Geum.ru

I. Святой Франциск и его время Глава II

Вид материалаРеферат
Подобный материал:
1   ...   11   12   13   14   15   16   17   18   ...   22


Согласно договору, когда пришел март, маленький колледж должен был покинуть комнаты для шелковичных червей и уйти в поместье около Фильине Пратезе, откуда, с одобрения отца Бернардино из Портогруаро и благодаря его помощи, они два года спустя перешли в Гальчети. Закончились героические времена; начиналась нормальная жизнь, но заслуга этих первых устроителей, от отца Андрея до отца Пеллегрино, не должна исчезнуть перед быстрым расцветом францисканских колледжей, которые, по инициативе отца Бернардино из Потрогруаро, распространились в Италии и за ее пределами. Среди конвентуалов ее развивал отец Бонавентура Солдатич из Керсо, а среди капуцинов прежде всего отец Бернардино из Филиццано, провинциал во Флоренции и исповедник Августа Конти, который так написал об этом прославленном человеке: «Я никогда не испытывал такого мира, такой безмятежности, такого спокойствия совести, какую вкусил в беднейшей комнатке отца Бернардо».


В новой задаче воспитания подростков у францисканства появились некоторые фигуры воспитателей, которые в вере и милосердии больше, чем в образованности, нашли мудрость вести молодые души к нелегкой вершине.


От генерального министра Бернардино из Порто-груаро всегда исходили примеры и отличные советы по поводу воспитания, в том числе физического, молодежи, которая привлекала его внимание особым образом, потому что «с молодежью можно сделать больше блага и для нее можно приготовить лучшее будущее». Ценитель учения, отец Бернардино из Портогруаро поддерживал францисканские колледжи, так же, как он поддерживал стремление монахов к знанию и культурному участию в указаниях и празднованиях Церкви. Поэтому в 1869 году, во время Ватиканского собора, он построил францисканцев на защиту вселенского господства святого Иосифа и догмы непогрешимости понтифика. Так, отец Лодовико из Кастельпланио, меньший брат, был теологом монсиньора Трионфетти, тоже меньшего брата и одного из отцов Ватиканского собора. Они оба были из Умбрии; первый приобрел большую славу теолога, изложив францисканское учение о Непорочном Зачатии в трехтомной работе, которая заслуживает того, чтобы ее знали все: «Maria nel consiglio dell’Eterno»; это чудесная и грандиозная панорама францисканских исследований о Марии. В 1869 году Лодовико из Кастельпланио был избран отцом Бернардино из Портогруаро для того, чтобы изложить учение святого Бонавентуры относительно папской безгрешности, и сделал это как в большом томе, «Seraphicus Doctor S. Bonaventura in Oecumenicis catholicae Ecclesiae Conciliis», который был очень полезен отцам собора, так и в томе о Ватиканском соборе, «Il Conclave al cospetto dell’odierna civilta’».


Критическое издание трудов святого Бонавентуры


Отец Бернардино из Портогруаро дал подобное задание другому ученому францисканцу, отцу Феделе из Фанны, которому удалось за короткое время извлечь из текстов отрывки учения святого Бонавентуры на эту тему и опубликовать книгу «Seraphici Doctoris Divi Bonaventurae doctrina de Romani Ponteficis primatu et infallibilitate», которая восхищала знатоков точностью и ясностью компиляции. По стечению обстоятельств, которые отец Бернардино смог понять и горячо развивал, изучение святого Бонавентуры, которому способствовало также празднование семисотлетия со смерти францисканского доктора, привело к критическому изданию его трудов и учреждению колледжа Кваракки. В самом деле, такие ученые, как Феделе из Фанны, Александр Барони, Антоний Мария Борго из Виченцы, Василий из Нироне, Уголино Фазолис и другие, изучая труды Бонавентуры, оказывались перед проблемой подлинности текстов. Воспитанные на современной критике, они не могли работать без уверенности в авторстве трудов, приписываемых святому Бонавентуре, и в их подлинности.


Отец Бернардино из Портогруаро понимал эту необходимость критики, которую несли новые времена, и жестом, достойным святого доктора, которого хотел прославить, официально поручил отцу Феделе из Фанны новое издание работ святого Бонавентуры, несмотря на трудность времени (был июль 1870 года) и скудость средств. Отец Феделе из Фанны, знаток палеографии, принялся за работу с намерением исправить ватиканское издание, считавшееся лучшим; но, изучая и собирая кодексы в главных библиотеках Европы, он встретил 1874 год, не подготовив даже первый том! Никто не предвидел такой обширности и трудности начатого дела. Чтобы дать представление о нем и заставить его полюбить, отец Феделе написал «Ratio novae colectionis operum omnium sive editorium, sive ineditorum Seraphici ecclesiae Doctoris S. Bonaventarae», который лучше всяких рекомендательных писем представил книжникам и библиотекарям Европы это монументальное издание и брата, который бросил в него, как в пучину, все свои силы, располагая их к тому, чтобы предоставить самые оберегаемые кодексы отцу Феделе и его сотрудникам.


Работа продолжалась. С помощью нескольких собратьев, знающих философию и палеографию, отец Феделе посетил за восемь лет около четырехсот библиотек во всех частях Европы, кроме России и Швеции; он изучил более пяти тысяч кодексов, делая драгоценные открытия древних рукописей, не относящихся к Бонавентуре, но францисканских или касающихся францисканства; он работал, уставал, обессилевал, чтобы ускорить исследования и, вместе с тем, сэкономить затраты Ордена, потому что экономическая проблема была не менее острой, чем научная, если прекрасный генерал, который поддерживал его, был вынужден написать ему 13 января 1876 года: «Таким образом, как Вы, уважаемый отец, действуете сейчас, мы уйдем в бесконечность и никогда не начнем. Тем временем все ваши сотрудники физически и морально утомятся и один за другим оставят работу. Некоторые уже дали мне знать об этом; и никто из них не одобряет это бесконечное собирание кодексов, повторяющихся сто раз, изданий, не приносящих никакого другого плода, кроме какого-нибудь редкого маловажного варианта. Дорогой отец Феделе, необходимо положить этому предел. Вы не можете претендовать, и ни один разумный человек не хочет от вас, чтобы Вы посетили все, даже самые маленькие, библиотеки и собрали все кодексы. Но сейчас, после данного объявления и сделанных обещаний, все находятся в ожидании, что начнется печать. Нет необходимости медлить больше». На это письмо, открывающее критическую строгость, которая управляла изданием Бонавентуры, бедный отец Феделе отвечает с болью, прося милости для науки. И генерал мягко отвечал ему: «Я предполагал, что мое послание произведет на Вас болезненное впечатление; и после того, как я его отправил, я пожалел об этом. Но поверьте, что я тоже обеспокоен, особенно потому, что я боюсь, что после многих трудов и многих затрат, если издание не состоится, пока я генерал, оно, может быть, не состоится вовсе». Вот истинный мотив спешки брата Бернардино. И он говорит о нем в последнюю очередь, почти уклончиво. Но экономические причины мучают сами по себе, так что в следующем году он строго повторяет отцу Феделе: «Нужно, чтобы мы поняли друг друга, дорогой отец, потому что я не хочу много брать в долг и не чувствую себя в силах продолжать таким образом, еще и потому, что мне действительно не хватает средств. Следовательно, нужно ограничить наши идеи, согласившись, что лучшее - враг хорошего».


В переписке двух выдающихся францисканцев угадывается, как «Opera Omnia» святого Бонавентуры таит в своих ясных страницах тяжелое ярмо труда и страданий, переносимое по-францискански.


Международные образовательные колледжи


Отец Бернардино из Портогруаро, который думал обо всем и все предвидел, понял необходимость монастыря, способствующего работе над новым изданием, которое могло бы стать первым из серии научных работ такого рода; после различных переговоров он нашел подходящее старое поместье Ручеллаи между Флоренцией и Поджо в Каяне: Кваракки. В октябре 1877 года Кваракки, переделанное в монастырь, приняло первых францисканцев, которые достойным делом начали достойную славную традицию учения; этими францисканцами был отец Фидель и его сотрудники, трое немцев из Саксонии: Игнатий Хайлер, Гиацинт Даймель, Бенедикт Бехте; один ирландец, Лука Кери; двое итальянцев: Эльпидий Роккетти из Монтеджове и Аполлинер Беттарель из Фрегоне, которые, после того, как помогли ему прочесать библиотеки Европы и Италии, продолжили свою работу в деликатной части пролегоменов, схолий, цитат, вплоть до издания, которого отец Фидель уже не увидел. Он не увидел даже первого тома, потому что умер, изможденный, 12 августа 1881 года, еще раньше, чем начала работать типография, оборудованная в Кваракки после распоряжения отца Лодовико из Казории. Домашняя типография, позволяя ученым доверять печать мастерам самого Ордена, работающим ради того же идеала, и отслеживать ее страницу за страницей, отвечала потребности в труде, присущей францисканскому духу, согласно которому нужно уметь трудиться, как носильщики, и молиться, как ангелы.


Самым значительным последователем отца Фиделя был Игнатий Хайлер, который за двадцать два года довел до завершения монументальное издание трудов святого Бонавентуры, написал пролегомены к десяти томам и схолиям, в то время как отец Даймель с огромным усердием сравнивал цитаты из Писания и произведений отцов церкви, а отец Аполлинер руководил типографией. Отец Хайлер в огромном труде сохранил, более того, даже увеличил к концу своей долгой жизни высокую степень единства с Богом, которому он научился у францисканского доктора, трудами которого он занимался; он отличался исключительными знаниями духовного руководителя. Благодаря заслугам этих монахов, великий колледж Кваракки поставил на такое же сверхъестественное основание и маленькие францисканские колледжи.


Божий человек, который в духе Бонавентуры хотел создания колледжа Кваракки, предвидел гонения на монастырь Арацели в Риме и его перемещение, которое в самом деле произошло по министерскому приказу в ноябре 1885 года. Поставив себя перед тяжелыми, но не невозможными жертвами, он купил участок вдоль Меруланской дороги и предназначил его для сооружения международного колледжа для внешних миссий и генеральского престола Ордена меньших братьев. Это было последнее большое предприятие отца Бернардино, бывшее также его крестом. Он оставил должность генерала через два года после освящения церкви святого Антония на Виа Мерулана (святому Антонию посвящен и колледж), и за год до торжественного начала исследований, с титулом архиепископа Sardica и в бедности образцового терциария, спокойно умер в Кваракки в 1895 году.


Колледж святого Бонавентуры Кваракки, который Массерон очень точно назвал «научной цитаделью меньших братьев», и международный колледж святого Антония в Риме, центр образования для всех молодых францисканцев, которые готовились к проповедованию, преподаванию и особенно к миссиям, - два осязаемых памятника гениального величия отца Бернардино из Портогруаро; однако его заслуга не только в этом; он сделал много других дел. За двадцать лет, пока он был генералом, восстановили надломленный хребет Ордена меньших братьев после гонений, которые рассеяли их, потому что от его личности, такой смиренной с виду, исходят почти все начинания и почти все люди, желающие обновления, при котором сохранилась бы францисканская духовность.


Отец Бернардино из Портогруаро умел выбирать сотрудников, ободрял ученых, возбудил множество призваний, ускорял и поддерживал добрые дела, где бы они ни расцветали; он поддерживал или завязывал братские отношения с руководителями других религиозных орденов, вплоть до того, чтобы согласовать - необычайная щедрость - участие заслуг всех Орденов святого Франциска, давших членов апостольства молитвы, вплоть до того, что он купил дом в Фолиньо для августинианок, которые были изгнаны из своего монастыря; и до того, что он основал конгрегацию третьего Ордена в большом картезианском монастыре Изере, назначив ее духовным руководителем генерального приора. Его безграничное и просвещенное милосердие распространяет францисканский дух среди бесчисленных людей, которые приближались и приблизились к нему в его путешествиях по Европе. Приближение к нему никогда не проходило без последствий, ибо отец Бернардино через года и расстояния следовал за душами, которые обратились к нему, поддерживая частую и простирающуюся на весь мир переписку.


Апостольство отца Бернардино из Портогруаро


«Господь доверил мне этот вид апостольства письмами, и я рад этому и благодарю Его», - писал этот святой человек, может быть, думая о личном нравственном увещании, дорогом святому Франциску; может быть, предпочитая его печатному и ораторскому, в который всегда просачиваются беспокойство об успехе и тщеславие; в любом случае, он считал переписку продолжением молитвы и исповеди, средством того духовного руководства, за которое он заслуживает особого места в истории францисканства. Бернардино из Портогруаро обладал гением духовного руководства, особенно над душами, посвященными Богу, как святой Бернардино Сиенский обладал гением проповеди. С терпением святого в своей полной движения жизни, среди забот беспокойных и многотрудных дней генерал меньших братьев находил время писать, чтобы успокоить педантичную монахиню, поддержать колеблющегося священника, дать совет смущенной настоятельнице, девушке, вышедшей из колледжа, учителю, страдающему за свою школу, ученику, испуганному учебой, чтобы исправить романтичную женщину или утешить больного старика. И это не лаконичные, условные, общие записки, а целые страницы рассуждений ad hominem, с острой и нежной психологией, которые стараются мягко склонить природу перед волей Божией. Собрание, в котором более двух тысяч его писем, является духовным трактатом; из него можно извлечь нормы и советы для любой жизни и всех состояний души, особенно для служителей Церкви. Основание его духовного руководства по-францискански просто: любовь и жертва. Первая требует второй. В своих речах он непреклонно описывает самоотречение, но в письмах невероятно мягко соразмеряет его величину с отдельными сознаниями. С посвященными душами он говорит только о жертве, потому что это их обязанность, душам, замкнутым в монастыре, он повторяет о смерти, подобной смерти зерна под землей, потому что таково добровольно избранное состояние, которое поэтому становится долгом: «Если этой смерти не произойдет, не стоит и сеять зерно в землю». Со служителями Церкви его требования строги, а с мирянами он мягок, но без слепого отпущения грехов. С молодыми он очень терпелив; он слушает их без возмущения, не пугая их, не претендуя на то, чтобы сразу исправить их гневной филиппикой; он убеждает их постепенно. Учащимся он рекомендует «учиться глазами и коленями».


У отца Бернардино была та способность к уподоблению другим, отличающая Божьих людей и поражающая мир, который, всегда раздражаемый примерами псевдомилосердия, полагает, что любовь к Богу - это презрение к творениям, в то время как презрение - это только эгоизм. Тот, кто исследует источники мудрого духовного руководства отца Бернардино, обнаружит, что их было два: один - тот «дар отцовства», который, как он чувствовал, был «большим и живейшим»; другой - темнота, которая терзала его душу до самой смерти. Тому, кто спрашивал у него: «Почему не все исповедники успокаивают так, как Вы?», - добрый францисканец отвечал: «Многие исповедники больше педагоги, чем отцы; я же стараюсь быть отцом для всех творений, которых посылает мне Иисус». Для всех. Они приходили отовсюду; и он не отвергал и не забывал никого; он занимался с каждым, как будто должен был заботиться только о нем одном; его не пугало ни их количество, ни трудности; более того, он хотел еще большего. Его трепещущая чувственность, которую благодать вывела за пределы человеческих возможностей, поднялась до универсальности любви. «Я хотел бы иметь весь мир в моем сердце, если мог бы. Я люблю всех». И это не общая любовь, которая не согревает, а конкретная и личная, принимающая разные формы в единстве горения. «Милосердие открывает в этом бедном сердце место для любого, кто попросит его; даже если он попросит особого места, то никто из ранее вошедших туда не потерпит ущерба».


Отцовство было в нем даром, но в некотором роде он завоевал его, отдаваясь - как Христос - всей душой любой душе, которая открывалась ему, а это самый благородный способ вывести чувство за пределы человеческого и воспрепятствовать тому, чтобы сердце после великого самоотречения высохло, обратившись к себе самому. С первого дня своего обращения отец Бернардино понял истину, которую многие не понимают никогда, а некоторые осознают только к старости, когда сделанное уже сделано и будущее не несет никаких обещаний: он понял, что жизнь стоит столько, насколько она потрачена для других. Он сразу начал воплощать в жизнь эту истину, не дожидаясь, пока наступит пресыщение завоеваниями и разочарованиями; сразу же после великого полета двадцатилетнего самоотречения он открыл сердце для вселенной с таким милосердием и счастливой способностью принимать и целиком отдаваться, что его ранимая совесть трепетала и вопрошала себя, не вошло ли какое-то человеческое удовольствие в ведение столь многих душ, в том, что все доверяли ему тревоги, слезы и секретные добродетели; он вопрошал себя, не остается ли в нем нежность страдающих, возбужденная его милосердием, вместо того, чтобы подниматься к Богу.


Поэтому (и здесь мы затрагиваем второй источник мудрого духовного руководства отца Бернардино) удивительно, как он мог даровать другим утешение, в котором Провидение отказало ему, и из своего тайного страдания, когда он не чувствовал, что Бог любит его, страдания любить Бога без утешения и не находить ни друга, ни исповедника, который понял бы его, снял бы с него секрет понимать других. Дар духовного отцовства, завоеванный безграничным посвящением душам, был вдвойне оценен и, следовательно, углублен ценой чрезвычайно болезненного опыта длиной в жизнь. Этот человек, несущий мир совестливым людям, внутренне стонал из-за робости своей души, которая «кто знает, что есть перед Богом!». Францисканская радость, которую он умел зажигать в других, никогда не освещала его сознание, что составляет отличие Бернардино из Портогруаро от его великого тезки-святого. Он признавался своим близким: «Я в пугающей темноте. Я иду вперед по самому краю веры и воли». Когда друг ободрял его, он отвечал: «Я не верю. Это обман демона. Невозможно, чтобы Господь был доволен мной». И он пускался в безжалостный самоанализ, несправедливо обвиняя себя, а потом снимая обвинение, потому что факты свидетельствовали против него. И так годы и годы. «Все немо, никто не отвечает…». Трагические слова, если бы самая высокая вера его кровоточащей человечности не превратила их в высшее стремление к сокрытому Богу.


Говорилось, что все великие созидатели суровы. Для настоящих францисканцев это не так. Отец Бернардино из Портогруаро объединил железную волю с простотой ребенка и материнской нежностью. Человек, который с молодости с францисканской фантазией называл себя «цыпленком Божьим», потому что «раб» казалось ему слишком низким, а «друг» - слишком высоким, человек, который в старости подписывался «дедушка», обращаясь к студентам, послушникам, монахиням, - это тот самый человек, который хотел создания францисканских колледжей для молодежи, колледжа Кваракки для исторических и теологических исследований и изысканий; колледжа святого Антония для подготовки преподавателей священных наук, лекторов; это был человек, который осуществил укрепление миссий, обновление проповедования и в течение двадцати лет твердой рукой вел Орден, воплощая девиз, которым впоследствии украсил свой герб: «Charitas Veritatis, veritas Charitatis».


После всего сказанного понятно, как с его волей Орден меньших братьев стал первым сообществом, освященным в 1879 году в соборе Святейшего Сердца. Это было подтверждением францисканской христоцентрической программы.


Францисканская мысль девятнадцатого века


С помощью отца Бернардино из Портогруаро теологические и философские исследования, замедлившиеся в первые десятилетия века из-за невзгод Ордена, вновь просыпаются и расцветают; особенно это касается исследований, посвященных святому Бонавентуре. Наступление семисотлетия его смерти породило, как мы уже видели, значительные научные труды и критическое издание полного собрания его сочинений. Но и до этого, если не в научной разработке, то по крайней мере в традиции всех трех францисканских Орденов, меньших братьев, конвентуалов и капуцинов, святой Бонавентура из Баньореджо и блаженный Иоанн Дунс Скот были живы, то есть к ним прислушивались и над ними размышляли, несмотря на недостаток мыслителей, которые могли бы продолжить их труд и развивать их доктрину. Скот, обсуждаемый и оспариваемый на философском поприще, завоевал как теолог самый большой триумф, о котором может мечтать доктор Церкви, когда был провозглашен догмой его тезис о Непорочном Зачатии Марии. Эта истина с кажущейся медлительностью отдаленного созвездия становилась достоянием веры. Одним из теологов, к мнению которых внимательно прислушивались во время последних обсуждений, был отец Антоний Фаниа из Риньяно, консультант Congregazione all’Indice, член других конгрегаций, автор панегирика и девяти размышлений-славословий о Непорочном Зачатии, большой знаток Скота, который, когда Пий IX спросил о его мнении, ответил диссертацией «Idea o ispirazione dell’ integrita’ del Concetto cattolico intorno l’Essere e il divino Concepimento di Maria Vergine», такой ученой и исчерпывающей, что из нее более, чем из всех других писаний того времени, были позаимствована тематика и выражения для буллы «Ineffabilis Deus», так что кажется даже, что отец Фаниа был ее составителем. Определение догмы Непорочного Зачатия поддержало францисканскую теологическую созерцательность, особенно ту, которая касалась причины Воплощения, то есть наиболее связанную с самой догмой, и должна была послужить отработке доктрины о Царской природе Иисуса Христа. Итак, выиграв вековую битву за Непорочное Зачатие, францисканцы, будучи добрыми рыцарями Христа, начали или, вернее, продолжили другую битву - за то, чтобы Воплощение было признано первичной целью всего сущего для прославления Слова и наибольшей славы Бога. Они внесли вклад в подготовку того провозглашения Христа Царем, которое прославит понтификат Пия XI.


Справедливо, однако, будет признать, что глубокие теологические и философские исследования появляются только в последнем десятилетии девятнадцатого века и позже, в двадцатом веке. Действительно, вскоре после восстановления Ордена во Франции капуцины возобновили изучение трудов францисканских докторов, а в 1856 году отец Лоренцо из Аосты основал «Bibliotheque franciscaine», которая публиковала исторические, философские и мистические труды. Но созерцательная мысль неуклонно ослабевала. Более того, можно сказать, что во всей первой половине девятнадцатого века теологическое и, прежде всего, философское францисканство не только не сохранило свои позиции, а потеряло многие из них, уступив место другим школам, которые по-своему толковали наставников Ордена: онтологисты «присвоили» себе святого Бонавентуру; позитивисты - Бэкона, которого в качестве «вождя» средневековой мысли приветствовали Ренан и Тэн.