Категориальное мышление в праве: его значение Акашкин А. Ю

Вид материала

Документы

Содержание А.С. Карачаев А.В. Захаров

Подобный материал:

• Предмет, метод и функции гражданского права, 751.43kb.
• В. А. Якушин Субъективное вменение и его значение в уголовном праве, 5419.54kb.
• Понятие «критическое мышление» и его характеристики, 304.37kb.
• Мышление и его патология Мышление, 686.03kb.
• Экзаменационные вопросы по дисциплине «римское право», 19.48kb.
• «Проблема формализма в праве: к вопросу о моменте возникновения права собственности, 44.82kb.
• «Языковое мышление» и его анализ, 266.61kb.
• Значение института юридического лица в современном российском праве и перспективы его, 242.69kb.
• Мышление, его виды и свойства. Мыслительные процессы; суждения и умозаключения, 144.6kb.
• План: Понятие мышления в психологии. Виды мышления, 126.54kb.

Использованные источники

1. Конституция РФ от 12.12.1993 // "Российская газета", N 237, 25.12.1993.
   
2. ФЗ «О международных договорах Российской Федерации» от 15июля 1995 г. (в ред. от 01.12.2007 N 318-ФЗ)// "Российская газета", N 140, 21.07.1995.
   
3. Постановление ГД ФС РФ «О Регламенте Государственной Думы Федерального Собрания РФ» от 22 января 1998г. в ред. от 11.06.2008 N 615-5 ГД// "Российская газета", N 37, 25.02.1998.
   
4. ФЗ «О порядке опубликования и вступления в силу федеральных конституционных законов, федеральных законов, актов палат Федерального Собрания» от 14 июня 1994г. (в ред. от 22.10.1999 N 185-ФЗ)//"Российская газета", N 111, 15.06.1994г.
   

Договор контрактации и его отличия от договора поставки


Хмельков Д.Г.

Белорусская государственная сельскохозяйственная академия, Беларусь

(факультет бизнеса и права, 3 курс)


Науч. рук.: А.С. Карачаев


В настоящее время основной правовой формой реализации произведенной сельскохозяйственной продукции является договор контрактации. По договору контрактации, согласно статье 505 ГК РБ, производитель сельскохозяйственной продукции обязуется передать выращенную (произведенную) им сельскохозяйственную продукцию лицу, осуществляющему закупку такой продукции для переработки или продажи (заготовителю). Он наилучшим образом соответствует содержанию взаимоотношений между производителями и покупателями сельскохозяйственной продукции. Более того, по мере сужения вмешательства государства в сферу производства и реализации сельскохозяйственной продукции в связи с переходом к рыночной экономике значение координации, взаимного сотрудничества между производителями и покупателями сельхозпродукции, а, следовательно, и договор контрактации будет возрастать.

Существуют различные мнения по поводу договора контрактации. Так, Гражданский кодекс 1964 года рассматривал его как самостоятельный тип договора. Также он регулировался и многочисленными подзаконными актами, и существовали типовые договора контрактации отдельных видов продукции [3, c. 103].

Согласно Гражданскому кодексу 1998 года по статье 505, договор контрактации является видом договора купли-продажи. Но, несмотря на многие схожие черты с другими видами договоров, в частности с договором поставки, договор контрактации имеет много отличий, в число которых входят стороны договора, предмет и цели закупки продукции.

Как говорилось ранее, различие договора контрактации от договора поставки заключается в сторонах договора. Так, сторонами договора контрактации являются производитель сельскохозяйственной продукции и заготовитель, в договоре поставки (ст. 476 ГК РБ) – поставщик-продавец и покупатель. Следует отметить, что поставщик-продавец прямо определен как лицо, осуществляющее предпринимательскую деятельность, производящее или закупающее товары. Таким лицом может выступать как юридическое лицо, так и гражданин-предприниматель. Покупатель в свою очередь эти товары использует в предпринимательской деятельности или иных целях, не связанных с личным, семейным, домашним или иным подобным использованием. Производителями сельскохозяйственной продукции могут выступать кооперативы по производству сельскохозяйственной продукции, крестьянские (фермерские) хозяйства, опытные, опытно-производственные, учебно-опытные хозяйства научно-исследовательских учреждений и т.д. исходя из вышесказанного, производителю сельхозпродукции, чтобы заключить договор контрактации, не обязательно заниматься предпринимательской деятельностью. Со стороны заготовителя договор контрактации заключают коммерческие организации, осуществляющие закупку сельскохозяйственной продукции. К ним относятся организации мясной, молочной, пищевой, легкой промышленности, торговли и общественного питания и др. также ими могут выступать и индивидуальные предприниматели. Таким образом, договор контрактации отличается от договора поставки тем, что производитель сельхозпродукции не всегда является лицом, осуществляющим предпринимательскую деятельность. Производителем может быть любое лицо, которое занимается сельскохозяйственной деятельностью и способное выполнить условия, содержащиеся в договоре контрактации.

Также различия касаются предмета закупки товаров. В договоре поставки предметом выступают товары, предназначенные для использования в предпринимательских и иных целях. Товары поставляются для собственного производства и потребления, для переработки на давальческих началах, для осуществления оптовой и розничной торговли, для обеспечения государственных нужд, для вывоза из Республики Беларусь. Как правило, ими являются родовые вещи, хотя возможна поставка и индивидуально-определенных вещей. Следует отметить, что перечень таких вещей довольно широк, что говорит о том, что договор поставки применяется во многих сферах жизнедеятельности людей [3, c. 73]. В договоре контрактации предмет закупки продукции четко определен – сельскохозяйственная продукция. Например, зерно, кукуруза, скот, птица и др. но особенность предмета договора контрактации состоит в том, что сельскохозяйственная продукция должна быть выращена или произведена самим продавцом. В случае реализации сельскохозяйственной продукции, произведенной другим субъектом, отношения сторон не могут оформляться договором контрактации, а будут регулироваться договором поставки или купли-продажи [3, c. 106].

Отличительной особенностью договора контрактации от договора поставки состоит в цели закупки продукции. Главными целями для договора поставки являются собственное производство или потребление, оптовая или розничная торговля, переработка на давальческих условиях, поставки для государственных нужд и др. Договор поставки предполагает различные варианты использования полученных товаров, но они должны быть связаны с предпринимательской деятельностью. Эти товары могут быть реализованы как самим покупателем, так и реализованы им в дальнейшем, т. е приобретены с целью дальнейшей реализации. Договор контрактации предполагает осуществление заготовителем сельскохозяйственной продукции в целях ее переработки или продажи.

Непременным отличием договора контрактации от договора поставки будет то, что в договоре контрактации заготовитель будет получать продукцию от первоисточника.

Важное отличие договора контрактации от договора поставки в особых обязанностях производителя сельскохозяйственной продукции и заготовителя. Производитель обязан по договору организовать сельскохозяйственное производство, обеспечивающее получение сельскохозяйственной продукции необходимого ассортимента и качества, предоставить заготовителю по его требованию отчет об использовании полученных финансовых и материальных средств (статья 506 ГК РБ). Заготовитель обязан предоставить производителю по договору контрактации финансовые и материальные средства, оказать техническое содействие для осуществления производства продукции, обязан принять продукцию по месту нахождения производителя и обеспечить ее вывоз, принять на установленных в договоре условиях всю сельхозпродукцию, производимую ее производителем. Также может быть предусмотрена обязанность заготовителя, осуществляющего переработку продукции, возвращать производителю отходы от переработки с оплатой (статья 507 ГК РБ).

Таким образом, договор контрактации можно выделить в самостоятельный вид договора, так как есть множество особенностей, которые позволяют говорить о том, что договор контрактации отличается от договора поставки. Договор контрактации играет важную роль в деятельности предприятий, занимающихся переработкой сельскохозяйственной продукцией, так как эти предприятия, заключив договор контрактации, гарантируют себе поставки еще не произведенного (выращенного) сырья, что является важнейшим условием для стабильности и развития любого предприятия.


Использованные источники

1. Гражданский кодекс Республики Беларусь: с обзором изменений, внесенных в 2006 – 2008 гг./ авт. обзора В.С. Каменков. – Минск: Амалфея, 2008.

2. Гайдуцкий П.И. Контрактация сельскохозяйственной продукции. Киев, 1989.

3. Гражданское право: В 2 ч. Ч.2: Учебник/ Под общ. ред. проф. В.Ф. Чигира. – Мн.: Амалфея, 2002.

4. Щемелева И.Н. Договор поставки. Мн., 1996.


К вопросу о судебной практике как источнике права интеллектуальной собственности


Ховрина Л.В.

Северо-Кавказский социальный институт, Россия


Науч. рук.: Р.А. Мерзликина, к.юрид.н., доцент


Вопрос о рассмотрении судебной практики в качестве самостоятельного источника права является далеко не новым для российской правовой действительности. Он неоднократно ставился и обсуждался как на общетеоретическом уровне, применительно к источникам советского, а затем постсоветского российского права, так и на уровне отдельных отраслевых дисциплин.

Еще в 40-50-е годы сложились две абсолютно противо­положные точки зрения, являющиеся следствием научной дискуссии, проходящей уже не одно десятилетие. Согласно одной из них - отрицание наличия в разъяснениях Пле­нума Верховного суда качества источника права, поскольку данные поста­новления преследуют лишь цель правильного толкования и единообразного применения законов судебными органа­ми.

Официаль­ная доктрина стояла на позиции – при режиме социалистической законности судебные и администра­тивные органы должны применять право, а не творить его. В основу официальной концепции советского права был заложен тезис, согласно которому социалистическое право вообще, а советское – в частности, не может рассматривать судебный прецедент в качестве источника права, поскольку это ассоциировалось:

а) с разрушением социалистической законности, понимаемой лишь как строгое и неуклонное соблюдение законов и других законодательных актов;

б) с возможным судебным произволом в процессе одновременного выполнения правотворческих и правоприменительных функций;

в) с подрывом или же с ослаблением правотворческой деятельности законодательных органов.

Сторонники противоположного взгляда указывали, что разъяснения Пленума являются источником права и «...представляют собой нормативные акты, содер­жащие общеобязательные правила». Это проявилось, по мнению авто­ров, во-первых, в том, что пленумам Верховного Суда СССР и верхов­ных судов союзных республик было предоставлено право давать в пределах имеющейся у них компетенции руководящие разъяснения по вопросам правильного и единообразного применения законодательства, обязательные для всех нижестоящих судов. В практическом плане это означало, что пленумы названных судов «осуществляли судебное пра­вотворчество, на что не были уполномочены законодательством», кото­рое предоставляло им лишь право законодательной инициативы или обращения в соответствующие органы с представлением («ходатайст­вом») о толковании закона.

Во-вторых, это проявлялось в «непосредственном» использовании судебного прецедента на практике, в качестве которого рассматрива­лись «решения пленумов и судебных коллегий Верховного Суда СССР и Верховных судов союзных республик, а также президиумов послед­них». Опубликование решений данных судебных инстанций по кон­кретным гражданским и уголовным делам в юридической периодике позволяло, по наблюдению авторов, «заинтересованным лицам доби­ваться сходных решений в сходных случаях по всем аналогичным ка­тегориям дел, рассматривавшихся нижестоящими судами».[1]

Аналогичная точка зрения относительно существования судебного прецедента как источника советского права разделяется и некоторыми другими авторами. Фактически судебная практика, выраженная в разъяснениях пленума Верховного Суда СССР и пленума Верховного Суда РСФСР, замечал по этому поводу заместитель Председателя Верховного Суда РФ В.М. Жуйков, всегда «признавалась источником права, по­скольку в судебных решениях допускались ссылки на них как на пра­вовую основу разрешения дела». Не будучи признанной официально, она тем не менее «фактически всегда учитывалась нижестоящими су­дами в качестве ориентира в вопросах применения и толкования пра­ва, устранения пробелов в нем, применения аналогии закона или ана­логии права». [2] Однако данная точка зрения никогда не пользовалась и не пользу­ется, вплоть до настоящего времени, поддержкой большинства иссле­дователей.

Как изменилась точка зрения к прецеденту как источнику россий­ского права в современный, постсоветский период? Из­менилась в сторону большего количества сторонников признания судебной практики как источника права в российской правовой системе.

Речь не идет об изменении официальной государственно-правовой доктрины и об официальном признании и пра­вовом закреплении прецедента как источника российского права. Офи­циальное, формально-юридическое отношение к нему остается пока прежним. Прецедент по-прежнему формально не признается как источ­ник российского права.

Под «радикальностью» изменения отношения к прецеденту в постсоветский период имеется в виду, во-первых, резкое расширение сфе­ры применения судебной практики в России с начала 90-х годов, со времени создания Конституционного Суда. [3] А во-вторых, заметное изменение отношения к пре­цеденту среди отечественных исследователей, юристов – ученых и практиков в сторону его признания в качестве одного из источников российского права. [4] В связи этим в некоторых отраслях юридической науки, в частности конституционном праве, обращается внимание на то, что постановления Конституционного суда, их правовая природа позволяют рассматривать их как юридические источники науки конституционного права.

Авторская оценка решений Конституционного Суда РФ содержится в публикациях А.А. Белкина. Он признает за ними роль источника права, но источника «особого рода», источника не первичного, а как бы производного. Суть такого производного источника права, поясняет автор, в том, что его исходный материал заимствуется в иных источниках права, а само «творение права в решениях Конституционного Суда РФ протекает как интерпретация конституционных и иных положений...». Это суждение автор относит к решениям всех высших судебных органов. Конструкция интересна для теоретиков права.

Среди многочисленных и разнообразных аргументов, приводимых в защиту тезиса о непризнании судебной практики в качестве источника современного российского права наиболее широкое распространение получили следующие.

Во-первых, утверждение о том, что это противоречит конститу­ционно закрепленному принципу разделения властей. Конституция России 1993 г., как известно, по примеру Конституции США и ряда других стран содержит положение, согласно которому государствен­ная власть в РФ «осуществляется на основе разделения на законода­тельную, исполнительную и судебную», и «органы законодательной, исполнительной и судебной власти самостоятельны» (ст. 10). Это одно из важнейших конституционных положений современной Рос­сии, и с ним, естественно, нельзя не считаться. Однако при этом правомерно поставить такой вопрос: не абсолютизируется ли принцип разделения властей, считая, в частности деятельность законодательной власти ограничивается лишь правотворческими функциями, а судебной — сугубо судебными? В реальной жизни, как показывает опыт других стран, давно и плодотворно использующих принцип разделения властей, такого жесткого, изначально заданного разграничения функций различных ветвей нет. Оно есть лишь в теории, но не на практике (например, в США, Великобритания, Австралия, Швеция и др.).

Во-вторых, тезис о том, что признание судебной практики в качестве источника российского права не согласуется с характерными особенностями романо-германской правовой семьи, к которой «традиционно причисляют Россию» [5] и которая, по мнению некоторых отечественных ученых, «не знает такой формы источника права, как судебный прецедент». В частности ученые отмечают как один из весомых аргументов не в пользу признания судебной практики источником права то, что для отнесения тех или иных актов к источникам права нужно признание их в качестве таковых со стороны государства.

В-третьих, традиционно мнение, что признание судебной практики источником российского права противоречило бы, с одной стороны, действующей Конституции России и обычному законодательству, а с другой – вступало бы в конфликт с правотворческой деятельностью Федерального Собрания российского парламента. Этот аргумент до­вольно распространен.

Отнесение судебной практики к числу формальных источников, писал, например, С.Л. Зивс, «противоречит принципу верховенства закона и принципу подзаконности судебной деятельности». Практическая деятельность суда, доказывал автор, с неизбежностью умаляет значение закона. [6]

Несмотря на то, что в настоящее время данный аргумент используется в совершенно иных условиях и на новой основе, его суть и направленность остались прежними.

Исследователи, придерживающиеся мнения о несовместимости судебного правотворчества с парламентским, как и раньше, исходят из двух взаимосвязанных посылок: а) из отсутствия какой бы то ни было правовой основы для судебного правотворчества и для признания судебной практики в качестве источника права и б) из заведомого противопоставления правотворческой деятельности cyда и создаваемого им прецедента, с одной стороны, и правотворческой деятельности парламента и закона – с другой.

Изучение различных аспектов правотворческой деятельности судов в современной России и сравнение ее с соответствующей деятельностью Федерального Собрания Российской Федерации показывают, что ни одна из этих посылок не имеет основания. Ибо судебная правотворческая активность осуществляется в строгом соответствии с законом и на основе закона и не только не противоречит законодательной деятельности, а наоборот, ее дополняет и обогащает.


Использованные источники

1. Мартынчик Е., Колоколова Э. Прецедентное право: от советской идеологии к международной практике // Российская юстиция. 1994. №12. С. 21.
   
2. Жуйков В.М. К вопросу о судебной практике как источнике права//Судебная практика как источник права.-М.,1997.С.16.
   
3. Гаджиев Г.А., Кряжков В.А. Конституционная юстиция в Российской Федерации: становление и проблемы//Государство и право. 1993. №7. С. 3-11.
   
4. Марченко М.Н. Является ли судебная практика источником российского права//Журнал российского права. 2000. №12. С. 11-21.
   
5. Гурова Т.В. Судебный прецедент как формальный источник права и его место в системе источников права в России// Атриум. 1997. №3. С.7.
   
6. Зивс С.Л. Источники права. - М., 1981. С. 177- 192.
   

Соотношение понятий «глобальные проблемы современности» и «современные глобальные вызовы человечеству»


Холопова Д.Ю.

Тамбовский государственный университет им. Г.Р. Державина, Россия


Науч. рук.: А.В. Захаров, к.юрид.н., доцент

Вопрос о соотношении современных глобальных вызовов человечеству и глобальных проблем современности является дискуссионным. Задача, которую мы хотим решить, заключается в уточнении понятий «вызовы» и «проблемы» в целях определения их структурно-функционального аспекта.

Само понятие глобальные проблемы произошло от французского слова global - всеобщий и от латинского globus (terrae) - земной шар. Оно означает совокупность насущных проблем человечества, от решения которых зависит социальный прогресс и сохранение цивилизации. В философских энциклопедических изданиях указывается, что термин "глобальные проблемы" стал широко использоваться с 60-х годов для обозначения целого комплекса наиболее острых общечеловеческих проблем, рассматриваемых в планетарном масштабе. К их числу в первую очередь относят: предотвращение мировой термоядерной войны и обеспечение мирных условий для развития всех народов; экологическая катастрофа; проблемы здравоохранения, например, угроза пандемии СПИДа; устранение опасности депопуляции в развитых странах; предотвращение катастрофического антропогенного загрязнения окружающей среды, в том числе атмосферы, Мирового океана.

По мнению политолога В.А. Мальцева, глобальные проблемы современности являются комплексными и всеобъемлющими. Они тесно переплетены между собой, с региональными и национально-государственными проблемами. В их основе - противоречия глобального масштаба, затрагивающие основы существования современной цивилизации. Обострение противоречий в одном звене ведет к деструктивным процессам в целом, порождает новые проблемы. Разрешение глобальных проблем осложняется также и тем, что пока еще низок уровень управления глобальными процессами со стороны международных организаций, их осознания и финансирования со стороны суверенных государств. Стратегия выживания человека на основе решения глобальных проблем современности должна вывести народы на новые рубежи цивилизованного развития.

Под современными глобальными вызовами человечеству мы предлагаем понимать – явления современного мира, затрагивающие интересы и судьбы всех стран и народов, приводящие к значительным потерям, а в случаях их обострения к глобальным проблемам, связанным с антропогенной деятельностью человека. В качестве примера современных глобальных вызовов человечеству можно назвать: угроза экологического кризиса, терроризм, экологическая война, демографический рост на планете, разрыв в уровне экономического развития между развитыми странами Запада и развивающимися странами «третьего мира», экоцид.

Для современных глобальных вызовов человечеству характерны следующие признаки:

• глобальные масштабы проявления, выходящие за рамки одного государства;
  
• острота проявления;
  
• комплексный характер;
  
• общечеловеческая сущность, делающая их понятными и актуальными для всех стран и народов;
  
• особенность предопределять в тех или иных аспектах ход дальнейшей истории человечества;
  
• возможность их решения лишь усилиями всего мирового сообщества.
  

• вызваны антропогенными причинами;
  
• угроза проявляется в качестве ответной реакции окружающей среды на антропогенные воздействия;
  
• угроза направлена против государства, общества, человечества [4, с. 116].
  

Возникает вопрос: тождественны ли понятия «глобальные проблемы современности» и « глобальные вызовы человечеству»?

Исходя из смысловой нагрузки этих двух категорий, которые, в общем-то, близки, частично совпадают, но, на наш взгляд, не являются идентичными, поскольку понятие глобальные проблемы современности по объему и характеру проявляемых последствий является более широким, чем современные глобальные вызовы человечеству.

Специфическая черта глобальных проблем современности состоит в том, они являются результатом нерешенности глобальных вызовов человечеству, иными словами, глобальные проблемы соотносятся с глобальными вызовами как причина и следствие. Современный глобальный вызов человечеству становится следствием развития общества, и он может быть увиден до того, как превратится в проблему, для решения которой требуются усилия всего мирового сообщества.

Современные глобальные вызовы в отличие от глобальных проблем могут создавать как непосредственную угрозу, так и потенциальную угрозу человечеству. Кроме того, глобальный вызов, а тем более вызовы, могут идти неравномерно. Более того, вызов, в том числе и глобальный, может останавливаться, а затем, набирая оборот, продолжатся (например, так называемая «ползучая катастрофа», по определению Ю. А. Боева и С. Ю. Боевой, действие которой постепенно накапливается) [2, с. 15]. Таковым, к примеру, является загрязнение окружающей среды каким-либо промышленным предприятием в течение многих лет, в итоге приводящее к генетическим мутациям живых организмов, населяющих данную территорию (людей, животных, растений). Такой вид современных глобальных вызовов человечеству особенно сложно выявить и пресечь, поскольку проследить подобную негативную тенденцию воздействия на человека и окружающую его среду и связать ее с конкретной антропогенной деятельностью очень сложно. С проблемой это допустить сложно. Необходимо также отметить то, что современные глобальные вызовы связаны с антропогенной деятельностью человека, а проблемы могут быть вызваны природными факторами.

Говоря о современных глобальных вызовах человечеству, слово «вызов» мы используем в значении «вызвать что-то», «заставить появиться». Употребляя термин «глобальные проблемы современности», мы, прежде всего, имеем в виду сложный вопрос, требующий разрешения, исследования [5].

На наш взгляд, изучение вопроса соотношения понятий «глобальные проблемы современности» и «современные глобальные вызовы человечеству» проходит не в рамках определения содержания анализируемых явлений. Любое исследование соотношения категорий предполагает выявление возможных критериев такого соотнесения. Исходя из этого, разграничение понятий «глобальные проблемы современности» и «современные глобальные вызовы человечеству» следует проводить по времени проявления, причинам возникновения и объекту посягательства. Оба понятия отражают глобальность проявления.

Сравнительный анализ понятия «современные глобальные вызовы человечеству» необходим для разработки мер профилактики и мер предотвращения негативных последствий их проявления.

Использованные источники

1. Боголюбов С.А. Глобализация и развитие экологического законодательства // Журнал российского права. – 2004. - №5.
   
2. Боев Ю. А. Милитаризм и экология/Ю. А. Боев, С. Ю. Боева. – К.: Политиздат Украины, 1989. – 147 с.
   
3. Владимиров В. Глобальные угрозы человечеству и вызовы, обусловленные глобализацией // Журнал «Основы безопасности жизнедеятельности». – 2006. - №9.
   
4. Захаров А.В. Современные глобальные экологические вызовы человечеству: понятие и виды // Проблемы государства, права, культуры и образования в современном мире. Изд.: Першина Р.В. Тамбов. – 2008. – 369с.
   
5. Лопатин В.В., Лопатина Л.Е. Русский толковый словарь. – М: Эксмо, 2007. – 928с.
   
6. Патрушев Н.П. Особенности современных вызовов и угроз национальной безопасности России // Журнал российского права. – 2007. - №7. – С.3-12.