А. А. Гордиенко С. Н. Еремин Е. А. Тюгашев

Вид материала

Монография

Содержание Капиталистическое предпринимательство Глава 2. КАПИТАЛИСТИЧЕСКОЕ ПРЕДПРИНИМАТЕЛЬСТВО 2.2. Инновационное предпринимательство и наследие индустриально-капиталистического развития Глава 2. КАПИТАЛИСТИЧЕСКОЕ ПРЕДПРИНИМАТЕЛЬСТВО Злобин Н.С.

Подобный материал:

• Н. С. Гордиенко «Крещение Руси»: факты против легенд и мифов полемические заметки лениздат, 3780.22kb.
• Финансовая отчет, 488.2kb.
• Бахтин с. И., Тюгашев, 1645.73kb.
• Пропп В. Морфология "волшебной" сказки, 82.24kb.
• В. еремин, Д. Венская, 1346.53kb.
• Г. Ф. Гордиенко Протокол педсовета, 25.11kb.
• Т. Ю. Базаров, Б. Л. Еремин Дата публикации, 288kb.
• Е. В. Конапухин > Е. А. Тюгашев, 127.61kb.
• Е. А. Тюгашев. Православная реформация в России: социокультурный подход // Современные, 173.73kb.
• Управление персоналом: Учеб. /Т. Ю. Базаров, Б. Л. Еремин, Е. А. Аксенова и др.; Под, 42.95kb.

Глава 2. КАПИТАЛИСТИЧЕСКОЕ ПРЕДПРИНИМАТЕЛЬСТВО КАК МЕХАНИЗМ НАРАЩИВАНИЯ СОЦИАЛЬНО-ВЕЩЕСТВЕНОГО МИРА

Применение машин развивает техногенную рациональность. Изготовление стандартных компонентов технических устройств резко повысило производительность труда и выдвинуло промыш­ленное производство на первый план в народном хозяйстве. Инду­стрия становится господствующим сектором экономики. Техноло-гизация - выделение примитивных форм деятельности, которые сводятся к последовательности осуществляемых на природном ма­териале процедур, - получает существенное развитие. Из фрагмен­тарных процедур эти примитивные формы деятельности превра­щаются в технологии. В результате возникает возможность отрыва и отделения таких деятельностных форм, во-первых, от самого че­ловека (человек превращается в «сменный» материал технологий), а во-вторых, от региональных местных условий.

Это не только противопоставляет трудовую деятельность в сфере индустриального производства персональным формам ре­месленного искусства, но и позволяет представить такую деятель­ность как особого типа субстанцию и всеобщий эквивалент. Труд отделяется от человека. Возникает деперсонифицированное рабо­чее место и.рабочая сила. Труд отделяется и от географической среды (конкретной природы). В результате рабочее место и рабочая сила инвариантны конкретной природе (биогеоценозу). Вокруг этой оси «функциональное рабочее место - функциональная рабо­чая сила» начинает выстраиваться вся система функциональных социокультурных механизмов и институтов индустриального об­щества, обеспечивающих массовое воспроизводство и социализа­цию автономного функционального индивида.

Тем самым на смену автоматизму традиций, пассивно расчле­нившему глубинные коэволюционные связи человека с человеком, человека с природой и с живым сообществом, приходят активные императивы индустриализма, превращающие эти взаимодействия в регулируемую рыночными законами самодовлеющую систему вещных отношений, опосредующих отношения людей, социальных групп, а также отношения людей и природы. Начинается работа истории с живой деятельностью как таковой, как с совершенно уникальным предметом, отличным от натуральных предметов и вещей¹. Технологии, технологизированные и машинизированные формы деятельности можно «оторвать» от конкретных людей, пе­ренести с территории на территорию, из региона в регион, органи-

¹ См.: Громыко Ю., Давыдов В. Образование как средство формиро­вания и выращивания практики общественно-регионального развития // Россия 2010: Международный региональный жури. - 1993. - № 1. - С. 47.

78

2.2. Инновационное предпринимательство и наследие индустриально-капиталистического развития

зуя крупное индустриально-промышленное производство в новых региональных, местных условиях. Так возникает возможность «вы­рвать» жизнь в данном регионе из провинциальной замкнутости, подтянув ее к определенному индустриальному уровню.

В отличие от ремесленника, который вкладывает в^; изделие свое мастерство, опыт, талант, художественный вкус, индустриаль­ный рабочий лишь обслуживает машину. При этом машины требу­ют четкой организации труда. Технологическая дисциплина отсе­кает все, что мешает машинам исправно функционировать двадцать четыре часа в сутки. Личная жизнь промышленного рабочего начи­нается лишь за воротами завода. Лишь в потреблении он может реализовать свою личность. В производстве он функционер, агент технологического процесса. Возникает феномен «частичного» ин­дивида (см. табл. 2.2).

Таблица 2.2

«Частичный индивид»

Агент, вспомогательное средство, встроенное в живую (активную) сис­тему машин, являющуюся по отношению к его единичной незначительной деятельности могущественным организмом (целым).

Модель социального поведения

1. Ограниченность определенными рамками как условие совершенст­вования целого. Чем меньше индивид вносит «отсебятины» в действие могущественного организма, тем больше соответствует стандартам целого.
   
2. Стремление к безграничному развертыванию своего материального богатства (системы машин) путем завоевывания все большей власти над природой и изъятия ее ресурсов.
   
3. Следует изменениям вещных, предметных параметров своего бытия. Является продуктом этих изменений, жестко привязанным к ним.
   
4. Объединяется в устойчивые институционально оформленные группы (классы, социально-профессиональные слои) как основной способ инте­грации в общество. Идентификация с группой становится основным сред­ством определения потребностей и интересов, формирования мотивации. Общий интерес предстает как нечто тождественное интересу индивида, что позволяет в действительности пренебрегать интересами индивида и самой его жизнью. Общее (групповое) развивается за счет единичного.
   
5. Стандартизация жизни обостряет противоречие части и целого, ин­дивида и общества, в результате формируется культура жесткой борьбы и конфронтации.
   

Существенные изменения происходят и в хозяйстве. Распро­странение машинных технологий в процессе индустриализации, массовая насильственная ликвидация натуральных хозяйств ведут к подчинению хозяйствующих субъектов машинной рациональности,

79

Глава 2. КАПИТАЛИСТИЧЕСКОЕ ПРЕДПРИНИМАТЕЛЬСТВО КАК МЕХАНИЗМ НАРАЩИВАНИЯ СОЦИАЛЬНО-ВЕЩЕСТВЕНОГО МИРА

к доминированию производящих систем. Кроме того, структура производственной машины, к которой в результате индустриализа­ции сводится производство, не может выполнять функцию хозяйст­венной единицы. Поскольку каждая из них - не хозяйственная, а лишь производственная единица, в их конгломерате, не существует обмена, а стало быть, и способа его регулирования. Это ведет к су­жению обмена и в итоге к монополизации производства, а в преде­ле ставит под угрозу обособленность хозяйственной единицы, ибо сокращаются возможности для реализации основного принципа организации и функционирования хозяйства - экономической сво­боды субъекта, его суверенности в границах своей хозяйственной единицы. В результате поддержки монополий государством дея­тельность хозяйствующих субъектов ограничивается искусствен­ными рамками экономического регулирования, повторяющими в масштабе государства структуру особой машинно-организованной производящей системы. Наибольшего развития эти процессы полу­чили в советской командной экономике.

В настоящее время во всех развитых странах мы имеем дело с хозяйством, прошедшим горнило индустриализации, рациональной организации. Смысл индустриализации состоит в том, что та или иная хозяйственная единица просто конструируется и помещается на территорию без учета местной природы, истории, менталитета местных жителей. Это - вторичное хозяйство, «завезенное из дру­гого места».

В результате разрушается экзистенциальная укорененность
хозяйства, его сообразность человеческому сознанию, его обуслов­
ленность этнотипом, культурно-историческими особенностями
жизни того или иного народа, наконец, естественная включенность
в природу (обусловленность естественно-природными, геоклима­
тическим и биоэнергетическим условиями). Утверждается техно­
генный рационализм, который обусловлен редукцией, сведением
социального сверхчувственного (адекватного естественной при­
родной логике) бытия вещей к их отдельным свойствам. ■*

При этом вещь как объект природы «вырывается» из природы и фигурирует как нечто элементарное, например, как кусок при­родного материала. «Однако по природе своей вещь таковой не является, если, конечно, под природой понимать не простую меха­ническую конструкцию, а стараться представить ее как эволюци­онную и органическую сложность. Простота вещей - это предрас-

80

2.2. Инновационное предпринимательство и наследие индустриально-капиталистического развития

судок эпохи простых машин и "классического" рационализма. Это - результат, упрощающий деятельность самого человека»'.

В этой системе отношений организация деятельности воспри­нимается как нечто квазиприродное, как логика вещей,; не нуж­дающаяся в личностных усилиях по ее настройке, переналадке, преобразованию, что и обусловливает феномен частичного инди­вида. Такой феномен отражает утрату (невостребованность) инди­вида в социальности как уникального существа, обеспечивающего замыкание общественного образа жизни и действия на природно-чувственные формы их осуществления. В социальности начинают доминировать социальные «скрепы», базирующиеся на техноген­ной рациональности с характерной для нее редукцией отношений людей до отношений вещей. В результате чувственно-практическая деятельность, а также чувственно-этическое отношение к другому человеку и чувственно-эстетическое отношение к природе оказы­ваются на периферии доминирующей формы социальности. Инди­видная основа социального бытия оказывается подорванной.

Разрушение традиционных общественных отношений, отделе­ние производителей от средств производства - земли (зачастую насильственным путем) приводят к становлению таких форм дея­тельности, в которых одновременно взаимодействует масса людей. Собственно становление промышленного производства происходит постольку, поскольку деятельность осуществляется в псевдокол­лективных массовых формах. Возникающее при этом «искусствен­ное сближение людей... грубо разрывает как раз ту тонкую обо­лочку, благодаря которой люди, прикасаясь друг к другу и вслуши­ваясь друг в друга, сближаются постепенно, но верно»². Искусст­венное сближение людей приводит к снижению роли и значения малых групп с их ориентированными на инициацию и развитие механизмов произвольного действия индивидов процессами чувст­венно-эмоционального происхождения. Активность малых групп снижается, жизнь в них как бы замирает, затухают и характерные для них интерактивные формы общения, в которых «души таинст­венно сообщаются между собой» и где они причастны к общему для них смыслу. Начинают доминировать институционально-классовые надгрупповые массовые формы взаимодействия, в кото­рых человек социально и интуитивно исходит из примата классо­вой общности, а значит, и внешнего социального стандарта над

¹ Кемеров В.Е. Введение в социальную философию. - М., 1996. - С.
161. ■;•'

² Гадамер Г.Г. Актуальность прекрасного. - М., 1991. - С. 85.

81

Глава 2. КАПИТАЛИСТИЧЕСКОЕ ПРЕДПРИНИМАТЕЛЬСТВО КАК МЕХАНИЗМ НАРАЩИВАНИЯ СОЦИАЛЬНО-ВЕЩЕСТВЕНОГО МИРА

индивидом. Общий интерес, представленный в системе определен­ных социальных норм и стандартов, рассматривается как нечто тождественное интересу индивида, что позволяет в действительно­сти пренебречь и индивидом и самой его жизнью.

Утверждается модель социально-индивидуального человека с характерным для него стремлением к безграничному расширению своего материального богатства путем завоевания все большей вла­сти над природой и изъятия ее ресурсов'. Способом интеграции с обществом для такого индивида является объединение со «своими» в устойчивые классы против «чужих», идентификация с классом становится основным средством определения потребностей и инте­ресов, формирования мотивов деятельности. Причем поскольку ведущий вектор индустриальной культуры - конфронтация, жесто­кая борьба, то основным принципом общественного бытия соци­ально-индустриального человека становится классовая борьба, ко­торая побуждает его к формированию разнообразных социальных институтов, призванных обеспечить как сплоченность, упорядо­ченность классовых образований, так и их способность защищать классовые интересы перед лицом других классов. Характерно, что эти институты в соответствии с логикой индустриальной эпохи все больше отделяются от других классов и обретают самостоятельное существование и собственные интересы.

Сплоченный внешне в классовые группы и социальные инсти­туты, социально-индивидуальный человек (человек массы) с харак­терной для него внеличностной, внеэкзистенциальной чувственно­стью превращается в элемент сложной самоуправляющейся систе­мы. Он оказывается в ситуации, которая исключает запуск меха­низмов произвольного действия (произ-ведения себя), посредством которых развивается и востребуется его экзистенциальный потен­циал. В результате человек массы утрачивает свой конституирую­щий стержень. Он нравственно пуст и потому открыт силам зла. Его социальное бытие осуществляется как бы в автоматическом режиме, навязываемом индустриально-технократической социаль­ностью безотносительно тех процессов, которые инициируют его духовный и личностный потенциал.

Положение существенно не меняется по мере развития благо­состояния людей. Наоборот, в связи с повышением уровня обеспе­ченности возникает феномен «восстания масс»², когда массы (мно-

¹ Дшшгенский Г. Г. В защиту человеческой индивидуальности // Вопр.
философии. - 1990. - № 3. - С. 39.

² Ортега-и-Гассет X. Восстание масс // Вопр. философии. - 1989. -
J6 3.-C. 120.

82

2.2. Инновационное предпринимательство и наследие индустриально-капиталистического развития

жество людей без особых достоинств), «занимая задний план соци­альной сцены», внезапно «вышли на авансцену, к самой рампе, на места главных действующих лиц»'. «Человек массы - это тот, кто не ощущает в себе никакого особого дара или отличия от всех, хо­рошего или дурного, кто чувствует, что он - "точь-в-точь" как все остальные, и притом нисколько этим не огорчен, наоборот, счаст­лив чувствовать таким же, как все»². Массы «берут в свои руки господство над миром так, как если бы мир был первобытным раем без следов прошлого, без унаследованных сложных, традиционных проблем>Л

Как было показано в первой главе, духовное личностное нача­ло разворачивается в человеке благодаря специфической энергии произвольного действия, возникающей, в частности, в процессе преодоления опасности, сущностной стороной которого является произ-ведение себя. «Изъян» технократической социальности в том, что она, разворачиваясь на основе автоматизма, исключает базовый человекосозидающий или, точнее, процесс самосозидания человека в произвольном действии. Человек - существо, бытие ко­торого не гарантировано фактом рождения, его бытие есть самосо­зидание. И если почему-то нет самосозидания, то нет и человека, какой бы ни была система воспитания. Этот факт на фоне тоталь­ного господства техногенной «автоматизированной социальности» рождает пессимизм и чувство безысходности. И оптимизм совре­менности и ее исторические перспективы заключаются в том, что человек отнюдь не принадлежит целиком миру социальности. Ста­ло быть, рассуждая о будущем человека строго логически, мы не должны связывать это будущее с судьбами исключительно самой этой социальности, как это делают те, кто говорит о близком «кон­це истории»⁴.

Таким образом, общественные преобразования на основе не­эквивалентного обмена, совершенные первыми капиталистически­ми предпринимателями по принципу «Или я, или меня», обуслови­ли массовое распространение стихийных начал агрессии, вражды, цинизма, противопоставили людей, привели к дегуманизации само­го человека на основе эмансипации и контрастного столкновения древних архетипов-образов поведения своих (людей) и чужих (не­людей), замиренной (очеловеченной) и враждебной среды. В этом

¹ Ортега-и-Гассет X. Восстание масс. - С. 120.

² Там же.-С. 121.

³ Там же.-С. 136. .

⁴ См.: Фукуяма Ф. Конец истории? // Вопр. философии. - 1990. -
№3.-С. 134-143.

83

Глава 2. КАПИТАЛИСТИЧЕСКОЕ ПРЕДПРИНИМАТЕЛЬСТВО КАК МЕХАНИЗМ НАРАЩИВАНИЯ СОЦИАЛЬНО-ВЕЩЕСТВЕНОГО МИРА

контексте, основанная на интуиции разделения, противостояния одних объектов другим, логика развития социально-вещественного мира приобретает универсальное значение. Так, универсализируя социокультурное противостояние «свой - чужой», неэквивалетный обмен как способ организации взаимодействия людей утверждает альтернативное дуалистическое мышление (или то, или это), в ос­нове которого раздвоение мира, принципиальное разграничение субъекта и объекта, причем субъект «предназначен» для преобра­зования объекта с целью наращивания своего «могущества» и «бла­госостояния».

Характерные для индустриального производства разделение труда и экономические отношения существенно влияют на реали­зацию внутренних потенций (архетипических проявлений) научной деятельности. Прежде всего, ориентация на материальное произ­водство и рациональное обоснование процесса изменения обстоя­тельств, поскольку ее результаты должны быть включены в оборот совместного труда (использования науки), ведет к формированию естественно-научного типа теоретизирования. Продукт такого спе­цифического теоретизирования¹ выступает на «выходе» и включа­ется в общественный обмен деятельностью как полуфабрикат ка­кой-то полезной вещи, который представители других профессий могли бы применить, не любопытствуя «как это сделано», что пре­вращает адресат теоретических построений в несущественную ин­дивидуальность. Если в средние века предмет познания отождеств­ляли с приемом, действием, субъектом, то новый способ теоретизи­рования ориентирован на превращение «теоретического идеализи­рованного бытия предмета» в информацию о предмете (выведенной куда-то за пределы бытия субъекта) и в «сигнал управления» (сиг­нал и алгоритм действия на внешние предметы), где предмет есть объект, противопоставленный субъекту.

Сама наука конституируется как созерцательное абстрактное естествознание; оставляющее в стороне преобразования природы обществом, человеком. Она рассматривается не как исторически сложившийся способ мышления, а наоборот, как система, исклю­чающая исторический процесс. Наука, по существу, стремится вы­рваться из практической общественной деятельности людей по преобразованию мира, элементом которого она является, и высту­пает как голая абстрактная противоположность этой деятельности. Целью познания считается описание фактов, данных в чувствах

¹ См.: Библер B.C. Мышление как творчество. - М; 1975. - С. 247-251.

84

2.2. Инновационное предпринимательство и наследие индустриально-капиталистического развития

человека, на которых только и может базироваться объективное знание природы. Важным требованием становится не детермини­рованность разума никакими предпосылками, кроме свойств и ха­рактеристик изучаемых объектов: Природа исследуется так, как если бы человека в момент познания еще (или уже) не было. Здесь мышление как бы со стороны обозревает объект, постигая таким путем его истинную природу. Данная установка исходит из поло­жения, что объект познания представляется стационарным и его можно расчленить на производные части. Происходит абстрагиро­вание от исторически обусловленного субъекта и его собственной материальной деятельности. Возникает образ абстрактно мысляще­го гносеологического субъекта, который занимается наукой не ради жизни, а ради знания, т.е. воплощает собой бытие гносеологиче­ской абстракции. Поскольку происходит абстрагирование от миро­воззренческих аспектов, касающихся связи познания и самопозна­ния, индивидуальное своеобразие творческой деятельности челове­ка в расчет не принимается.

Становясь условием и основанием развития техники, опосред­ствующей связь человека с природой, такая наука ориентируется на развитие естественно-природного (субстратного) содержания тех­ники, абстрагируясь от ее влияния на природу и человека. Тем са­мым возникающее единство науки и индустриального производст­ва (реализуясь через «живую систему машин») лишь увеличивает господство прошлого труда, придает масштабность и всеобъемле-мость воздействию человека на природу в соответствии с характер­ным для индустриального общества принципом производства ради производства.

Такое единство науки и материального производства в инду­стриальном обществе предполагает все более жестокую привязку самой науки к обслуживанию потребностей и запросов индустри­ального производства, что влечет за собой появление специфиче­ских форм институциализации науки, в которых доминирует фаб­ричный тип разделения труда, надличностные объективированные способы ее функционирования и развития. Наука превращается в некий аналог собственно материального производства. Деятель­ность ученых все более специализируется, становится частичной и строится по образцу фабрики с характерной для нее внешней фор­мальной организацией и соответствующим типом управления. Ос­новная часть работников большой науки (научных сотрудников) мало чем отличается от наемных работников, занятых в материаль­ном производстве, поскольку «даже добившись значительных ре­зультатов в узкой области своей профессиональной деятельности,

85

Глава 2. КАПИТАЛИСТИЧЕСКОЕ ПРЕДПРИНИМАТЕЛЬСТВО КАК МЕХАНИЗМ НАРАЩИВАНИЯ СОЦИАЛЬНО-ВЕЩЕСТВЕНОГО МИРА

они лишаются возможности охватить всеобщее содержание этой деятельности»¹. Научный труд, являющийся, по сути, всеобщим трудом, реализуется в социальных формах совместного труда, все­общее содержание которого воплощается в деятельности управлен­ческих структур. Но и управление в большой науке оказывается формальным, бессодержательным, т.е. бюрократическим, и не мо­жет выходить за пределы общего менеджмента, а отсюда - втяги­вание науки в систему стоимостных отношений, которые в прин­ципе чужды научной деятельности как всеобщему труду.

Эти процессы усиливаются в связи с мировыми войнами, ко­гда такому управлению придается централизованный характер, обеспечивающий интенсификацию исследований, нужных для во­енных целей. Традиционное отношение к науке сменилось в XX в. прагматическим взглядом на науку как насредство решения воен­но-политических, народно-хозяйственных и социальных задач. При этом в развитии науки уменьшается вес внутринаучных факторов -таких как методологические регулятивы, рост теоретического зна­ния, и увеличивается значение тех приоритетов, в которых заинте­ресовано общество².

Неэквивалентный обмен с его экономической рационально­стью обусловливает формирование «культуры современности»³, для которой характерны устремленность к экономическому росту, нарастающая с повышением уровня жизни, конкурентное начало в борьбе за экономический рост. Утверждаются представления о бес­предельных потребностях и их бесконечном удовлетворении с по­мощью все увеличивающегося богатства, когда благ становится все больше и больше, а технологии делаются все лучше и лучше. С этим связывают воедино также сплав науки, человеческое благопо­лучие, всеобщее образование и индивидуальную свободу. Прогресс предполагает быструю унификацию, универсализацию и стандар­тизацию окружающего мира. Все страны движутся от архаических форм организации с их несообразностями и неразумием к истинно-

¹ Злобин Н.С. Изменение места и роли науки в мировом социально-
историческом процессе // Социальная динамика современной науки. - М,
1995.-С. 179.

² См.: Огурцов А.П. Научный дискус: власть и коммуникация (допол­
нительность двух традиций) // Филос. исслед. - 1993. - № 3. - С. 42.

³ См.: Eisenstadt S.N Reappraisal of Theories of Change and Modernisa­
tion // Social Change and Modernity / Eds. H.Haferramp, N.J.Smelser. - Univ.
California Press, 1992. - P. 412-429.

86

2.2. Инновационное предпринимательство
и наследие индустриально-капиталистического развития

му, логичному и единообразному, отодвигается «на обочину» то, что не собирается следовать в общем потоке¹.

Тенденция к унификации и противостоянию расколола мир пополам, а рациональное линейное мышление свело все многооб­разие хозяйственной жизни к двум парадигмам экономической дея­тельности. Эти парадигмы, взаимно усиливая друг друга, обрели в XX столетии характерную для линейного мышления логическую форму «либо-либо»: либо социалистическое государственное пла­нирование - либо либерально-капиталистический свободный ры­нок - и обусловили возникновение, укрепление и внутреннюю кон­солидацию двух противоположных социоэкономических систем с соответствующими идеологическими стандартами.

При этом посылка «либо-либо», а именно либо государствен­ное планирование - либо свободный рынок, а третьего не дано, на­столько закрепилась в сознании, что сегодня, когда в диалогиче­ском взаимодействии «государственное планирование - свободный рынок» впервые со времен Великой депрессии 30-х годов маятник определенно качнулся в сторону, противоположную государствен­ному планированию (что и нашло отражение в рыночных реформах в России), это начинает рассматриваться как самоочевидное дока­зательство превосходства либерально-капиталистической экономи­ки. Между тем опыт XX в. свидетельствует, что обе тотальные эко­номические системы («центральные экономики», по Т.Шанину, в основе которых лежит государственное планирование или либе­рально-рыночное регулирование) не создавали условий для неогра­ниченного и быстрого «экономического роста», излечивающего все общественные недуги². Это доказал опыт Великой депрессии 30-х годов. Это доказал кризис СССР 90-х годов. Это доказал опыт па­раллельного структурного кризиса обеих сверхсистем в 70-80-е годы.

Становится также все более очевидным и тот факт, что ни оба полюса вместе, ни «смесь» из характеристик той и другой экономики не исчерпывают собой хозяйственной реальности и ее потенциальных возможностей. На деле формы хозяйства вне этих систем, «эксполяр-ная экономика» (Т.Шанин) не только не погибают, но и часто демон­стрируют высокую степень жизнеспособности. Более того, эксполяр-ная экономика на этом фоне не сокращается, а наоборот, как считает Т.Шанин, «фактически масштабы экономической деятельности осу-

¹ См.: Шанин 71 Формы хозяйства вне систем // Вопр. философии. -
1990.-№8. -С. ПО.

² Там же.

87