М. М. Бахтин: черты универсализма

Вид материала

Документы

Содержание Логика или литургия И лишь потому, что я, дыша, сгораю, я могу познать истину

Подобный материал:

• Бахтин М. М. Проблема речевых жанров, 655.26kb.
• М. В. Бахтин история христианской церкви, 3038.41kb.
• Бахтин и проблемы методологии гуманитарного знания, 5436.4kb.
• Учебное пособие. Предисловие А. М. Пронина. М.: Издательство Московского института, 1286.9kb.
• Перелік публікацій кафедри філософії культури І культурології за 2008 рік, 309.03kb.
• «акцентуированных личностей», 94kb.
• Бахтин с. И., Тюгашев, 1645.73kb.
• А. П. Лотоцкий, В. П. Бахтин, Е. В. Грабовский, А. Н. Грибов, 21.3kb.
• 2 Цель работы, 316.35kb.
• М. В. Бахтин Ректор Института деловых коммуникаций, 103.17kb.

^

Логика или литургия

В этот момент Кратил взглянул на написанное через мое плечо, и когда я повернулся к нему, предостерегающе поднял палец: «Гераклит, учитель, разве сам бы безгрешен? Разве и ты неподобающе не вознес местоглаголие «бытие» над реальными глаголами? По крайней мере, ты сам пишешь: «Этот космос всегда был, есть и будет вечно живым огнем». «Был», «есть» и «будет»! Так ли далеко ушел от нас наш адресат Парменид, когда он вместо твоей формулы использует формулу, имеющую дело с «бытием»? Вместо того, чтобы говорить, что Артемида охотится, Аполлон поет, Дионис неистовствует, у них говорится только о божественном бытии. Ты упрекаешь Парменида в том, что точно так же, как играющие дети превращают в местоимения серьезные дела города, он заменяет богов местоглаголиями, и потому он принуждает своих учеников подшучивать над богами. Ибо они чувствуют себя выше объекта – «божественного». Ты должен сначала отделить свою собственную речь от речи Парменида – если это вообще возможно».

Кратил, конечно, прав в том, что я должен прояснить для тебя суть наших расхождений. Итак, почему же тебе нельзя больше играть с богами, если я тоже не могу писать обо всем космосе, что он бежит, горит, любит, кружится, разрывается, творит, дышит, умирает, рождается, но, тем не менее, в итоге пишу: «Он всегда был, есть и будет вечно живым огнем»?

Увы, я без обиняков признаю, что я, как и ты, вышел за пределы живого мира, когда сложил с себя свои обязанности в городском совете. И я занимаюсь обобщением и созданием понятий. И я пошел по тому пути, по которому идет всякая рефлексия – по пути, ведущему к воображаемой точке схождения всех лучей, лежащей позади нашего зеркала, как это хорошо известно любому зеркальных дел мастеру. Лучи божественных действий сходятся позади моего зеркала в воображаемой точке схождения. И я абстрагируюсь от определенных глаголов, каждый из которых обозначает отдельный луч божественной жизни.

И если ты на этом настаиваешь, то я, вздохнув, должен признать, что «был», «есть», «будет» – это также заменители глагола, местоименные глаголы, как и у тебя.

Благодаря этим глаголам я являюсь твоим товарищем. Но теперь позволь мне провести две границы, позволяющие мне сохранить способность почитать богов. Первое: даже будучи твоим товарищем в деле мышления, я обращаюсь отнюдь не к людям, не участвующим в жизни, а к своим согражданам. Поэтому я откровенно напоминаю им, что становлюсь на время некоторым зеркалом и, следовательно, делаю что-то преходящее. А ты говоришь ученикам, что пребывание в покое – это истинное состояние. Становиться на время и пребывать – это два различных положения. Для тебя твое пребывание становится нормой, поэтому для тебя все преходящее превращается в то, чего не должно быть. Для меня заповедь на время стать чем-то является одной из многих заповедей мироустройства, ждущего моего Логоса. Я – не сверхчеловек, а мои сограждане – не недочеловеки. Но я также не являюсь нормальным человеком, если считать, что другие руководствуются заблуждениями. Напротив, я советую, чтобы каждый лишь на время должен стать тем, чем он уже и стал на время. Побудьте некоторое время возле меня, зеркала, собирающего все лучи, виновника служения богам, которого самого коснулся луч. Судья служит лучу Зевса, дающий обет – лучу Стикса, влюбленный – лучу любви, а я служу пучку лучей. Точно так же, как никто не может служить, не подпав под действие заповеди, требующей от него определенного служения, так и я могу служить лишь тогда, когда я в возбуждении обращаюсь к этой воображаемой точке схождения всех лучей. Таким образом, я разделяю возбуждение всех деятельных мужей, которые, как горячие жеребцы, врываются в свои области деятельности. Меня охватывает точно такое же беспокойство, пока меня не настигнет мое «Сезам, откройся!», совокупность всех глаголов, обозначающих действия всех богов, которые являются уже воспринятыми в прошлом опыте лучами.

Напротив, ты говоришь, что тебя окутывает покой до того, как ты постигнешь истину. Меня настигают известные из прошлого опыта лучи, а твое «сущее» овладевает тобой так сильно, что ты принимаешь не участвующее в жизни мышление за бесконечный покой. Я просто становлюсь чем-то на время.

Вы, элеаты, извращаете смысл упреков в адрес вашего мышления, вы превращаете их в предмет, высказывание собственного мнения – в точку зрения, решение – в спор, и вы делаете это потому, что для вас пребывание, мир, бытие – не преходящее чудо, а нормальное состояние. Среди вас нельзя услышать неровного топота ног. Иначе нельзя было бы признать преходящий характер теорий. Но мы занимаем строго определенное место каждый раз, когда мы теоретизируем.

Если следовать за вами, то получается, что ученики должны затаить дыхание, для того, чтобы мыслить правильно.

Парменид, лишь благодаря дыханию мы находимся в пылающей печи мира. Я сгораю для того, чтобы познать истину. ^ И лишь потому, что я, дыша, сгораю, я могу познать истину. Цена, которую нужно отдать за твой покой, отрицает телесное, сгорающее в огне человеческое существование. Но что такое покой, если не менее сильный огонь, менее сильное возбуждение? И здесь ты не можешь уличить меня в обмане зрения. Я не отделяю друг от друга дыхание и мышление, желудок и мозг.

Телесный огонь мира проходит через мои органы чувств. Они полны богов.

Ты, напротив, презираешь чувственный мир и стремишься ускользнуть от него, толкуя преходящее стояние перед зеркалом как переход в иной мир.

Боюсь, что ты выставляешь это ложное толкование для того, чтобы угодить своим ученикам. Ибо тем самым ты внушаешь им, что человек стал человеком еще до включения его в жизнь страстей. Ты внушаешь этим головастикам, что они находятся в ином мире, тогда как им просто еще нечего делать в этом мире, и они в нем еще ничего и не сделали.