Geum.ru

Сергей Ермаков Нож вместо микрофона

Вид материалаДокументы
Подобный материал:
1   ...   6   7   8   9   10   11   12   13   ...   27

Глава 9.


В восемь часов утра, после произошедших с ним ночью нелицеприятных событий, капитан Кожедуб ворвался в гостиницу города Вольфрамска, где жили Алмаз, Татьяна и другие гости юбилея ОАО «Сибцветмет». На носу у Кожедуба была белая блямба – пластырь, который скрывал распухший нос, к тому же капитан сильно прихрамывал на обе ноги. Сегодня он был в милицейской форме и от этого ощущение производил устрашающее. На диване в холле гостиницы уютно кемарил постовой милиционер – прыщавый сержант, который после двенадцати ночи сменил вчерашнего любителя детективов.

- Встать!!! – заорал на него Кожедуб, подскочив к спальному месту постового. – Сгною дрянь!!!

Сержант испугался сурового и громкого крика старшего по званию, попытался вскочить, но затекшие на коротком диване его ноги отказались повиноваться и сержант непроизвольно рухнул на колени, ухвативши капитана за полы кителя. Из номера напротив, услышав шум, выглянул Алмаз с сонными глазами в запахнутом махровом халате и недовольно спросил:

- Ну что ж вы орёте-то так громко, люди спят?

Алмаз увидел в коридоре стоящего на коленях перед старшим по званию постового сержанта, который держал за полы кителя капитана Кожедуба как бы умоляя его о пощаде.

- Однако порядочки тут у вас еще те, - ехидно усмехнулся он и с хлопком зарыл двери в номер.

Кожедуб оттолкнул от себя сержанта, тот на четвереньках дополз до дивана и стал активно растирать свои затёкшие ноги. Капитан принялся распекать сержанта за то, что тот ничего не видел, а между тем, ночью было совершено преступление и самовольный уход с охраняемой им территории.

- Да никто не уходил, я же видел, - стал оправдываться сержант, - я чутко сплю, не подумайте, товарищ капитан. Этот певец Алмаз сегодня только что первый раз из своего номера нос высунул, а певица заказала час назад завтрак себе, ей официантка его принесла, я видел. То есть и Татьяна сейчас в номере. Никто гостиницу не покидал.

И тут как раз Татьяна и выглянула из дверей своего номера. Зевнула, увидела блямбу на носу Кожедуба и поинтересовалась - кто это его за нос водит? Кожедуба этот тонкий намёк на толстые обстоятельства вывел из себя, но он сдержался, попросил закрыть дверь и не лезть в служебные дела старшего и младшего по званию. Татьяна возражать не стала и закрылась изнутри.

- Как официантка выглядела, которая завтрак приносила? – спросил Кожедуб у постового.

- Рыжая такая же как эта певица, - ответил сержант, - а вот она сама идет!

По коридору с подносом в руках в их сторону действительно шла Катерина. Кожедуб увидел её и ему показалось, что это именно её силуэт он видел вчера в клубе. Он скомандовал ей стоять и официантка остановилась. Кожедуб обошёл её кругом, обнюхивая, как собачка обходит дерево, на которое собирается пописать. Катерина смотрела на Кожедуба сверху вниз спокойно и уверенно. Рыжие её волосы были собраны сзади в пушистый хвост.

- Ты вчера в клубе за занавеской пряталась? – задал неожиданный, обескураживающий своей прямотой вопрос Кожедуб.

- Что вы, дядя, я по клубам не хожу, я девушка порядочная, - ответила Катерина, - к тому же мне с утра на работу, мне высыпаться нужно, иначе наша директор Анна Израилевна ругается. А сейчас пропустите меня, пожалуйста, а-то омлет остынет, я же Алмазу завтрак несу!

- А этой вот той час назад завтрак тоже ты приносила? – спросил Кожедуб, кивнув на дверь Татьяны.

Ему было противно называть Татьяну по имени – так сильно он её ненавидел, просто его колотило от злости когда он только вспоминал её рыжие волосы, её голос и походку. Он был уверен, что это именно Татьяна была вчера в клубе и пнула его каблуком в нос, но доказать это он никак пока не мог.

- Татьяне тоже я приносила завтрак, - ответила Катерина, - а что?

- Она была в номере? – спросил Кожедуб.

- Ну, дядя, ты даешь, - усмехнулась Катерина, - конечно, была, а где ж ей еще быть, если не в номере? Она ж не птичка, чтобы в форточку вылететь.

Катерина произнесла всё это таким тоном, словно Кожедуб был идиотом, не понимающим элементарных вещей. От этого он сделался пунцовым, как праздник Первомай, кулаки его непроизвольно сжались до судороги в пальцах и он что было силы заорал на весь гостиничный коридор:

- Я тебе не «дядя», шваль, я капитан Кожедуб, начальник отдела по расследованию убийств города Вольфрамска!!!

Эхо его оглушительного крика прокатилось по гостиничному коридору, Катерина даже зажмурилась от страха, едва поднос не уронила. Сержант вытянулся, как струна да так и застыл. Стекла в окнах зазвенели и чуть не вылетели, словно от цунами. И тут соседняя с номером Алмаза дверь медленно отворилась и оттуда выглянул седовласый крупный мужчина начальственной наружности. Лицо его было сонным и помятым после вчерашнего банкета, грушеобразный живот свисал над семейными трусами. Глаза выглянувшего сверкали недовольством и начальственной властью.

- Слышь ты, мудила, - грозно обратился он к капитану Кожедубу, - я, например, губернатор области, но я же не ору об этом в гостиничном коридоре и не мешаю людям отсыпаться после тяжелого трудового дня.

Кожедуб, конечно, узнал это лицо, которое вещало с областных телеэкранов о своих планах на будущее, неразрывно связанных с буднями и праздниками родного края. Кожедуб растерялся, забоялся, что теперь получит взыскание, поэтому моментально утих и начал искренне извиняться перед главным областным чиновником, обещая больше не шуметь.

- Ладно, прощаю, - великодушно сказал большой начальник и обратился к Катерине, - милая, потом и мне принеси чего перекусить – рыбки там красной, икорки, салатик какой из свежих овощей и пятьдесят граммов коньяку. А-то разбудил этот крикун, теперь точно уже не усну…

Катерина кивнула, губернатор закрыл свою дверь, а Кожедуб остался стоять, как оплеванный. Вот так всегда выходит не по-людски – он ради дела ни сил, ни времени не жалеет, а его же еще и унижают при всех. Вот она благодарность принципиальным и честным сотрудникам милиции. Катерина зашла в номер к Татьяне, сержант продолжал стоять позади Кожедуба навытяжку, показывая этим самым, что он-то всё равно капитана уважает и мудилой не считает.

- Сержант, ты говорил, что официантка утром к этой певичке заходила, - спросил у него Кожедуб, - а выходила она от неё?

- Выходила, - уверенно ответил сержант, - а как же она могла не выйти, если вот она снова пришла и принесла завтрак Алмазу?

- Я тебя, дурака спрашиваю – ты сам лично своими глазами видел как она из номера певицы выходила?

- Ну, это… - неуверенно произнёс сержант.

Он вроде бы видел, но не помнил этого, чтобы он видел как она выходила, он же кемарил на диване и может быть, проспал. Но сказать, что он ничего не видел – тоже подвести себя под монастырь, признаться что не бдел на посту – разжалуют в ефрейторы и понизят оклад. Будет он не в гостинице «звезд» сторожить, а в местной пивнухе пьяных вышвыривать.

- Точно выходила, - уже уверенно произнёс сержант, - я еще помню она вышла и пошла. Пошла и вышла.

Кожедуб подошёл близко-близко к сержанту, который был выше его почти на голову, поднялся на носки ботинок и заглянул сержанту прямо в небесно-голубые глаза. Тот часто-часто заморгал, но выражению своего лица придал уверенность и честность. Ему с детства часто приходилось врать маме, когда она его спрашивала – ты, падла, пожрал всё варенье в кладовке? Он честно говорил, что – нет, не я, а младший брат и она верила, а попадало младшему. И папе он часто лгал, когда тот спрашивал не он ли, любимый сын, выгреб мелочь из его карманов? Сержант тоже делал честное лицо, говорил, что не он, а мама, наверное, и папа ему верил, но маме предъявить претензий не мог - боялся. А уж если родных родителей сержант с детства вводил в заблуждение, то и капитана милиции запросто смог. Кожедуб отвернулся от честных глаз сержанта и заскрипел зубами от злости. Его версия рассыпалась, как карточный домик.

Но самое главная сегодняшняя неприятность, которая выводила Кожедуба из себя, была в том, что пока он в ночном клубе гонялся за двумя пигалицами, прыгал за ними в окно, а потом ему же крутили руки сотрудники вневедомственной охраны, монтировщику Мише Светлову удалось из клуба сбежать и скрыться в неизвестном направлении. Прямо ночью Кожедуб поехал к нему домой, где Миша проживал в тесной двухкомнатной проходной квартире вместе с матерью и отцом, но Светлова дома не оказалось, у друзей капитан Кожедуб его тоже не нашёл. По уму, конечно, деться монтировщику было некуда – из города он не уедет, как с подводной лодки, но эта беготня и выслеживание какого-то спившегося рок-музыканта Кожедуба раздражали.

- Чтобы глядел тут в оба глаза, как рефери на матче лиги чемпионов! – приказал Кожедуб постовому и не дождавшись когда тот ответит: «Есть!», повернулся и быстрым шагом пошёл по гостиничному коридору.


Стриптизёрша Лиля о московской сцене не мечтала, ей вполне хватало того, что она была известна в Вольфрамске, считалась лучшей танцовщицей района и окрестностей. Кроме того, она была на сто процентов уверена, что в Москве всё решают не талант и способности человека, а «мохнатая рука» и родственные связи. Оттого она покорять столицу не рвалась, считая, что итак она уже заранее всех победила. Лично она про себя считала, что если бы всё было по честному, то с её гениальными способностями она бы блистала бриллиантовым светом на сцене Большого Театра. Но разве туда прорвешься сквозь ряды московских «блатников»?

Настроение у Лили с этого утра было хуже некуда. Во-первых, какой-то сраный мент её - примадонну микрорайона вытолкал на потеху публики чуть ли ни в нижнем белье из клуба, во-вторых, деньги, которые швырял ей пьяный монтировщик все пропали, а между тем, ведь это был её заработок. Она мысленно считала убытки и понимала, что сапожки, которые она себе присмотрела на рынке теперь пройдут мимо неё. Чтобы как-то успокоиться Лиля решила сходить в салон и сделать себе маникюр, тем более что мент, который её вчера выталкивал, сломал ей ноготь.

Лиля пришла в салон к своей мастерице, села в кресло и положила руки нас столик. Мастерица стала пилкой шлифовать её ногти, параллельно выспрашивая о том, что случилось вчера в клубе и правда ли, что её бывший жених Миша Светлов швырял в неё тысячей баксов. Но Лиля отвечать на вопросы не стала, закрыла глаза и откинула голову назад. Ей не хотелось сегодня ни с кем разговаривать, ей все надоели и как местная «звезда» она могла себе это позволить. Мастерица все поняла и отстала, стала молча делать своё дело, а Лиля уютно лежала затылком на мягкой спинке парикмахерского кресла.

Через минут пять мастерицу позвали к телефону, она извинилась и убежала. Лиля в этот момент вспомнила, что ведь и правда всего три года назад её и Мишу Светлова считали уже чуть ли ни мужем и женой. Но ведь три года назад и Миша был другим – он играл на басу в известной Вольфрамовской рок-группе «Ацетон», все девчонки вешались на него и Лиле даже приходилось расталкивать их локтями, чтобы завоевать Светлова. Но три года назад лидер – соло-гитарист этой самой группы «Ацетон», который пел и писал все песни группы, все бросил, собрал чемоданы и уехал покорять Питер. Группа стала стремительно терять популярность, музыканты, оставшиеся без своего фронтмэна начали вместо репетиций прикладываться у бутылке и новым лидером в этом деле у них стал Миша Светлов, который за три года из кумира молодёжи превратился в полный отстой. Лиля старалась не вспоминать, что когда-то делила с этим грязным и пьяным типом своё чистое ложе.

Мастерица маникюра наконец вернулась и стала продолжать подпиливать ей ногти. Лиля продолжала полулежать на спинке кресла с закрытыми глазами. Но как-то грубо и даже несколько раз сделала ей очень больно, с силой проведя пилкой по подушечке пальцев. Лиля автоматически отдернула руку, но мастерица схватила её за запястье с такой силой, что Лиля вскрикнула и открыла глаза. Перед ней была не её маникюрщица, а капитан Кожедуб и занимался её руками. Лицо его было зловещим и насмешливым. Лиля попыталась вырваться еще раз, но Кожедуб не выпускал её руку.

- Спокойно-спокойно, - негромко сказал он ей, - подпилим всё как надо! Я в молодости слесарил, так что профессией владею!

И потянулся к ножницам. Лиля много лет растила свои шикарные ногти, чтобы дать какому-то распоясавшемуся идиоту над ними глумиться. Она попыталась вырваться опять, но тот еще сильнее сжал ей запястье так, что рука побелела. Она оглянулась, ища поддержки, но за соседними столиками не было ни клиентов, ни мастеров – все сбежали.

- Что вам надо? – возмутилась Лиля, чуть не плача. – Что вы ко мне пристали?

- Где Михаил Светлов? – жестко спросил Кожедуб. – Куда ты его спрятала?

- Я откуда знаю, я давным-давно с ним рассталась и пресекла все контакты! И никуда я его не прятала!

- А он с тобой не расстался, - ответил Кожедуб, - он вчера деньги тебе швырял на сцену!

- Но я-то тут при чём? – воскликнула Лиля. – Вот у него и спрашивайте всё, я с ним даже на улице не здоровалась!

Кожедуб взял в руки ножницы. Лиля побледнела. Никто не мог придти к ней на помощь, вырваться она тоже не могла, а капитан по слухам имел нрав крутой и для дела дознания не брезговал никакими способами, тем более такими как отстричь пару ногтей по его мнению ничтожной танцовщице из клуба. Он-то не считал её примадонной, это было написано на его хамской морде.

- Это дело находится на личном контроле у самого Фёдора Аркадьевича Сергеева, - уведомил танцовщицу Кожедуб, - и задевает престиж нашего мирного города. Так что если я не найду убийцу и не посажу его, то не быть мне майором. А если найду и посажу, то может быть, стану сразу же подполковником. Поэтому я наизнанку вывернусь, чтобы всю вашу банду разоблачить. Я уже вижу, что в гримерке не один человек сработал, что тут у нас целая мафия образовалась! Но ничего, я вас, блядей, повыведу на чистую воду! Говори, тварь, где твой любовник!

И тут он взял и действительно отстриг Лиле с таким трудом выращенный ноготь, который стоил ей ежедневного ухаживания, бережного отношения и выслушивания ежедневных упреков матери в том, что она совсем ничего не хочет делать по дому. Кожедуб отстриг ноготь больно и криво так что надежды восстановить его не осталось почти никакой. Лиля взвизгнула и попыталась вырваться, но Кожедуб ловко отщипнул ей и второй ноготь. Руки стали выглядеть безобразно – с такими уже на сцену не выйдешь!

- Я скажу, я знаю где у него три года назад была берлога! – воскликнула Лиля. – Но я не уверена, что он сейчас спрятался именно там! Когда мы с ним три года назад встречались, он оборудовал вагончик в поселке старателей, где отработанную породу с комбината ссыпали, поставил там печку, стол и кровать. Он там жил.

- А почему не дома? – удивился Кожедуб.

- Потому что он был творческий человек и не мог в городских условиях писать музыку, - пояснила Лиля, - ему нужна была дикая природа, чтобы черпать из неё вдохновение.

- Вот, блин, полудурок, - искренне удивился Кожедуб, - там же даже ванны нет и телевизора. Хотя я всегда говорит, что всех этих музыкантов, актеров, художников, всех надо в психушке держать подальше от нормальных людей. Так и что ты там говоришь про поселок старателей?

- Мы с Мишей там встречались, когда у нас была любовь, - продолжила Лиля, - потому что дома у него всегда пьяный отец и теснота, а у меня родители строгие.

- Строгие родители не отправили бы свою дочь на панель, - брезгливо сказал Кожедуб, отпуская Лилину руку, - жопой вилять…

- Я танцовщица!!! – гордо произнесла девушка.

- А я тогда Бэтмэн, - загоготал ей в ответ Кожедуб, вставая из-за маникюрного столика.

Лиля ему была уже не нужна - он прекрасно знал это место, куда еще в советское время с комбината свозилась отработанная порода и где по словам Лили прятался Миша Светлов. Там в двадцати километрах от города образовался небольшой деревянный посёлок, в котором местные забулдыги работали на азербайджанцев – выкапывали из земли цветные металлы, которые в застойное советское время легко попадали в отбросы. В СССР на мелочах не экономили, страна была могучей, а вот теперь целому десятку алкашей, которых уже поперли со всех мест работы приходилось заделаться «старателями» и ковыряться в мёрзлой земле. Сдавалось найденное опять же в комбинат ОАО «Сибцветмет», потому бизнес этот не считался зазорным, тем более, что сам Сергеев с этого дела имел свою долю, да и капитану Кожедубу перепадало временами, когда на «прииске» вспыхивала очередная поножовщина между «старателями» из-за куска медной проволоки, а от следствия азербайджанские баи откупались энными суммами.

Этот посёлок «старателей» был для благополучного Вольфрамска этаким аппендиксом, куда сливалось из города всё дерьмо. Нужно ж было куда-то прятать спившихся алкашей, но самое главное заключалось в том, что два года назад Сергеев, уже окончательно укрепившись в кресле генерального директора ОАО «Сибцветмет», объявил беспощадную войну азербайджанской наркомафии, которые на рынке открыто торговали не только помидорами, но и героином.

По закону никак было не справиться с наркобаронами – арестовывали преимущественно только мелких местных дилеров, в большинстве своих же местных ребят-наркоманов, а вот наркобароны из республики Азербайджан были вне пределов досягаемости, строили себе виллы и покупали квартиры в центре города. Сергеев, будучи хитрым политиком, за несколько месяцев умело организовал «волну народного гнева», которая смыла в «аппендикс» уцелевших от разгрома наркобаронов, которые занялись старателями, а наркотиков в городе не стало никаких в принципе. Несколько раз еще пытались бежавшие наркодиллеры организовать наркотрафик с Большой Земли в Вольфрамск на снегоходах через тайгу, но Сергеев выставил кордон, вокруг города летал вертолет с отрядом бывших десантников во главе с майором по фамилии Синица, у которых был карт-бланш на любые действия в отношении нарушителей границы. Таким вот образом Сергеев отгородился от всего мира железным щитом.


Капитан Кожедуб уже через час после своей беседы в маникюрном салоне с танцовщицей Лилей приехал в посёлок «старателей» в одиночку на собственной старой «Волге». Он знал, что если Светлов находится сейчас в посёлке, то местный «смотрящий» азербайджанец Тофик беглеца ему немедленно сдаст. А если Светлов и попытается бежать, то далеко всё равно не уйдет – зима в этом году снежная, в сугробах завязнешь хуже, чем в болоте. Искусственные горы пустой породы, которые появились на этом месте за время работы комбината, возвышались, словно гигантские спящие великаны, укрытые белым одеялом. На вершине одной из этих гор находился посёлок «старателей», а рядом с ним велись «разработки» уже почти подступившие к домам – отвесный склон обрушаемой породы высотой с шестиэтажный дом под которым погибли уже на веку Кожедуба человека три и еще столько же переломали себе кости. Но поскольку погибшие были отбросами общества и даже родне своей ничего, кроме радости освобождения от прописки их в квартире не приносили, то и уголовного дела никакого Кожедуб не возбуждал, смотрел на творящееся безобразие сквозь пальцы.

Среди полуразваливающихся деревянных вагончиков выделялся один металлический, добротный, в котором жил Тофик и два его земляка – бригадира старателей. У него в домике был генератор, работающий на солярке и оттого он мог смотреть по видику фильмы. Телевизор здесь не показывал – слишком далеко от города они находились. Фильмов было немного и в основном индийские фильмы, да русские комедии. Азербайджанских фильмов в Вольфрамске было не достать, поэтому Тофик уже сотый раз смотрел «Бриллиантовую руку».

Азербайджанец Тофик увидел приближающуюся к посёлку «Волгу» Кожедуба еще издали. И хотя погода была сегодня снежная – по земле мела пороша, поднимаясь иногда на рост человека, а то и выше, но Тофик чутьём чуял приближение напасти, что наверное, и позволило ему одному из немногих уцелеть при устроенной Сергеевым наркотической «чистке» города Вольфрамска и возглавить «отделение старателей». Тофик увидел «Волгу» Кожедуба и моментально загнал всех работающих старателей по их вагончикам, зная, что сейчас точно будет какая-то проверка. На «прииске» стало пустынно, только сам Тофик стоял на дороге, встречая начальство с распростёртыми объятиями. Был азербайджанец худощавым и высоким с хищными глазами ястреба и усами, которые топорщились в разные стороны, покрытые изморозью.

Когда-то, еще в то время когда Тофик заправлял накоторговлей на окраине Вольфрамска, Кожедуба он бы даже на порог не пустил, потому что указчик в погонах в городе для всей их наркодилерской братии был только один – начальник милиции Вольфрамска, который и кормился с их руки, щедро пихая в свои карманы грязные деньги, полученные Тофиком и его товарищами от продажи наркотиков. Но летом три года назад начальник милиции поехал отдыхать на море в Сочи и там неожиданно утонул, а Сергеев назначил на его место своего человека. Поговаривали, что этот человек как раз и утопил бывшего начальника милиции не только в переносном, но и в прямом смысле. Но доказательств этому не было, а Тофик был рад и тому что сам уцелел.

«Волга» Кожедуба тем временем подъехала к посёлку, проехала мимо радушно улыбающегося Тофика и остановилась метрах в десяти позади него. Азербайджанцу ничего не оставалось, как унизительно семенить в направлении машины, чтобы успеть открыть дверцу. Но Кожедуб вышел раньше и Тофик успел только на полусогнутых подскочить к капитану милиции и «радушно» улыбнуться своими золотыми зубами.

- Где Михаил Светлов? – напрямую спросил Кожедуб, зорким взглядом оглядывая посёлок.

Азербайджанец прищурил хитрые глаза и пожал плечами, продолжая преданно улыбаться. Кожедуб поглядел ему в его черные хитрые глаза, которые предательски забегали из стороны в сторону.

- Сегодня ночью сюда должен был приехать или придти парень с длинными грязными волосами в рокерских сапогах, - продолжал спокойно пояснять Кожедуб, - зовут его Миша. Фамилия Светлов. Где он?

- Не знаю, начальник, никто не приходил, - ответил Тофик, - клянусь мамой, никто не приходил.

Лгал азербайджанец гораздо хуже, чем сержант в гостинице, тем более он не уточнял чьей именно мамой он клянётся и Кожедуб сразу же заподозрил неладное.

- Ты, Тофик, знаешь такое созвездие Альдебаран? – спросил он, глядя в небо.

- Нэт, - ответил азербайджанец, продолжая глупо улыбаться, - а что?

Он и что такое созвездие представлял с трудом, а уж про Альдебаран никогда в жизни не слышал.

- А то что Альде-Баран – это твоя родина!!! – закричал Кожедуб, схватил Тофика за грудки и стал сильно трясти. – Я последний раз тебя спрашиваю, рожа нерусская, где Михаил Светлов, а потом начинаю операцию по удалению у тебя почки!!!

Азербайджанец очень испугался и в голове у него почему-то закрутилась непонятно откуда взявшаяся фраза: «Михаил Светлов цигель-цигель ай-лю-лю», но она никоим образом не подходила к теме разговора, была ни на русском языке, ни на азербайджанском. Кроме того своих «старателей» он по именам не знал, да и не запомнил бы их имена ни за что, поэтому он приказал им пришивать на грудь бирки с номерами наподобие лагерных.

- Ай, мамой клянусь, начальник, не знаю о ком ты говоришь! – вибрируя голосом завопил Тофик, стараясь упасть на колени, чтобы показать чистоплотность своих помыслов. – Скажи кто такой этот «Цигель ай-лю-лю», я его сам задушу!!!

От волнения в голове у Тофика всё перепуталось, а Кожедуб
подумал что Тофик над ним просто издевается, перевернул его мордой вниз на багажник свой «Волги», носом по которому елозили уже почти все недобропорядочные граждане Вольфрамска и стал обыскивать. Нюх мента его не подвёл - он почти сразу обнаружил в кармане азербайджанца пачку долларов толщиной с две ученические тетради – сумму, которую в этих краях никто запросто в карманах никогда не носил. Деньги же, полученные за добычу цветных металлов азербайджанцы не накапливали, сразу же посылали домой жёнам и детям, оттого для Кожедуба было ясно – эти стодолларовые купюры насквозь замазаны криминалом.

- Ах, ты гнида черномазая! – ругнулся Кожедуб и кулаком со всей силы врезал по печени Тофику. – За нос меня водишь!

Тут еще Кожедуб вспомнил, что на носу у него блямба из пластыря, а Татьяна как раз утром поинтересовалась кто его за нос водит и кровь капитана вскипела, как горячий источник Камчатки. Он со всей дури сшиб подножкой Тофика, тот съехал с багажника, повалился в снег, засучил ножками и превозмогая боль, стал сразу же сознаваться в содеянном:

- Эти деньги новенький мне дал, чтобы я ему разрешил пожить здесь неделю в моём вагончике! Я его давно уже видел, у него здесь был свой вагончик, потом мы этот вагончик заняли. Новенький приехал рано утром, мне денег дал, но я же не знал что он и есть Цигель ай-лю-лю, которого ты ищешь!!!

Кожедуб со всей силы врезал Тофику поддых и тут же увидел как из вагончика азербайджанцев выскочил Светлов и бросился прямо к краю отваленной породы. Кожедуб перепрыгнул через азербайджанца и сразу же рванул за Светловым. Беглецу некуда было уйти – впереди пропасть, позади дорога справа и слева пути нет.

- Стой, урод! – крикнул ему Кожедуб и захотел выхватить пистолет.

Но потом подумал, что с эти волосатиком, которого шатало в разные стороны от вчерашнего избиения его Кожедубом и от выпитого накануне, он справится и голыми руками. Светлов мчался прямо к пропасти, к отвалу, который был с уклоном градусов восемьдесят, а под ним острые камни, вероятно не соображая от страха что делает. У самого края Кожедуб настиг Светлова и подсечкой сшиб его с ног. Но мягкий подмороженный порошей наст был скользким, как лед, поэтому Светлов свалился, перевернулся вперёд ногами и проехав вперед повис над пропастью. Он попытался, лежа на спине ухватиться руками за снег, но снег оставался в руках, а Миша съезжал вниз. Еще секунда, он завалится, Кожедуб не мог этого допустить и, рухнувши на пузо, кинулся к нему, успев ухватить Светлова за шиворот куртки. Но тот всё равно съехал вниз и повис на руках Кожедуба, который старался удержать его, лежа на краю и медленно сползая. Внизу чернели острые камни отвала. Если упасть удачно, можно выжить, шанс такой есть. Но потом придётся всю жизнь кушать только через катетер и передвигаться в инвалидной коляске. Светлов тянул Кожедуба вниз, но тот всё равно не мог отпустить его.

- Признайся, ты убил продюсера? – хрипло спросил Кожедуб Светлова, отплёвывая налипший на губы грязный снег.

- Не я, клянусь, не я, - вися в трёх секундах от смерти над пропастью крикнул Миша, - я как рассказывал, так и было. Деньги я нашёл под тумбочкой!

Кожедуба стянуло уже почти по грудь – оставалось только отпустить захват или самому полететь вниз вместе со Светловым. Кожедуб знал, что в таком положении, когда человек находится на волосок от смерти, он лгать не будет. Если бы Светлов признался в убийстве, то Кожедуб отпустил бы его, чтобы остаться живым самому, но Миша не врал – он не убивал Зиновия Самуиловича Офиногенова и помирать, убившись о камни внизу ему было незачем.

- Спасите меня, я не убивал, это Татьяна, я видел, я всё видел!!! – пробормотал Светлов, пытаясь удержаться руками за почти незаметные выступы стены.

- Тофик!!! – закричал Кожедуб. – Держи мои ноги, хрен тупой!!!

Азербайджанец, который до того стоял, как вкопанный, побежал к краю, но запнулся и упал. Видимо Кожедуб хорошо приложился ему по ногам, когда сшиб подножкой. А теперь от здоровья Тофика зависела его собственная жизнь. Кожедуб увидел в полуметре справа от себя торчащую из земли железяку и, продолжая держать Светлова одной рукой за шиворот куртки, правой рукой схватился за железяку. Но она, как оказалось, была едва вкопана – зря Кожедуб на неё понадеялся и они вместе со Светловым стали сползать. И тут подоспел Тофик – он схватил Кожедуба за обе ноги и потащил на себя. Подоспели еще двое старателей, стали тащить за ноги капитана подальше от края и борьба над силой тяготения была выиграна.

- Хватайся за меня! – крикнул Кожедуб Светлову, который что было силы цеплялся за плоский край отвала.

Тот поднял руки вверх, чтобы схватиться за плечи Кожедуба, выскользнул из своей куртки, за шиворот которой его держал капитан, и полетел вниз.