Александр николаевич гвоздев очерки по стилистике русского языка

• План мероприятий в Нефтеюганском районе по проведению Года русского языка I. Организация, 53.22kb.
• Методические рекомендации по использованию рабочей тетради по стилистике русского языка, 1322.05kb.
• Формирование коммуникативной компетентности студентов-переводчиков на занятиях по стилистике, 322.08kb.
• Библиотека филолога и. Р. Гальперин очерки по стилистике английского языка, 6420.74kb.
• Библиотека филолога и. Р. Гальперин очерки по стилистике английского языка, 6400.27kb.
• Примерные темы курсовых работ по стилистике русского языка, 28.41kb.
• Бюллетень новых поступлений за декабрь, 678.42kb.
• Упражнения по стилистике русского языка, 4138.99kb.
• Вопросы государственного итогового экзамена по русскому языку и методике преподавания, 78.49kb.
• Отражение особенностей родного языка в преподавании русского языка, 57.93kb.

Приложение ссылка скрыта ссылка скрыта ссылка скрыта ОБ ОДНОЙ ПРОБЛЕМЕ СТИЛИСТИКИ 1 (Случаи стилистической дефектности конструкций, соответствующих целям автора и отвечающих нормам языка) Стилистика, по общему признанию, имеет прикладной характер и преследует практические цели. Одной из основных ее задач является содействие повышению культуры языкового общения, чем в первую очередь обусловлено рассмотрение языковых средств, обеспечивающих точность, ясность и выразительность передачи известных мыслей. В связи с этим в стилистике особое место занимает анализ синонимических средств языка, допускающих выбор того из них, которое наиболее отвечает авторскому замыслу. Стилистическое мастерство в основном и оценивается по умению распоряжаться синонимическими средствами. Обычно внимание говорящего или пишущего направлено на выбор наиболее подходящих по значению и выразительности языковых элементов. Но при оформлении мыслей встречаются своего рода подводные камни, которые могут не привлечь внимания говорящего или пишущего и, будучи не замеченными автором, вызвать те или другие затруднения в понимании сказанного или написанного. Это связано с тем, что в подобных случаях, с одной стороны, мысль автора получает достаточно точное выражение и создается впечатление, что нет поводов для поисков какой-то другой ее передачи, с другой стороны, используются лексические и грамматические средства, вполне отвечающие нормам литературного языка, и нет оснований видеть нарушение этих норм, так что и с точки зрения языкового выражения, и с точки зрения содержания, вкладываемого автором, такая конструкция (предложение, словосочетание, слово) может не вызвать сомнений в ее правильности и уместности ее использования. И все же такая конструкция требует пересмотра и замены, если она оказывается двусмысленной и, помимо вложенного в нее значения, имеет другое, в данном случае не подходящее значение. Это связано с омонимичностью языковых элементов — слов, форм слов, синтаксических конструкций. Так, если речь шла об обвинении, предъявленном директору, вполне возможна фраза Обвинение директора было необоснованным, но, взятая сама по себе, эта фраза может быть понята и так, что обвинение предъявлял директор, так что для избежания омонимии следует сказать: 1. Обвинение, предъявленное директору ... 2. Обвинение, которое предъявил директор ... Омонимизм обусловлен тем, что существительное обвинение может иметь при себе как родительный субъекта, так и родительный объекта. Или фраза Порядок слов с подлежащим после сказуемого характерен для начала произведения, имеющего описательный характер допускает двоякое понимание — описательность характеризует: 1) начало произведения (фраза и предназначалась для выражения этого положения) или 2) все произведение. Омонимизм создается вследствие возможности согласования причастия с обоими существительными в родительном падеже. Чтобы избежать такого омонимизма, фразу нужно перестроить: 1) ... характеризует начало произведения, имеющее описательный характер, 2) ... характеризует начало произведения, имеющего описательный характер. Как показывают эти примеры, если бы не возникающий омонимизм, приведенные фразы были бы вполне приемлемы: против них не возникает возражений ни со стороны передаваемого содержания, ни со стороны языкового выражения. Таким образом, недостаток этих фраз сосредоточен, собственно, не в них самих, а в их отношении к другим конструкциям, имеющим свое особое значение; именно совпадение двух таких конструкций и создает двусмыслицу. В то же время нет никаких отчетливых показателей того, что рядом с употребляемой конструкцией существует другая, омонимичная первой, и поэтому требуется осмотрительное отношение к их использованию. Между тем обычно процесс оформления мыслей проходит таким образом, как будто опасностей такого омонимизма не существует. Говорящий или пишущий выбирает слова, формы, синтаксические конструкции, необходимые для выражения передаваемого им содержания, и сосредоточивает внимание на их соответствии стоящим перед ним задачам. И обычно остается незамеченным, что некоторые использованные элементы могут иметь не то значение, которое вкладывает в них автор. Обнаружение омонимизма требует другого направления в анализе и оценке языкового материала, чем это имеет место при выражении мыслей. Для этого требуется развитие наблюдательности в отношении языковых средств и их функций, умение стать на положение слушателя или читателя и сосредоточиваться на тех возможностях понимания, которые допускает данный языковой материал. Такое переключение в отношении к изложенному представляет совершенно особую задачу по сравнению с выражением мыслей и может производиться на базе сознательного отношения к языковым средствам, тогда как достижение точности и выразительности мыслей не обязательно является осознанным, во всяком случае осознанным целиком; владение языком предполагает целесообразное использование многих его элементов без четкого их осознания (это так называемое чутье языка). Языковое чутье не способствует обнаружению омонимизма, он может быть раскрыт лишь при сознательном рассмотрении языкового материала, направленном в сторону отыскания омонимизма. Поэтому обычно омонимизм обнаруживается не в момент написания, а при последующем просмотре, особенно спустя известный срок, когда написанное представляется уже как нечто постороннее, когда его содержание устанавливается на основе его языкового выражения. Этой специфичностью обнаружения омонимизма объясняется, что ошибки такого рода нередко остаются незамеченными даже в печати. Несмотря на затруднительность раскрытия омонимизма, порождаемые им двусмысленности представляют существенные стилистические недостатки, требующие исправления. Как уже указывалось, своеобразной особенностью этого рода стилистических ошибок служит то, что они не замечаются при естественной направленности внимания в процессе оформления мыслей и требуют особого подхода к анализу языкового материала. Выработка такого подхода представляет своеобразный вид стилистической опытности и тесно связана с хорошим знанием языковой системы, отношений между ее элементами, в особенности возможностей столкновения и совпадения в выражении разных значимых элементов языка. Стилистические недочеты, порождаемые омонимизмом, наблюдаются в разных областях языковой системы — в лексике, морфологии, синтаксисе; в связи с различием средств устной и письменной речи они могут захватывать только произнесенное или только написанное. Рассмотрим несколько примеров из разных разделов языковой системы. В лексике сюда относится употребление лексических омонимов, когда возможность двоякого понимания не предупреждается контекстом и другими условиями. Заглавие рассказа Ирвинга " Полный джентельмен" может быть понято как "совершенный джентельмен", тогда как по содержанию рассказа следует понимать "толстый джентельмен". В следующем отрывке выражение с отличными результатами допускает понимание: 1) с иными, другими результатами, 2) с прекрасными, замечательными результатами: Младограмматики подобны ученым, предпочитающим, изучать только палеолитические кости. Даже когда они обращают свое внимание на романские языки ... они просто применяют индоевропейский компаративный метод к современным языкам и изучают их так, как будто они имеют дело с древнефранцузским, древнеитальянским, древнеиспанским, древнемеланезийским. Неолингвисты всегда следуют обратной процедуре — и с отличными результатами. Они исходят из современных, разговорных, живых диалектов и применяют полученные методологические результаты к древним языкам вроде санскрита или авестийского так же, как и к индоевропейским реконструкциям (Дж. Бонфанте, Позиция неолингвистики. Хрестоматия, стр. 318). Создают затруднения случаи, когда одно слово употребляется в близком контексте повторно с другим значением. Таково употребление глагола смазывается со значениями: 1) подвергается смазыванию, 2) стирается — в следующем отрывке: Искусственное нёбо дезинфицируется в спирту, смазывается эмульсией (раствором бария) и вставляется в рот диктора, который вслед за тем произносит какой-либо звук. Движением языка смазывается при этом часть эмульсии (Артемов, Экспериментальная фонетика). Разумеется, во втором случае следует употребить глагол стирается. Разновидностью такого недочета является употребление одного слова, с одной стороны, в качестве термина, с другой — в качестве общеупотребительного слова, не имеющего терминологического значения. Например: В дополнение к сказанному следует добавить, что дополнение не четко разграничивается с обстоятельствами. В подобных случаях замене подлежит слово без терминологического значения. Например: К сказанному выше следует добавить... В области морфологии затруднения создаются омонимизмом разных форм или многозначностью одной формы. При этом двусмысленность обычно наблюдается тогда, когда это допускается контекстом, так что действует совокупность морфологических и синтаксических факторов. Наоборот, во многих случаях синтаксический фон создает полную гарантию однозначности форм, хотя, взятые отдельно, они входят в омонимичные группы. Главной причиной затруднительного или ошибочного понимания в таких случаях служит возможность разного значения форм, но известную роль при этом играют и синтаксические условия, почему эти недочеты можно назвать морфолого-синтаксическими, в отличие от чисто синтаксических, о которых будет сказано ниже. Примером затруднений, возникающих вследствие многозначности одной формы, может служить форма творительного падежа, как известно, обладающая разветвленной группой значений. Так, форма часами во фразе Играл часами может обозначать: 1) объект (ручными часами), 2) время (в течение нескольких часов). Форма грандиозными средствами в предложении Милорадович был воин-поэт и потому понимал вообще поэзию. Грандиозные вещи делаются грандиозными средствами (Герцен, Былое и думы, стр. 227) может обозначать: 1) творительный инструментальный (создаются грандиозными средствами — это значение и имеется в данном случае), 2) творительный предикативный (становятся грандиозными средствами, превращаются в грандиозные средства). Возможность двоякого понимания здесь поддерживается наличностью двух значений глагола делаются: 1) создаются, 2) становятся. Возможность двоякого понимания творительного падежа как падежа субъекта (1) или как орудия (2) довольно широко наблюдается в страдательных оборотах, когда творительный падеж обозначает предмет или явление (не лицо), например: Лодка опрокинута волной; синонимично не только действительному обороту Волна опрокинула лодку, но и безличному предложению Лодку опрокинуло волной. Дорога запушена снегом. — Снег запушил дорогу и Дорогу запушило снегом; Река затянута льдом. — Лед затянул реку и Реку затянуло льдом (последнее ближе и естественней). В связи с тем что творительный с предлогом с может обозначать признак (лодка с парусом) и объект действия (борьба с сорняками), имеет двоякое значение заглавие фельетона "Борец с пережитками" ("Правда", 29/III-1959), т. е.: 1) борец против пережитков, 2) борец, имеющий пережитки. Двоякое понимание родительного падежа возможно в конструкциях, в которых управляющим словом является отглагольное существительное, допускающее обозначение действующего лица, с одной стороны, объекта действия — с другой. Сюда относятся существительные, образованные от глаголов, имеющих дополнение, обычно прямое: одобрить, читать, обвинять, защищать, предупреждать, преследовать: одобрение Сергеева (Сергеев одобряет, одобряют Сергеева), чтение Шолохова (читает Шолохов, чтение произведений Шолохова), обвинение врача, защита товарища, преследование ястреба, задержка парохода. Одним из условий, предупреждающих двусмысленность таких конструкций, является значение слова в родительном падеже: названия лиц, как правило, служат обозначением действующего лица (открытие Колумба, боязнь Вани), название предметов и явлений — обозначением объекта (открытие Америки, боязнь темноты, наказания). Возможность двоякого значения родительного падежа не была учтена мной в заглавии статьи " Наблюдения над языком маленьких детей" ("Русский язык в советской школе", 1929, № 5). Причем имелось в виду, как маленькие дети наблюдают явления языка, тогда как скорее напрашивается мысль, что даются наблюдения автора над детскои речью. Этот случай отличен от предыдущего тем, что родительный оказывается подчиненным разным словам: наблюдения детей (родит, субъекта), над языком детей (родит, принадлежности). Родительный падеж, зависящий от сравнительной степени, в предложениях, имеющих подлежащее и дополнение, может соотноситься и с тем и с другим, вследствие чего создается возможность двоякого понимания. Так, предложение Брат любит мать больше сестры соответствует двум предложениям: Брат любит мать больше, чем сестра и Брат любит мать больше, чем сестру; Я знаю его больше вас: 1) "больше, чем вы" или "больше вашего", 2) "больше, чем вас". Совпадение форм двух падежей при соответствующих синтаксических условиях может обусловить двоякое понимание. У существительных 1-го склонения на -ия и 3-го склонения, имеющих одинаковую форму родительного и дательного падежей, когда управляющее слово допускает подчинение обоих падежей, формы этих падежей не разграничены, например показ кого, чего или кому, чему, так что заголовок афиши Показ молодежи допускает понимание: 1) показ молодых талантов, 2) показ молодым зрителям. Прочитай письмо матери: 1) письмо, написанное матерью, 2) прочитай для матери. Огласите резолюцию комиссии: 1) резолюцию, составленную комиссией, 2) огласите перед комиссией. Помощь дивизии пришла вовремя (чья помощь? — дивизии; помощь кому? — дивизии). Изредка встречается омонимизм форм винительного и предложного падежей у существительных среднего рода с безударным окончанием -е: Прием заявлений в училище живописи продолжается (ср.: в педагогическое училище или в педагогическом училище). Самолеты летят на взморье (куда? или где?) Только в произношении совпадают формы творительного падежа единственного числа и дательного падежа множественного у существительных мужского и среднего рода с неподвижным ударением на основе: инженером — инженерам, жилищем — жилищам. Их двоякое понимание наблюдается в страдательных оборотах, когда страдательное причастие, помимо творительного, может управлять и дательным падежом, например: послано кем и кому, выдано кем и кому, сообщено кем и кому, рассказано кем и кому, доложено кем и кому: О случившемся сообщено инженером и инженерам; Извещение послано преподавателем и преподавателям (ср.: учителем и учителям); Документы переданы членом комиссии и членам комиссии; Проект резолюции был доложен участником и участникам совещания. У субстантивированных существительных формы творительного единственного и дательного множественного совпадают и на письме: Все было рассказано одним знакомым (кем? или кому? ). Наличие одной фамилии у лиц мужского и женского пола приводит к тому, что совпадают формы родительного падежа мужского рода ( Петра Степанова) и именительного падежа женского рода (Нина Степанова). С этим связана возможность омонимизма согласования и управления, когда стержневое существительное в именительном падеже допускает, с одной стороны, согласуемое приложение, с другой — управляемый родительный падеж: Ученица Степанова сыграла полонез: 1) ученица по фамилии Степанова, 2) ученица преподавателя Степанова. Врач Петрова уезжает в отпуск: 1) женщина-врач Петрова, 2) врач, ведущий больного по фамилии Петров. Аналогично этому возможен омонимизм у мужских и женских имен, хшеющих общую основу, типа: Александр — Александра, Антонин — Антонина, Валентин — Валентина, Валерий — Валерия, Евгений — Евгения. Так, Сестра Валентина заболела: 1) сестра, по имени Валентина, 2) сестра знакомого по имени Валентин. Тетушка Валерия обещала нас навестить. Особое место занимают случаи, когда в словосочетание входят два слова, каждое из которых имеет форму, допускающую двоякое понимание, при этом такое, что каждое из слов может выступать как подчиняющее и как подчиненное, так что они могут меняться своими функциями. Случаи такого двойного омонимизма и возможности своего рода перевернутых связей между элементами словосочетаний наблюдаются в разного рода конструкциях. Прежде всего сюда относятся, с одной стороны, сочетание согласованное прилагательное плюс существительное, с другой стороны, внешне совпадающее с этой конструкцией сочетание субстантивированного прилагательного плюс управляемый им родительный падеж существительного. Двойной омонимизм появляется тогда, когда первое слово употребляется и в качестве прилагательного, и в качестве существительного, а у второго слова (существительного) совпадают формы именительного множественного и родительного единственного; в таких случаях подчиняющее слово употребляется во множественном числе. Например, в предложении Приехали родные тетки слово тетки может выступать как подлежащее и тогда родные является согласованным прилагательным или же подлежащим является родные в значении "родственники" и тогда тетки — управляемый родительный падеж единственного числа. Так же фраза Рабочие бригады выполнили план допускает двоякое понимание: 1) бригады — множественное число, рабочие — согласованное прилагательное, 2) рабочие — субстантивированное существительное во множественном числе, бригады — управляемый родительный падеж единственного числа (одной бригады). Что показывают данные обследования? (Данные в значении "эти" или в значении "материалы".) Совпадение форм двух падежей существительного может создавать омонимизм, когда по синтаксическим условиям может быть употреблен и тот и другой падеж. Так, при совпадении именительного единственного и родительного множественного (солдат, драгун, грузин, турок, сапог, чулок, аршин) существительное может быть независимым словом — вторым из однородных подлежащих — или управляемым родительным падежом: На площади стояло несколько греков и турок: (ср.: стояли турок и несколько греков); Группа русских и грузин о чем-то оживленно спорили; Вдоль дороги тянулась молодая поросль орешника и липы. Аналогично при совпадении винительного и родительного падежей разных чисел возможны случаи, когда допустимо двоякое понимание, например, это бывает при глаголе с отрицанием, управляющем и винительным и родительным падежом: Ты не нашел чулок — 1) один чулок, 2) потерянных чулок; Почему вы не подняли шторы? — 1) опущенной шторы, 2) опущенные шторы. Так же: К XX веку дворянство растеряло значительную часть своих земель и богатства — 1) часть богатства — род. пад. ед. ч., 2) все богатства — вин. пад. мн. ч.; Чем бы ты ни был занят, а книги ты не забудь (Песня). Книги может быть как родительный единственного, так и винительный множественного. Вследствие совпадения в произношении форм именительного и родительного падежей единственного числа среднего рода с безударным окончанием в устной речи заголовок "Семилетний план и будущее человечества" ("Литературная газета" от 20/1 1959 г.) не отличается от такого; "Семилетний план и будущее человечество". Письмо четко разграничивает эти варианты. Совпадение форм именительного и винительного падежей у двух существительных, одно из которых выступает подлежащим, другое — дополнением, дает повод к перевернутому пониманию их функций в предложении. Так, сказанная однажды фраза Николаева лечит дочь Антонины Васильевны, где форма Николаева (вин. пад.) обозначала пациента, а дочь (им. пад.) — лечащего врача, была принята так, будто врачом является Николаева (им. пад.), а пациентом — дочь (вин. пад.). Хотя в подобных конструкциях известную роль играет порядок слов (первое место занимает подлежащее, второе — дополнение), а также значение отдельных существительных и предложения в целом (Берег размывает прибой) 2, однако в ряде случаев двоякое понимание или, по крайней мере, неясность значения налицо. Не сразу улавливается значение газетной фразы: Корреспонденты сообщают, что европейские народы, угнетаемые нацистами, ожидают голод, холод и нищета. Не только порядок слов, но также значение этого понятия (обозначение активных деятелей) и значение сказуемого (ожидают) побуждают понять сочетание европейские народы не как дополнение, а как подлежащее. Вследствие положения дополнения на первом месте затруднено понимание фразы: Но хотя он [Коменский] и преклонялся перед мудростью и ясновидением Священного писания и Христовым учением, кровь его волновала смелость научных исканий (Франтишек Кожик, Скорбная и героическая жизнь Я. А. Коменского, Прага, 1958, перевод Т. Шевченко). В следующем отрывке из "Детства" Горького благодаря общему значению описываемой сцены (темой беседы служат грибы) подлежащим надо признать существительные рыжик, гриб, а дополнением — дерево, папоротник, хотя в первом предложении порядок слов не соответствует такому пониманию: По запахам трав она [бабушка] знала, какие грибы должны быть в этом месте, какие — в ином, и часто экзаменовала меня. — А какое дерево рыжик любит? А как ты отличаешь хорошую сыроежку от ядовитой? А какой гриб любит папоротник? Двусмысленны стихотворные строки: Но рой игривых, легкокрылых дум Отгонит грозных волн величественный шум. (Жемчужников, Великолепны мрачные картины...) В отличие от омонимизма, обусловленного морфолого-синтак-сическими условиями, имеются случаи чисто синтаксических омонимов. Главным источником таких конструкций, имеющих двоякое значение, является то, что известное слово предложения допускает связь не с одним определенным словом, а с двумя разными словами или с одним словом и с группой слов. Так, при наличии словосочетания из двух существительных, где и управляющее и управляемое стоят в одном роде, числе и падеже, согласуемое причастие может относиться и к тому и к другому. Выше был приведен пример подобного рода: Порядок слов с подлежащим после сказуемого характерен для начала произведения, имеющего описательный характер. Здесь имеющего может относиться как к слову начала, так и произведения. Среди собравшихся не было видно подруги студентки, болевшей гриппом: 1) подруги, болевшей..., 2) студентки, болевшей... Если форма причастия может относиться к разным падежам, то омонимизм возможен и тогда, когда составляющие словосочетание существительные стоят в разных падежах: Директор школы беседовал с матерью ученицы, вернувшейся из санатория: 1) матерью, вернувшейся..-тв. пад., 2) ученицы, вернувшейся...- род. пад. В связи с тем что относительное местоимение который согласуется с существительным главного предложения только в роде и числе и не согласуется в падеже, определительные предложения могут относиться к каждому из двух существительных одного рода и числа, хотя существительные стоят в разных падежах: возможности омонимизма здесь шире, чем у причастных оборотов. За деревьями показался верхний этаж нашего дома, который был ярко освещен солнцем: 1) верхний этаж, ярко освещенный солнцем, 2) дома, ярко освещенного солнцем. Нам повстречался отец учителя, который вчера вернулся из отпуска: 1) отец, вернувшийся..., 2) учителя, вернувшегося... Однако замена причастным оборотом не всегда дает возможность избежать омонимизма. Если причастие может быть отнесено к обоим существительным, то двусмысленность остается. Это бывает, когда оба существительных стоят в одном падеже: Мы, слышали это от отца учителя, который вчера вернулся из отпуска или от отца учителя, вернувшегося из отпуска: 1) отца, вернувшегося..., 2) учителя, вернувшегося... или когда существительные, как указывалось, стоят в разных формах, но одна фраза причастия может относиться к обоим падежам: Мы встретили отца учителя, который вернулся из отпуска или отца учителя, вернувшегося из отпуска: 1) отца (вин. пад.), вернувшегося..., 2) учителя (род. пад.), вернувшегося...; Драматический кружок собрался в библиотеке швейной фабрики, которая помещается или помещающейся на улице Горького: 1) в библиотеке, помещающейся (предл. пад.), 2) фабрики, помещающейся... (род. пад.). Однородные члены в русском языке могут иметь подчиненные слова, относящиеся к ним в целом, например согласуемые прилагательные (причастия, местоимения): цветущие яблони и сливы, ваши книги и тетради, или управляемые существительные: реки и озера Сибири, письма и телеграммы юбиляру. В то же время грамматически не отграничиваются от этих конструкций случаи, когда подчиненные слова относятся не ко всей группе однородных членов, а к одному из них — ближайшему. Обычно это без труда угадывается по значению составляющих такую группу слов: На столе лежали свежие газеты и книги. Естественно, что свежие связано только с газеты. Между артистами и инженерами завода завязалась оживленная беседа. Существительное завода подчинено только слову инженерами. Вследствие неразграниченности этих конструкций они могут иметь двоякий смысл, когда значение слов не помогает предпочесть одну из них. Так, остается неясным, к одному или к обоим существительным относится прилагательное в предложении: Были легкие морозы и метели. В следующем предложении сочетание недавно посаженные может относиться к ближайшему существительному цветы и к обоим однородным членам: Вдоль тротуаров тянулись недавно посаженные цветы и кустарники. Аналогично прилагательное в единственном числе может относиться к двум существительным в единственном числе: Необыкновенная выдержка и смелость водолаза поразили всех, или к одному ближайшему существительному: Во двор вошли пожилой военный и подросток (ср.: Во двор вошли подросток и пожилой военный). В некоторых случаях оказывается невыраженным, к одному или к нескольким существительным относится прилагательное: В комнате стоит большой шкаф и гардероб (ср: В комнате стоит гардероб и большой шкаф). Другой вид чисто синтаксических омонимов связан с возможностью различного деления предложений на синтагмы. Это почти целиком относится к письменной (печатной) речи, в которой во многих случаях деление на синтагмы не обозначается, тогда как устная речь выделяет синтагмы рядом фонетических средств (паузы, синтагматическое ударение). Возможность двоякого понимания напечатанного (или написанного) предложения возникает тогда, когда известное слово в предложении может быть связано с разными словами и в связи с этим может входить в разные синтагмы. Так, слово допускает связь с предыдущим словом, с одной стороны, и с последующим — с другой. Это едва ли не самый распространенный случай. Напечатанное: Говорить вообще он не любил — допускает разное понимание в зависимости от того, подчинено ли вообще глаголу говорить или глаголу не любил, т. е. имеется ли деление на синтагмы: Говорить вообще | (= не конкретно) он не любил или Говорить | вообще он не любил (= был неразговорчив). У нас с братом беда может члениться: У нас с братом | беда (= у меня совместно с братом) или У нас | с братом беда (= беда с братом). Во фразе Да ведь ты, Иван Иванович, больше моего японца-то знаешь — у Бойко-Павлова в партизанах ходил (Ажаев, Далеко от Москвы) отсутствие какого-либо знака препинания (и недопустимость его постановки) после больше моего делает возможным три варианта членения: больше моего | (чем я); больше | моего японца-то знаешь (известного мне японца знаешь) и больше моего японца-то | знаешь (чем мой японец). Конечно, по контексту требуется первый вариант. В "Невском проспекте" Гоголя имеется: Чем не блестит эта улица-красавица нашей столицы? Я знаю, что ни один из бледных и чиновных ее жителей не променяет на все блага Невского проспекта. Только общее значение второго предложения подсказывает необходимость паузы после на все блага, вызываемую тем, что здесь имеется словосочетание не променяет Невского проспекта, иначе получилось бы словосочетание на все блага Невского проспекта и предложение оказалось бы незаконченным и непонятным. Во фразе Письменная речь рассматривается как средство изображения и закрепления в символах разговорной речи (Г.Мюллер, Языкознание на новых путях, стр. 60) понимание затрудняется вследствие возможности объединения в синтагму (с паузой после закрепления) сочетания в символах разговорной речи, тогда как по смыслу фразы объединены слова как средство изображения и закрепления в символах (пауза после в символах). Также не сразу становится ясным, что объединены в одной синтагме слова в истории военного искусства (с паузой после искусства), а не военного искусства флангового марша Меншикова в следующей фразе из "Севастопольской страды" Сергеева-Ценского: Этот вывод войск из Севастополя, для того чтобы не дать союзникам запереть в крепости полевые войска, а, напротив, сделать из этих войск для союзников угрозу их флангу и тылу и сохранить связь Севастополя с остальным Крымом и, значит, с Россией, и был началом отмеченного впоследствии в истории военного искусства флангового марша Меншикова. В других случаях известное слово может составлять отдельную синтагму или же присоединяться к другим словам, образуя вместе с ними одну синтагму. Вчера приехавший артист выступил на концерте допускает выделение в особую синтагму вчера, тогда получается словосочетание вчера выступил, или же первую синтагму составляют слова вчера приехавший артист; в этом случае вчера подчинено причастию приехавший. В предложении От психологизма в труде Потебни "Из записок по русской грамматике" остается лишь слабый след, преимущественно в терминологии (В.Виноградов, Из истории изучения синтаксиса русского языка) от психологизма составляет отдельную синтагму, входя в словосочетание от психологизма остается лишь слабый след, но это слово могло бы быть объединено с соседними словами: от психологизма в труде Потебни... Затруднение может быть избегнуто при таком порядке слов: В труде Потебни "Из записок по русской грамматике" от психологизма остается лишь слабый след. Двоякое понимание в письменной речи бывает связано и с тем, что знаки препинания характеризуются многозначностью. И наблюдаются случаи пунктуационного омографизма, выражающегося в том, что постановка одного и того же знака неразграниченно обозначает две различные синтаксические конструкции, которые в устной речи различаются интонационно. Это относится главным образом к постановке запятой. Сюда относятся разнородные случаи. Так, запятая употребляется для отделения однородных членов и для отделения приложения, и иногда это создает возможность двоякого понимания написанного, тогда как в произношении имеются две различные интонации (перечисления и уточнения): К нам пришли сегодня в гости Два танкиста, два бойца. (А.Барто, Лимон.) При перечислительной интонации (однородные члены) сообщается о четырех лицах, при уточнительной (приложение) — о двух. Запятая может отделять однородные члены, а также обращения, поэтому допускает двоякое чтение и понимание фразы: Петя, Миша и Ваня дома. Если Петя — обращение, то лучше после этого слова ставить восклицательный знак. Выделение запятыми обращения и приложения может привести к двоякому пониманию также следующего типа предложений, особенно взятых изолированно: Ваш приятель, Николай Иванович, только что был у меня: 1) Николай Иванович — лицо, которому сообщается о приятеле (обращение), 2) приятель, по имени Николай Иванович (приложение). В устной речи эти случаи разграничены не только посредством интонации, но также на основе ситуации. Выделенный запятыми деепричастный оборот может относиться к предыдущему и последующему глаголу, что четко различается в произношении: Больной с трудом приподнялся в постели, морщась от боли, едва проговорил несколько слов и вновь опустился на подушку. Здесь морщась от боли может быть объединено в словосочетание приподнялся, морщась от боли или в словосочетание проговорил, морщась от боли; избегнуть двоякого значения можно путем изменения местоположения деепричастного оборота: 1) Морщась от боли, больной приподнялся, с постели... ; 2) Больной с трудом приподнялся в постели, едва, морщась от боли, проговорил несколько слов... Аналогично к предыдущему и последующему может примыкать сравнительный оборот: Какой-то зверек, свернувшийся клубком, как блестящий черный шарик, быстро покатился по склону: 1) свернувшийся клубком, как блестящий черный шарик...; 2) как блестящий черный шарик, быстро покатился по склону... Возможно отнесение к предыдущему или последующему обособленного оборота, выделяемого запятыми: И вдруг неведомая сила, Нежней, чем вешний ветерок, Ее на воздух поднимает, Несет по воздуху в чертог. (Пушкин, Руслан и Людмила.) Сравнительная степень нежней может быть связана с существительным сила (сила, более нежная) и с глаголом поднимает (ср.: нежно поднимает). В произношении эти варианты интонационно разграничены. Не всегда видны границы между обособленным оборотом и следующей за ним группой однородных членов, между которыми ставятся запятые. Так: Интонация сама по себе, т. е. вне словесного содержания, вне отношения речи к действительности, расчлененной, законченной, логически построенной мысли не выражает (В.В.Виноградов, Некоторые задачи изучения синтаксиса простого предложения, "Вопросы языкознания", 1954, № 1, стр. 13). При беглом чтении может показаться, что расчлененной, законченной относятся к действительности, поэтому в письменной речи лучше изменить порядок: не выражает расчлененной, законченной, логически построенной мысли. Также постановка запятой в конце придаточного предложения и между следующими за ним однородными членами иногда заставляет колебаться в отнесении некоторых слов к предыдущему придаточному (оно тогда оканчивается однородными членами) или к последующим однородным членам: Когда после долгого пути вдруг перед глазами появляются жилые постройки, люди, лошади и собаки начинают идти быстрее (Арсеньев, Дерсу Узала). Всего вероятнее, что здесь имеется перечисление люди, лошади и собаки, но допустимо отнесение люди к придаточному: появляются постройки, люди. В сложном предложении придаточное, стоящее между главными и отделенное от них запятыми, иногда может быть принято за подчиненное одному или другому из главных предложений. На рынке корову старик продавал, Никто за корову цены не давал, Хоть многим была коровенка нужна, Но, видно, не нравилась людям она. (Михалков, Чудак.) Уступительное предложение Хоть многим была коровенка нужна допускает его связь как с предыдущим, так и с последующим предложением. Правда, этого пунктуационного омонимизма можно бы избегнуть постановкой точки с запятой после давал или после нужна. Когда в сложном предложении следуют одно за другим два придаточных, начинающихся одинаковыми союзами, они разделяются запятыми и тогда, когда они являются соподчиненными (однородными), и тогда, когда одно из них подчинено другому (придаточные разных степеней). В произношении они характеризуются разными интонациями. Иногда это приводит к возможности двоякого понимания: Мне стоило большого труда убедить колонистов, что Горький пишет правду в письме, что и талантливому человеку нужно много работать и учиться (Макаренко, Педагогическая поэма). Здесь оба придаточных могут быть подчинены как однородные сказуемому главного предложения: убедить в чем и в чем, но второе предложение также может быть подчинено сказуемому первого придаточного: пишет правду о чем (оно в таком случае является придаточным второй степени). Такое же двоякое понимание как однородных и как последовательно подчиненных допускает следующее предложение: Я отвечал, что маменька не увидит, что я спрячусь за полог, когда захочется плакать (Аксаков, Детские годы Багрова внука). Хоть в изолированно взятом предложении больше оснований видеть последовательное подчинение (первое придаточное нуждается в указании объекта), но на основании контекста придаточные с союзом что оказываются однородными. Иногда знаки препинания не помогают установить, какому слову главного предложения подчинено придаточное; это наблюдается, когда придаточное предложение может зависеть от сказуемого главного предложения и от следующего за ним деепричастия; в таком случае одинаково ставится запятая после сказуемого и после деепричастия. Так, Она говорила, сердясь, что я бестолков и упрям (Горький, Детство). При подчинении придаточного сказуемому говорила предложение распадается на синтагмы так: Она говорила сердясь | что я бестолков и упрям. При подчинении деепричастию так: Она говорила | сердясъ, что я бестолков и упрям. Таковы стилистические недочеты, вызываемые омонимизмом слов, морфологических форм, синтаксических конструкций. Их особое положение среди других стилистических недочетов сказывается во многих отношениях. Как уже говорилось, они не связаны с какой-либо неточностью или неясностью выражаемого содержания и обычно вполне отвечают целям автора в оформлении этого содержания. Они также не нарушают языковых норм, представляя собой использование языковых элементов, вполне соответствующих требованиям, предъявляемым к литературному языку. Их появление вызывается своеобразными причинами, а именно тем, что в системе языка во взаимоотношениях между различными его элементами встречаются точки пересечения, когда выражение разных элементов совпадает и возникает возможность разного понимания таких омонимических объединений. Поэтому дефектность в таких случаях заключается не в них самих, как это характерно для обычных стилистических ошибок, а в их отношениях между разными языковыми элементами, именно в совпадении их выражения. Хотя такое употребление разного рода омонимов непосредственно не создает неточностей в выражении мыслей, но эти недочеты, вследствие возможности другого понимания, оказываются грубыми ошибками и требуют исправления. Их недопущение и исправление — элементарное стилистическое требование. При этом их обнаружение требует особого подхода, что связано с разным отношением к языковым средствам участников речевого общения — говорящего и слушателя. Говорящий или пишущий, сосредоточивающийся на том, чтобы найти языковое выражение для передаваемого содержания, использует языковые средства (слова, формы, синтаксические конструкции) с одним определенным значением, хотя иногда они имеют ряд других значений; эти неиспользуемые значения не привлекают его внимания и нередко совершенно им не замечаются. В другом положении находится слушатель или читатель — он воспринимает и раскрывает излагаемое говорящим на основе получаемого речевого материала, и в отдельных случаях этот материал может толкнуть его на иное понимание, чем то, которое имел в виду говорящий или пишущий. Этим объясняются встречающиеся недоразумения между участниками речевого общения. Поэтому для обнаружения случаев омонимизма требуется как бы становиться на точку зрения читателя или слушателя, отдавать отчет в том, что читающий не имеет в своем распоряжении ничего, кроме текста, при этом учитывать возможность разного понимания некоторых элементов этого текста. Как уже отмечалось, перейти на точку зрения читателя легче, когда автор отходит от произведения и оно с течением времени становится для него в некотором роде посторонним и воспринимается на основе языкового материала. Отсюда нередкие советы мастеров слова дать отлежаться произведению и вновь пересмотреть его. Конечно, при этом обнаруживаются не только недочеты, связанные с омонимизмом. Обнаружение и исправление рассматриваемых недочетов, как уже отмечалось, связано с развитием навыков анализа языковых данных, выработкой умения обнаруживать возможности разного понимания тех или иных языковых элементов. А это требует сознательного отношения к языковым средствам разного рода, чему способствует изучение грамматики и стилистики. 1 Статья была опубликована в сборнике "Вопросы русского языкознания. К 80-легию грофессора А. М, Лукьяненко", изд. Саратовского ун-та, 1961. 2 Подробней о факторах, содействующих уяснению этих конструкций, см. в нашем учебнике "Современный русский литературный язык", ч. II, Синтаксис, 1958, стр. 139-140.