Geum.ru

Индустриальная революция

Вид материалаДокументы

Содержание


Россия – Империя
Подобный материал:
1   ...   9   10   11   12   13   14   15   16   ...   20

Россия – Империя



«Император и Самодержец Всероссийский, Московский, Киевский, Владимирский, Новгородский, Царь Казанский, Царь Астраханский, Царь Польский, Царь Сибирский, Царь Херсонеса Таврического, Царь Грузинский, Государь Псковский и Великий Князь Смоленский, Литовский, Волынский, Подольский и Финляндский; Князь Эстляндский, Лифляндский, Курляндский и Семигальский, Самогитский, Белостокский, Корельский, Тверской, Югорский-Пермский, Вятский, Болгарский и иных земель; Государь и Великий Князь Новгорода низовския земли, Черниговский, Рязанский, Полоцкий, Ростовский, Ярославский, Белозерский, Удорский, Обдорский, Кондийский, Витебский, Мстиславский и всея Северныя страны Повелитель; и Государь Иверский, Карталинския и Кабардинския земли и области Арменския; Черкасских и Горских Князей и иных Наследный Государь и Обладатель; Государь Туркестанский, Наследник Норвежский, Герцог Шлезвиг-Голштинский, Стормарнский, Дитмарсенский и Ольденбургский, и прочая, и прочая, и прочая»

(Официальный титул русского царя Николая II).


«Что такое Россия? Где ее начало, где конец? Польша? Остзейский край27? Кавказ со всеми своими народами? Казанские татары? Ферганская область? Амур? Все это не только не Россия, но все это чужие народы, желающие освобождения от того соединения, которое называется Россией. То, что эти народы считаются частью России, есть случайное, временное явление, обусловливаемое в прошедшем целым рядом исторических событий, преимущественно насилий, несправедливостей и жестокостей; в настоящем же соединение это держится только той властью, которая распространяется на эти народы» (Лев Толстой, писатель)


«Наш орел, наследие Византии, – орел двуглавый. Конечно, сильны и могущественны и одноглавые орлы, но, отсекая нашему русскому орлу одну голову, обращенную на восток, вы не превратите его в одноглавого орла, вы заставите его только истечь кровью»

(П. Столыпин, глава правительства 1907 – 1911 гг.)


«Тысячу лет строиться, обливаясь потом и кровью, и составить государство в восемьдесят миллионов… для того, чтобы потчевать европейской цивилизацией пять или шесть миллионов кокандских, бухарских и хивинских оборванцев, да пожалуй еще два-три миллиона монгольских кочевников… Нечего сказать, завидная роль, стоило из-за этого жить, царство строить, государственную тяготу нести, выносить крепостную долю, петровскую реформу, бироновщину и прочие эксперименты» (Николай Данилевский, геополитик, 1871 г.)


«В Европе мы были приживальщики и рабы, а в Азию явимся господами. В Европе мы были татарами, а в Азии и мы европейцы. Миссия, миссия наша цивилизаторская в Азии подкупит наш дух и увлечет нас туда, только бы началось движение… Создалась бы Россия новая, которая и старую бы возродила и воскресила со временем и ей же пути ее разъяснила» (Федор Достоевский, писатель, 1881 г.)


«…Разговор перешел в подробности, в рассказы… Но вот между ними один, который собственно и отвечает на тему моего разговора с негодующими русскими патриотками:

– К маме часто привозит хлеб хлебник из выборгской булочной. Хороший характер, приветливый нрав, – и летом, сидя на балконе на даче, мы разговорились с ним о его житье-бытье. Он ужасно томится недоумением. Попал в Выборг он случайно, живет на месте лет восемь: между тем у него в России28, где-то во внутренней губернии, Орловской или Калужской, своя семья, дом и поле. Он крестьянин и по вашим законам не может продать земли и дома… В своем дому и на своей земле и живут его жена и дети, к которым его ужасно тянет. Он говорит: «Ин мне к ним ижти, ин к себе их вызвать, – да с семьей не знаю, проживу ли здесь». Естественнее для семьи, земли и дома бросить булочную, где он наемный человек, – и в этом смысле ему и говорили покупатели булок. – «Не могу я бросить своего хозяина в Выборге. Куда я вернусь на родину? Земли мало, работать не на чем, придется идти в город на работу же, а какая работа в России? Здесь я Бога узнал, совесть и закон. Человеком себя почувствовал. У одного хозяина все восемь лет. Сам он человек не капитальный, хотя средства есть. Когда я поступил на службу, к нему, – в первую же субботу он приходит и говорит: «В баню пойдешь? Перемена белья есть? – «Пошел бы, да белья запасного нет, – разве что попариться».

Пошел он к хозяйке, и принесла мне хозяйка пару чистого белья, – не переодеть, а вовсе.

А хозяин сказал: «Вы работаете хлеб, и работу эту нужно делать в совершенной чистоте. От этого я напоминаю о бане». И не со мной одним так. … И у каждого работника при заведении своя отдельная комната, – когда у нас, в России, все булочники спят на тех ларях, на которых валяют тесто. Хозяин никого не теснит, всех оберегает, все равно сжились с ним как в одну семью, и не отделяем своего от его. А перед праздником он войдет к каждому рабочему в его комнату и поздравит его с наступающим праздником. Так вот как. Этого я в России не найду; а вот тянет меня увидеть детей и жену, но уж не знаю, ин их сюда переселить. А только на старое место вернуться мне противно и страшно…

– Вы возмущаетесь возмущением России, а оно слишком основательно, и вытекает из тоски по культуре и идеалу… Этот рассказ выборгского булочника не тенденциозен. Но кого он обнимает? Весь народ. Так трудятся, по-свински и в свинстве по всей России. …Падает Россия, в огромных частях своих падает, от безидеальности существования… Что вы мне говорите о Минине и Пожарском, о красивых легендах… Этот рассказ булочника для меня гораздо важнее всяких мифов и поэтических грез, ибо последние убаюкивают меня среди мертвечины, а первый воскрешает из мертвых.

Я работать хочу… Вся Россия и рванулась к работе, к гигантскому новому созиданию, к перевороту всех условий существования, и прежде всего – условий труда. Но это – только во-первых. Обратите внимание в рассказе булочника на привет, на ласку. Хозяин войдет накануне праздника и поздравит своих рабочих с днем, радостным для него и для них «Sontag» [«Воскресенье»]… И не хочет русский, взглянув на это их чухонское29 житьё, возвращаться в Калугу… Тут уже нет в этом поздравлении хозяина ничего утилитарного*, никакой чистоплотности около испеченного хлеба: это быт и нравы добрых, облагороженных людей. Может ли этому выучить школа? Увы, никогда!.. Где взять этого благородства, этой деликатности, этой тишины, – и простой доброты без… экстазов*? Это их честное, доброе, рабочее протестантство…»

(Василий Розанов, писатель, философ)


«Надо, чтобы страх вернулся, а любви чухонской нам не нужно… За последнее время вся Финляндия стала одним сплошным революционным корпусом… Этих финляндских социалистов придется усмирять, усмирять старым русским способом… Россия, тебе грозят азиаты, грозят подвластные тебе инородцы… Опомнись, Россия… наша инородчина вконец обнаглела… Говорим вам: прочь, мелкота. Русь идет» (Н. Марков 2-й, лидер черносотенцев, из речи в III Государственной Думе)


«В 7-м классе я учился… в Ловичском реальном училище30… был «старшим» на ученической квартире (12 человек). Должность «старшего» предоставляла скидку – половину платы за содержание, что было весьма приятно; состояла она в надзоре за внутренним порядком, что было естественным, но требовала заполнения месячной отчетности, в одной из граф которой значилось: «уличенные в разговоре на польском языке». Это было совсем тягостно, ибо являлось попросту доносом. Рискуя быть смещенным с должности, что на нашем бюджете отразилось бы весьма печально, я всякий раз вносил графу: «таких случаев не было».

Месяца через три вызывают меня к директору…

– Вы уже третий раз пишете в отчетности, что уличенных в разговоре на польском языке не было.

– Да, господин директор.

– Я знаю, что это неправда. Вы не хотите понять, что этой меры требуют русские государственные интересы: мы должны замирить и обрусить этот край...

Был ли директор твердо уверен в своей правоте и целесообразности такого метода «замирения» – не знаю. Но до конца учебного года в моем отчете появлялась сакраментальная фраза – «таких случаев не было», а с должности меня не сместили»

(из воспоминаний генерала А. Деникина)


«Именно Польше Российская Империя обязана своей славой «тюрьмы народов».

Была ли эта репутация заслуженной? В такой же мере, как и другими европейскими Империями... Для России вопрос осложняется культурным различием ее западных и восточных окраин. Вдоль западной границы русская администрация имела дело с более цивилизованными народностями, чем господствующая нация. Оттого при всей мягкости ее режима в Финляндии и Прибалтике, он ощущался как гнет. Русским культуртрегерам* здесь нечего было делать... ...На Востоке при всей грубости русского управления, культурная миссия России бесспорна... В станах ислама, привыкших к деспотизму местных эмиров и ханов, русские самодуры и взяточники были не страшны. В России никого не сажали на кол, как сажали в Хиве и Бухаре. В самих приемах русской власти, в ее патриархальном деспотизме, было нечто родственное государственной школе Востока, но смягченное, гуманизированное. И у русских не было того высокомерного сознания высшей расы, которое губило плоды просвещения и гуманной английской администрации в Индии. Русские не только легко общались, но и сливались кровью со своими подданными, открывая их аристократии доступ к военной и административной карьере. Общий баланс, вероятно, положительный, Как и прочих Империй Европы. И если бы мир мог еще существовать как равновесие Империй, то среди них почетное место занимала бы Империя Российская. Но в мире уже не было места Империям»

(Георгий Федотов, философ, историк)