Эта книга о книгах. Окнигах и содержащихся в них идеях

Вид материала

Содержание

Теории развитого индустриального общества
Научно-технический прогресс как основа социальных

Подобный материал:

1 ... 10 11 12 13 14 15 16 17 ... 21

Глава 6.

Теории развитого индустриального общества

середины XX века

6.1. Введение

В середине XX в. получила <новую жизнь> теория индустри-

ального общества. Исторические трансформации XX в., новые

социальные, культурные и экономические реалии сделали не-

адекватными многие положения и теории классической социо-

логии. Это касалось, прежде всего, теорий промышленного ка-

питалистического общества. Социально-исторические реалии

XX в. следовало соотнести с теорией индустриального общест-

ва, разработанной в рамках классической социологии, и, преж-

де всего, с самим понятием <индустриализма>, поскольку на

тот момент индустриализм как реальность во многом изменил

свое содержание. Новые концепции индустриального общества

XX в. формулируются в рамках напряжения, которое прояви-

лось между теориями промышленного капиталистического об-

щества классической социологии, существующими в качестве

идеального типа в социологическом мышлении, с одной сторо-

ны, и теоретическим анализом исторических трансформаций,

которые претерпевают общества XX в. - с другой.

В XX в. индустриализм утвердился в полной мере, и его эф-

фективность в качестве средства достижения целей экономиче-

ского роста, решения проблемы бедности, роста экономическо-

го могущества, в качестве средства обеспечения массовых по-

требностей и решения задач социального государства (образо-

вания, медицинского обслуживания населения, социального

страхования и т. д.) ни у кого уже не вызывала сомнений. При

этом индустриализм оформился в настолько мощную и на-

столько значительную силу, что стал определять жизнь общест-

ва в гораздо большей степени, чем это было в XIX в. В общест-

вах XX в. индустриализм перестал ограничиваться сферой эко-

номики, сферой производства товаров машинным способом.

Индустриализм превратился в цивилизацию, в среду обитания

человека, техногенную, организационную по своей природе.

238

Индустриализм стал определять тотальность социальной жиз-

ни. Образовался некий сплав индустриально-экономических,

социальных и культурных институтов, которые уже имели дру-

гое содержание, чем содержание социальных институтов об-

ществ XIX в.

Главным содержанием этого нового индустриализма сере-

дины XX в., мощно и неотвратимо определявшего жизнь, стала

технологизация всех социальных и культурных сфер. Индиви-

дуальная человеческая жизнь и жизнь общества в целом

оформляются в некий технологический универсум. Стандарты,

нормы и логика функционирования технологического универ-

сума с очевидностью стали проникать и завоевывать социаль-

ную и культурную сферы, а также индивидуальное сознание

человека, определять его поведение, принимаемые им решения.

Все эти явления продемонстрировали абсолютную неотдели-

мость индустриализма XX в. от научно-технического прогресса.

Этот последний стал не только символом индустриальной мо-

щи и индустриальных возможностей общества, но процессом,

ускользающим из-под контроля человека и общества. Некон-

тролируемость научно-технического прогресса породила впол-

не обоснованные опасения и даже страх, который присутствует

в большинстве теорий индустриального общества. Социальный

алармизм, связанный с осознанием возможных рисков и не-

предсказуемостью научно-технического прогресса, в 60-е годы

мощно вышел на поверхность. Следствием этого, наряду с про-

чим, стало и начало пересмотра принципов социального разви-

тия, базирующихся на теории социального прогресса, разрабо-

танной в рамках Просвещения.

Сейчас трудно представить себе, какие поистине революци-

онные трансформации претерпела жизнь и среда обитания че-

ловека, в том числе его бытовая среда, в середине XX в., по

сравнению с ситуацией начала XX в. Более того, для большей

выразительности можно сблизить точки сравнения: 30-е годы -

60-е годы. Эти три десятилетия вместили в себя <слишком мно-

го>. Прежде всего - ужас Второй мировой войны с ее совер-

шенно новыми техническими средствами тотального разруше-

ния: массовой авиацией и массированными налетами, массовы-

239

ми танковыми сражениями, массированными артиллерийскими

обстрелами. Это была новая война, и совершенно новый опыт

столкновения с техникой, венцом которого явилось применение

атомного оружия, заставившего человечество заглянуть в безд-

ну. Затем техника ворвалась в жизнь в качестве совершенно

новых возможностей для каждого человека. Авиация, автомо-

били, радио, телефон, телевидение - все это стало массовым на

протяжении жизни одного поколения. Эти новые технические

возможности радикальным образом изменили отношение к

пространству и времени, создали новые коммуникативные сис-

темы отношений, новые типы поведения как в трудовой, так и в

бытовой сферах и в сфере отдыха, сформировали новые типы

потребления, новые рынки товаров. Радикальным образом из-

менилась сфера труда и производства. Появилась совершенно

новая номенклатура товаров; были созданы новые профессии,

потребовавшие совершенно новой квалификации, значительно

более высокой подготовки и высокого уровня технической

компетенции. Все сферы производственной, социальной, куль-

турной, бытовой жизни получили новое технологическое осна-

щение, которое вышло на авансцену и стало определять новое

качество жизни, новый цивилизационный уровень. Символом

этого процесса <технизации> жизни, нового уровня научно-

технического прогресса стал запуск первого в мире искусствен-

ного спутника Земли в 1957 г. и вскоре последовавший полет

человека в космос.

Феномен научно-технического прогресса стал главным,

фундаментальным явлением для середины XX в., определив-

шим качество и тип нового индустриализма. Именно его ос-

мысление положило начало формированию новых теорий ин-

дустриального общества, опиравшихся на опыт обществ сере-

дины XX в.

Проблема отношения науки и техники, с одной стороны, и

социальной и культурной подсистем общества - с другой, стала

главной для этих теорий. Ее осмысление носило сложный и

многоплановый характер. Разрабатывались теории и проводи-

лись эмпирические исследования, носившие как целостный, так

и частичный, специализированный характер. Некоторые из них

240

имели критический, другие - апологетический характер, многие

включали идеологические тезисы и очень широко обсуждались

не только социологами, но и политиками. Особое значение

здесь имеет то обстоятельство, что именно в рамках анализа

нового индустриализма, проведения соответствующих эмпири-

ческих исследований и при разработке теорий развитого инду-

стриального общества был сформулирован <постиндустриаль-

ный тезис> и обсуждение теорий <нового> индустриального

общества переросло в разработку теорий постиндустриального

общества.

Рассмотрение этих концепций в данной главе будет по-

строено в соответствии с историческим развитием основных

идей и теорий, появлением и постановкой фундаментальных

проблем и формулированием ответа на них. Как уже было ска-

зано, речь идет об очень сложном и многоплановом конгломе-

рате проблем и теорий, оформлявшихся в сложную и напол-

ненную новыми явлениями эпоху. Поэтому представляется це-

лесообразным начать рассмотрение процесса с теорий, обла-

дающих известной целостностью подхода, содержащих целост-

ную систему идей и их разработку, и в силу этого задающих

горизонт понимания для всех остальных теорий и концепций.

Такими теориями, на наш взгляд, в первую очередь являются

теории развитого индустриального общества, разработанные

представителями критической теории Франкфуртской школы, а

также теория индустриального общества Раймона Арона.

6.2. Теории развитого индустриального общества

Макса Хоркхаймера и Теодора Адорно

Теории индустриального общества, разработанные в рамках

критической теории, не являются однородными образованиями,

однако их объединяет общая критическая установка по отноше-

нию к индустриальному обществу и истории его становления.

Становление индустриального общества и индустриализма

как такового связывается представителями критической теории

с научно-техническим прогрессом. Анализ общества через

призму императивов науки и техники - тех возможностей, ко-

241

торые наука и техника предоставляют обществу, с одной сторо-

ны, и тех требований, которые она предъявляет ему, последст-

вий, к которым она приводит, с другой стороны, - стал магист-

ральным направлением теоретического и эмпирического иссле-

дования в рамках концепции индустриального общества.

Работа Макса Хоркхаймера и Теодора Адорно <Диалектика

Просвещения>, вышедшая в 1947 г., стала своеобразным теоре-

тическим манифестом, в котором нашли отражение основные

положения новой концепции индустриального общества. Глав-

ным и определяющим моментом теории развитого индустри-

ального общества, разработанной М. Хоркхаймером и Т. Адорно,

была содержащаяся в ней социальная критика практики и тео-

рии научно-технического прогресса.

Научно-технический прогресс как основа социальных

трансформаций в развитом индустриальном обществе

Концепция прогресса, бывшая одним из ключевых моментов

теорий индустриального общества классической социологии,

была сформулирована в рамках философии Просвещения, увя-

завшей его с увеличением объема знания и развитием науки в

целом. Наука и знание рассматривались как безусловное благо,

рост которого и должен привести человечество к материально-

му благосостоянию, политической и духовной свободе. Исто-

рия выстраивалась и программировалась как перманентный

рост знания и сопряженные с ним процессы благотворной со-

циальной трансформации. Именно поэтому фактические по-

следствия программного проекта Просвещения, наблюдаемые в

обществах XX столетия, стали для Хоркхаймера и Адорно ос-

новным объектом социологического интереса.

В рамках Просвещения формируется специфическое отно-

шение человека и природы, человека и общества. Это отноше-

ние они характеризуют как устремление к власти и доминиро-

ванию над природой и обществом посредством науки и знания.

<Программой Просвещения было расколдовывание мира. Оно

стремилось разрушить мифы и свергнуть воображение посред-

ством знания. Техника есть сущность этого знания. Оно имеет

своей целью не понятия и образы, не радость познания, но ме-

242

тод, использование труда других, капитал. Те немногие вещи,

которые оно [знание] ... все еще таит в себе, сами по себе опять

же являются всего лишь инструментами... Единственно чему

хотят научиться люди у природы, так это тому, как ее исполь-

зовать для того, чтобы полностью поработить и ее, и челове-

ка>. <Пробуждение субъекта> куплено ценой признания власти

в качестве принципа всех отношений. Просвещение относится к

вещам точно так же как диктатор к людям. Они известны ему в

той степени, в какой он способен манипулировать ими. Точно

так же и <человеку науки вещи известны в той степени, в какой

он способен их производить. Тем самым их в-себе становится

их для-него. В этом превращении сущность вещей всегда рас-

крывается как та же самая в каждом случае, как субстрат власт-

вования>.

Просвещение - <тоталитарно>. В качестве бытия и события

Просвещением заранее признается только то, что удается по-

стигнуть через единство; его идеалом является система, из ко-

торой вытекает все и вся, мышление редуцируется к математи-

ческому аппарату. <Просвещение тоталитарно как ни одна из

систем. Неистина его коренится не в ... аналитическом методе,

не в редукции к элементам, не в разрушении посредством реф-

лексии, но в том, что для него всякий процесс является с самого

начала уже предрешенным. Когда некой математической про-

цедурой неизвестное превращается в неизвестное того или ино-

го уравнения, на нем, тем самым, ставится клеймо давно и хо-

рошо известного, еще до того, как устанавливается какое бы то

ни было его значение. ... Просвещение учреждает единство

мышления и математики. Тем самым последняя ... превращает-

ся в абсолютную инстанцию>. Власть и познание - синонимы,

считают Хоркхаймер и Адорно, по причине того, что путь че-

ловека к науке Нового времени пролегал через отречение от

смысла. Понятие было заменено формулой, поиск причины -

Хоркхаймер М., Адорно Т. Диалектика Просвещения. - М. - СПб.,

1997. С. 16 - 17.

Там же. С. 23.

Там же. С. 40.

243

формулированием правила и вычислением вероятности. Число

стало каноном Просвещения. <Буржуазное правосудие и това-

рообмен регулируются одними и теми же уравнениями>.

Просвещение подчиняет себе природу посредством рацио-

нализации труда. <Разделение труда, в которое социально раз-

вивается господство, служит самосохранению порабощенного

целого. Но тем самым ... (целое) становится исполнителем воли

партикулярного... То, что происходит со всеми благодаря не-

многим, неизменно осуществляется в виде торжества многих

над единичным: гнет общества всегда несет на себе одновре-

менно и черты гнета коллектива>.

Специфика позиции Хоркхаймера и Адорно, ее новизна по

сравнению с теориями классической социологии в вопросе гос-

подства, насилия и эксплуатации состоит в том, что эти отно-

шения рассматриваются как укорененные в обществе как це-

лом, а не как отношения между классами или группами, не как

доминирование одной группы над другой. Господство носит

тоталитарный характер в том смысле, что предстает как доми-

нирование целого общества над отдельным человеком и осуще-

ствляется в безличных формах системы и формулах науки; оно

оплачивается отчуждением человека от порабощаемых им объ-

ектов и овеществлением духа. <Заколдованными> становятся

отношения самих людей, и даже отношение единичного чело-

века к самому себе.

Единичный человек <сморщивается> до размеров узлового

пункта конвенциональных ролей и способов функционирова-

ния, объективно от него ожидаемых. Анимизм одушевлял вещь,

индустриализм овеществляет души, как подчеркивают Хорк-

хаймер и Адорно. Экономическим аппаратом уже автоматиче-

ски, еще до тотального планирования, товары наделяются цен-

ностями, направляющими поведение людей. Бесчисленными

сетями массового производства и массовой культуры норма-

тивные способы поведения единичного человека оформляются

в качестве единственно естественных, пристойных, разумных.

Масштабом оценки для человека становится самосохранение,

Там же. С. 37.

244

удачное или неудачное исполнение функции, соответствие тем

ожиданиям, которые ею задаются.

Все, выпадающее из заданных образцов поведения, подавля-

ется коллективом, осуществляющим надзор. Этот тотальный

надзор начинается со школьной скамьи и продолжается во всех

сферах деятельности. И при этом, продолжают Хоркхаймер и

Адорно, сам <грозный коллектив> представляет собою всего-

навсего обманчивую поверхность, под которой таятся силы,

манипулирующие и им как инстанцией насилия. Авторы <Диа-

лектики Просвещения> вскрывают глубинные механизмы по-

давления и господства, овеществления и отчуждения человека:

научно-техническая и социальная тенденции, с давних времен

переплетавшиеся друг с другом, в настоящее время оконча-

тельно сходятся в тотальном охвате человека.

Бесконечный научно-технический прогресс, по мнению

Хоркхаймера и Адорно, обернулся для человека бесконечным

регрессом, выхолащивая его самость и превращая его в мани-

пулируемый внешними силами и организациями автомат. Люди

превращаются в то, против чего был направлен закон развития

общества - <закон развития самости>: во всего лишь видовые

существа, друг другу тождественные благодаря изоляции в

<принудительно управляемой коллективности>. Эта <принуди-

тельно управляемая коллективность> и есть то, во что превра-

тилось общество в эпоху позднего индустриализма. Выйти за

рамки этого научно-технического универсума невозможно, да-

же оперевшись на единственно возможную сферу - сферу куль-

туры, как того, что предположительно может быть нефункцио-

нально и неутилитарно. Культура также оказывается колонизи-

рованной научно-техническим разумом, как и сфера социально-

го. Теория культуры становится поэтому у Хоркхаймера и

Адорно важнейшим компонентом теории индустриального об-

щества.

<Культуриндустрия> как теория культуры

Теория культуры складывается из нескольких базисных поло-

жений, вскрывающих ее природу и функции в современном

обществе. Главным в понимании культуры индустриального

245

общества является то, что она существует как культуриндуст-

рия, основной целью которой является подчинение человека и

тотальный контроль над индивидуальным сознанием и общест-

вом в целом.

Суть концепции культуриндустрии состоит в том, что куль-

тура становится индустриальным образованием, повторяет и

воспроизводит логику всей системы - системы технического

разума, бизнеса, насилия и эксплуатации. <Кино и радио уже

более не требуется выдавать себя за искусство, - отмечают

Хоркхаймер и Адорно. Та истина, что они являются не чем

иным, как бизнесом, используется ими в качестве идеологии,

долженствующей легитимировать тот хлам, который они

умышленно производят. Они сами себя называют индустриями,

и публикуемые цифры доходов их генеральных директоров

устраняют всякое сомнение в общественной необходимости

подобного рода готовых продуктов>. По мнению Хоркхаймера

и Адорно, очевидна зависимость культуриндустрии от наиболее

могущественных секторов индустриального производства - ме-

таллургии, нефтедобычи, энергетики, химической промышлен-

ности, по сравнению с которыми монополии в области культу-

ры выглядят слабыми и зависимыми.

Как индустриальное образование культура не только вклю-

чена в систему экономических и социальных отношений, она

является продуктом технологических стандартизированных

процессов своего собственного производства, которые порож-

дают столь же стандартизированную продукцию культуринду-

стрии. На все накладывается печать единообразия. Кино, радио,

журналы складываются в систему, каждый раздел которой и все

они вместе выказывают редкостное единство формы, взглядов и

стиля. Технический стандарт порождает стандарт культурный;

стандарт технологической формы порождает стандарт содер-

жания. Власть над обществом приобретается посредством тех-

нического стандарта, но по своей сути она воплощает власть

экономически господствующих. Техническая рациональность,

подчеркивают Хоркхаймер и Адорно, является рационально-

Там же. С. 150.

246

стью самого господства. Однако вину за это никоим образом не

следует возлагать на некий закон развития техники как таковой.

Причина - в способе ее функционирования в экономической и

социальной системах.

Идентичные программы радиостанций, бесконечные <мыль-

ные оперы>, <оскорбительные адаптации> классических произ-

ведений и т. д. и т. п. - такова основная продукция культурин-

дустрии, таков ее специфический язык с только ему свойствен-

ным синтаксисом и вокабуляром. И несмотря, а скорее даже

благодаря постоянной погоне за новыми эффектами и техниче-

скими возможностями, власть стереотипа и стандарта только

усиливается. Культуриндустрия и ее продукты - это утвержде-

ние стереотипа и стандарта и отрицание стиля в традиционном

искусствоведческом смысле слова. Культуриндустрия сама ста-

новится стилем - единственным, исчерпывающим и тотальным.

Могущество индустриального общества, пишут Хоркхаймер

и Адорно, подчиняет себе человека раз и навсегда. Продукты

культуриндустрии могут рассчитывать на то, что они будут по-

требляться всегда и в любых условиях, ибо всякий человек яв-

ляется моделью гигантской <экономической машинерии> изна-

чально и постоянно, и в труде, и в отдыхе, который подобен

труду и удерживает человека в постоянном напряжении. <Из

любого фильма, из любой радиопередачи может быть почерп-

нуто то, что в качестве социального эффекта не может быть

приписано никому в отдельности, но только всем вместе. Каж-

дая отдельно взятая манифестация культуриндустрии безотказ-

но воспроизводит человека как то, во что превратила она его в

целом. Надзор за тем, чтобы процесс простого воспроизводства

духа случайно не привел к расширенному его воспроизводству,

осуществляется всеми ее агентами, от продюсера до женских

союзов>. Культуриндустрия реализует человека только в каче-

стве родового существа. Каждый есть только то, посредством

чего он способен заменить любого другого: <нечто взаимозаме-

няемое>, <экземпляр>, <чистое ничто>. Подобная гармония яв-

ляет собой карикатуру на солидарность. Она формирует стан-

Там же. С. 158.

247

дартные потребности и удовлетворяет их посредством стандар-

тизированных продуктов.

<Культуриндустрия порочна, однако не как вавилонское

скопище грехов, но как собор, воздвигнутый во славу превозно-

симому до небес удовольствию>. Сращивание культуры с раз-

влечением приводит не только к деградации культуры, но и к

попыткам <одухотворить> развлечение. Данная тенденция яв-

ляется имманентно присущей самому принципу развлечения,

<просвещенческо-буржуазному по сути>. Но изначальное род-

ство бизнеса и развлечения обнаруживает себя в специфиче-

ском предназначении последнего. Быть удовлетворенным озна-

чает быть согласным. Получать удовольствие, пишут Хоркхай-

мер и Адорно, всегда означало не сметь ни о чем думать, за-

быть о страдании даже там и тогда, где и когда оно показывает-

ся. В основе его лежит бессилие. Оно в действительности явля-

ется бегством от реальности и от последней мысли о сопротив-

лении. Человеку следует признаться в собственной ничтожно-

сти, расписаться в собственном поражении. Общество стано-

вится обществом отчаявшихся.

Развитое индустриальное общество середины XX в. - это

общество, в котором возможность стать свободным социаль-

ным и экономическим субъектом, собственником, уже полно-

стью ликвидирована. Независимое предпринимательство, на

котором основывалась буржуазная семья и общественное по-

ложение человека, оказалось в зависимом положении. Все ста-

новятся служащими, всем навязывается совершенно опреде-

ленная манера держать себя, состоящая в постоянном демонст-

рировании всем и каждому своей пригодности для этого обще-

ства. Существование в условиях позднего капитализма есть не

что иное, как <непрерывно длящийся обряд инициации>. Каж-

дый обязан доказывать, что он без остатка идентифицирует се-

бя с властью. Индивид становится иллюзорным, но не просто

из-за своей стандартизованности, создаваемой в рамках культу-

риндустрии. Его терпят лишь до тех пор, пока его безоговороч-

ная идентичность со всеобщим остается вне сомнения.

Там же. С. 179.

248

Blog

Эта книга о книгах. Окнигах и содержащихся в них идеях

Содержание