Краткий очерк истории психологии мышления нужен здесь не только для обоснования преемственности конструктивных моделей познания–в-мысли, но и ради ретроспективы психологических исследований сенсорно-образных явлений, показывающей, что их обоснование развивалось в контексте этих моделей. Становящаяся теория мышления выступала и выступает синтезом и методологией продуктивных исследований всех когнитивных форм.
В истории изучения мышления выделяются события, которые несомненно можно считать не завершившимися, длящимися, ни в какие времена не теряющими своей ценности. С этими событиями связаны великие и значительные имена, индивидуальное участие больших мыслителей в судьбах философии и науки. Даже скользнув по событийной канве, можно убедиться в насыщенности психологии мышления авторскими открытиями, поисками научных школ и теми естественными коллизиями идей, которые только привлекают возможностями новых объяснений и интерпретаций.
Философствование Платона и Аристотеля положило начало множеству живых и разнообразных изысканий в области мышления. А. Ф Лосев назвал платоновскую философию «учением об идее, эйдосе, как о порождающей модели». Идеи или абстрактные понятия предсуществуют конкретным вещам в виде «беспредпосылочных начал» их неделимой целостности и общности с другими вещами. Идеи предметов, отстоящие от самих предметов, и выступающие их общими качествами, образуют мир «идеальных сущностей», вечно сущих, неприкосновенных, творящих единичные объекты . Идея – модель «прекрасного», присоединившись к какой-либо вещи или живому существу, становится прекрасной девушкой, кобылицей или лирой. ( 89, с. 342)
Местом соединения идей и вещей выступает человеческая душа, в этом смысле она познает или «моделирует» предметы. Идеи, пока они вне души, относительно статичны, и только в ней приобретают свойство движения к познаваемой вещи.. Способность человека к познанию зависит от того, насколько подвижно идеальное в его душе, насколько оно проявляет себя во влечении к знанию или «эросе», насколько велика его «магнетическая сила».То есть в этой способности человек не волен, не может сам придать знанию «личную глубину». Он лишь с большей или меньшей полнотой и яркостью может вспомнить и узнать идеальное.
В душе общие идеи проявляют себя образами - идеями конкретных вещей. Обратное восхождение от образов к общим идеям и затем к «единому беспредпосылочному началу» человек может осуществить с помощью диалектического метода, различая в вещах противоположности и непротиворечиво соединяя их.
Мир идей Платона близок миру античных божественных существ, является, по выражения Лосева, результатом «рефлексии над мифологией». В платоновском конструировании общих понятий сильно заметны следы мифа и ранней натурфилософии, что подчеркивает очевидное для этого философа единство идей и вещей, а также мифотворческой, практической и научной деятельности человека.
«Гефест – бог огня, и поскольку он трактуется как бог, он есть мифология. Но он еще и сам огонь, а огонь как один из первичных элементов материи есть уже предмет натурфилософии. Но Гефест есть еще и некоторого рода идея, а именно идея строительства и искусства, в мифологии он, между прочим, ковач огненного неба. Но будучи такого рода идеей…..он делается здесь идеальным принципом всякого строительства и искусства.» (Там же, с. 464)
Идеи об «идеях» Платона нашли развитие в учении Аристотеля об «уме – перводвигателе» или космическом разуме, которое перенесло акцент со статичного существования абстрактной мысли на ее динамику, подвижность, творческую силу. Понятие «ум» стало обозначать «идею в действии», логическое движение идей и их познание. Свойством ума обладают конкретные люди, участвующие в непрерывном общем процессе «умственного становления», направленного на раскрытие идей, существующих не вне, а в самих вещах. Для человека важнее вещь, чем ее идеальная основа. Общность, целостность, неделимость – атрибуты и логические предикаты собственно предмета. Но мощь сущностных качеств любой вещи превращает ее в «субъекта» по отношению к познающему индивиду. Владея логикой как умением оперировать «общими категориями», он может приблизиться к идее, заключенной в данной вещи. Сами общие категории являются универсальными идеями существующих вещей - субъектов, исчерпывающими аристотелевскую «модель истинного знания» о каждом предмете. Великое влияние этой модели на мыслителей более поздних времен особенно откровенно и страстно показывает Августин при описании своего впечатления о книге Аристотеля «Десять категорий»
«Когда я беседовал по поводу этих категорий с людьми, которые говорили, что он и с трудом их поняли., да и то с помощью ученых наставников, объяснивших их не только словесно, но и с помощью многочисленных рисунков на песке, то оказалось, что они могут сказать мне о них только то, что я при своем одиноком чтении мог узнать у себя самого. По-моему, книга эта совершенно ясно толковала о «субстанциях» и их признаках: например, человек – это «качество»; сколько в нем футов роста – это «количество»; его «отношение» к другим, например, чей он брат; «место», где он находится; «время», когда он родился; его «положение»: стоит или сидит; что «имеет: обувь или вооружение; что «делает»или что «терпит».Под эти девять категорий и под самую категорию субстанции подойдет бесчисленное множество явлений.» ( 3, с. 120) В «Органоне» Аристотелем были намечены основы традиционной логики, почти не изменившие своего характера за истекшие века. Приобрели свои точные определения мыслительные операции сравнения, различения, анализа, абстрагирования, обобщения, классификации, которые и в современной психологии считаются основными процессуальными составляющими мышления,
