Трудно не поддаться очарованию смыслообразования в сравнении с фиксацией обязательных значений, когда оно возвышается до искусства. Как, например. тускнеют полнота и детальность научных или доступность житейских определений упоминавшегося «цветущего дерева», если оно о-смыслено большим мастером художественного текста.
«Насколько хватал глаз, ЯБЛОНИ, одетые с неслыханной роскошью, были все в цвету; ноги у них вязли в грязи, а сами они вырядились в бальные платья и не принимали никаких мер предосторожности, чтобы не запачкать изумительный, от века не виданный розовый шелк, сверкавший на солнце; морская даль служила яблоням как бы задним планом, точно на японских гравюрах…Можно было подумать, что вся эта живая красота искусственно создана каким-нибудь любителем экзотики и причудливого сочетания красок. Однако, она трогала до слез, потому что, каких бы эффектов утонченного искусства она ни достигала, чувствовалось, что эта красота естественна, что яблони стоят в чистом поле, точно крестьяне на одной из дорог Франции.» (116, с. 15)
Отвлекаясь от прелести развернутой в слове картины, подчеркнем, что данный отрывок как иллюстрация искусного переплетения смыслов показывает все основные закономерности индивидуальной трансформации содержаний текста. Семантика «цветущей яблони» объединяет отдаленные по значению слова: «роскошь», «ноги», «шелк», «бал», «японская гравюра», «экзотика», «слезы», «поле», «крестьяне», «Франция» и т. д., - указывающие на преобладание в ней образно – эстетических, фантазийных, субъективно - символических, эмоциональных и, в целом, глубоко личных связей, устанавливаемых между референтами. Коннотативные связи, то есть, порождаемые и актуализируемые единичным моментом проживания и переживания, доминируют над деннотативными, то есть обобщенно – концептуальными. Референты, вовлеченные в смыслообразование, имеют для автора такую ценность и такую притягательность, что слова, обозначающие их, действуют в тексте как имена, возвращающие читателю всю силу авторских впечатлений о виденном, воображаемом, поименованном. В эстетике смысла феномены жизни предстают более значимыми, чем скрытые абстрактные зависимости жизненных явлений; посредством смыслового поиска и выражения автор, как и любой высказывающийся, достигает большей интенсивности и глубины «вживания», погружения в собственное бытие. В опытах жизни-в-слове происходит «обретение собственного смысла», то есть, при полном понимании нормативного знания о референте, в его когнитивной структуре происходит выделение и соединение содержаний, показавших свою связь и единство только этому создателю текста. Путем смыслообразования автор реализует возможность отнестись к знанию, закрепленному в значении, и как бы высветить его заново, даже если для этого требуется установить «абсурдные» отношения «яблони» с «шелком» и «Францией».
По определению, смысл индивидуализирует, персонифицирует значение, и увлечение им нередко заставляет субъекта отклоняться от строгой логики построения концептов. Поэтому многие науки защищают свои системы от проникновения смыслов. Но при этом, онтологическое и психологическое единство смысла и значения, жизненная достоверность того, что извлечение смысла является способом вариативной интерпретации, толкования, я-освоения и развития значения, всегда будет учитываться и цениться, как в самой науке, прежде всего в ее философской, гуманитарной и психологической областях, так и в обширной сфере словотворчества.
В психологии и психолингвистике принято подчеркивать роль смыслообразования при создании, прочтении и слушании произведений художественной литературы, в сфере интимной жизни и в формировании самоотношения. Кроме того, активное производство смыслов можно обнаружить при анализе процессов порождения и понимания некоторых чисто интеллектуальных конструкций, а именно, проблемных идей, открытых для различных решений.
Отметим в этой связи феномен понимания абстрактных проблемных формулировок, где известные значения использованных слов выступают несоединимыми, противоречащими или даже исключающими друг друга, и надо узнать скрытый способ их взаимного проникновения и дополнения. Понимающие действия с несогласованными значениями становятся полноценными актами генерирования смысла, допускающими значительную индивидуальную свободу и самостоятельность субъекта при снятии неопределенности и напряжения формулировки. Это особенно хорошо видно при разрешении парадоксов или таких смыслообразующих идей, в которых заключены прямо противоположные значения. Понимание ускользающего конструктивного смысла парадокса состоит в творческом воссоединении противоположностей, когда за явным разрывом референтов, при условии актуализации тотального личного опыта размышлений и вчувствований, индивидом отыскивается их внутреннее соответствие; значения вбирают в себя друг друга, синтезируется новый смысл, который обогащает систему значений. Прекрасную возможность индивидуальной интерпретации и восстановления различных синтетических смыслов дают, к примеру, следующие высказывания: «Чтоб добрым быть, я должен быть жесток» ( В. Шекспир); «Красота – это вечность, длящаяся мгновение.» (А. Камю); «В настоящей трагедии гибнет не герой – гибнет хор.» ( И. Бродский); «Звук должен быть окутан тишиной.» (Г. Нейгауз); «Откуда я узнаю, что я думаю, пока я не услышу, что говорю?» (Г. Уоллес); «Чем больше читаешь, тем меньше подражаешь.» ( Ж. Ренар); «Я был самым богатым человеком в мире, пока меня не разорило богатство.» ( Б. Сандрар ).
