Geum.ru

Ать свою книгу воспоминаний или точнее сказать, изложить свою жизнь на бумаге, у меня появлялись давно, я даже не могу сейчас точно сказать в какой год или день

Вид материалаДокументы
Подобный материал:
1   ...   23   24   25   26   27   28   29   30   ...   37

Самым ярким воспоминанием о школе и друзьях-одноклассниках осталось это работа в подшефном колхозе после седьмого класса. Когда не было переводных экзаменов. Работать полагалось десять дней, но, начиная с понедельника, мы отработали пять дней, субботу-воскресенье отдохнули и ещё раз съездили в понедельник – и на этом нам сказали – хватит. Так что реально получилось всего шесть дней. Колхоз назывался Миновное, а дорога, на которой он стоял, была на посёлок Ахмирово – там стоял мотострелковый полк. Почему я так хорошо это запомнил потому, что автобус №25 ходил мимо нашего дома по набережной Ульбы, и конечная остановка у него была – Ахмирово, в нём часто ездили офицеры и солдаты, так как он был единственный городской автобус, который ходил туда. Конечно, я ещё тогда не знал, что свяжу свою жизнь со службой в армии и именно с мотострелковыми войсками и по воле случая чуть не попаду туда служить. Вот так жизнь иногда переплетается такими нитями, что сам диву даешься, как это могло получиться. Поэтому когда я уже учился в военном училище и стал приглядываться и узнавать, где и в каких местах стоят в Казахстане мотострелковые войска, то единственное место я знал твёрдо – это Ахмирово Усть-Каменогорск. Поездка на работу в колхоз Миновное принесло массу впечатлений о жизни и о её реалиях. На работу нас возили автобусами от школы, вся дорога занимала около часа, ведь приходилось ехать немного по городу, затем через огромный мост на реке Иртыш на другую сторону реки. Там уже города не было, а шли обычные леса, протоки реки и прекрасные лужайки на берегу реки для отдыха и дальше по дороге ещё километров 8-10. Дело в том, что мы закончили учиться в конце мая и на работу приехали в начале июня – когда в колхозе ещё ничего не созрело, и помогать собирать урожай, не было возможности. Так как нас приезжало довольно большое количество, нам с трудом находили работу на всех. Девчат брали в теплицы – собирать огурцы и помидоры, но тоже не всех. А мы и часть девочек пололи морковку и окучивали картошку на дальних полях. Поля были далеко от посёлка, окружённые елями и деревьями. Нас выгружали утром, автобусы стояли рядом, Муза Георгиевна распределяла всех по рядам. Мы вместе с девчонками старались брать ряды рядом друг с другом и начинали работать. После получаса активной работы мы уже «уставали», собирались в кучки и весело болтали. Преподаватели «кучковались» между собой и куда-то исчезали, а мы потихоньку собирались где-нибудь под деревьями на краю поля, жгли небольшой костёр, пекли картошку, взятую с собой очень долго «обедали», отдыхали после обеда, и ещё немного покопавшись в поле, уже собирались возле автобусов. Чего мы там нарабатывали в поле, никто особо не проверял, видимо это и колхозу особо было не нужно. Кроме радости отдыха и новых впечатлений от увиденного это ничего не принесло. Но нам всем объявили, что мы поработали хорошо и очень помогли колхозу и нашей стране. Именно тогда я впервые столкнулся с реальным ведением дел в колхозах, с бардаком и неразберихой творившейся там. Всё это я увидел и уже позже, когда попал на целину в Кустанайскую область на уборку урожая.

В школе Усть-Каменогорска я наконец-то успел поработать и получить первые навыки на токарном станке. Мастерские в школе были устроены таким образом, что цех был один: сразу в нём стояли верстаки в центре, а вдоль окон располагались токарные станки. Преподавал всё вместе преподаватель, влюблённый в своё дело. Почему-то из всех учителей школы никто не запомнился кроме естественно Музы Георгиевны – преподавателя химии, преподавателя физики – молодого учителя, но очень интересно ведущего уроки, с множеством примеров из жизни, да и всяких причуд с электричеством – мы всегда ходили к нему на урок с интересом и желанием. Да и хорошего мужика – трудовика. Он всегда нам ребятам втолковывал, что надо всё уметь делать своими руками или понимать, как-то уметь разбираться в любом механизме. На уроках труда мы изготовляли различные детали, обтачивая их напильниками, сверлили отверстия на сверлильных станках и, зажимая в токарных станках, снимали лишнее и делали фаску. Он очень здорово и доходчиво объяснял устройство станков, меры безопасности и способы обработки деталей. Почему-то мне всегда всё было понятно, и впервые глядя на плакаты с разрезами станков, сразу представлял и понимал, что там у него внутри. Сейчас я уже не вспомню, как его звали и фамилию, но считаю, что именно он привил нам, и мне в том числе, своим ученикам «любовь к железу».

Понятно, что это были только первоначальные навыки и понятия, дальше в своей жизни я, конечно, всё узнал полнее, и знания выстроились в более понятную картинку у меня в голове, но вначале всего был преподаватель труда в Усть-Каменогорске. Девочки в это время пекли пирожки, кексики и печенья, а в конце занятия всё изготовленное ими «скармливали» нам. Самое замечательное было время, когда мы, выйдя из школы, после уроков труда сидели на лавочке и ели то – что изготовили наши девчонки: ещё горячие пирожки и печенья. Надо отдать должное, что мы всегда нахваливали их изделия, даже если там что-то было и не так.

Таким образом, закончился седьмой класс и незаметно, буднично пролетел восьмой. Учился в СШ №1 просто, не напрягаясь, и сам не знаю – толи в школе были такие высокие требования, толи я не проявлял большей настойчивости, но полученный мной аттестат за восьмой класс заставил меня серьёзно задуматься. В нём оказалось несколько троек, о чем я раньше просто не задумывался. Не могу сказать, что в школе у меня были какие-то предметы, которых я не понимал или бы они мне трудно давались. Просто я особо не «зацикливался» на оценке, получил и ладно. Я опять вспомнил тот разговор с моим солдатом-наставником в Сары-Озеке о том, кем же я хочу стать? Прошло уже много времени, и этот вопрос всё настойчивей начинал маячить передо мной впереди. А действительно, кем же я хочу быть? За эти годы у меня опять ничего конкретного не вырисовывалось.

Конечно, валяясь дома, я всегда в своих мыслях уносился далеко: хотелось романтики – быть геологом, брести по лесам и горам, быть моряком – плавать обязательно по всему миру или ещё кем-то. Преодолевать трудности, бытовое неудобство и обязательно в конце всего – побеждать! С другой стороны удобная городская жизнь становилась привычной, и не очень-то хотелось её терять. Совсем рядом с нашим домом было здание Строительно-дорожного института с площадкой военной кафедры. На ней были установлены такие «родные» для меня плакаты по Сары-Озеку, где были показаны солдаты, находящиеся в разных положениях. Моя мама всегда утверждала, что это не самый плохой вариант.

-А что? – мучительно думал я, размышляя вечерами у себя дома, – Действительно, может быть, стать строителем дорог? Уехать куда-нибудь к чёрту на куличики – строить дороги, живя в строительных вагончиках, ругаясь с «интеллигентными» рабочими и провести жизнь, вращаясь среди песка, щебня и асфальта? Перспектива вырисовывалась, прямо говоря, как-то не очень.

Но так как мне самому было абсолютно всё равно кем становиться, я начал постепенно к этому присматриваться и внутренне готовиться. Но в институт надо было ещё поступить, сдавая все экзамены. Здесь я ясно и самостоятельно пришёл к этой мысли – необходимо иметь не только знания в голове и этим гордиться, но пока существует бальная система в школе и её никто отменять не собирается – нужно, чтобы он был как можно выше. Ведь у меня реально есть все условия для этого! Просто необходимо быть немного собранней и активней на уроках. Тем более у нас в классе были пацаны, которые хорошо учились и при этом не были какими-то «зубрилками» и тупыми отличниками. Поэтому я окончательно сам для себя решил – сделать как можно лучший бал в аттестат, а там ближе к выпуску из школы, что-нибудь решу!

Живя в Усть-Каменогорске, я не только изучил сам город и его пригороды, но благодаря отцу и ближайшие города. Он всегда и раньше с радостью брал меня с собой, то и теперь, служа в военкомате, в командировки. Ярко врезалась мне в память поездка в город Серебрянск – это несколько десятков километров вниз по реке Иртыш. Добираться туда необходимо было на речном катере на подводных крыльях «Метеоре». Речной вокзал был на окраине города. Всё дело было в том, что в городе была построена огромная гидроэлектростанция-плотина, для того чтобы дать электричество на огромные перерабатывающие заводы ТМК и СЦК (свинцовый и титаномагниевые комбинаты). Выплавка металлов на них происходила в электропечах и поэтому они были самые большие потребители электроэнергии. Поэтому все речные катера доходили только до плотины, и там был речной вокзал.

Мы с отцом рано утром доехали на УАЗике до речного вокзала и сели на «Метеор», людей было немного, поэтому мы разместились с комфортом. И в буквальном смысле слова «полетели» по реке. Это было здорово, до сих пор остались те яркие впечатления от этого, когда катер летит по реке, а берега, на которые жадно смотришь, быстро меняются и открываются такие красивые и неповторимые картины. На них то каменистые утесы, покрытые елями, то огромные бесконечные зелёные поля, то небольшие алтайские деревеньки. И воздух такой свежий речной и необыкновенный несущийся навстречу с большой скоростью, как при езде на мотоцикле. Как мы провели время в Серебрянске, я уже не помню, но хорошо помню, что я с нетерпением ждал обратной дороги, чтобы вновь испытать то чувство радости от езды по реке на катере. Именно та поездка по реке не даёт мне покоя. Так и хочется одним махом всё бросить и вновь её повторить где-нибудь!

Однажды отец взял меня с собой в город Лениногорск, когда он поехал туда по своим военкоматским делам. Как всегда вечером он неожиданно объявил мне:

- Сын, поедешь со мной завтра в Лениногорск? – Вопрос, конечно, был больше риторический – ведь сам знал ответ на него. Я всегда был готов с ним ехать хоть на край света, и с радостью согласился. С утра мы выехали на закреплённом за отцом УАЗике с гражданским водителем по горной дороге. Дорога была прекрасной, она шла по ущелью между высоких гор, покрытых огромными соснами и елями. Иногда она так резко огибала горы, что за поворотом ничего было не видно, а иногда петляла в буквальном смысле, прямо между деревьями. Так как встречных машин на дороге было мало, а скорость нашего автомобиля небольшая, поэтому мы могли спокойно наслаждаться прекрасными видами из окон. Мне, до этого выросшему в бескрайней степи, эти все окружающие нас огромные сосны и ели, стоящие возле дороги были очень удивительны. Ведь я до этого видел ёлки только на Новый год, в школе и ГОКе, да ещё когда отец приносил её домой. По его разговорам я знал, что за ними отправляли специальную машину далеко в Панфиловские горы, потому что рядом с нами их в горах не было. Это был страшный дефицит в нашем районе. А тут они были везде: и маленькие, и большие, и росли они тут просто сами по себе и все люди привычно проезжая мимо их ничему не удивлялись. Я во время остановок успел сделать большое количество удачных снимков пейзажей на свой фотоаппарат. После того, когда я их позже напечатал, я очень пожалел, что тогда не было цветной фотоплёнки, но и те кадры, которые получились, передавали всю красоту тех мест. Никогда больше я не был в таких горах полностью покрытых соснами и деревьями – природа там, конечно, была на высоте! Что-то похожее на это – дорога на высокогорный каток «Медео» в Алма-Ате. Но там всю дорогу сопровождали не только далеко стоящие от дороги сосны, а и все блага цивилизации: всякие дома, кафе, ресторанчики, санатории и т.д. А там ничего этого не было, только ты, дорога и живая первозданная природа.

Помимо этой незабываемой поездки была ещё одна – на отдых в горы на горную пасеку. Какой-то тёплой осенью, уже в сентябре-октябре водитель УАЗа, а это был взрослый парень, лет тридцати, уговорил отца съездить в субботу-воскресенье к своему родственнику, который занимался мёдом. Он заранее предупредил отца и маму о том, что их там ожидает, и они к этому хорошо подготовились. Мама взяла большое эмалированное ведро с крышкой, сумки и несколько мешков. По дороге водитель ещё загрузил мешок картошки и целый лоток хлеба. Мы выехали с утра и поехали по какой-то горной дороге между деревьями, затем она из асфальтной перешла в грунтовую, и уже куда мы ехали, мы не ориентировались, но водитель уверенно петлял по полевым, неприметным дорогам. Несколько раз мы переезжали горные ручьи, затем взбирались на крутые холмы. Понятно, что осилить такую дорогу мог только УАЗ-вездеход, никаким «Жигулям» или «Москвичам» там делать было нечего. И вот после того как мы проехали между густыми зарослями склонов гор повернули за очередной поворот, нашему взору открылась прекрасная картина: бревенчатый дом, огромная поляна, в конце которой тёк горный ручей, огромная пасека в несколько десятков ульев. По краям поляны был смешанный лес из зарослей сосен и рябины, с уже красно-оранжевыми гроздьями ягод. Возле дома была изгородь как в кинофильмах: две длинные жерди, опирающиеся на колья, которая практически не представляла собой преграды – наклонившись в любом месте её можно было преодолеть. А перед домом стоял вкопанный огромный длинный стол из струганных досок с такими же вкопанными по бокам лавками. Вся поляна была покрыта зелёной, сочной травой с небольшими мелкими цветочками, над которыми кружились пчёлы занятые своей кропотливой работой. А горный воздух был пропитан хвоей, свежестью и утренним туманом.

Жила на пасеке семья – взрослый мужчина и женщина, они кем-то приходились нашему шоферу, и он уверенно там ориентировался, видно было, что он здесь не первый раз. После долгой дороги и за встречу мы сели за стол «попить чаю». Я впервые в своей жизни был на настоящей пасеке и был поражён всему, что видел вокруг. На огромном столе стоял мёд – нескольких видов, настоящие соты, которые резали ножом, а из них сочился ярко-жёлтый прозрачный мёд и ещё много чего того, что я ещё не разу в своей жизни не видел. Родители пили медовуху и рябиновую настойку – вино, наслаждаясь отдыху, весело смеялись и беззаботно болтали. Хорошо помню, что я по совету мамы, попробовал всё что только было можно; весь мёд, какой был на столе, соты – тщательно их прожёвывая и складывая воск в специальную чашку, лечебный прополис и ещё что-то. Как ни странно, но пчёлы нам не мешали, хозяин сразу объяснил нам, что не надо делать резких движений и не приближаться к ульям и тогда они нас тоже перестанут обращать внимания. После того как мы посидели за столом мы пошли в лес собирать грибы, а когда вернулись – собирали рябину в мешки для того, чтобы сделать из неё вино. Помню, что набили ей несколько полных мешков, и всё пространство сзади УАЗика было заполнено ими. Самое ценное приобретение – мёд в вёдрах держали у себя возле ног. Мама выбрала какой-то самый полезный из всех – его взяли целое ведро, а ещё разного другого в трёхлитровые банки, которые стояли в сумке и огромный пласт с сотами. Перед отъездом назад мы ещё немного отдохнули у горного ручья, оказывается, воду для жизни брали прямо из него, она была чистая и очень холодная. Ручей хотя и был небольшим, но в русле у него были огромные валуны, видимо он приносил их во время весеннего таяния снегов.

Эта поездка для меня принесла много новых впечатлений. Во-первых, я ещё никогда не видел такого прекрасного места, где бы было всё: лес, трава, ручей и горы в одном месте, а во-вторых то, что есть люди которые в одно время с нами живут на природе вдали от городской суеты, автобусов и всех проблем. И хотя у них нет света, водопровода и людей они видят не часто, но вполне счастливы и довольны тем, что у них есть. Даже захотелось как-то проверить себя, а смогу ли я пожить вот также как они? От той поездки у нас осталось ведро с мёдом, которое стояло у меня в комнате, воспоминания и рябиновое вино, которое я помогал родителям делать. Сначала мы с отцом всю рябину промыли в ванне, а затем крутили её через мясорубку в большую кастрюлю. Отец потом что-то добавлял, пробовал и вообще «руководил процессом» изготовления. Мама помогала нам, несколько раз выдавая марлю для процеживания, в результате всех операций у отца получилась большая кастрюля вина. Отец с мамой ещё часто зимой по вечерам «пробовали», как они говорили: «Готово или ещё нет?» Так они и «допробовали» его до конца. А мёд с тех времён мама покупала только вёдрами. Так мне и запомнилось детство в Усть-Каменогорской и Чимкентской квартире всегда стоящим в углу моей комнаты полным ведром мёда. И даже когда я уже женился и приезжал в отпуск, мама всегда нам с собой давала баночку мёда из того самого ведра.

Ещё из жизни в Усть-Каменогорске у меня в памяти хорошо запомнилась вторая поездка в Дом отдыха на зимних каникулах вместе с пионерами. Как там решался вопрос в жизни я не знаю, но однажды маму назначили врачом в детский Дом отдыха на время каникул. Она не очень расстроилась, потому что всё это было только на две недели и в лучшем детском санатории, который располагался на озере Зайсан – в живописном месте под названием «Голубой залив». Но обязательно сказала, что возьмёт с собой и меня, никто особо не возражал, и меня оформили помощником воспитателя в какой-то отряд к пионерам 3-4 класса. Таким образом, в один из декабрьских предновогодних дней, мы все вместе собрались на ЖД вокзале (У-Ка вокзале), загрузились в специальный поезд, в котором ехали только дети в Дом отдыха. Таким образом, мы через несколько часов к обеду приехали поездом в «Голубой залив», там нас уже ждали автобусы, в которых всех довезли до санатория. Он располагался действительно в прекрасном месте: у подножия гор, на большом плато, среди сосен стояли два многоэтажных корпуса. Один жилой, а второй административный – в нём были столовая, спортзал, прокат лыж, библиотека, медицинский кабинет, где работала моя мама, огромное фойе, кабинеты и номера в которых жило руководство. А перед этим корпусом начинался сам залив, правда, сейчас он был покрыт льдом. На нём, в заливе и дальше на самом озере всегда днём чернели точки – рыбаки увлекающиеся зимней рыбалкой.

Я попал в отряд, где воспитателем был взрослый мужчина лет сорока. Он лихо справлялся со своими обязанностями и без помощников, а помощниками у него были: я и ещё одна девочка-комсомолка постарше меня. Поэтому мне, как помощнику, ему и помогать в чём-то особой необходимости не было. Я жил в первом корпусе, вместе с отрядом, в номере с нашим воспитателем. А в соседнем номере жили девушки-помощницы. Поэтому мы всегда были рядом и утром и вечером. Конечно, утром мы все помогали ему будить детей: она девочек, а я мальчиков, но днём, когда наступала пора всяких мероприятий, я им особо был не нужен. И у меня появлялась масса свободного времени до обеда. На обед, я опять помогал их собирать и водить в столовую, т.к. ел вместе с отрядом. Мама жила во втором корпусе, в номере с кем-то, но целый день проводила в своём медпункте – там было несколько комнат, приёмная и лазарет. Работы у неё было немного, да и я всегда заходил к ней попить чайку и поболтать о чём-нибудь, но конечно чаще мы виделись в столовой – она же всегда снимала пробу с пищи, давала разрешение на её выдачу и присутствовала на приёмах пищи.

Днём я часто пропадал в библиотеке – там было на удивление много хороших книг: фантастики, приключений и огромные подшивки журналов, которые мы редко покупали дома. Такие как: «Советский Союз», «Знания – сила», «Юный техник», «Моделист – конструктор», а так же «Техника – молодёжи», «Вокруг света», «Наука и жизнь». Всех их можно было, спокойно перелистывая, читать интересующие статьи в огромном читальном зале с большими окнами – от потолка до самого пола. Из этих окон открывался вид на покрытый снегом залив, у которого на противоположном берегу были видны большие зелёные сосны. Когда это всё освещалось солнцем, то получался незабываемо красивый вид – снег искрился и переливался. Поэтому те минуты, когда ты сидишь в тёплом, уютном зале возле окна, читаешь, а в перерывах между чтением глядишь в окно, наслаждаясь видами природы, надолго остаются в памяти, как самые счастливые в жизни. А после обеда, когда у детей наступал «тихий час», я всегда брал лыжи в прокате и ехал кататься вдоль берега и на озеро. Людей, катающихся на лыжах в лесу было очень мало, поэтому я не спеша ехал вдоль огромных сосен, катаясь с небольших гор, а самым любимым для меня было – прокатиться по ровной целине озера к виднеющимся вдалеке рыбакам. Заблудиться там было невозможно поэтому, выбрав ориентир, неспешно, набивая ровную лыжню можно было проехать два-три километра. Именно здесь я впервые видел зимнюю рыбалку и самих рыбаков. А где я мог это видеть, живя на юге Казахстана? Немного постояв и с интересом поглядев на их ловлю, возвращаться назад уже можно было быстрее по своей накатанной лыжне, видя перед собой здание санатория утопающее в зелени огромных сосен. Такой жизнью мы прожили несколько дней. Когда мы обжились, через несколько дней к нам приехал отец поглядеть, как мы отдыхаем. Он пробыл с нами немного (видимо на субботу-воскресенье). Они с мамой ходили вечером в кино, на праздник зимы, а больше просто гуляли по территории, наслаждаясь тишиной, свежим воздухом и видами «Голубого залива». У меня тоже остались только самые хорошие воспоминания об этой поездке. Вернувшись в город, я сравнил эту поездку в пионерский лагерь с той, которая была в Сары-Озеке – как сильно они отличались между собой. Вот это был действительно настоящий отдых на природе! Я люблю так, чтобы можно было, куда хочешь – идёшь, где хочешь кататься – там катаешься! Так я познакомился с озером Зайсан через который бежит река Иртыш, начинающаяся в Китае.

Из отдыха в Усть-Каменогорске остались воспоминания о том, как однажды мы с родителями ходили купаться на протоку Иртыша через мост. В компании с нами были какие-то сослуживцы отца с женами, кажется, они отмечали какой-то праздник. Так как просто искупаться можно было и в Ульбе, поэтому поход на протоку это был праздник – там можно было посидеть под деревьями на травке и спокойно искупаться в небольшой и поэтому с более прогретой водой, чем в Иртыше, где вода всегда была очень холодной, и в нём никто не купался. От того «выхода на природу» остались фотографии, где мы беззаботно купаемся все вместе и по отдельности. Особенно запомнился снимок, на котором отец заходит в воду спиной назад, и широко раскинув руки, падает на воду, поднимая кучу брызг. Это был его любимый способ начинать купаться. С годами и я стал замечать за собой тоже самое. Мне не нравится сразу нырять вперёд головой, чтобы вода с ходу обожгла тело холодом, а, как и отцу проще заходить в воду, медленно привыкая к температуре воды и падая спиной, начинать плыть на спине. И только уже потом перевернуться и дальше плыть на животе. Эти фотографии тоже остались в архиве.