Категориальное мышление в праве: его значение Акашкин А. Ю

Вид материала

Документы

Содержание Использованные источники Н.В. Бушная

Подобный материал:

• Предмет, метод и функции гражданского права, 751.43kb.
• В. А. Якушин Субъективное вменение и его значение в уголовном праве, 5419.54kb.
• Понятие «критическое мышление» и его характеристики, 304.37kb.
• Мышление и его патология Мышление, 686.03kb.
• Экзаменационные вопросы по дисциплине «римское право», 19.48kb.
• «Проблема формализма в праве: к вопросу о моменте возникновения права собственности, 44.82kb.
• «Языковое мышление» и его анализ, 266.61kb.
• Значение института юридического лица в современном российском праве и перспективы его, 242.69kb.
• Мышление, его виды и свойства. Мыслительные процессы; суждения и умозаключения, 144.6kb.
• План: Понятие мышления в психологии. Виды мышления, 126.54kb.

Использованные источники

1. Бернская конвенция об охране литературных и художественных произведений от 9.09.1886года //Права на результаты интеллектуальной деятельности: Сб. нормат. Актов/ сост. В.А. Дозорцев. М.: ДЕ-ЮРЕ, 1994.
   
2. Тунисский типовой закон по охране фольклора, Рекомендации по сохранению фольклора 1989. // Бюллетень по авторскому праву 1995 – 2000г./
   
3. Гаврилов Э.П. О правовой охране произведений фольклора //Правоведение. 1983 №2/
   
4. Деятельность ЮНЕСКО Охрана фольклора //Бюллетень по авторскому праву Т.Х1Х. 1988 №2.
   

Экономическое содержание землеустройства как функции государственного управления земельными ресурсами


Дудник Д.В.

Кубанский социально-экономический институт, Россия


Земельный фонд Российской Федерации является её национальным богатством, рациональное использование которого невозможно без соответствующей эффективной системы управления. Особое значение эта система приобретает в периоды крупных земельных преобразований, в процессе которых осуществляется массовое перераспределение и приватизация земель, реорганизация существующих объектов земельных отношений.

Формирующаяся в Российской Федерации, система управления земельными ресурсами должна учитывать правовые, политические, организационные, экономические, экологические и социальные условия страны и общества.

Экономические преобразования в России во многом определили роль и значение управления земельными отношениями и земельными ресурсами.

Это связано с тем, что земля, помимо ее традиционных свойств (природный объект, ресурс, средство производства, территориальный базис, и др.), стала объектом недвижимости и как следствие – объектом соответствующих правоотношений.

Поэтому объективно обусловлена необходимость совершенствования теоретических и методических положений государственного управления земельными ресурсами, позволяющая сформировать систему объектов и субъектов земельных отношений, что позволит увеличить налогооблагаемую базу и сбор бюджетных доходов, привлечь инвестиции в развитие муниципальных образований и регионов, создать эффективную систему обеспечения прав гарантий для субъектов земельных отношений.

Следуя теории административного права, по своему изначальному смыслу «государственное управление означает управление, осуществляемое государством».[3]

Управление земельными ресурсами включает в себя такие функции государственного управления, как землеустройство, государственный земельный кадастр, мониторинг земель, а так же другие мероприятия, имеющие своей целью оказание воздействия на регулируемые отношения с целью их упорядочивания в нужном направлении. В связи с этим система управления земельными ресурсами может носить государственный, муниципальный и внутрихозяйственный характер в зависимости от формы собственности на землю и органа, осуществляющего функции управления.[1]

В любых социально-политических условиях необходима информация для управления земельными ресурсами, в том числе для перераспределения земель между землевладельцами и землепользователями.

В настоящее время ввиду недостаточности правовой базы, осуществление такого управления только при помощи административных методов не решает необходимые задачи. Поэтому объективно неизбежным становится управление землями, основанное на экономической заинтересованности субъектов земельных отношений.

Одним из важнейших аспектов управления земельными ресурсами на всех административно-территориальных уровнях является система государственного земельного кадастра и мониторинга земель, которые служат информационной основой государственного управления территориями и экономического регулирования земельных отношений. При этом все составные части земельного кадастра и мониторинга земель должны быть адаптированы к рыночным условиям. Особенно это важно при разработке экономически обоснованных методик установления границ объектов земельных отношений, массовой государственной кадастровой оценки земель различных категорий, законодательном обеспечении принципов и правил налогообложения объектов земельных отношений.

Осуществление данных функций, невозможно без проведения землеустроительных работ позволяющих индивидуализировать земельный участок как самостоятельный объект. Выполнение данных работ (межевание) осуществляется в рамках землеустройства – одной из основных функций государственного управления земельными ресурсами.[2, c. 213]

Землеустройство представляет собой последовательность взаимосвязанных картографических, инженерно-технических, инвентаризационных работ по изучению состояния земель, а так же по организации территории, включая установление границ объектов землеустройства на местности, выполняемых в соответствии с установленной процедурой и нацеленных на обеспечение рационального землепользования, охраны земель, создания благоприятной окружающей среды и улучшения ландшафтов.

Землеустроительная деятельность регулируется Конституцией Российской Федерации, земельным законодательством Российской Федерации, законодательными и правовыми актами субъектов Российской Федерации, а также нормативными актами, определяющими содержание, порядок разработки и реализации землеустроительной документации.

Государственное управление землеустройством осуществляется Комитетом Российской Федерации по земельной политике и комитетами по земельным ресурсам и землеустройству субъектов Российской Федерации, административных районов и городов в соответствии с утвержденными в установленном порядке положениями.

Порядок и технические условия разработки землеустроительной документации, ее оформление и выдача определяются основными положениями землеустройства и другими нормативными актами по регулированию землеустроительной деятельности, утверждаемыми Правительством Российской Федерации, инструкциями, указаниями, другими нормативно-техническими документами Комитета Российской Федерации по земельным ресурсам и землеустройству, а также нормативно-техническими документами государственных органов исполнительной власти и управления, комитетов по земельным ресурсам и землеустройству субъектов Российской Федерации, если они не противоречат действующему земельному законодательству Российской Федерации.

Экономическое содержание землеустройства выражается в обеспечении комплексного учёта географических, природно-климатических, ландшафтных и почвенных характеристик земель, а так же потребностью создания комфортных и безопасных условий для проживания и жизнедеятельности населения в сочетании с интересами экономически эффективного использования земель, сохранения целостности земельных участков, охраны земель и других природных объектов, предупреждения опасных негативных изменений в их состоянии.

Значение экономического содержания землеустройства, учитывая происходящий интенсивный процесс распределения и перераспределения земельных участков, в условиях современной реформы земельных отношений, возрастает, поскольку, получаемые в результате землеустройства данные дают возможность видеть не только перспективу, но и возможность манёвра финансовыми и материальными ресурсами, исходя из конкретно складывающейся ситуации.

Важность экономического содержания землеустройства сложно недооценить, поскольку землеустроительная документация согласовывается с заинтересованными государственными и общественными организациями и учреждениями и утверждается, в зависимости от уровня разрабатываемой документации, соответствующим органом государственной исполнительной власти и управления и местного самоуправления, и позволяет принимать экономически обоснованные управленческие решения.


Использованные источники

1. Боголюбов С.А. Земельное право. Учебник. - М.: Проспект, 2007. - С. 164-170
   
2. Голиченков А.К. Комментарий к земельному кодексу. – Москва: Издательство БЕК, 2002. - 448 с.
   
3. Курашвили Б.П. Очерк теории государственного управления. - М., - 1987. -С.6.
   

Особенности правового регулирования лицензионных договоров в Республике Беларусь


Евменова Т.А.

БИП – Институт правоведения (Могилевский филиал), Беларусь


На современном этапе развития общества большинство происходящих в мире экономических, правовых и технологических изменений обеспечивается ресурсами интеллектуального характера, важнейшие из которых относятся к объектам интеллектуальной собственности.

Поэтому в настоящее время объекты интеллектуальной собственности занимают особое место среди товаров на внутреннем и внешнем рынке. Это происходит потому, что эти объекты могут использоваться не только в промышленности, но и в сельском хозяй­стве, строительстве, медицине, торговле и других сферах человеческой деятельности.

Особая ценность объектов интеллектуальной собственности на внешнем и внутреннем рынке объясняется их высокой патентоспособностью. Выделение средств на подготовку новых изобретений, полезных моделей, промышленных образцов и других научно-исследовательских и опытно-конструкторских работ довольно быстро окупается, поскольку на их базе обеспечивается производство новых товаров высокого качества, обладающих более высокой конкурентоспособностью на рынке.

Анализ нынешнего состояния гражданского оборота показывает, что от­ношения, возникающие по поводу объектов интеллектуальной собственности, достаточно широко распространены на практи­ке. Не в последнюю очередь это обстоятельство связано с возрастанием значе­ния духовных и иных нематериальных ценностей в жизни современного общества, а также с увеличением его творческого и научного потенциала.

Современная белорусская правовая наука в лице большинства ее ведущих представителей признает необходимость самостоятельного правового регулирования отношений в сфере интеллектуальной собственности. Однако для окончательного утверждения права интеллектуальной собственности в системе белорусского права необходимо решить еще многие теоретические проблемы, в том числе на сегодняшний день не решен вопрос о том, что же оно собой пред­ставляет: самостоятельную отрасль, подотрасль гражданского права, смежный или комплексный институт и т.д. Тем не менее, все существующие взгляды на данную проблему направлены на решение практических задач, стоящих перед правовой наукой.

Особую актуальность в настоящее время приобретают вопросы, связан­ные с повышением эффективности правовой охраны интеллектуальной собственности. Полагаем, что это вполне уместное явление, поскольку в эпоху воз­рождения ценностей частного права особое звучание придается проблеме во­влечения результатов интеллектуальной, творческой и научно-технической деятельности в русло рыночных отношений. Данные объекты представляют со­бой не только нематериальные блага, но, порой, весьма ликвидный товар, неимущественная специфика которого порождает особый подход в правовом ре­гулировании и охране отношений, связанных с его использованием и оборотом.

В правовом пространстве, отведенном сфере интеллектуальной собствен­ности, на наш взгляд, можно выделить два основных направления: правовая регламентация данных отношений и их правовая охрана. Эти направления представляются неразделимыми, поскольку невозможно осуществить эффек­тивное регулирования отношений, не обеспечив их охраны и защиты. Можно со всей уверенностью сказать, что к настоящему времени в Республике Беларусь уже сложились основы системы правовой регламентации и охраны ин­теллектуальной собственности, отвечающие международным требованиям. Од­нако в плане детализированного регулирования отдельных институтов и иных элементов права интеллектуальной собственности имеются существенные про­белы, невосполнимые без надлежащего правового воздействия.

Одним из таких элементов представляется такой весьма важный инструмент правового регулирования, как лицензионный договор. Данная правовая конструкция, очевидно, носит комплексный характер, включающий помимо специфических отношений в сфере исключительных прав еще и массив общегражданского правового механизма, а также к ней причастны по­ложения конституционного, административного, уголовного, налогового права, содержащие ряд норм, обеспечивающих надлежащую реализацию субъектив­ных прав и обязанностей, вытекающих из отношений в сфере интеллектуальной собственности.

Однако, помимо такого масштабного задействования правоположений различных отраслей права, само правовое регулирование отношений в области передачи и предоставления исключительных прав, в том числе и лицензионного договора, нуждается в более пристальном внимании со стороны законодателя. Исследование содержания правовых норм, материалов судебной практики, а также практики заключения и исполнения лицензионных договоров показыва­ет, что пробелы правового регулирования вынужденно восполняются в ходе правореализационной деятельности субъектов лицензионно-договорных право­отношений, а порой – и по результатам рассмотрения судами соответствующих дел. В условиях правовой системы Республики Беларусь, основанной на приоритете нормативно-правовых актов в системе источников права, такого рода «правовосстановительная деятельность» представляется явно недостаточной. Требуется определение единого вектора правового регулирования для обеспечения единообразия правореализации и охраны прав и законных интересов субъектов отношений в сфере интеллектуальной собственности. В разделе V Гражданского кодекса Республики Беларусь «Исключительные права на результаты интеллектуальной деятельности (интеллектуальная собственность) должны быть учтены сложив­шиеся и оправдавшие себя наличные правоотношения, сформировавшиеся в «полевых» условиях.

Учитывая то обстоятельство, что современная белорусская правовая система имеет советское правовое наследие, в котором на протяжении десятилетий вытравливалось существование частного права, в исследовании положений и прин­ципов частного права необходимо обращаться к теории и практике зарубежной юриспруденции. Такой подход позволяет восполнить пробелы правового регу­лирования за счет восприятия и переложения в русло отечественной правовой системы правоположений, выработанных и закрепленных в праве иностранных государств, в первую очередь, государств континентальной Европы (Германии, Швейцарии, Франции и др.), поскольку для нас остается бесспорным то об­стоятельство, что белорусское право относится к романо-германской правовой семье, вобрало в себя основные принципы континентального права, имеет об­щие правовые корни (в виде рецепции положений римского и более позднего византийского права).

Более сложным представляется вопрос о таких слагаемых (компонентах) права интеллектуальной собственности, как реализация субъективных прав и законных интересов граждан, характеризующих ее содержательную сторону и границы охватываемых явлений. Представляется, что в системе реализации субъективных прав участников отношений по передаче и предоставлению ис­ключительных прав необходимо установление такого положения, чтобы их правовое регулирование осуществлялось на уровне закона, и чтобы закон был достаточно конкретен, определен и устранял саму возможность его ошибочного толкования в подзаконных актах и заключаемых договорах.

Следует согласиться с высказанной в научной литературе позицией, в со­ответствии с которой концепция реализации субъективных прав должна вклю­чать и такие положения, как детализация и развитие норм закона в подзакон­ных актах, обеспечение логической и правовой согласованности с законами ак­тов, издаваемых иными правотворцами. Задача подзаконных актов состоит, очевидно, в том, чтобы применительно к лицензионно-договорным отношени­ям конкретизировать эти права, их содержание, направленность, условия реализации и т.д. Они по своему содержанию, смыслу, целевой направленности, правовой иерархии должны в полной мере соответствовать нормам права, установленным законом.

Особое место в системе правового регулирования отношений по передаче исключительных прав занимают нормы, регламентирующие процедурные отношения по оформлению и регистрации лицензионных догово­ров. Процедура формирования лицензионного договора представляет собой процесс установления и договорного закрепления элементов соответствующего соглашения – его сторон, содержания, формы. Этот процесс тесно связан с та­кой категорией, как заключение лицензионного договора, поскольку он завер­шается моментом заключения договора. В отношении лицензионных договоров существуют регистрационные обязанности, которые несут, при отсутствии ино­го соглашения, обе стороны договора, как лица, заинтересованные в его заклю­чении. Процедурная сторона лицензионно-договорных отношений представля­ет исключительную важность для надлежащей охраны прав и законных интере­сов субъектов указанных правоотношений, Следовательно, возникает необхо­димость детальной нормативной регламентации формальной стороны передачи и предоставления исключительных прав.

В заключение следует отмстить, что коль скоро государство отстраняется от правового регулирования отдельных отношений в сфере интеллектуальной собственности, обладатели исключительных прав либо вынужденно отказыва­ются от участия в таких отношениях, в том числе и в плане их коммерческого использования, либо, оставаясь в системе рыночных координат, уходят в сферу неправовых средств реализации своих интересов, теневой экономики, где они недоступны для публичной власти. Кроме того, отсутствие надлежащей право­вой регламентации, в том числе мер ответственности, предоставляет возмож­ность нелегального (вплоть до криминального) использования и откровенного нарушения интересов законных обладателей исключительных прав.


Использованные источники

1. Конституция Республики Беларусь от 15.03.1994 г. (с изменениями и дополнениями, принятыми на республиканских референдумах 24.11.1996 г. и 17.10.2004 г.). – Минск: Амалфея, 2005. – 48с.
   
2. Гражданский кодекс Республики Беларусь от 7.12.1998 г. (с изменениями и дополнениями по состоянию на 18.05.2007 г.). – Минск: Амалфея, 2007. – 672с.
   
3. Закон Республики Беларусь от 05.02.1993 г. № 2181-ХII (в редакции от 07.05.2007 г.) «О товарных знаках и знаках обслуживания» // Национальный реестр правовых актов Республики Беларусь. – 2007. – № 118. – 2/1308.
   
4. Евменова Т.А. Промышленная собственность и ее правовая охрана: курс лекций. – Минск: БИП-С, 2008. – 80с.
   
5. Федорова Ю. Лицензионный договор // Юрист. – 2003. – № 11. – С. 26-27.
   
6. Халецкая Т.М. Основы управления интеллектуальной собственностью. – Минск: ТетраСистемс, 2007. – 128с.
   
7. Хасимова Л.Н. Лицензионный договор в праве промышленной собственности Российской Федерации: автореферат диссертации. – Казань, 2006. – 24с.
   

Тенденция развития уголовно-процессуального закона на современном этапе


Екименко Е. Н.

Филиал Ставропольского института им. В.Д. Чурсина в г. Пятигорске, Россия

(юридический факультет, 4 курс)


Науч. рук.: Н.В. Бушная, к.юрид.н.


Принятый 22 ноября 2001 г. и вступивший в силу с 1 июля 2002 г. Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации отличается крайней нестабильностью. За время действия уголовно-процессуального кодекса было принято 25 федеральных законов, вносящих в него изменения и дополнения. Общее количество поправок в текст УПК РФ составляет около семисот. Столь частое внесение изменений, подрывающее стабильность уголовно-процессуального закона, трудно признать его достоинством. Неустойчивость УПК существенно затрудняет деятельность правоприменителей, вынуждая не только постоянно корректировать свою деятельность в соответствии с вносимыми изменениями, но и испытывать значительные трудности, связанные с толкование примененных новелл. Вносимые изменения и дополнения снижают авторитет уголовно-процессуального закона как в глазах юристов-профессионалов, так и простых граждан. Стало очевидным принятие уголовно-процессуального закона изначально в явно недоработанном виде. Кроме того, вносимые изменения, не сопровождающиеся широкой научной дискуссией, зачастую являются полной неожиданностью и для практических работников и для ученых-процессуалистов, вынужденных задним числом находить им теоретическое обоснование [1].

Федеральным законом от 5 июня 2007 г. № 87-ФЗ «О внесении изменений в Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации и Федеральный закон «О прокуратуре Российской Федерации»» были внесены изменения в УПК [2]. Объем изменений, их значимость позволяют говорить о новой организации всей досудебной части уголовного процесса, т.е. фактически о ее реформе. Преобразования коснулись, прежде всего, места и роли прокурора в досудебном судопроизводстве, изменившие при этом соотношение функций прокурорского надзора и ведомственного контроля за предварительным следствием. Нововведения затронули нормы, определяющие процессуальные полномочия прокурора, руководителя следственного органа и следователя, правила производства процессуальных, в том числе следственных действий, порядок возбуждения уголовного дела, избрания залога, сроки дознания. Утратила силу глава 57 УПК РФ, содержавшая образцы процессуальных документов, имевших ранее силу закона и являвшихся обязательными для правоприменителя.

И до внесения изменений, и после них распределение процессуальных полномочий в сфере следствия между следователем, прокурором и руководителем следственного органа образует сложную и гибкую систему «сдержек и противовесов», позволяющую, при необходимости, активизировать роль любого из трех вышеуказанных участников процесса. Одновременно такая конструкция предусматривает необходимость совместного принятия ряда важнейших решений и возможность их блокирования в случае сомнений в законности и обоснованности действий и решений следователя.

В доктринальном плане внесенные в УПК РФ изменения отражают борьбу сторонников усиления независимости следствия, прежде всего от прокурорского надзора, и сторонников сохранения активного прокурорского надзора за органами расследования.

Процессуальный статус прокурора пересмотрен настолько кардинально, что имеются все основания утверждать: в УПК РФ под прежним названием появилось абсолютно новое лицо. Если ранее власть прокурора на досудебных стадиях уголовного процесса была практически беспредельна, то теперь он утратил свое самое главное качество - право на дискреционное вмешательство в деятельность следователя. Впрочем, законодатель, изъяв у прокурора комплекс прерогатив по процессуальному руководству предварительным следствием, тут же одарил данными правами вновь назначенных руководителей следственных органов.

Рассмотрим, каких же норм УПК РФ коснулись внесенные изменения и дополнения.

В силу ч. 4 ст. 146 УПК РФ копия постановления следователя, дознавателя о возбуждении уголовного дела незамедлительно направляется прокурору. В случае если прокурор признает постановление о возбуждении уголовного дела незаконным или необоснованным, он вправе отменить его в срок не позднее 24 часов с момента получения материалов, о чем выносит мотивированное постановление. О принятом решении следователь и дознаватель незамедлительно уведомляют заявителя, а также лицо, в отношении которого возбуждено уголовное дело.

Возникает вопрос: почему право на отмену постановления о возбуждении уголовного дела прокурор имеет всего лишь в течение суток? Данное процессуальное ограничение практически не выполнимо. Для его реализации в прокуратуре должно быть учреждено специальное подразделение, специализирующееся на приеме возбужденных дел, их регистрации, изучении, докладе их содержания прокурору (заместителю), мгновенной подготовке постановлений об отмене постановлений о возбуждении уголовного дела.

Согласно закону прокурор поддерживает ходатайство органа предварительного следствия об избрании меры пресечения в виде заключения под стражей, продлении срока содержания под стражей, а равно иные ходатайства органов предварительного следствия. До внесения изменений в УПК РФ от 5 июня 2007 года вышеприведенный алгоритм процесса сомнений у правоприменителей не вызывал, поскольку ходатайства о продлении срока содержания обвиняемых под стражей в суды поступали только с согласия прокурора. Возможность того, что таковое не будет поддержано прокурором, сводилась к минимуму. Более того, поскольку применение положений ст. 109 УПК РФ к обвиняемому возможно только по инициативе стороны обвинения, то отказ прокурора поддержать ходатайство влек неизбежное прекращение производства по материалу и освобождение обвиняемого.

В настоящее время при проведении предварительного следствия ходатайства о продлении срока содержания обвиняемого под стражей направляются в суды с согласия руководителей следственных органов, без предварительного уведомления об этом надзирающих за ними прокуроров. Последнее означает, что позиция следственного ведомства может противоречить соответствующей процессуальной позиции надзирающего за ним прокурора. Иными словами, прокурор в судебном заседании вправе поставить вопрос об отказе в удовлетворении ходатайства следователя о продлении срока содержания обвиняемого под стражей.

В этой связи законодателю следовало указать, что такой отказ для суда является обязательным, поскольку в противном случае ему предстоит увязнуть в разрешении внутриведомственных споров между руководством Следственного Комитета при прокуратуре РФ и прокурорами либо межведомственных споров между руководителями следственных органов исполнительных органов власти и прокурорами.

Очевидно, что поддерживать ходатайство в суде может лишь то лицо, которое убеждено в его законности и обоснованности. Поручение решения вопроса о продлении срока содержания обвиняемого под стражей прокурору, сомневающемуся в его целесообразности, а тем более открыто возражающего против его удовлетворения, совершенно недопустимо.

Выходов из данного положения может быть несколько. Первый заключается в возвращении прежнего порядка, в рамках которого спор между следствием и надзором регулируется на этапе направления представления о продлении срока содержания обвиняемого под стражей в суд. Тогда в суды будут попадать только те материалы, по которым прокуроры согласны с необходимостью продления срока содержания обвиняемых под стражей [2].

Второй вариант предполагает поддержание ходатайства о продлении срока содержания обвиняемого под стражей следователем или руководителем следственного органа. В таком случае прокурор в судебном заседании лишь высказывает свое отношение к позиции следствия, поддерживая или, наоборот, отвергая ее. Данный вариант представляется более работоспособным, несмотря на то, что он возлагает на суд роль арбитра не только между сторонами, но и обязывает его разрешить спор между участниками процесса, составляющими одну из сторон.

При проведении предварительного расследования в форме предварительного следствия отныне доминирующей оказывается функция ведомственного контроля, а ключевое значение приобретает фигура руководителя следственного органа. В силу ч. 2 ст. 39 УПК РФ руководитель следственного органа при принятии к своему производству уголовного дела обладает всеми правами следователя (или руководителя следственной группы). Это означает, что руководитель следственного органа вправе принять к собственному производству все уголовные дела во вверенном ему следственном подразделении либо назначить себя по всем этим делам руководителем следственной группы и таким образом направлять ход расследования. Следовательно, процессуальной самостоятельностью в полном объеме этого понятия обладают только председатели Следственного Комитета прокуратуры РФ и председатели Следственного Комитета других ведомств. Все иные следователи - не более чем их бесправные помощники.

Знакомство со структурой Следственного Комитета при прокуратуре РФ, порядком его деятельности и компетенцией его руководства позволяет утверждать, что, начиная с 7 сентября 2007 года, предварительное следствие в России осуществляется председателями следственных комитетов, подчиненными им руководителями следственных органов и подчиненных последним следователями [3].

По УПК РФ следователь поставлен под тройной надзор и контроль: руководителя следственного органа (ведомственный контроль), прокурора (процессуальный надзор) и суда (судебный контроль). В такой ситуации процессуальная независимость следователя стала пониматься как независимость следователя от органов государственной власти и местного самоуправления, политических и общественных объединений и т.д., но не собственно как его независимость от руководителя следственного органа, прокурора и суда при производстве предварительного следствия.

Объективная потребность в функции надзора за расследованием обусловила закрепление в УПК РФ нормы о том, что прокурор уполномочен осуществлять от имени государства надзор за процессуальной деятельностью органов дознания и органов предварительного следствия (ч. 1 ст. 37 УПК РФ). Осуществление прокурором надзорной функции означает, что он обязан во всех стадиях уголовного процесса своевременно принимать предусмотренные законом меры к устранению всяких нарушений закона, от кого бы они ни исходили.

Прокурор в досудебных стадиях по-прежнему имеет ряд важных прав, в том числе касающихся деятельности следователя (ч. 2 ст. 37 УПК РФ), в числе которых следует выделить полномочия: проверять исполнение требований федерального закона при приеме, регистрации и разрешении сообщений о преступлениях (п. 1 ч. 2 ст. 37); выносить мотивированное постановление о направлении соответствующих материалов в следственный орган или орган дознания для решения вопроса об уголовном преследовании по фактам выявленных прокурором нарушений уголовного законодательства (п. 2 ч. 2 ст. 37); требовать от органов дознания и следственных органов устранения нарушений федерального законодательства, допущенных в ходе дознания или предварительного следствия (п. 3 ч. 2 ст. 37); рассматривать представленную руководителем следственного органа информацию следователя о несогласии с требованиями прокурора и принимать по ней решение (п. 7 ч. 2 ст. 37); изымать любое уголовное дело у органа дознания и передавать его следователю с обязательным указанием оснований такой передачи (п. 11 ч. 2 ст. 37); передавать уголовное дело от одного органа предварительного расследования другому в соответствии с правилами, установленными ст. 151 УПК РФ, изымать любое уголовное дело у органа предварительного расследования федерального органа исполнительной власти (при федеральном органе исполнительной власти) и передавать его следователю Следственного комитета при Прокуратуре РФ с обязательным указанием оснований такой передачи (п. 12 ч. 2 ст. 37); утверждать обвинительное заключение или обвинительный акт по уголовному делу (п. 14 ч. 2 ст. 37); возвращать уголовное дело дознавателю, следователю со своими письменными указаниями о производстве дополнительного расследования, об изменении объема обвинения либо квалификации действий обвиняемых или для пересоставления обвинительного заключения или обвинительного акта и устранения выявленных недостатков (п. 15 ч. 2 ст. 37); осуществлять иные полномочия, предоставленные прокурору УПК РФ (п. 16 ч. 2 ст. 37).

Прокурорский надзор означает, прежде всего, надзор за необходимостью полного и всестороннего расследования. Такой задачи перед руководителем следственного органа УПК РФ не ставит, что потенциально способно спровоцировать обвинительный уклон в деятельности следователя. Получается, что после перераспределения полномочий прокурор теряет средства реализации надзорной функции, и наоборот, руководитель следственного органа, получив часть полномочий прокурора, не обязан выполнять надзорную функцию.

Незавершенность внесенных в УПК РФ изменений порождает и другие вопросы. Например, в ч. 3 ст. 39 УПК РФ «Руководитель следственного органа» закреплено, что указания руководителя следственного органа по уголовному делу обязательны для исполнения следователем. Указания руководителя следственного органа, за исключением указаний, предусмотренных ч. 2 ст. 39 УПК РФ, могут быть обжалованы руководителю вышестоящего следственного органа. Но при этом ни в ч. 3 ст. 39 УПК РФ, ни в других частях этой же статьи ничего не говорится о возможных в этой ситуации решениях руководителя вышестоящего следственного органа.

Можно сделать вывод, что кардинальное значение изменений, внесенных в УПК РФ, видится в разрыве со сложившимся традиционным пониманием прокурора в российском уголовном процессе как главной фигуры на предварительном следствии, отделении следствия от прокуратуры. Внесенными изменениями положен конец властным полномочиям прокурора в важнейшей форме предварительного расследования - на этапе предварительного следствия. Отделение прокуратуры от следствия придало особую значимость фигуре руководителя следственного органа. В то же время прокурор сохраняет достаточно много полномочий «для противовеса» руководителю следственного органа. Потеряв право на собирание доказательств в личном качестве, прокурор имеет право на их проверку и оценку, оставаясь субъектом доказывания. Прокурорский надзор в основном теперь сосредотачивается на стадии возбуждения уголовного дела и на этапе окончания предварительного следствия. Весьма существенно то, что прокурору по-прежнему направляется уголовное дело вместе с обвинительным заключением для рассмотрения и принятия решения. Очевидно, что прокуроры в необходимых случаях будут по-прежнему возвращать уголовные дела для производства дополнительного расследования вместе с требованиями об устранении выявленных нарушений федерального законодательства, допущенных в ходе следствия.

Окончательно же ответ на то, как сложатся в новых процессуальных условиях взаимоотношения между прокурором и следователем, прокурором и руководителем следственного органа, может дать только практика.