Общества охраны памятников истории и культуры, осуществляет репринтное издание работы Е. П. Савельева «История казачества» (в 3-х частях), четырех песенных сборников под редакцией П. Н. Краснова, основных законов Всевеликого войска Донского, записок последнего председателя Донского Войскового круга В. А. Харламова, карты Области войска Донского и пр.

Важной формой просветительской деятельности стало издание энциклопедий [19]. Среди них следует выделить энциклопедию «Народы России», подготовленную учеными РАН, в которой статьи, посвященные казакам, наглядно продемонстрировали изменение методологического подхода к изучению казачества. Академической средой была признана его этническая сущность (в качестве субэтноса или субэтнической группы русских).

Другой формой пропаганды традиций казачества является практическое освоение казаками фольклорно-этнографического наследия в рамках деятельности казачьих обществ, военно-исторических клубов, землячеств в крупных городах России. Число фольклорных ансамблей, по сравнению с возникшими на гребне новой «фольклорной волны» и молодежного фольклорного движения, значительно возросло. В их работе мог принять активное или пассивное участие (присутствовать на занятиях, послушать) не только казаки, но и «сочувствующие».

В содержании деятельности ансамблей выделяются два направления: ориентирующиеся на аутентичное (т. е. близкое подлинному) и на стилизованное исполнение казачьих песен, воспроизведение ритуалов, пляски и европейских танцев.

Первое – представлено такими уникальными ансамблями как «Старина» – рук. Е. Фирсова (ст-ца Кумылженская) и «Бузулук» – рук. Я. Иванов (г. Новоаннинск). Эти коллективы, включающие коренных жителей станиц и хуторов, стремятся к глубинному постижению казачьих певческих традиций, ведут просветительскую и собирательскую работу. Несмотря на то, что они существуют в «глубинке» их высокое исполнительское искусство хорошо известно во всей России как благодаря многочисленным поездкам, так и распространению аудиозаписей.

Ко второму – следует отнести филармонические коллективы Ростова-на-Дону и Волгограда: Государственный Ансамбль песни и пляски донских казаков – рук. А. Квасов, Государственный Ансамбль песни и пляски «Казачья воля» – рук. Г. Боровков, «Казачий круг» – рук. Л. Мельниченко, ансамбль песни и пляски «Лазоревый цветок» – рук. Г. Сипотенков. Они имеют многочисленных последователей в городах и поселках Ростовской и Волгоградской областей. Главной задачей таких ансамблей является создание театрализованных представлений, красочных шоу, на материале казачьего фольклора.

Оба направления унаследованы от предшествующих эпох. Они сложились в ходе более чем векового поиска адекватной формы адаптации традиционной культуры к новым условиям. К сожалению, многие коллективы, сформировавшиеся в рамках эстетики аутентики, под влиянием различных факторов, среди которых на первом месте активная концертная деятельность, все более от нее удаляются: «Любо» – рук. Ю. Хачатурян, «Православный Дон» – рук. Г. Вечеркин», «Станица» – рук. О. Никитенко и А. Кияшко.

В различных областях казачьего наследия предприняты опыты реконструкции: ансамблем «Русская музыка» под рук. Е. А. Дороховой песенного репертуара по записям А. М. Листопадова; Федерацией казачьей воинской культуры «Задонщина» – рук. А. Яровой и Д. Чернов – боевых искусств. Примечательно, что реконструкции эти осуществляются с учетом современных научных достижений в соответствующих областях знания.

Своеобразным опытом адаптации казачьей темы к формам массовой культуры является творчество казачьих поэтов и композиторов. Здесь путь был показан певцами-композиторами А. Розенбаумом, А. Малининым, К. Ундровым и др. В одних случаях оно становится достаточно известным, благодаря выпуску дисков и песенно-поэтических сборников [20], в других замыкается рамками своего локуса (как, например, сочинения И. Гресёва, которые пропагандирует возглавляемый им ансамбль «Кочетовские донцы»). Вполне возможно, что эта форма окажется в будущем жизненной. Феномен казачьей «бардовской» песни остается пока неизученным.

Большой вклад в пропаганду донской культуры внесли писатели, поэты, художники, актеры казачьего происхождения: В. Закруткин, Б. Куликов, А. Калинин, В. Фролов, А. Дьяков, Ю. Карташов, Н. Вечеркин, Б. Пустоветов, М. Соколенко, М. Бушнов, Н. Сорокин и многие другие, а также работники радио, телевидения и прессы А. Ансимов, Э. Шлыков, Г. Губанов, А. Зарецков. С популярными изданиями сотрудничают и донские ученые.

В последнее время пропаганда казачьей культуры вышла на качественно иной уровень. Редакционным советом журнала «Этносоциум и межнациональная культура» реализовано несколько проектов, адресованных казачеству, в том числе альманах «Казачество». В Подольске увидел свет альманах «Донские казаки в борьбе с большевиками»; значительное число статей о казачестве и казачьей культуре публикуется в альманахе «Русские традиции». Энтузиасты на многочисленных сайтах выкладывают литературу о казачестве, изобразительные и звучащие материалы [21]. В разных учреждениях и организациях активно ведется работа по выпуску экспедиционных записей казачьего фольклора на современных носителях. По инициативе генерального директора телерадиокомпании «Теле-Икс» А. П. Зарецкова учреждено радио «Казачий Дон», наряду с традиционными способами трансляции на частотах FM, имеющего и формат вещания online в Интернет [22].

Вовлечение в занятия по освоению различных форм казачьей культуры всех сельских жителей характеризует современную культурную политику реестрового (т. е. несущего в рамках действующего законодательства службу) казачества. Культурное «показачивание» детей и взрослых является одним из путей привлечения в реестр новых членов. Территориальные организации «Всевеликого войска Донского», получающие поддержку государства, таким образом, работают на будущее, расширяя сферу влияния на исторически казачьих землях не только за счет потомственных казаков, но и за счет принятия в казачьи сообщества выходцев из других социально-этнических групп.

Огромной заслугой казачьего движения является формирование казачьего образования в виде кадетских корпусов, гимназий, кадетских и казачьих классов.

Следует признать, что единая концепция казачьего образования в полной мере не сложилась. Понятно, что для учебных заведений разного типа не может быть единой методики обучения и воспитания, но цели и задачи образования, должны быть более определенными.

На начальном этапе существования учебных заведений и подразделений задача была сформулирована как воспитание подрастающего поколения на традициях казаков. Затем все более настойчиво о себе заявила идея создания (или воссоздания) донской казачьей элиты и нацеленность подготовки выпускников на поступление в высшие учебные заведения. Решаются и более частные задачи: подготовка кадров для силовых структур.

Открытие казачьих учебных заведений и введение в программу средних и высших учебных заведений в рамках регионального компонента изучения истории и этнографии казачества вызвало к жизни целый ряд учебных пособий и учебников, а также популяризаторской литературы. В числе активно используемых в учебных заведениях изданий следует назвать «Казачий Дон: Очерки истории» [23], «Историю донского казачества» [24] и «Историю казачества России» [25], «Очерки традиционной культуры казачеств России» [26], «Историю казачества Азиатской России» [27] и, наконец, вышедшую совсем недавно книгу «Казачий Дон: Пять веков воинской славы» [28].

Огромный интерес в обществе и научной среде к казачьей проблематике, не удовлетворяемый спрос на литературу, стимулировали ученых. Бурному росту числа трудов способствовало соединение таких факторов как личная инициатива и заинтересованность, разработка научными учреждениями и научными отделами учебных заведений перспективной проблематики, заказы на исследования и финансирование проектов.

Традиционная культура и уклад жизни казачества уже давно стали областью исторического наследия. С одной стороны, возрождение казачества повлекло за усиление интереса к традиционной культуре, особенно к той ее части, которая помогает самоидентификации: традиции сходов и кругов с их регламентом, предметной атрибутикой, организационной структурой, церемониалами и всеми составляющими ритуализованного поведения; с другой – масштабные преобразования государства, переход к рыночной экономике, вызвавшие резкое снижение уровня жизни, привели на определенном этапе к стагнации и даже разрушению инфраструктуры культуры. Следствием этого явилась деградация организованных форм (хоры, театры, музеи) в местах традиционного проживания казаков.

Постепенное приспособление к новым социально-экономическим условиям вызвало экономический подъем (хотя и неравномерный) и повышение благосостояния. Сегодня мы вновь наблюдаем значительное увеличение числа творческих коллективов, получивших государственную поддержку, и осуществляющих концертную деятельность. Сложнее дело обстоит с межпоколенными связями. Примеры удачного опыта передачи традиций следующим поколениям к сожалению единичны, а воспитание в детских ансамблях в подавляющем большинстве случаев нацелено на публичные выступления, в связи с чем, детьми усваиваются не традиционные бытовые стереотипы поведения (включая и воспроизведение образцов фольклора), а сценические.

Стремительное развитие информационных технологий, новых средств связи привело к тому, что сегодня именно они во многом взяли на себя не только функции коммуникации и просвещения, но и трансмиссии традиционной культуры.

Два охарактеризованных нами социальных движения за «возрождение», конечно неравноценные по своей значимости, на определенном историческом этапе (90-е гг.) развиваясь параллельно, соприкасались и взаимодействовали. Подобно тому как традиционная певческая культура казаков в рамках молодежного фольклорного движения послужила фактором распространения и утверждения в правах аутентичной интерпретации фольклора, став одним из способов социальной адаптации и самоидентификации молодежи, движение за возрождение выполнило задачу институализации казачества [29].

Все сказанное свидетельствует о важной роли приобщения к казачьей культуре в формировании мировоззрения современного россиянина, воспитания у него чувства собственного достоинства, гордости за свою отчизну, ее историю, веры в ее будущее.

Примечания

1. Хотя первый выпуск серии сборников научных трудов НИИ культуры под таким названием увидел свет лишь в 1990 г. (Сохранение и возрождение фольклорных традиций. Вып. 1. / отв. ред. А. А. Банин. М., 1990), проблематика сохранения «национальных фольклорных традиций в условиях современного советского общества» (Художественная самодеятельность: вопросы развития и руководства. Труды 88 / отв. ред. И. Б. Закшевер. М., 1980. С. 3) разрабатывалась сотрудниками института с конца 70-х гг. в привязке к художественной самодеятельности.
2. Сохранение и возрождение фольклорных традиций. Вып. 2. Ч. 1 / сост. А. Н. Иванов, отв. ред. А. С. Каргин. М.: ГРЦРФ, 1993. С. 5.
3. Движение нашло свое организационное воплощение в общественной организации Российский фольклорный союз (1989). Все вошедшие в Российский фольклорный союз любительские ансамбли, независимо от того какую региональную или этническую традицию осваивают или пропагандируют, и сегодня обязательно поют эту песню.
4. Кабанов Андрей Сергеевич (род. в 1946 г.) – московский фольклорист в 70-е гг. работавший в НИИ Культуры министерства культуры РСФСР.
5. Покровский Дмитрий Викторович (1944–1996) – музыкант и исследователь фольклора, руководитель «Ансамбля народной музыки», впоследствии получившего известность под его именем – «Ансамбль Дм. Покровского».
6. Для освоения региональных традиций русского фольклора в качестве консультантов привлекались выдающиеся ученые, такие как Е. В. Гиппиус и А. В. Руднева.
7. Ансамбль Московской консерватории под рук. Н. Н. Гиляровой, Санкт-Петербургской консерватории под рук. А. М. Мехнецова.
8. Непреходящее значение для казака имели ценности коллективной и личной свободы, что отражено, в частности, в толкования самоназвания казак (вольный человек, свободный воин). Свобода дополнялась беспрепятственной возможностью самосозидания личности при равенстве в возможностях («Казаки все наголо атаманы»). Именно личная свобода оставалась той постоянной ценностью, которую удалось сохранить казакам на протяжении истории своего существования. Особое положение, «взысканность», востребованность, наряду с честью и славой, являлись для казаков важнейшим мотивом службы и самой жизни, выработав дух состязательности, соперничества, стремление быть первым, лучшим в массе воинства. В эпоху средневековья, когда личностное сознание и поведение не были важным фактором в жизни человека, казаки использовали тип военной тактики, базирующийся на инициативе индивидуума при высшей степени координации боевых подразделений. Такая же поведенческая установка характерна для духовной культуры. Существенным качеством казака был и остается искренний патриотизм – любовь к отечеству, принадлежность Дону и России. Сохраняемая в ментальности высокая значимость трансцендентных ценностей, религиозность также выделяет казачество. Религиозный опыт, несмотря на кажущуюся анахроничность, на самом деле является одним из способов адаптации индивида и социальной общности в меняющихся условиях.
9. Организация фольклорных праздников в станицах Старочеркасской и Вешенской (с 1984 и 1985 г. соответственно), реконструкции событий военной истории в представлениях Донского военно-исторического клуба, возникшего в 1986 г., переиздании трудов донских историков XVIII–XIX вв., создании циклов радио- и телепередач, документальных фильмов.
10. Озеров А. А., Киблицкий А. Г. Донские казаки: проблемы возрождения и перспективы развития. – Ч. I (История современного донского казачества). Исследования и документы. – Ростов н/Д: ООО Ростиздат, 2003. – C. 3–17.
11. В нем казачество впервые было названо исторически сложившейся культурно-этнической общностью [Постановление Верховного Совета Российской Федерации о реабилитации казачества // Ведомости съезда народных депутатов Российской Федерации и Верховного Совета Российской Федерации. – 1992. - № 30].
12. Кутузов М. А. Возрождение казачества: от ролевой игры к государственной функции // Экономические стратегии. – 2006. – № 7. URL: et.ru/magazine/mag_archiv/?mid=52&cid=1001#article_1001.
13. Ригельман А. И. История о донских казаках / Текст, коммент. и словарь подг. Б. Н. Проценко. – Ростов н/Д: Ростиздат, 1992.
14. Сухоруков В. Д. Рыцарская жизнь казаков // Донские казаки в походе и дома. – Ростов н/Д: Донское слово, 1991. – С. 17–30; Сухоруков В. Д. Частная жизнь донцов в конце XVII и в первой половине XVIII века // Донские казаки в походе и дома. – Ростов н/Д: Донское слово, 1991. – С. 56–70.
15. Кательников Е. Н. Были донской станицы // Донские казаки в походе и дома. – Ростов н/Д: Донское слово, 1991. – С. 31–55.
16. Гордеев А. А. История казаков: Ч. 1. Золотая Орда и зарождение казачества. – М.: Страстной бульвар, 1991; Ч. 2. Со времени царствования Иоанна Грозного до царствования Петра I. – М.: Страстной бульвар, 1992; Ч. 3. Со времени царствования Петра Великого до начала Великой войны 1914 года. – М.: Страстной бульвар, 1992; Ч. 4. Великая война 1914–1918 гг. Отречение государя. Временное правительство и анархия. Гражданская война. – М.: Страстной бульвар, 1993.
17. Казачий словарь-справочник: В 3 т. / Сост. Г. В. Губарев. Ред.-изд. А. И. Скрылов – Репринтное воспроизведение издания. – М.: ТО Созидание, 1992.; Т. 1. Кливленд. Охайо. США, 1966; Т. 2. Сан Ансельмо. Калифорния. США, 1968; Т. 3. Сан Ансельмо. Калифорния. США, 1970.
18. [Краснов П. Н.]. Картины былого Тихого Дона. Т. 1–2. М.: Граница, 1992. – [Стражи порубежья].
19. Донская казачья энциклопедия Владимира Сидорова. – Ростов н/Д: Изд-во Гефест, 1994; Казачество. Энциклопедия / Ред.-сост. А. П. Федотов (гл. ред.) и др. – М.: ИНФРА, 2003; Народы России. Энциклопедия. М.: Большая Российская энциклопедия, 1994.
20. Вечеркин Н. И. То хлеб – то камень, то лед – то пламень. Стихи и песни / Сост. и ред. Т. С. Рудиченко. – Ростов н/Д: Изд-во РГК, 2002.
21. Число сайтов, посвященных казачеству, огромно.
ссылка скрыта.
23. Казачий Дон: Очерки истории: / В 2 ч. / А. П. Скорик, Р. Г. Тикиджьян и др. – Ростов н/Д: Изд-во обл. ИУУ, 1995.
24. История донского казачества: Учебное пособие / отв. ред. А. В. Венков. – Ростов н/Д: Изд-во РГУ, 2001.
25. История казачества России: Учебное пособие / Отв. ред. А. В. Венков. – Ростов н/Д: Изд-во РГУ, 2001.
26. Очерки традиционной культуры казачеств России / Под общ. ред. проф. Н. И. Бондаря. – М.: Краснодар, 2002. – Т. 1; Очерки традиционной культуры казачеств России / Под ред проф. Н. И. Бондаря. – Краснодар: Изд-во Эдви, 2005. – Т. 2.
27. История казачества Азиатской России: В 3 т. / Гл. ред. В. В. Алексеев. – Екатеринбург: УрО РАН, 1995. – Т. 1. XVI – первая половина XIX века; Т. 2. Вторая половина XIX – начало XX века; Т. 3. XX век.
28. Казачий Дон: Пять веков воинской славы / отв. ред А. А. Озеров, А. В. Венков. – М. : Яуза : Эксмо, 2010.
29. По мысли А. Г. Масалова «Возрождение казачества» – социально-политический процесс, направленный на институциональные трансформации казачьей общности [Масалов А. Г. О парадигмах исследования современного российского казачества // Полиэтничный макрорегион: язык, культура, политика, экономика: Тезисы докладов Всероссийской научной конференции (9–10 октября 2008 г. Ростов н/Д). – Ростов н/Д: Изд-во ЮНЦ РАН, 2008. – С. 201–204].

Метальникова В.В.

(Москва)

Народная культура в виртуальной среде: Интернет-сообщества

Народная культура: что это

Сегодня в обществе очевидны две противоположные тенденции. С одной стороны, все заметнее интерес к фольклору, растет фольклорное движение. С другой, аутентичный фольклор угасает.

Нередко можно услышать, что место постиндустриального фольклора занимает массовая культура. Но, на наш взгляд, если произведения массовой культуры и можно соотносить с фольклором, то лишь в одном случае – когда они принимаются народом, когда их персонажи известны всем и входят в образную систему обыденного мышления. Однако такая распространенность и в целом однозначность отношения к персонажу – это мечта, сбывающаяся нечасто. А в последние годы даже такие удачи держатся в умах потребителей масскульта слишком недолго, чтобы можно было опираться на них как на ценности.

Отдельная и непростая тема – отношение фольклора и современного фольклорного движения. Продолжает ли одно другое? В каких отношениях находятся аутентичные исполнители песен или, скажем, игрушечники с энтузиастами фольклора, зачастую (а точнее - как правило, даже в глубинке) - горожанами с высшим образованием; реальная крестьянская жизнь и ее отражение в блогах дауншифтеров и любопытных «экологических туристов»?

В самом деле, все причины интереса к фольклору – эстетические, исторические, социально-психологические (проблемы поиска этнической и самоидентичности) – собственно фольклору как «школе жизни» не свойственны. Очевидно, что, к примеру, городецкие донца дарились нареченным не для того, чтобы обозначить их этническую принадлежность.

Вопросами этноидентичности заняты прежде всего те, у кого проблемы непосредственного выживания уже как-то решены.

С другой стороны, поиск этнической идентичности на самом деле вовсе не обязательно должен строиться на основе изучения фольклора. Да и само представление о фольклоре разнится у ученого и так называемого обывателя, то есть большинства населения (ясно, что фольклористы, даже вместе с культурологами, большинства населения не составляют).

Вспомним, что народная культура – это отнюдь не только набор артефактов, практик и культурных текстов, но и цельная нормативно-ценностная система. С осторожностью и оговорками рискну высказать предположение: то, что обычно понимается под фольклором (его отлившиеся, законченные формы, такие, как песни, танец, ремесла и проч.) имеют теперь значение способа освоения специфического мировидения.

Релятивизм, отсутствие векторов, жесткости в причинно-следственных связях, признание воздействия неизвестных и, может быть, непознаваемых (во всяком случае, научным путем) факторов, поиск не цели жизни, а ее способов – все эти характеристики, свойственные фольклору, на наш взгляд, особенно актуальны и настоятельно затребованы сегодня.

Этим, кстати, объясняется и общественный интерес не только к собственному историческому фольклору, но и к элементам иноэтничной традиционной культуры. В самом деле, популярность йоги или восточных единоборств не объяснима такими причинами, как интерес к собственной истории или все тот же поиск этнической идентичности. На наш взгляд, в этой популярности лишь при поверхностном знакомстве на первый план выходит забота о здоровье. Затем главным становится то, ради чего все эти физические упражнения и создавались – различные психологические практики.

Имевшееся во всех традиционных культурах оправдание внешнего противоречия как закономерности, вызванной неизвестными законами, ситуации как не программируемой только нами, себя – как части некоего целого, даже неразделяемого на природное и социальное, реальное и ирреальное; положение, в котором индивидуальное осознается как частный случай общего, идет ли речь о конкретном обряде или конкретном человеке – все это, на наш взгляд, может быть, еще и не очень распространено как практика, но очень злободневно – как позиция, стремление.

И в этом смысле традиционная культура принципиально противостоит теперещним «идеалам», воздвигающим на пьедестал именно индивидуальность.

Надо сказать, здесь ценности «народной» и «элитарной» культур оказываются близки – и при этом в равной мере противоречат нынешним постмодернистским установкам.

Как и фольклор, классическая гуманистическая традиция высшим смыслом человеческой жизни считает «самоактуализацию человека», выявление и раскрытие лучшего в нем. При этом под «лучшим» понимается не нечто капризно-личное, а то, что Абрахам Маслоу называл «бытийными» ценностями, т. е. «предельными ценностями, которые являются подлинными и не могут быть сведены к чему-то более высокому» [1].

Но в начале нашего века тема «предельных ценностей» оказалось старомодной, неактуальной. А модным, «трендовым» стал лозунг «Будь собой». Самоактуализация превратилась в самоцель и самостоятельную ценность. Простая мысль – если все становятся главными героями, то кто тогда зритель – либо тщательно изгонялась, либо и вовсе не приходила в голову.

Однако если мы избегаем думать о последствиях своих действий, нам, скорее всего, придется столкнуться с ними в реальной жизни. Как показывает опыт русского сегмента блогосферы, самоактуализация без ценностного, общезначимого фундамента – «пустое» самовыражение, никому не интересное и остающееся без ответа.

Анализируя общение в сети Интернет, легко заметить: высказывание, где самораскрытие автора выступает как самоцель; высказывание, лишенное опоры на «предельные ценности» или хотя бы на какие-то внешние основания – такое высказывание не находит отклика у аудитории, обрекая таким образом автора на «одиночество в сети» и тем самым демонстрируя подлинную цену таких «бесценных» жестов. А вот обращение к разделяемым ценностям находит живой отклик и общественное поощрение.

Блог по-русски

Лет 10-15 назад, в эпоху бурного развития компьютерных игр и виртуального общения, многие видели в этих явлениях не просто новые технологии, но и новые социальные практики. Считалось, что Интернет облегчит социализацию, позволит каждому примерить на себя новые роли, выйти за пределы рутины, найти собственный круг общения, откроют небывалый простор для личностного самовыражения, творческого раскрытия индивидуальности в самых разных аспектах. А именно неповторимая индивидуальность, свободная от пут условностей и обязательств, и прокламировалась в качестве основной ценности гуманистической современной культуры [2].

Но чем шире распространяются сетевые формы коммуникации, тем очевиднее становится несбыточность возлагавшихся на них надежд.

Дело в том, что высказывание без слушателя бессмысленно. «Глас вопиющего в пустыне» слышен до сих пор. А вот глас вопиющего в Интернете угасает незамеченным.

В подтверждение этих взглядов приведем ежегодные исследования блогосферы русского сегмента сети Интернет, проводимые компанией «Яндекс» [3].

К весне 2009 года (более поздних данных пока нет) русскоязычные Интернет-дневники составляли 5% мировой блогосферы (7,4 млн блогов). Подавляющее большинство – 6,9 миллионов – это личные дневники. Число сообществ (напомним, они могут быть посвящены самым разным темам, от обмена поношенными вещами до обсуждения религиозных проблем и от культурологических изысканий до советов по Камасутре) превышает полмиллиона.

Каждый день в блогосфере Рунета появляется новый миллион записей. Это около 300 тысяч записей в собственном дневнике и около 700 тысяч комментариев к записям в чужом блоге.

За год в русскоязычной блогосфере число личных дневников выросло почти в два раза. Но при этом интерес авторов к уже ведущимся блогам замирает год от года: с каждым годом доля активных дневников уменьшается примерно вдвое (правда, снижается именно доля; за счет «новоприбывших» в абсолютных числах количество активных блогов даже возрастает; активным считается дневник, который содержит хотя бы пять записей и обновлялся хотя бы один раз за последние три месяца).

Два года назад с завидной регулярностью обновлялась половина дневников. В 2008 году доля активных личных блогов упала до 20%, в 2009 – до 12%.

Более деятельны члены сообществ. Такие «общие» блоги обновляются заметно чаще – их «активная доля» составляет 16%, новые записи появляются в 1,3 раза чаще, чем в личных дневниках, а комментарии — в 2,1 раза чаще.

Хотя бы раз в неделю обновляются всего 5% блогов и сообществ.

На основе анализа четырех основных площадок, предоставляющих сервис Интернет-дневников, рисуется портрет среднестатистического владельца такого дневника.

Как говорится в исследовании, «бессменный средний блоггер последние два года – москвичка 22 лет. У неё 18 друзей (13 из них — взаимные), она участвует в 10 сообществах и ведёт свой блог уже год и десять месяцев.

Видимо, эта девушка-блоггер ведет свой дневник на LiveInternet или на Diary.ru – среднестатистические блоггеры с этих хостингов очень на нее похожи, хотя и чуть моложе – им 20-21 год. Средний пользователь Ya.ru или LiveJournal, возможно, с ней даже не знаком — это мужчина, и ему двадцать шесть лет» [4].

Как отмечают сами исследователи, «семь-восемь лет назад, когда электронные дневники только появились, блоггеров было мало, зато они писали регулярно, и многие из них ведут свои дневники до сих пор. В последние три года иметь свой дневник стало модно. Количество блоггеров резко возросло, но доля тех, кто пишет регулярно – упала» [5].

У большинства Интернет-дневников число постоянных читателей невелико. И здесь снова сообщество выигрывает у автора-индивидуалиста: если, как уже было сказано, средний личный блог читает 18 человек, то в среднем сообществе участвует 112 блоггеров. Стоит отметить, что частных дневников с численностью друзей более 100 – только 2%.

Blog

Н. И. Бондарь Вместо предисловия

Содержание