Geum.ru

Сергей Ермаков Нож вместо микрофона

Вид материалаДокументы
Подобный материал:
1   ...   8   9   10   11   12   13   14   15   ...   27

Глава 11.


Кабинет генерального директора «Сибцветмета» Федора Аркадьевича Сергеева был обставлен по-королевски просто – вещей в помещении было мало, но каждая из них была настолько дорога, что на неё можно было вооружить роту солдат Бундесвера. Всякий сюда входящий всегда был охвачен подсердечным трепетом, но не от созерцания чучела убитого Сергеевым на охоте медведя, грозно стоящего на задних лапах с ощерившимся ртом возле дубового стола генерального директора, а от созерцания самого Сергеева, склонившегося над столом в раздумьях о делах земли Сибирской. Кожедуб при всей его крутости и сам не избегал неприятного холодка между лопаток, когда входил в этот кабинет, а уж тем более, когда его вызывал сам генеральный директор.

Кожедуб, приглашенный секретаршей Сергеева, прошёл в кабинет, подошёл к столу генерального по пушистому ковру и остановился. Сергеев отвлекся от дел насущных и демократичным жестом пригласил капитана милиции за маленький столик, где стояли два одинаковых стула в стиле барокко, тем самым подчеркивая, что он вызвал Кожедуба к себе ни как «отец города», а как «отец родной», чтобы поговорить с ним на равных. Фёдор Сергеевич крепко пожал капитану Кожедубу своей «лопатой» его маленькую, но крепкую ладонь и шумно вздохнул, показав, что заботы, которые гнетут и печалят его дошли уже до крайней стадии.

- Ну что там у нас по этому делу? – неопределенно спросил он, но Кожедуб сразу же понял какое именно дело генеральный директор имеет в виду.

- Расследуем, - ответил Кожедуб.

- Нужно закончить сегодня и показать народу убийцу, - приказал Сергеев, нахмурив брови.

- Но ведь… - попытался что-то возразить Кожедуб.

- Никаких «но ведь», - резко перебил его Сергеев, - ты вообще понимаешь, что дело приобретает нехороший резонанс. На меня уже вышли люди из Москвы, которые имеют в столице определенный вес, интересуются, мать их за ногу. Этот продюсер Зиновий Самуилович Офиногенов оказался фигурой в нашей стране хорошо известной, у меня в кабинете раздаются звонки из всяких московских ведомств, которые хотят прислать сюда своих людей, а мне этого очень не нужно. Я-то уж знаю, им бы только на нашу территорию забраться, чтобы потом начать нашу землю на части рвать! Я этого не допущу! Так что ты, капитан, давай в два часа мне выдай убийцу на блюдечке с голубой каёмочкой и рапортуй, что деньги найдены.

- Но где я возьму деньги? – растерялся Кожедуб.

Капитан милиции хорошо знал следующее - что убийцу, например, по приказу сверху можно схватить быстро. Зацапать на улице первого попавшегося прохожего, отбить ему почки и заставить во всём сознаться – как убивал, как воровал. Но деньги, тем более сто тысяч долларов – их где взять?

- Я сам спонсирую эту твою быструю находку пропавших денег, - пояснил Сергеев, - а ты найди мне убийцу.

- У меня есть данные, что это именно Татьяна… - начал было докладывать Кожедуб, но Сергеев нахмурился еще больше и резко перебил его:

- Ну ты, капитан, дурак или прикидываешься? – чуть-чуть повышенным тоном спросил Сергеев у Кожедуба. – Оставь Татьяну в покое, ты не понимаешь что ли, что мне никакая уголовная шумиха в городе, тем более такого уровня, что певица убивает продюсера, не нужна!

- Но на ноже и на окне её отпечатки! – попытался возражать Кожедуб.

- Насрать! – по-простому ответил Сергеев.

Он начинал свою трудовую биографию с горнорабочих, прошёл все ступеньки карьеры, попробовал почти все профессии комбината, оттого мог позволить себе иногда покрыть нерадивых работников веселым матерком.

- Насрать! – повторил Сергеев. – На улики, на отпечатки и на все с большой колокольни. Лишь бы не было скандала. Он нам не нужен, нам нужно по тихому слить эту историю в унитаз, чтобы не привлекать к нашему городу лишнего внимания Москвы. Ты мне лучше расскажи - что там с тем парнем Светловым, которого ты поймал в поселке «старателей»?

- При попытке побега он свалился с обрыва и теперь находится в больнице в состоянии комы, - отрапортовал Кожедуб, - множество переломов и ушибов. Пока не приходит в себя, выживет или нет – неизвестно.

- Вот давай, тебе и карты все в руки, фабрикуй дело – так, мол, и так, монтировщик Светлов убил продюсера из-за денег, - подсказал Сергеев, - убийца был пойман на следующие сутки, при задержании оказал сопротивление и получил травмы, несовместимые с жизнью. Похищенные деньги возвращены артистам. И всё, история закончена. Мы с тобой быстренько после завтрашнего концерта отправим на хрен отсюда Татьяну и Алмаза в Москву, а сами будем жить как жили.

- Но Михаил Светлов не убивал Офиногенова, это я точно знаю, - насупился Кожедуб, - когда он висел на моей руке над пропастью на волосок от смерти, я знаю, что в таком положении человек не может врать. Он не убивал. Нужно найти настоящего убийцу и что бы он был наказан по справедливости!

- Знаешь как у нас в России происходит? – терпеливо спросил Сергеев. – Сначала ты ищешь справедливости, а потом другое место работы! Я понимаю, что ты принципиальный, честный, взяток не берешь, потому-то ты у нас и начальник отдела по расследованию убийств и знают, и уважают тебя в городе больше чем самого начальника милиции. Но иногда, капитан, нужно отступить от принципов, закрыть на что-то глаза, посмотреть сквозь пальцы. Пусть даже это Татьяна или этот клоун Алмаз убили этого старого еврея Офиногенова, но нам с тобой и всем нашим землякам не выгодно, чтобы это сделали они. Пусть они там у себя в Москве разбираются, а тут в Вольфрамске они нам не нужны, нужно их отправить отсюда поскорее, пока сюда не понаехало московских ФСБэшников, которым пока сюда путь-дорожка прикрыта и которые под шумок, под это дело начнут и под меня копать, уж я-то знаю. Так что давай делай уголовное дело на этого Светлова как я тебе сказал! Но чтобы оно было ладно скроено, без дыр и проколов, ведь всё равно московские следаки будут в него нос совать. Собери показания там с этого завпоста Дворца Культуры Рыбаковского, который мне своими киносценариями тут надоел. Алмаз, я думаю, тоже согласится дать показания против Светлова, он на вид типчик скользкий. А к Татьяне не лезь, ты ей неприятен, я видел. С ней я сам поговорю.

«А как она мне неприятна!!!», - мысленно взорвался Кожедуб.

А ведь он поймал «звезду» на трупе, практически с ножом в руках, отпечатки её на раме окна, на рукояти ножа – что еще надо для того, чтобы засадить зарвавшуюся московскую знаменитость на нары? Но – нет – для одних закон писан, а для других переписан. Кожедуб так и знал, что её начнут отгораживать, отмазывать. А ведь он был на сто процентов уверен, что это именно Татьяна убила Офиногенова и монтировщик Светлов именно это ему сказал, когда падал с обрыва.

Поэтому Кожедуб на этот раз решился таки ослушаться Сергеева и всё-таки собрать доказательства того, что именно Татьяна совершила это убийство. И он соберет всё это и принесет на стол к Сергееву, потому что убийца должен сидеть в тюрьме, а не скакать на сцене и не жировать после концертов в суши-барах, пожирая лобстеров. Так виделась Кожедубу московская жизнь. И потом – Миша Светлов, конечно, не ангел, но он не убивал Офиногенова и денег не брал, а мать и отец его останутся жить в этом городе и на них будут показывать пальцами на улице – вот, мол, идут отец и мать убийцы! Несправедливо будут показывать, а несправедливости Кожедуб переносить не мог, оттого и пошёл в милицию служить.

Федор Аркадьевич встал со стула и очевидно, упарившись от тяжелого разговора, снял пиджак, похожий на трехместную палатку и повесил на спинку стула. Кожедуб заметил, что жаль, что Сергеев не опер – под его пиджаком можно спрятать хоть автомат Калашникова и это будет незаметно. Генеральный тем временем прошёлся по кабинету туда-сюда, остановился у чучела убитого им медведя, потрогал его фарфоровые зубы, повернулся и сказал:

- Сделаешь все, как я велел – я лично буду ходатайствовать о том, чтобы тебе присвоили очередное звание майора, а потом и до подполковника помогу дотянуться. Иногда, капитан, нужно поступиться своими упрямыми принципами для пользы общего дела. Понимаешь?

Кожедуб всё прекрасно понимал, но поступиться принципами, даже под давлением такого мощного пресса, как Сергеев не мог. Ведь вот он прямо перед ними шанс доказать, что не везде в России законность и порядок еще куплены и проданы демократами, что в Вольфрамске - одном единственном «оазисе правопорядка» из всей России убийца, какого бы ранга он не был всегда бывает наказан по заслугам. Но вслух ничего из того, что думал, Кожедуб не сказал, не пошёл в лобовую атаку с самой мощной силой города в котором он жил, выраженной в лице Сергеева.

- Ну, вот и договорились, - довольный собой произнёс Фёдор Аркадьевич, садясь за свой широкий стол, - на завтрашнем концерте на стадионе будь на сцене на всякий случай, мало ли что. Да и чуть не забыл, есть у нас с тобой еще одна небольшая проблема – некий журналист по фамилии Стручок.

С этими словами он вытащил из ящика стола и показал Кожедубу свежий номер газеты «Факт налицо», которую ему буквально за пять минут до прихода капитана доставили из Москвы.


Официантка Катерина имела свойство узнавать обо всём, что случалось в городе самой первой, поэтому когда вечером она принесла валяющейся на кровати в номере Татьяне завтрак в номер, то сразу же сообщила, что капитан Кожедуб пару часов назад поймал всё-таки Михаила Светлова и сбросил его вниз головой со скалы. Татьяна вздрогнула. Этот провинциальный служака все больше и больше вызывал у неё отвращение. Она вспомнила как он носясь по танцполу клуба колотил всех дубинкой, а потом пинал монтировщика сцена ногами в живот.

- И что Светлов погиб? – спросила Татьяна.

- Никто ничего толком не знает, - ответила Катерина, выставляя на столик перед кроватью блюда местной кухни, - одни говорят, что он в больнице, а другие говорят, что он в морге.

- Слушай, он же зверь! – возмутилась Татьяна. – Его что – некому остановить? Так он и до меня доберется и меня скинет вниз головой из окна.

- А кто его остановит, если к нему сам Сергеев благоволит? - ответила Катерина.

- А Сергеев у вас тут и верховный прокурор, и судья, и царь, и бог, я забыла, - в сердцах выпалила Татьяна.

Катерина на этот раз на выпады в сторону Сергеева отреагировала спокойно, села напротив и пододвинула к Татьяне тарелку с салатом из помидоров с огурцами. Но певице есть не хотелось – аппетита не было, обвинения в убийстве с неё пока что никто не снимал и ей пришлось подписаться под подпиской о невыезде. Постовой у её номера, отруганный с утра Кожедубом за сон на посту больше глаз не смыкал, а за Катериной следил особенно. Алмаза вынужденное безделье не тяготило – он дожидался завтрашнего концерта, за который Сергеев уплатил им из своего кармана, перемежая храп с пением. Но Татьяне было тревожно на душе. И почему-то отец не звонил ей на мобильный. Она попыталась дозвониться из своего номера со стационарного телефона к нему в часть в Североморск, но ей сказали, что он отбыл в Москву сразу же после её звонка. Она сообщила об этом Катерине.

- Сюда к нам просто так не добраться, - сказала Катя, - у него допуск есть?

- В том-то и дело, что нету, - ответила Татьяна, - и я забыла ему сказать об этом, а теперь он мне не звонит и я ему не могу позвонить. Мобильного телефона у него нет. В части он ему не нужен, а ко мне он не слишком часто ездит.

- Он что – офицер у тебя? – поинтересовалась Катерина.

- Морская пехота, - с гордость ответила Татьяна, - мастер рукопашного боя, тренирует там молодых морпехов. Хочешь фото покажу? Говорят, что я на него похожа.

Татьяна нашла в своём телефоне фотографию отца, где он был в парадной форме и показала Катерине. Та согласилась, что действительно, похож. Татьяна рассказала, что с отцом своим родным познакомилась только, когда уже стала совершеннолетней и с тех пор у них завязалась дружба. А вот с матерью и отчимом отношения не то, чтобы разладились, а как-то охладели. В Киев в дом родной Татьяну не тянуло. Катя заметила, что Татьяна впала в состояние депрессии и стресса и посоветовала:

- Поешь, легче на душе станет. А хочешь я тебе хорошего вина принесу на халяву? Со вчерашнего банкета осталось, я притырила со стола Сергеева. Ты не подумай, бутылка непочатая…

И тут Катерина заметила, что Татьяна её не слушает. Она витала где-то в своих мыслях. Катерина наколола на вилку помидор из салата и съела его сама.

- Слушай, Кать! – тихо произнесла Татьяна, выйдя из состояния задумчивости. – А если Кожедуб сбросил Светлова со скалы, заставляя написать на меня какие-нибудь гнусные свидетельские показания? Например, что Светлов видел как будто я воткнула нож в спину Зяме!

- А как ты сама думаешь - кто на самом деле воткнул этот нож в спину продюсера и взял деньги? – задала встречный вопрос Катерина. – Не Миша Светлов, потому что если бы Кожедуб от него добился признания, то я бы точно об этом узнала. Кроме Мишки на сцене в это время были еще ты, Алмаз и завпост Рыбаковский. Ты исключаешься, Миша теперь тоже, стало быть убийца – либо Алмаз, либо Рыбаковский.

- Алмаз для убийцы слишком спокойно себя ведет, - ответила Татьяна, - он то спит за стеной, то поёт. А вот завпост Рыбаковский вполне может оказаться убийцей. Он убил продюсера, потом передал сообщнику в окно деньги, а десять тысяч закинул под тумбочку и послал Светлова прибираться, чтобы потом, когда Миша не выдержит и начнёт тратить деньги, его задержали и обвинили в убийстве.

- Слушай, а ведь так оно и вышло, - согласилась Катерина, - и ты знаешь, ведь Рыбаковский пишет сценарии боевиков и детективов. Он вполне мог придумать такой сюжет и провернуть его, чтобы подставить тебя.

- Меня, скорее всего, он не хотел подставить, ведь не знал, что я пойду в гримёрку после выступления, - ответила Татьяна, - это получилось случайно и сработало на руку убийце. Но мы забываем, что у убийцы был сообщник, которому он передал деньги в открытое окно.

- Или сообщница, - подсказала Катерина.

- Что ты имеешь в виду?

- Что у убийцы может быть не сообщник, а сообщница, - ответила Катерина, - и я даже предполагаю кто это. Рыбаковский в последнее время связался с Лилей, танцовщицей из клуба, помнишь её? У Лили большие запросы, а Рыбаковский уже не так молод и не столь богат, чтобы только личным обаянием и обещаниями снять её в главной роли в своём фильме удержать возле себя такую красотку. Представь – они договорились между собой, Рыбаковский убивает продюсера, передает Лиле деньги и спокойно идет себе на сцену. Даже если бы ты и не зашла в гримерку и труп обнаружили без тебя, Рыбаковский был бы вне подозрений, ведь никто из вас на сцене не следил кто куда и когда выходил.

- Нет как раз Рыбаковский боялся, что попадет под подозрение, поэтому десятую часть денег бросил под тумбочку, чтобы перевести стрелки на Светлова, - продолжила логическую цепочку Татьяна, - он знал, что Светлов, в отличие от него, спившаяся опустившаяся личность, а если он еще и появится где-то с деньгами, то ваш экзекутор Кожедуб точно сможет выбить из него признание в убийстве.

- Да, Николай Георгиевич Рыбаковский все рассчитал верно, - сказала Катерина, - только не рассчитал, что расследовать дело будет не тупица капитан Кожедуб, а мы с тобой.

Татьяна рассмеялась и крепко обняла новую подругу. Та тоже сжала её в своих объятиях и даже задержала в них больше положенного. Татьяна заметила, что расцепляет она руки с большим сожалением. Конечно, девушка обалдела оттого, что «звезда», когда-то недоступная и виденная ей только на телеэкранах теперь вот так запросто обнимается с ней.

- Нам с тобой нужно нанести визит к Рыбаковскому раньше, чем это сделает Кожедуб, - предложила Катерина, - я через час заканчиваю смену, но могу у директора Анны Израилевны отпроситься и пораньше. Я знаю где искать этого старого соблазнителя-режиссера самодеятельных фильмов. Он арендовал подвал в одном из домов на окраине города на улице Передовиков, там раньше еще при Советском Союзе была изостудия глухонемых. А Рыбаковский устроил там киностудию, снимает там на бытовую камеру «независимые» блокбастеры. Нам с тобой нужно выбраться из гостиницы, добраться до него, припереть своими доказательствами к стенке и заставить сознаться в убийстве Офиногенова! Но только как нам из гостиницы выбраться? Наш с тобой фокус переодеванием больше не удастся, потому что постовой заглядывает мне прямо в лицо, он тебя узнает, если ты выйдешь под видом меня и тогда к нам привяжется «хвост».

- И что же делать? – спросила Татьяна. – Может быть, вылезти в окно по простыне?

- Нет, - помотала головой Катя, - поступим проще. У нас в ресторане в аптечке есть сильное слабительное. Я сейчас выйду от тебя и предложу милиционеру чаю с бутербродами, он согласиться, я спущусь вниз в ресторан, сделаю чай и бутерброды, а в чай насыплю убойную порцию слабительного. Минут через десять принесу всё это и ему скормлю. Он поест и выпьет, а через минут пятнадцать его так скрутит, что он засядет в туалете надолго, а ты в это время незаметно проскочишь, а на двери мы как всегда повесим табличку «Не беспокоить»! Я тебе как и в прошлый раз проведу на улицу через кухню, чтобы никто не узнал, что тебя нет в гостинице. Как тебе моя идея? Правда гениальная?

Катерина была молодцом, она и правда могла с ходу придумывать оптимальные выходы из создавшихся затруднительных положений. Её бы энергию, да в мирных целях использовать! Татьяна на предложенную авантюру была согласна. Катерина вышла в коридор, заговорила с постовым, который в это время был как обычно углублен в чтение детективного романа Владимира Колычева. Но Катерина отвлекла его, присев на подлокотник дивана в своей короткой юбке, заигрывая, извинилась перед ним за то, что вчера нагрубила ему и предложила чаю с бутербродами. Мол, сидишь тут голодный и некому о тебе позаботится, кроме меня. От халявы мент, естественно, не отказался и даже хлопнул легонько Катерину по упругим от долгих занятий танцами ягодицам в знак согласия. Катерина ушла.

Татьяна стала ждать. Прошло десять минут, пятнадцать, но её подруга так и не появилась. Татьяна присела на кровать и в это время по коридору послышались быстрые жесткие мужские шаги, совсем не похожие на мягкое цоканье каблучков Катерины. Шаги замерли возле её номера и после этого раздался резкий и требовательный стук в дверь.


Ждать когда она откликнется не стали, ручка двери скользнула вниз и на пороге появился сияющий превосходством, словно начищенный ботинок перед строем кирзачей, капитан Кожедуб. Он с грохотом захлопнул за свой спиной двери Татьяниного номера и походкой хозяина положения шагнул вперед. У Татьяны резко упало настроение. Когда она видела эту физиономию, ей сразу же хотелось сесть и написать письмо создателю с жалобой на то, что он допустил брак в своей работе и произвел на свет подобную гниду. Капитан Кожедуб с ехидной ухмылкой молча прошёлся по номеру туда-сюда, не сводя глаз с сидящей на диване с ироническим детективом Донцовой в руках Татьяны.

- Что опять вам нужно? – спросила Татьяна, так и не дождавшись, когда тот хотя бы поздоровается.

Капитан Кожедуб остановился, без приглашения, которое и не требуется работнику милиции, присел на стул, стоящий возле стола и на котором лежала гитара. Он тронул своими пальцами струны и гитара взвыла, словно её без наркоза коснулся безжалостный скальпель хирурга. Затем капитан Кожедуб деловито закинул ногу на ногу и ответил на её вопрос:

- Мне нужно, детка, чтобы ты сама села и написала явку с повинной. И тогда, я тебе обещаю, ты сильно облегчишь свою участь.

Татьяна про себя решила, что отвечать что-либо этому хаму ей абсолютно незачем, нужно просто как-то взять и выставить его из номера. Но как это сделать – не драться же с ним и не выталкивать силой?

А Кожедуб тем временем продолжил свою речь и задал вопрос:

- Ты думаешь, наивная наша московская «звезда», что Катюша Маслова случайно появилась в твоей жизни?

После этого вопроса он сделал театральную паузу, для того, чтобы полюбоваться произведенным эффектом. Но Татьяна тоже была актрисой, поэтому эффекта никакого не получилось – она постаралась реагировать безэмоционально, даже безразлично, словно с ней в номере никого и не было. Она знала, что Кожедуб – это не человек, а существо, продукт сумасшедших селекционеров по имени скунсолис – такое жутко вонючее, но ужасно хитрое животное. И он него можно ждать любой гадости и лжи. Кожедуб увидев, что его первая фраза не произвела никакого впечатления на Татьяну, продолжил своё повествование.

- Нет, детка, Катюша Маслова появилась в твоей жизни не случайно, - философски заметил он. - В нашей жизни вообще практически нет места случайностям. Всё закономерно, всё развивается по своим законам и формулам, ничего в жизни не происходит просто так. Даже кирпич на голову падает не просто так. Катюша Маслова – это мой агент, которого я приставил следить за тобой. Да-да, не таращи на меня так свои зеленые глаза, меня не напугаешь и не соблазнишь, я кремень! Ты в аутсайде, детка, ты попалась на наживку, которую я тебе подбросил и клюкнула, как мелкий окунёк клюет на кусочек масляного хлеба и в результате попадает на крючок. Маслова приставлена была к тебе мной, чтобы следить за тобой и провоцировать на противоправные действия, такие, например, как было в клубе, когда ты напала на меня и ударила ногой в нос. Это уже статья и немалая. Лет пять можешь получить. Но я добрый дядя, я забуду об этом нападении на сотрудника милиции при исполнении, если ты сознаешься в убийстве, которое совершила и сдашь своего сообщника!

- Вы лжете, - непослушным языком произнесла Татьяна, - Катя не такая… она не может быть вашим агентом…

- Такая не такая, - равнодушно произнёс Кожедуб, сложив руки на груди, как Наполеон, - кто это знает какая она? Ты сама знакома с ней всего второй день, а уже делаешь выводы. А я вот тебе скажу, что пару месяцев назад твоя любимая Катюша попалась на крупной краже в этой самой гостинице. Она украла из номера у клиента дорогой мобильник и бумажник, полный денег. Её поймали за руку. Поэтому у твоей новой «подруги» после этой кражи могла бы круто измениться жизнь, если бы не я. Первое, она могла получить срок, второе, слететь с работы, потому что воровку никто держать в гостинице не будет, а третье, загнуться через полгода от голода где-нибудь в поселке «старателей», превратившись в общедоступную подстилку. Но я, капитан Кожедуб, её спас от этих напастей, я поверил, что эта кража была совершена ею в первый и последний раз. И Катюша осталась на работе. Но ведь просто так никому ничего не сходит с рук, ты должна это понимать. Катюша в благодарность за мою доброту должна была отработать выданный ей кредит доверия. И она его отработала. Она написала на тебя донесение в котором указала, что ты рассказала ей, что именно ты убила Зиновия Самуиловича Офиногенова и похитила деньги.

- Это ложь… - прошептала совершенно потрясенная этим подлым предательством Татьяна. – Я ни верю ни единому вашему слову…

- Это уже не имеет значения веришь ты или нет, - спокойно сказал Кожедуб, - дело сделано. Я думаю, что ты умная баба, детка, вот и подумай о том, с чего кому-то это понадобиться в наше звериное время помогать совершенно незнакомой певице, рисковать своим последующим безбедным существованием в городе Вольфрамске, где капитан Кожедуб является и судьёй, и прокурором? Вот, давай с тобой допустим на минуточку, что я солгал, что Катерина Маслова и правда не мой агент, а просто тебе помогает по доброй воле. Представили? И что дальше? Ну, положим, поможет она тебе, ты избежишь заслуженного наказания и укатишь в свою Москву, а я-то останусь с ней здесь один на один. И тогда уже, поверь мне, жизнь ей малиной не покажется. Подумай, ну насколько же нужно быть глупой, чтобы не понимать этого? Подумала? А ведь Катерина Маслова совсем не глупа, если ты это успела заметить. Она школу закончила на отлично и учится в институте на заочном. Она не дурочка и не девочка уже, чтобы подставлять свою голову под удар ради спасения какой-то столичной знаменитости!

Всё то, что говорил Кожедуб было крайне логичным и очень достоверным, но в голове у Татьяны никак не укладывалось, что Катерина её предала и сердце в это не верило. Да, Москва, столица, там деньги затмили все человеческие отношения, там предательство вошло в норму, поддавшись звериным законам кто у кого урвет кусок пожирнее, но провинция - она всегда была другой, более чистой и более неиспорченной. Неужели то, что вещает этот отвратительный «скунсолис» – правда? А ведь Татьяна уже было подумала, что нашла настоящую искреннюю подругу, она даже хотела предложить Катерине переехать в Москву и помочь ей там обустроиться, а вот он удар в спину, словно нож воткнули, как Офиногенову – Катерина агент Кожедуба!

- Так что теперь, детка, - деловито произнёс Кожедуб, - рекомендую тебе взять листок бумаги, ручку…

И тут вдруг он внезапно замолк, застыл, словно окаменел, лицо его приобрело зеленовато-бледный оттенок и страшный рокот вспенившейся в вулкане лавы донесся из низа его живота. Капитан вскочил со стула, рокот, доносящийся из его нутра от этого резкого движения усилился, Кожедуб обеими руками схватился за живот. Татьяна с удивлением наблюдала за этой картиной. Гроза окрестностных уголовных элементов на полусогнутых по стенке, ничего больше Татьяне не сообщая, стал поспешно продвигаться прочь из номера, двигаясь так, словно на голове у него стояла китайская ваза древней императорской династии Цзи и он боялся её уронить.

- Эй, куда вы вдруг уходите? – окликнула его Татьяна.

Но Кожедуб ничего ей не ответил, глаза его были выпучены, как у жабы, а рот растянут в жуткой гримасе почти до ушей. Он чувствовал себя металлической бочкой, у которой внезапно оторвалось дно. Кожедуб схватился за ручку двери номера Татьяны и бегом на полусогнутых метнулся в конец коридора, где находился туалет для персонала гостиницы. Но вдруг за три метра до вожделенной цели на его беду из лифта вышел Фёдор Аркадьевич Сергеев в компании с губернатором края, проживающем на этом же этаже и назвавшим Кожедуба мудилой, когда он сегодня рано утром орал на постового.

- А вот как раз, - радостно воскликнул генеральный директор Фёдор Аркадьевич в сторону губернатора, схватив Кожедуба за локоток, - я давно уже хотел тебе этого человека представить. Это наш лучший сыщик и опер, вообще гений милицейской работы - капитан Кожедуб. Засиделся он в капитанах, я полагаю, с его опытом и знаниями, пора ему двигаться уже на повышение к вам в область. Сам за него перед тобой ходатайствую. Он как раз сейчас расследует это дело об убийстве продюсера и я думаю убийца не избежит наказания.

Губернатор протянул начальственную руку Кожедубу для приветствия, но тот не мог оторвать свою ладонь от живота, ему казалось, что если он сейчас отпустит вздувающийся живот, то его разорвет изнутри. Кроме того, он стоял на полусогнутых и пританцовывал, изгибаясь, словно танцевал румбу. Сергеев нахмурился, губернатор был обескуражен и тут вдруг Кожедуб издал такой звук, который в приличном обществе издавать не принято. Кожедуб понял, что всё кончено – всё конец карьеры, распаковывай чемоданы, резко согнул голову и проскочил, словно между прутьями забора, между губернатором края и генеральным директором ОАО «Сибцветмет» прямо в двери туалета. В сердцах наматывая туалетную бумагу на руку, он думал о том, что вот этого промаха Сергеев ему никогда не простит!